Фам фаталь

Глава 20

Со сторублевкой я рассталась без сожаления. Может, полученные сведения столько и не стоили, но я отлично помнила свое полуголодное детство и вечно хмельную мамашу... В общем, деньги я отдала! Пускай парень наестся досыта!

После внезапного исчезновения Лили планы пришлось менять на ходу. Побеседовать с женой Кайсарова не удалось, – значит, следовало попробовать поговорить с его бывшей сотрудницей! А по дороге заглянуть к другу Руслана Игорю. Римма без возражений дала мне его адрес и даже рассказала, как проехать. К сожалению, на деле кратчайший путь оказался самым длинным. Пришлось долго плутать переулками, выискивая проезжие дороги, прежде чем я наконец попала в тот самый Колпачный тупик.

Дом Игоря стоял третьим в ряду типовых одноэтажных домиков с малюсенькими верандами. Отличался он от них только запущенным видом. Облупившаяся краска на ставнях и давно не мытые окна ясно демонстрировали полное пренебрежение хозяина к житейским заботам.

«Небогато», – подумала я, проходя через висевшую на одной петле калитку на заросший лопухами двор.

На стук никто не отозвался, и я громко крикнула:

– Эй, есть кто живой?

Окно соседней хатки, стоящей на расстоянии вытянутой руки, с треском распахнулось, и в нем возникла дебелая, пышущая здоровьем молодка.

– Вы чего это по чужим дворам разгуливаете? – поинтересовалась она, и вид у нее при этом был такой, будто она только и ждала неосторожного слова, чтобы затеять склоку. Ссора в мои планы не входила, поэтому я привычно улыбнулась и пояснила:

– Мне бы хозяина повидать.

Обычно доброжелательность срабатывает даже с самыми скандальным особами, но тут она успеха не принесла. Моя приветливость молодку не смягчила. Она еще больше посуровела и требовательно спросила:

– Зачем он вам?

– Дело у меня к нему.

Ответ прозвучал хоть и вежливо, но уклончиво и соседке Игоря не понравился. Она раздраженно запахнула на груди засаленный халат и хмуро процедила:

– Нет его.

После этого, решив, что говорить больше не о чем, взялась за створки окна.

– А когда будет? – поспешила выкрикнуть я, прежде чем она их захлопнет.

Женщина фыркнула:

– Я ему сторож?

Ее непонятная враждебность уже успела меня утомить. Явилась я в этот тупик вовсе не по своим делам, а исключительно из сочувствия к Римме. Она так убивалась по мужу, что мне захотелось ей помочь. Я допускала, что Игорю может быть известно значительно больше, чем он счел нужным поведать жене Руслана, и собиралась поговорить по душам. Вдруг удастся выяснить истинные причины исчезновения его приятеля! Однако после встречи с воинственной соседкой Игоря я уже жалела, что поддалась порыву и ввязалась в чужое дело.

– При чем тут сторож, – пробормотала я. – Я думала, вы знаете, когда сосед бывает дома.

Мои слова так раззадорили молодуху, что она заорала:

– А я за ним не слежу! Своих делов полно! Игорек человек свободный, семьей не обремененный. Мало ли куда мог завеяться! Может, на рыбалку ушел, может, к приятелям закатился. Бес его знает!

Разговор у нас ней не получался, скандалить настроения не было, и я решила плюнуть на все. Однако стоило мне сделать шаг в сторону калитки, как женщина сама меня окликнула. Любопытство оказалось сильнее вздорного характера.

– Что у вас за дело?

У меня тоже характер вздорный, но тут я упрямиться не стала.

– Важное, – очень серьезно произнесла я. – Меня жена Руслана попросила заехать.

– Так вы от Риммочки? Что ж сразу не сказали? – приторным голосом воскликнула молодуха и даже ладошки к груди прижала.

В перемену ее настроения я не поверила и сдержанно проронила:

– К слову не пришлось. Так где мне Игоря найти?

Она закатила глаза и маетно вздохнула:

– Да не знаю я. Ушел, а куда – не сказал. Игорек, он ведь такой... неделями пропадать может. Потом появится, поживет день-другой и снова исчезнет. И все молчком.

Я кивнула:

– Представляю. Жаль, что не удалось его застать. Если вдруг появится, дайте мне знать. Я в гостинице остановилась, в двести четвертом номере.

– Времени нет по гостиницам бегать, – поджала она губы.

– Ясное дело, нет! – согласилась я. – Только ведь я не за так прошу. Заплачу! И за потерянное время, и за беспокойство!

