Этот мир не выдержит меня. Том 4

Глава 8

— Мы не моужем вернуться поуд камень, — запыхавшийся Дру-уг подвёл итог нашего небольшого эксперимента.

Морфан тоже перешёл на бег. И так же, как и я, не сумел пройти вглубь туннеля. Очень странно… Лэйла утверждала, что покинуть лес не могут дикие маги, но мой тощий товарищ таковым точно не являлся.

Я остановился и быстро осмотрел покрытого пылью Дру-уга. Тот сперва замер на месте, а затем неуверенно шагнул назад — ему не понравился мой взгляд.

— Пойду проуведаю Усача, челоувечек… — морфан попятился к выходу, но его остановил короткий приказ.

— Стоять, — негромко произнёс я. — Отдай мне обруч… Обруч и второй кусочек истинной синевы.

— Этоу моя доубыча… — Дру-уг судорожно сглотнул.

— Твоя, — я кивнул. — И ты обязательно получишь её обратно.

— Ноу, челоувечек…

— Ты мне не веришь? — я протянул руку, раскрыв ладонь.

— Оучень верю, челоувечек! Ноу…

— Но твои сомнения сильнее веры, — я закончил фразу за морфаном. — Может быть, ты и в Синем Повелителе сомневаешься?

Столь обидное предположение враз сломило сопротивление Дру-уга. Он покачал головой, стянул дрожащими руками обруч с затылка, а затем вытащил из-под кирасы подаренный мной осколок статуи. По стенам сразу же заплясали яркие синие отблески.

— Оутдаю тебе всё, челоувечек… — Дру-уг положил свои сокровища в мою ладонь.

Судя по поджатым губам, жёлтым пятнам на щеках и капелькам слёз, застывшим в уголках глаз, этот самоотверженный поступок стоил морфану очень дорого.

— Теперь иди, — я кивком указал вглубь туннеля.

С новым приказом Дру-уг уже не спорил — у него не осталось на это душевных сил. Морфан на негнущихся ногах шагнул вперёд и легко преодолел невидимый барьер, который всего секунду назад мешал нам обоим.

Дру-уг отошёл метров на десять и остановился.

— Поулучилоусь, — с удивлением сообщил он.

— Получилось, — задумчиво повторил я.

Всё стало на свои места. Морфан избавился от магии и сумел пройти сквозь барьер. Жаль, что это никак не облегчало моё положение — я, в отличие от товарища, такой фокус провернуть не мог.

Я слегка тряхнул головой. От усталости картинка перед глазами едва заметно подрагивала. Нужно отдохнуть, но времени на такую роскошь у меня пока не было.

Следующие несколько минут прошли в поисках способа преодолеть преграду. Однако эти поиски не увенчались успехом. Ни моё заклинание, ни чёрный кинжал инквизитора не смогли разрушить невидимое препятствие.

Применить чары на пустое место не получилось — многочисленные попытки вызвали лишь острую боль в затылке. Клинок же легко пронзал пустоту, но единственным результатом, которого удалось добиться, стал недоумённый взгляд морфана — для него мои «упражнения» выглядели как безумная схватка с воздухом.

Проникнуть сквозь преграду, закутавшись в блестящее покрывало, тоже не вышло. Ткань, надёжно защищавшая от магии, оказалась совершенно бессильна перед невидимым барьером.

Что же, как это ни прискорбно, но, похоже, Лэйла права. Хольд, чья сила была скреплена печатью, и дети, не обладавшие никаким даром, смогли выйти из леса, а вот у меня возникли проблемы… Причём проблемы весьма серьёзные.

И словно этого было мало, снаружи послышался сигнал тревоги. Усач изо всех сил защёлкал клешнями, сообщая о приближающейся опасности.

«Пора валить…», — подумал я, но не сумел сделать ни единого шага. Неожиданно накатила чудовищная слабость, ноги стали ватными, а веки налились тяжестью.

Вслед за слабостью пришло равнодушие.

К чему всё это? Я оказался заперт в тюрьме, из которой невозможно сбежать, а раз шансов нет, то зачем продлевать бессмысленное заточение? Пусть всё закончится здесь и сейчас…

Я прикрыл глаза.

