Этот мир не выдержит меня. Том 4

Глава 16

Я ударил «пяткой» трезубца по правой части панциря, и Усач боком сместился в нужную сторону. Тяжеленная туша гигантского краба сшибла пытавшуюся зайти с фланга «лисицу». Её отбросило метров на десять — аккурат до ближайшей преграды.

Тварь на приличной скорости влетела в стену — от удара по кладке побежали трещины. Почки на спине существа полопались, «украсив» жёлтые кирпичи бордовыми брызгами, а уже через мгновение на песок рухнула коряга — высохшая и совершенно безжизненная.

Клац! Усач подхватил следующую «лисицу» клешнёй и швырнул задёргавшуюся неудачницу в кучу её замешкавшихся «подруг». Тех посбивало словно кегли, и я завершил столь успешный бросок несколькими точными ударами. Длина трезубца позволяла работать им прямо со спины краба.

— Давай вперёд, — присев, чтобы не упасть, выдохнул я. — Убивай всех, до кого сможешь дотянуться, но людей не трогай. Они нам нужны… Пока нужны.

Усач щёлкнул клешнёй, подтверждая, что услышал мои слова, и рванул в сторону врага. Он двигался так быстро, что вокруг нас взвилось целое облако белого песка.

С того момента, как я спрыгнул с первого яруса амфитеатра, а краб вылез на поверхность, прошло меньше минуты, однако даже за столь короткий срок мы успели уложить уже восемь тварей. И это не осталось незамеченным.

«Лисицы» нервно, будто бы с испугом, замигали почками — думаю, они сообщали своим товарищам, которые пока не присоединились к веселью, что следует поторопиться. Если я прав, то всё шло так, как нужно. Чем больше их поляжет здесь, тем проще нам будет за пределами «Колизея».

«Пальцы» тоже по достоинству оценили наше небольшое выступление. Они перестроились, чтобы эффективно противостоять новой угрозе, если мы вдруг решим напасть и на них. Весьма разумное поведение. Я бы сам на их месте слегка напрягся, если бы в мою сторону вдруг попёр гигантский краб размером с грузовик.

Так что сразу видно — ребята опытные. Впрочем, только такие и могли выжить в Гиблом лесу.

Мышцы ныли от напряжения, адреналин будоражил кровь, а я контролировал дыхание, стараясь не поддаваться азарту боя. Вдох-выдох. Нужно сохранять холодный рассудок — полагаться на одни только инстинкты нельзя. Слишком уж непростая сложилась ситуация, чтобы ломиться вперёд с шашкой наголо, позабыв обо всём на свете.

Сверху захлопали листья-«крылья», а рядом с ухом раздалось яростное шипение. Мой крохотный попутчик предупреждал о приближающейся опасности. Я ударил ладонью по панцирю Усача — он сразу понял, что от него требуется, и резко остановился, зарывшись в песок почти на метр.

Я чуть было не слетел вниз, но сумел удержаться, ухватившись за наросты на хитине. Перед нами упали три крылатые «лисицы». Если бы Усач не владел техникой экстренного торможения, то эти «штурмовики» спикировали бы прямиком мне на голову.

Подняться твари уже не смогли. Одна самоликвидировалась, повредив при падении растущие из брюха почки, а две оставшиеся погибли от моих рук. Одиннадцать-ноль. Пока счёт складывался в нашу пользу… Надеюсь, так будет продолжаться и дальше.

Краб снова двинулся вперёд, но уже без прежней резвости. Теперь он был куда осторожнее.

С трибун послышался заливистый хохот Лэйлы. Похоже, девушка тоже схлестнулась с летающими «лисицами». Что же, в этой схватке ей и морфану придётся обходиться без моей помощи.

Я быстро осмотрелся. С каждым мгновением противников становилось всё больше и больше. Уродливые твари пёрли буквально со всех направлений и градом сыпались с неба… Десятки особей: от двухметровых гигантов до относительно небольших, размером с крупную собаку, экземпляров.

Серьёзная сила, но от неминуемого и быстрого разгрома нас спасали сразу два фактора.