Впервые за время разговора на ее широком лице появилась доброжелательность. Прикрыв веки, чтобы скрыть алчный блеск, женщина с постной миной проронила:

– Да много ль такая услуга стоит. Небось времени потеряешь вагон, а получишь грош.

– Стольник получите! Только за то, что намекнете, как Игоря найти. А если что помимо этого припомните, так и больше.

Минуту она боролась с искушением, потом таинственно округлила глаза и позвала:

– Подите сюда, интересное что скажу.

Я подчинилась. Она перегнулась через подоконник, придвинулась почти вплотную к моему лицу и зашептала:

– Игорь на озере отсиживается. У него там сараюшка. Он в ней лодку держит и сам от дождя прячется, когда на рыбалку выезжает. О той развалюхе мало кто знает, она на отшибе стоит... Вот туда он и рванул после разговора...

– Какого разговора?

– Так я же тебе про то и хочу рассказать! Неделю назад это было. Я днем тут в комнате отдохнуть прилегла и заснула. Вдруг слышу, на веранде у соседа загомонили. Да так громко! Удивилась я. Игорь хоть и любит выпить, но дебошей не устраивает. Пьет всегда в одиночестве или на крайний случай с Русиком....

– Может, это и был Руслан?

– Да нет! Что я, голос Русика не узнаю? Он же часто сюда забегает. Хороший мужик, я тебе скажу, только с родней ему не повезло. Он все жалуется, что жена ему квашня квашней досталась, а бабка ее и того хуже. Вылитая ведьма... Нет, то не Русик был. Он – мужик спокойный и в выпивке меру знает. Кто-то чужой...

– И того человека вы не видели? Как же так? Дверь-то веранды – вот она! Прямо перед окнами! Может, хоть мельком заметили, когда незнакомец уходил?

– Не получилось, – с горьким сожалением вздохнула молодуха. – Мужик мой домой вернулся и сразу потребовал жрать, зараза. Пришлось идти и разогревать, а кухня-то у нас на той стороне. Пока я своим охламоном занималась, чужак и ушел. Проморгала я его. А вот как Игорь огородами удирал, видела! Ровно заяц между грядками петлял. Смехота!

– Откуда же знаете, что он в сарае прячется?

– Так он мне и сказал, когда через пару дней сюда снова заявился. Продукты ему понадобились, а сам он боялся в городе показываться. Вот и попросил меня по-соседски сбегать в магазин. Я, конечно, все купила, а он сумку забрал и опять огородом исчез.

– О чем они с тем незнакомцем говорили?

– Да не поняла я! Они все больше матерились да Руслана вспоминали...

День клонился к вечеру, и, если я хотела застать Евдокию Васильевну на рабочем месте, следовало поторопиться.

Вроде не так и далеко было до монастыря, а добралась я до него в тот момент, когда ворота уже закрывались. Не выходя из машины, поинтересовалась у сторожа:

– Евдокия Васильевна еще здесь?

– Только ушла, – откликнулся тот, навешивая амбарный замок на окованные металлом створки.

– Черт! – выругалась я и со злостью стукнула кулаком по рулю. Машина в ответ обиженно загудела.

Сторож от неожиданности вздрогнул и сердито проворчал:

– Чего с ума сходишь? Езжай по той улице и догонишь ее. Она далеко уйти не успела.

Бросив старику торопливое «спасибо!», я развернулась и понеслась в указанном направлении.

Сторож не соврал, Евдокию Васильевну я действительно догнала. Понуро опустив голову и кренясь на бок под тяжестью туго набитой сумки, она медленно брела по тротуару. Я притормозила у кромки и крикнула:

– Давайте подвезу!

Погруженная в мысли женщина испуганно вскинула голову.

– Не пугайтесь, это всего лишь я. Давайте довезу до дома.

– Спасибо, я сама, – сдержанно отказалась она.

Я выскочила из машины и, не обращая внимания на протесты, выхватила сумку у нее из рук. Та оказалась такой неподъемной, что я едва ее не уронила.

– Чем она у вас набита?! Кирпичами? – ахнула я.

– Книгами, – слабо улыбнулась Евдокия Васильевна. – Старыми книгами. Беру их в музейном хранилище и потихоньку реставрирую. Все равно делать нечего.

– Одна живете?

– С дочкой, но она вечерами работает. Вот я, чтоб не скучать, и коротаю время за починкой старых фолиантов.