У всего есть предел прочности. У всего. Даже стальные гвозди иногда ломаются…

— Усач зоувёт нас, челоувечек, — пробормотал подошедший ко мне морфан. — Мы доулжны идти…

Я никак не отреагировал на его слова. Голова трещала, а перед внутренним взором снова появился тот, кто в последнее время стал предвестником всех больших проблем. Старший сержант Вереенко, собственной персоной — ухмыляющийся и как всегда зловеще — добродушный.

«Говоришь, даже гвозди иногда ломаются?» — ехидно спросил он.

Я кивнул. «Разговор» с воображаемым собеседником нисколько не смущал мой измождённый разум. Только где-то на самом краю сознания слышались сухие наставления инструктора по медицинской подготовке: «Галлюцинации — это признак физического и нервного истощения…»

Ожидавший ответа Дру-уг воспринял кивок как руководство к действию.

— Оутдай мне кусоучки истинной синевы, челоувечек… А поутоум пойдём наверх, — он ухватился за моё запястье, но тут же с воплем рухнул на колени: — За чтоу, челоувечек? Оутпусти!!!

Рефлексы оказались сильнее усталости. Я взял кисть морфана на болевой — вывернутый сустав «зазвенел», словно перетянутая гитарная струна. Если надавить чуть сильнее, то перелома не избежать.

«Я смотрю, ты ещё не всё позабыл, сынок», — одобрительно хмыкнул сержант Вереенко.

— Не всё, — согласился я, не открывая глаз.

— Оу чём ты, челоувечек⁇ — жалобно спросил Дру-уг. — Мне боульноу…

Я слегка ослабил хватку. Морфан с облегчением выдохнул.

«А помнишь ли ты, товарищ солдат, — Вереенко вдруг нахмурился, — что ты десантник?»

— Я был десантником… — слова давались с трудом. — Когда-то давно…

Дру-уг, который явно ничего не понимал, слушал мою болтовню молча. Он наверняка думал, что я сошёл с ума, но проявлять инициативу не спешил — вывернутая кисть научила морфана осторожности.

«Бывших десантников не бывает!», — сообщил Вереенко, выставив для убедительности указательный палец.

— Чего тебе надо? — с ноткой раздражения спросил я. Этот странный «разговор» с каждой секундой утомлял меня всё сильнее.

— Поушли наверх, челоувечек… Там чтоу-тоу происхоудит… Чтоу-тоу плоухое… — Дру-уг решил, что вопрос был адресован ему.

Он говорил очень тихо и осторожно — видимо, опасаясь разозлить свихнувшегося командира.

Я ничего не ответил, хотя щелчки клешней, доносившиеся снаружи, действительно становились всё громче и всё яростнее. Моё внимание было сосредоточено на презрительно-предвкушающей гримасе, застывшей на рябой роже старшего сержанта.

«Думаю посмотреть, — процедил он, — как ты позорно сдохнешь в этой засраной мышами норе».

Сердце скакнуло к горлу. Рана на боку полыхнула огнём. Не хочу… Не хочу умирать вот так — опустив руки и сдавшись без боя. Ещё ничего не кончено!

«Уже лучше, сынок, — оскалившись сообщил Вереенко. — Вспоминай, чему я тебя учил… Советский десантник крепче любого гвоздя! Советский десантник не только никогда не ломается, он даже почти не гнётся! Так, слегка деформируется, чтобы ловчее войти в очередное отверстие… Понимаешь о чём я?»

Сержант не самыми приличными жестами проиллюстрировал свои слова и радостно рассмеялся. Заливистый смех ещё звенел у меня в ушах, когда рыжая и откровенно колхозная морда Вереенко почему-то сменилась интеллигентной физиономией моего начальника Сан Саныча.

«…А хороший оперативник, — поправив очки, добавил он, — в первую очередь работает головой, поймал мысль, Феликс?»

— Поймал, — выдавил я и кое-как распахнул веки.

Сан Саныч кивнул, растворяясь в голубоватом свете, исходящем от осколка статуи. Перед глазами появилось вытянутое бледное лицо — ссутулившись и встав на колени, Дру-уг оказался почти одного роста со мной. Я отпустил его запястье, и морфан поднялся на ноги, потирая пострадавшую руку.

— Оутдашь кусоучки, а, челоувечек? — вкрадчиво, чтобы снова не нарваться на неприятности, спросил он.