Первый — запланированный и ожидаемый. Сложные, местами весьма узкие ходы «Колизея» не позволяли «лисицам» полностью реализовать подавляющее численное превосходство, а подготовленные мной ловушки весьма эффективно прореживали их ряды.

Выбегающие на арену уродцы были с ног до головы залиты бордовой «кровью» своих менее удачливых товарищей. Чудовищно острые «иглы» коттара очень хорошо пробивали и деревянную «плоть», и пульсирующие почки, а падающие сверху тяжеленные металлические цепи вносили дополнительной суматохи, ещё сильнее замедляя противника.

Второй фактор стал приятным сюрпризом. Оказавшись в пределах амфитеатра, «лисицы» отчего-то резко теряли боевой задор. Они постоянно сталкивались друг с другом, а некоторые запинались на ровном месте и падали на песок. Часть летающих тварей, будучи не в силах справиться с собственными «крыльями», на полной скорости врезалась в трибуны, где и находила свою смерть от безжалостной гравитации или от молота Лэйлы и трезубцев Дру-уга.

В общем, местная «атмосфера» действовала на «лисиц» не самым лучшим образом. Думаю, тот, кому здесь когда-то приносили жертвы, был не очень рад обитателям Гиблого леса. И поэтому белоснежный песок арены, за долгие годы хорошенько удобренный кровью, встретил беспардонных гостей без особого гостеприимства.

А вот «пальцы», наоборот, с каждым мгновением чувствовали себя всё бодрее. Они даже двигаться стали так, словно получили дозу какого-то стимулятора — быстро, резко и слегка дёргано. Им, в отличие от «лисиц», «Колизей», похоже, был рад.

Под Древними Сводами, ровно за мгновение до нашей схватки, «Средний» упомянул о том, как они тренировались перед выходом на какую-то арену. Вряд ли речь шла именно об этом месте, но, возможно, где-то ещё сохранились подобные сооружения. И, вероятно, «пальцы» провели там немало времени — слишком уж уверено они выглядели на белом песке «Колизея».

К сожалению, обстановка не располагала к размышлениям на отвлечённые темы. Котёнок снова зашипел мне в ухо, и я, развернувшись, сбил в полёте одну из «лисиц». Она намеревалась вцепиться мне в спину, но вместо этого со стуком врезалась в панцирь, на глазах превращаясь в сухую деревяшку.

— Тормози, — негромко, почти шёпотом приказал я. «Пальцы», до которых было метров десять, не должны были слышать мой голос.

Усач сразу выполнил команду, но стоило ему только остановиться, как к нам тут же бросилась целая делегация уродцев. Комитет по встрече попытался навалиться толпой с одного направления, однако хорошо заточенная сталь быстро показала недальновидность подобной стратегии.

Несколько крупных тварей навсегда застыли неподвижными корягами. Мелкие особи, сновавшие у ног гигантов, отскочили назад, а затем и вовсе спрятались в какой-то каморке.

Я взмахнул трезубцем, стряхивая с острия крупные бордовые капли. «Лисицы» знали, что такое страх, и это не могло не радовать. Нам не нужно убивать всех — достаточно просто напугать их как следует.

— Будь готов, — я отмахнулся трезубцем от очередной «лисицы», — и когда подам сигнал, сразу же зарывайся в песок…

Услышав мои слова, Усач недовольно щёлкнул клешнёй — ему не хотелось прятаться и оставлять меня одного, когда вокруг кипела настоящая битва.

— Так надо, — я ободрительно хлопнул ладонью по шершавому хитину. Никогда раньше мне не приходилось успокаивать гигантского краба. — Но не волнуйся, долго сидеть под песком не придётся.

Вместо ответного щелчка, Усач перехватил крылатую «лисицу», которая неосмотрительно решила пролететь рядом с ним. В следующую секунду перекушенное пополам тело упало на головы подступавших к нам тварей. Наверное, это можно было расценивать, как согласие краба выполнить мой приказ… Впрочем, если он заартачится, то сделает хуже только самому себе.

— Ну а пока развлекайся, — прошептал я, соскользнув с панциря на песок.

Усач тут же рванул на пять метров вперёд, разбросав во все стороны с десяток «лисиц». Скрежет хитина, скрип песка и треск сухого дерева слились в один звук, сквозь который пробивались только радостные пощёлкивания клешни. Похоже, моему членистоногому «скакуну» очень нравилось всё происходящее.

Я посмотрел на «Безымянного» — именно он остался в «пятерне» за главного.

И сам «Безымянный», и остальные «пальцы» слаженно отбивали атаки «лисиц», не выпуская из виду ни меня, ни Усача. При этом в их взглядах не было ни благодарности за помощь, ни радости от столь неожиданного обретения союзников… Ничего такого — только упоение схваткой, смешанное с лёгким, почти незаметным, разочарованием.

Похоже, эти адреналиновые наркоманы были опечалены тем фактом, что теперь им не удастся разделаться со столь многочисленным противником исключительно своими силами.

Впрочем, каждый имеет право на странности… Главное, что в глазах «пальцев» не было агрессии. Какими бы контужеными любителями подраться они ни были, врагами эти ребята нас не считали. И очень напрасно.

Мы с «Безымянным» молча переглянулись. Я коротко кивнул, он кивнул в ответ, и на этом наши «переговоры» завершились. Ничего удивительного, в схватке с порождениями Гиблого леса люди вынуждены биться на одной стороне. Хотят они того или нет.

Стоило нам прийти к соглашению, как «пальцы» в то же мгновение перестроились, как бы включая нас с Усачом в свою «орбиту». Все трое действовали так слаженно и так уверено, словно им каждый день приходилось сражаться с уродливыми «лисицами» в компании гигантского краба и незнакомца с трёхметровым трезубцем в руках.

Я стал в строй и тут же почувствовал себя частью хорошо отлаженного механизма. Да, в нём не хватало деталей, но даже так он действовал с пугающей эффективностью. Почти идеальная машина уничтожения.

Мне досталось место за спиной «Безымянного», который умудрялся прикрывать всю компанию своим большим круглым щитом. Я бил трезубцем из-за его плеча по самым крупным целям, «Мизинец» колол шпагой «лисиц» поменьше, а «Большой» работал из арбалета по летунам. Причём он даже одной рукой справлялся настолько здорово, что никаких проблем с воздуха у нас не возникало.

Усач резвился немного в стороне, не давая тварям обойти нас с фланга.

Мы маневрировали, перестаивались и атаковали в абсолютном безмолвии. Не было ни переговоров, ни обмена информацией, ни коротких команд. Да что там, не было даже ругани и мата, без которых трудно представить мужской коллектив в такой стрессовой обстановке.

Только ровное дыхание. Только свист клинков. Только гулкий стук, с которым сталь входила в деревянную «плоть» врага.

Предыдущий шаг переткал в следующий. Удар следовал за ударом, а выпад за выпадом. Всё получалось будто бы само собой.

Мы двигались почти синхронно — так, словно отрабатывали совместные действия годами. С каждым мгновением я всё больше растворялся в этом плавном, если не сказать монотонном танце. Растворялся, чтобы стать частью чего-то огромного. Чего-то, что было гораздо больше меня самого.

Мысли и желания ушли даже не на третий, а сразу на десятый план. Я чувствовал, как теряю себя. Знания, навыки, привычки, воспоминания — всё это тонуло в какой-то бездонной пучине… Меня затягивало в омут, и я, словно утопающий, пытался найти соломинку, за которую можно уцепиться.

Руки сами били и кололи, а взгляд судорожно скользил по серым физиономиям моих новых соратников.

Когда я увидел их впервые, мне показалось, что эти «пальцы» — точная копия тех, с которыми судьба свела меня под Древними Сводами. Но теперь, чем дольше мы находились рядом, тем отчётливее я понимал, как сильно они отличались. Лицами, фигурами, повадками… Схожи были лишь типажи — неприметные и тусклые.

«Мизинец» почувствовал мой взгляд. Уклонившись от выпада узловатой лапы, он ударил в ответ и повернулся ко мне. По тонким бледным губам скользнула дружеская улыбка — он приветствовал того, кто вот-вот должен был стать одним из них.