Я смотрел в круглые блестящие глаза. Смотрел и соображал настолько быстро, насколько это было возможно в моём состоянии.

Вереенко и Сан Саныч правы. Нельзя поддаваться отчаянию — вместо этого лучше немного поработать головой. Неожиданно накатившая слабость не просто порождение моей усталости. Слишком уж резко всё началось. Аккурат после того, как я забрал у Дру-уга его сокровища…

Я разжал ладонь. Обруч и осколок статуи с тихим стуком упали на пол.

Ноги тут же перестали дрожать, а с плеч будто бы сняли огромный — литров на сто пятьдесят — рюкзак, забитый кирпичами. Слабость не ушла полностью, но стала вполне терпимой.

Что это, небольшой «подарочек» от Гиблого леса? Или своеобразное «приветствие» от того неизвестного наблюдателя, который сверлил меня недобрым взглядом? Ответов у меня пока не было, но интуиция буквально вопила, что они появятся в самом ближайшем времени. И мне это вряд ли понравится.

Дру-уг поднял оба артефакта. Быстро осмотрев их и убедившись в отсутствии повреждений, он спрятал осколок статуи под кирасой, а обруч нацепил на затылок.

Отговаривать его я не стал — это было совершенно бессмысленно. Судя по радостному блеску в глазах, мой тощий союзник не расстался бы со своими сокровищами даже под угрозой немедленной смерти.

— Идём, челоувечек? — морфан слегка поморщился. Его тоже накрыло, но, правда, не так сильно, как меня.

Почему? Не знаю. Возможно, причина таилась в дикой магии, которая наполняла моё тело и выступала своеобразным катализатором процесса.

— Идём, — я развернулся и торопливо пошёл на свет. На бег сил пока всё-таки не хватало.

Дру-уг без лишней болтовни поспешил за мной. Шаг, за ним ещё один… С каждым мгновением дышалось всё легче — это адреналин будоражил кровь, прогоняя липкую усталость.

Заполошное щёлканье клешней звучало напористее и тревожнее. Время поджимало. Мы всё-таки перешли на бег, быстро преодолели последние метры и выбрались из тоннеля.

Подхватив оставленный у выхода трезубец, я скользнул в сторону, чтобы не мешать несущемуся за мной Дру-угу. Выскочив наружу, тот сразу рванул к явно напуганному Усачу.

Я двигался плавно, выверяя каждый шаг. Торопиться нельзя — это место вряд ли прощает спешку.

Восприятие работало на максимуме. Разум впитывал информацию как губка. Взгляд фиксировал любые изменения в окружающей обстановке.

Обнаружить угрозу, которая заставила Усача поднять тревогу, оказалось несложно. Слева, от деревьев, ползло молочно-белое пятно — густое и тягучее, словно кисель. Туман… Чутьё подсказывало, что именно он был первопричиной охватившей меня странной слабости.

Неспешный, но неумолимый, туман двигался, забирая немного в сторону — так, будто бы намеревался отрезать нам путь к отступлению. Отрезать, а затем окружить и загнать в туннель, откуда будет уже не выбраться. Пугающе разумное поведение для заурядного атмосферного явления.

— Уходим! — гаркнул я.

Ждать, пока туман подберётся ближе, явно не стоило. Не знаю, что нас там поджидало, но это вряд ли был милый добродушный Ёжик, искавший своего друга медвежонка.

Я подбежал к Лэйле. Она дрожала всем телом, уставившись остекленевшим взглядом на надвигающуюся белую завесу. Подхватив девушку, я легко зашвырнул её на панцирь краба — адреналин и витавшее в воздухе ощущение смертельной опасности придали мне сил.

Усач так ритмично работал клешнями, что щелчки сливались в ровный стук. На мгновение показалось, будто рядом тарахтит движком родной «Бардак» — для полного сходства не хватало только вонючего дизельного выхлопа. Хотя от краба тоже несло, будь здоров.

Поразмыслив мгновение, я решил не нагружать наш «транспорт» ещё одним пассажиром — лишь забросил наверх трезубец. Трёхметровая бандура здорово стесняла движение, а вот польза в бою от неё была весьма сомнительная. По крайней мере, против бесплотного тумана.

— Куда, челоувечек? — Дру-уг уселся на своё место.

— Туда! — я махнул рукой в сторону, где не было видно густой белой мути.

Мудрить не стоило — мы всё равно не знали куда лучше идти. А раз так, то разумнее всего просто отправиться в противоположное от опасности направление.

Неожиданно раздался громкий хруст — такой, словно тысячи ног одновременно наступили на тонкий лёд. Этот звук пробирал буквально до печёнок. Похоже, туман понял, что жертвы не собираются смиренно дожидаться, пока он соизволит до них доползти.

Из вязкого «тела» выросли «щупальца», которые тут же устремились нам наперерез. И эти «щупальца» двигались очень резво. Слишком резво! От них мы точно уйти не успеем.

Усач встал на дыбы, пытаясь напугать извивающиеся жгуты тумана, однако добился только того, что Дру-уг, Лэйла и весь наш скарб чуть было не слетели на землю.

— Бойся! — завопил я, изо всех сил ударив кулаком по шершавому хитину.

Краб боком отскочил в одну сторону — я перекатом ушёл в другую. По тому месту, где мы только что стояли, скользнула белая хмарь. Невысокая фиолетовая травка, устилавшая землю, мгновенно превратилась в пепел, который тут же устремился в небеса.

— Оустоуроужнее, челоувечек! — взволновано закричал Дру-уг. — Туман оубращает всё в прах!

— Какой ты наблюдательный, — прошипел я сквозь зубы, а затем гаркнул: — Не спи! Верти башкой по сторонам! Больше спасать не буду!

Дру-уг виновато кивнул и тут же увёл Усача вправо. Клубящийся «хлыст» стеганул землю всего в полуметре от крабьей клешни.

Ситуация становилась всё сложнее. Пока мы умудрялись уклоняться от выпадов, но так не могло продолжаться вечно. Скоро кого-то из нас обязательно заденет — это всего лишь вопрос времени.

Глубокий вдох. Мир замедлился. Невесомые хлопья пепла зависли в воздухе, а туманные «щупальца» стали двигаться плавно, неторопливо и предсказуемо.

Я не думал о том, получится или нет — на сомнения не было ни одной лишней секунды. Перед глазами просто появился прицел АКМа, мушка и целик соединились в линию… Уска-паткар-банду!

Красные полосы сдавили одно из «щупалец». Белая муть зашипела под действием магии, а затем лопнула с громким хлопком. Во все стороны полетели брызги полупрозрачной слизи.

Туман вздрогнул, отдёрнув «конечности» — ему явно не понравилось знакомство с моим заклинанием.

По губам скользнула злая усмешка. Надеялся на быструю и лёгкую победу, дружок? Очень зря. В эту игру можно играть вдвоём.

— Жми! — рявкнул я.

Перед нами появился свободный коридор и им стоило воспользоваться как можно быстрее.

Однако команда оказалась излишней. Дру-уг и сам, без моих подсказок, догадался, что нужно делать. Неудивительно — смертельная опасность часто сказывается на сообразительности самым благоприятным образом.

Уска-паткар-банду!

Я уничтожил ещё одно «щупальце» и рванул следом. Туман, колыхнувшись, «выплюнул» в мою сторону сгусток мути, но красные полосы легко разорвали этот снаряд ещё на подлёте.

В глазах потемнело. Слишком много колдовства. Слишком мало сил.

Я тряхнул головой. Нужно идти. До ближайших деревьев осталось не больше пятнадцати метров.

«Не уходи…»

«Останься…»

«Отдохни…»

В ушах переливчато зазвенели чьи-то мелодичные голоса. Они дребезжали, накладываясь один на другой.

Соглашаться на столь заманчивые предложения я, разумеется, не собирался и пёр вперёд на подкашивающихся ногах. Применять магию рядом с туманом оказалось очень неблагодарным делом — чем ближе была белая хмарь, тем быстрее утекали последние силы.

«Ты не сможешь уйти…»

«Ты не захочешь уходить…»

«Ты не отважишься покинуть нас…»

Мои губы снова искривились в ухмылке. Смогу, захочу и отважусь. Да ещё как.

Дру-уг с Усачом уже добрались до деревьев и теперь ждали, когда я присоединюсь к ним. Краб щёлкал клешнями, убеждая меня поторопиться, а на бледном лице морфана читалось плохо скрываемое волнение. Главное, чтобы они не решили проявить ненужный героизм… Если туман повредит наш «транспорт», то шансы уйти упадут практически до нуля.