«Мизинец» приветствовал меня.

Картинка перед глазами подёрнулась, разлетевшись на россыпь фрагментов. Я видел сразу всё: и песок «Колизея», и булыжники мостовой в каком-то приморском городе, и лаву, извергающуюся из жерла вулкана, и закованных в латы воинов, несущихся мне навстречу, и дамочек в кружевных чулках, задорно выплясывающих на высокой сцене, и многое-многое другое…

Я видел всё то, на что сейчас смотрели сотни и тысячи «пальцев» по всему миру.

Сознание засасывало в трясину. Чем больше я терял себя, тем резче и увереннее становились мои движения. Подшаг. Выпад. Разворот.

«Лисицы» гибли десятками. Мы пёрли вперёд, как ураган, сметающий всё на своём пути.

Казалось, что «пальцы» всё плотнее окружают меня. Кто они? Или правильнее будет, кто мы?

Дыхание перехватило. Ещё немного, и от меня не останется ничего — я полностью растворюсь… В чём? Или в ком?

Взгляд зацепился за алую «розочку» свежего шрама на переносице «Мизинца». Характерная отметина… Такую мог оставить только арбалетный болт, выпущенный с близкого расстояния.

Кто-то совсем недавно выстрелил «Мизинцу» в лицо… Кто-то? Или это был я?

Под ногами скрипнул песок. А перед взором появилось то, чего меня хотели лишить. Воспоминание.

— Кто из вас, обмороки, не забоится выйти раз на раз против дедушки Советской армии?

Раздетый по пояс боец прогуливался перед строем только что прибывших в Фергану солдат. Крепкий, жилистый, уверенный в себе, он ловко жонглировал коричневыми боксёрскими перчатками.

Потёртые и «украшенные» целой сеточкой трещин… Эти перчатки повидали многое.

— Ну чё молчим, малыши? — спросил боец и повернулся к товарищу, который сидел неподалёку с папиросой в зубах: — Слышь, Стасян, нам, похоже, очкунов каких-то подвезли.

Стасян сплюнул и издевательски ухмыльнулся. На половине его лица краснел шрам от ожога.

Солдаты, в чей адрес были сказаны эти не очень приятные слова, молча стояли под палящим солнцем. Головы молодых парней занимали совсем другие мысли — скоро им предстояло отправиться туда, где гораздо жарче…

— Может, ты не зассышь? — боец протянул перчатки одному из солдат в строю. — Или ты?

«Дедушка» перевёл взгляд на меня и почти сразу повеселел.

— Костяшки сбиты, Стасян, — он снова обратился к товарищу, взглянув на мои руки. — Малыш любит помахаться! Ну чего молчишь? Готов показать, чё умеешь?

Я не хотел драться, но выбора не было. Мой друган Стриж, стоявший рядом, уже весь издёргался — он точно не откажется от предложения, и его разделают под орех.

Стриж духовитый, но куда лучше чешет языком, чем орудует кулаками. Опытный боксёр — а раздетый до пояса боец явно многое умел — разорвёт его как Тузик грелку.

Я кивнул.

— Красава, что не зассал, — боец оскалился, бросил перчатки мне под ноги и повёл плечами. — Не очкуй, малой, я тебя сильно бить не буду… Так, поглажу слегка.

Он рассмеялся, и я тоже улыбнулся. Внутри закипала злая радость. «Дедушка» пока не знал, с кем связался.

— Малой ещё и ржёт, прикинь, Стасян? — удивился он. В голосе впервые послышались нотки неуверенности, но сдавать назад было уже поздно: — Ну чё замер? Выходи из строя…

Я поднял перчатки, шагнул вперёд и… вывалился из окружения «пальцев».

На меня хлынул целый «водопад» звуков, а по глазам ударил мерцающий бордовый свет. Пока я пытался вырваться из объятий чужого разума, «лисиц» вокруг стало значительно больше.