Я не забывал контролировать обстановку и заметил, как мне под ноги устремился тонкий жгут. Похоже, туман решил проверить мою внимательность. Уска-паткар-банду!

В ушах зашумело, из носа потекла кровь, а колени предательски подогнулись. Я упёрся руками в землю, оттолкнулся и сумел встать. С трудом, но сумел.

Дру-уг, спрыгнув с Усача, рванул-таки мне навстречу. Мой тощий союзник догадался, что не стоит рисковать крабом, однако сделать ещё одно умственное усилие, чтобы остаться на месте самому, он уже не смог.

Я махнул рукой, пытаясь прогнать морфана — это, конечно, не дало никакого результата. Он шёл вперёд — всё медленнее и всё неуверенней. Туман тянул из него силу через артефакты.

Я хотел крикнуть, чтобы Дру-уг избавился от своих побрякушек, однако из горла вырвался только хрип.

«Мы не забыли…»

«Мы отомстим…»

«Мы накажем…»

Интересно, когда я успел отдавить обладателям мелодичных голосов их самую больную мозоль? Вроде провёл в Гиблом лесу меньше часа, но уже обзавёлся толпой поклонников. Хотя к чем ложная скромность? Заводить друзей — это мой конёк…

— Поушли, челоувечек…

Мы столкнулись с морфаном и оперлись друг на друга. Стало чуть легче, но это уже не могло ничего изменить.

— Дурак… — прохрипел я. Белая хмарь была слишком близко. Теперь нам обоим не спастись.

Дру-уг ничего не ответил, а вот туман вдруг засиял жёлтым светом. В молочно-белой пелене зажглись сотни — нет, тысячи! — золотых глаз. Красивое зрелище — особенно в сочетании с поднимавшимся в воздух пеплом.

«Ты ответишь за него…»

«Ты будешь наказан за него…»

«Ты отдашь долг…»

Вот как… Получается, я зря решил, что уже успел где-то накосячить — оказывается, с меня хотели спросить за чьи-то чужие «заслуги». Неприятно, но взывать к справедливости бессмысленно — нас всех прикончат в любом случае. Причём прикончат не просто так, а с выдумкой.

— Не припоминаю, чтобы что-нибудь у вас занимал, — кое-как выдавил я, сплюнув кровь. — Но в любом случае, кому должен — всем прощаю…

Нам конец. С каждой секундой этот простой факт становился всё очевиднее.

В груди вспыхнул огонёк злой бесшабашной радости. Пусть нам не уйти, но сдаваться без боя я не собирался. Если всё должно закончиться здесь и сейчас, то это случится на моих условиях.

Правильные гвозди не ломаются при виде молотка…

Пальцы свело судорогой. Перед глазами заплясали символы, складывающиеся в магическую формулу. Бледную, но по-прежнему опасную.

Усач тоже видел, что ситуация повернулась не в нашу пользу. Он не выдержал и, вместо того, чтобы бежать отсюда как можно дальше, посеменил на выручку.

Что же, похоже, я несколько переоценил его умственные способности — в нашей крохотной компании появился ещё один кретин… Не отряд, а сборище героев. Даже Лэйле пришлось поучаствовать в спасении товарищей — её желания, правда, никто не спрашивал, но кого волнуют такие мелочи.

Туман выбросил очередное «щупальце». Правда, теперь он метился в цель покрупнее…

Уска-паткар-банду!

Магия легко разорвала молочную хмарь, однако ошмётки зацепили левую клешню Усача. Он даже не сразу понял, что произошло — настолько быстро хитин обратился в невесомый пепел. Однако уже через мгновение лишившийся конечности краб закружился на месте.

Этот немой «танец» передавал его боль лучше, чем самый громкий крик.

Дру-уг завопил что-то нечленораздельное и бросился на помощь питомцу.

На мои глаза опустилась кровавая пелена ярости. В груди клокотал гнев.

«Нам не нужно прощение…»

«Нам противна твоя суть…»

«Нам нужна твоя сила…»

«Мы впитаем тебя…»

«Мы не дадим тебе уйти…»

Голоса слились в один сплошной звон.

— Я не собираюсь уходить, — из глотки вырвался звериный рык. — Я собираюсь вырубить под корень ваш чёртов лес!

В мозгу вспыхнули кроваво-красные слова заклинания. Я вытянул руку и сжал ладонь в кулак — багровые полосы обхватили ствол ближайшего дерева. В воздухе повис чудовищно громкий треск, крона затряслась, сверху посыпались искры и огромные — размером с плащ-палатку — листья.

Теперь кровь текла не только из носа и рта. Теперь она сочилась даже сквозь поры кожи.

Дерево обломилось у самого основания, а затем медленно, будто бы цепляясь за своих «собратьев», рухнуло прямо в туман.

Мелодичный звон голосов превратился в грохот.

«Истинный!»

«Он поглотит нас!»

«Так же, как поглотил Первородных Отцов!»

Я уже плохо видел и ещё хуже соображал, но заметил, как в тумане проявились очертания населявших его существ. Субтильные, тонкокостные и невысокие, они походили на детей… Правда, раньше мне ни разу не встречались дети с летательными перепонками по бокам тела.

Силуэты существ дрожали и смазывались. Они боялись, хотя у меня — измождённого и почти потерявшего сознание — остались лишь жалкие крупицы энергии… Неважно — их слепой страх был сильнее здравого смысла.

Даже в таком состоянии тренированный взгляд выхватил из общей массы центральную фигуру. Над её полупрозрачной макушкой виднелось некое подобие сплетённой из листвы короны. Когда остался всего один патрон, стрелять нужно в голову…

Уска-паткар-банду.

Красные кольца сжали цель. Мгновение, и брызги слизи разлетелись по всей округе.

«Легчайшая!»

«Развеяна!»

«Навсегда!»

Я медленно завалился набок. На меня опустилась мёртвая тишина — то ли лопнули перепонки, то ли уши наглухо залило кровью.

Гибель Легчайшей стала последней каплей. Обитавшие в тумане существа бросились врассыпную. Островки белой мути замелькали между деревьями.

Пусть мне не удалось уничтожить врага, но зато я сумел обратить его в бегство. Неплохая работа. По губам скользнула улыбка — сам себя не похвалишь, никто не похвалит…

Тело наливалось болью. Каждая клетка горела нестерпимым огнём, но спасительная темнота всё никак не наступала. Сознание не желало покидать меня, позволяя «насладиться» происходящим по полной программе.

По коже будто бы провели крупной наждачкой — это Дру-уг поднял меня с земли, а затем осторожно положил на спину Усача.

Перед глазами оказалось плоское небо и кроны деревьев. Теперь они искрились как-то по-другому, словно с осуждением. Возможно, гигантам не понравилось, что я свалил одного из них… А может, это был выверт моего угасающего сознания.

Панцирь краба слегка покачивался при движении. Лоб Лэйлы упирался мне в плечо, но никаких болезненных ощущений больше не было.

Я прикрыл глаза. Нам уже приходилось засыпать вместе. Правда, тогда мы были наедине, а Лэйла не подавала признаков жизни… Впрочем, она и сейчас выглядела не самым лучшим образом, хотя, после того как туман отступил, её немного отпустило.

Лёгкая качка, полная тишина и потихоньку немеющее тело… Забытье всё никак не шло ко мне. По крайней мере, так казалось, пока я не открыл глаза.

Меня окружала темнота, но я не ослеп — просто наступила глубокая ночь. Чёрное небо сияло звёздами, неподалёку трещал жаркий костёр, а вокруг шумели деревья — самые обыкновенные, а не полыхающие искрами великаны.

Я скосил взгляд — осторожно, чтобы не привлекать ненужного внимания. Знакомое местечко… Не так давно мне уже довелось бывать здесь — именно тут состоялось наше первое «свидание» с Лэйлой.

Ни морфана, ни краба, ни самой Лэйлы рядом не было. Зато у костра сидел сутулый черноволосый паренёк, который так низко склонился над огнём, что языки пламени практически облизывали его лицо. Самое обычное и почти ничем не примечательное.

Девять человек из десяти, увидев это лицо, уже через четверть часа вряд ли смогли бы его описать, если бы не одна деталь… Нос.

Длинный, с изогнутым, смотрящим вниз кончиком, он был очень похож на клюв ворона.