«Пальцы», стоило мне только покинуть их тёплую компанию, сбились с шага и чуть было не поплатились за эту оплошность своими жизнями. Однако на выручку пришёл Усач. Он сумел отвлечь противника всего на пару секунд, но их хватило, чтобы «пальцы» взяли себя в руки.

«Мизинец», проткнув шпагой вырвавшуюся вперёд «лисицу», посмотрел на меня. В его взгляде не было злобы или ненависти — скорее, удивление и непонимание.

Я слегка мотнул головой. Никогда не считал себя уникальной снежинкой, но становиться частью этого «снегопада» я пока не готов.

Удивление во взгляде «Мизинца» сменилось разочарованием. Его ожидания не оправдались, но это была не моя проблема. Ничего не имею против тех, кто предпочитает шагать нога в ногу, но вливаться в их стройные ряды не входило в мои планы.

Котёнок яростно зашипел, предупреждая о круживших над нами «лисицах». Их стало слишком много, а значит, пора действовать.

— Бойся!!! — заорал я.

Скрывать голос уже не имело никакого смысла. После того как я чуть не стал одним из них, «пальцы» знали обо мне всё.

Усач помедлил мгновение, но затем быстро зарылся в песок. «Пальцы» явно удивились такому поведению гигантского краба, однако вскоре их перестали волновать подобные мелочи.

— Прости, малыш, — я ухватил котёнка за округлые бока и стащил шерстяной комочек с плеча.

Коттар недовольно пискнул, требуя вернуть его на место, а я пошире открыл рот и сдавил крохотное тельце. Через мгновение арену накрыло пронзительным визгом разъярённого зверя.

Зацепило всех. «Пальцы» как подкошенные повалились на песок. Меня буквально выворачивало наизнанку — я упал на колени, но не выпустил бьющегося в руке котёнка.

Кружившие над ареной твари посыпались с неба. Почки на телах «лисиц» задрожали и потрескались. Из них хлынули потоки ярко-бордовой жижи.

Я предполагал, что визг маленького коттара должен оказать на «лисиц» серьёзное воздействие, но не ожидал такого эффекта. Их уродливые тела мгновенно высыхали, превращаясь в странные деревянные «статуи». Всего за секунду здесь погибли сотни тварей…

Визг прекратился. Разодрав звенья кольчуги на рукаве, котёнок, наконец, вырвался из захвата. Он обиженно зашипел и побежал в сторону трибуны, недовольно помахивая хвостом. Похоже, коттар разочаровался в нашей дружбе и решил вернуться к тому, кто относился к нему с большим пиететом.

Неловко пробежав по песку пару десятков метров, крохотный комочек вдруг растворился в воздухе. Что же, как и следовало ожидать, Дру-уг пришёл на зов своего подопечного.

Голова кружилась, а сквозь шум в ушах пробивался странный шелест. Это «лисицы» со всех ног убегали подальше от страшного места.

Я взялся за рукоять трезубца и кое-как встал на ноги. Нужно разобраться с «пальцами», пока они не пришли в себя…

— Зачем ты сделал маленькоуму поувелителю боульноу, челоувечек??? — рядом с ухом раздался шёпот морфана.

Я ничего не ответил и шагнул ближе к «пальцам», которые сосредоточенно разглядывали «плоское» небо Гиблого леса. Они были в сознании и наверняка догадывались о моих намерениях, но почему-то не пытались сопротивляться.

— Так нельзя, челоувечек! Маленький поувелитель оучень оубижен на тебя! — вместо того, чтобы помочь, Дру-уг продолжал читать мне нотации.

Из-под песка осторожно вылезла клешня Усача. Она покачивалась, словно тоненькое дерево на сильном ветру. Похоже, краба зацепило не меньше остальных…

Я остановился в паре метров от «Большого». Его нужно ликвидировать первым. Если коротышка-арбалетчик возьмётся за своё оружие, то нам всем придётся очень несладко.

«Большой» отвлёкся от созерцания неба и посмотрел на меня. Черты его лица неуловимо изменились.

— Смелей… — прошептал он.

Во взгляде «Большого» не было ни страха, ни ненависти, ни тусклой пустоты.

Только всепоглощающая благодарность.