– Ясно! Вместо того чтоб отдыхать, вы дома во вторую смену вкалываете.

– Отдыхать буду в могиле. А пока жива, нужно трудиться.

– Говорите, куда ехать.

– Я уже пришла. Вот он, мой дом. – Евдокия Васильевна кивком указала на калитку.

– Жаль! Я хотела помочь.

– Вы меня случайно встретили или специально искали? – неожиданно спросил она.

– Искала! – решив не лукавить, созналась я. – Поговорить хотела.

Евдокия Васильевна моментально насторожилась и замерла, ожидая продолжения.

– Я тут кое с кем побеседовала и узнала интересные вещи.

– Вот как, – неопределенно хмыкнула она.

– Очень интересные, – упрямо продолжала я. – Оказывается, картины Галлера никуда не исчезали. Той же ночью, сразу после ареста художника, их привезли к вам в музей и сдали на руки Кайсарову.

Я смолкла, надеясь, что она как-то на это отреагирует. А Евдокия Васильевна сверлила меня тяжелым взглядом и не говорила ни слова. Так ничего и не дождавшись, я с сожалением вздохнула и принялась рассказывать дальше:

– Уверена, до начала войны коллекция пролежала в стенах монастыря. Конечно, вы можете сказать, что не знали об этом, но я, извините, не поверю. Территория музея невелика, персонал можно по пальцам пересчитать, а вы работали научным сотрудником. Заметьте, единственным научным сотрудником. Так неужели вы, правая рука Кайсарова и его доверенное лицо, не знали, что хранится в запасниках музея?

Я, конечно, блефовала. Если Кайсаров прятал картины не в запасниках, а, допустим, в тайнике, то в этом случае она о них могла и не знать. К сожалению, после исчезновения Лили мне ничего другого не оставалось, как провоцировать Евдокию Васильевну. Авось разоткровенничается. Пусть даже не все скажет, а только намекнет, я и на это согласна. Мне до зарезу нужна была зацепка, чтобы продолжать расследование.

Расчет оказался неверным, блеф не удался. Евдокия Васильевна продолжала упрямо молчать. Понимая, что сейчас она повернется и уйдет, я ринулась напролом:

– Все вы знали, а молчите до сих пор из уважения к памяти бывшего директора! Не хотите чернить светлый образ основателя музея. Как ни крути, а его роль в этой истории выглядит очень и очень неприглядно.

Тут Евдокия Васильевна не выдержала и взорвалась:

– Да что это вы говорите?! Леонид Николаевич жизнью рисковал, выпрашивая эти картины на хранение! Если бы не он, они бы безвозвратно погибли, может, вам неизвестно, но была директива все уничтожить.

– За картины он хлопотал, а за товарища юности и не подумал заступиться. Сдается мне, он и не пытался за Галлера слово замолвить.

– Много вы понимаете! Знаете, какие времена были? Завести речь о спасении Галлера значило подписать себе смертный приговор! Галлер был обречен. Ему уже никто помочь не мог. Его судьбу решали не здесь, а в Москве. У нас только следствие шло да, возможно, приговор привели в исполнение. И хотя у Леонида Николаевича с тогдашним начальником НКВД отношения были хорошие и тот часто бывал у него в доме, выручить Галлера Кайсаров не мог. Думайте, что хотите, но в той ситуации он принял единственно правильное решение: спасти хотя бы работы. И это немало! Ведь душа художника живет в его картинах.

– И как Кайсарову это удалось?

– Благодаря своему авторитету! Его очень уважали в городе за подвижничество. И еще... Леонида Николаевича считали безвредным чудаком, помешанным на собирании произведений искусства, и потому смотрели сквозь пальцы на некоторые его вольности.

Евдокия Васильевна помолчала, потом неохотно добавила:

– И, может быть, благодаря Лиле. Ходили слухи, у нее был роман с начальником НКВД. Никто ничего точно не знал, но все шептались.

– Если все обстояло, как вы рассказываете, отчего же вы до сих пор храните события тех дней в тайне? Теперь-то уж можно рассказать о гражданском подвиге основателя музея.

Закусив губу, женщина потерянно молчала.

– А может, у той истории было продолжение? Что стало с картинами во время оккупации? Как я понимаю, их не могли эвакуировать вместе с другими ценностями, ведь по документам они числились уничтоженными.

– Мы с Леонидом Николаевичем спрятали их в подвале собора, – глухо проронила она.

– Выходит, когда вы говорили о доверенном человеке, помогавшем Кайсарову укрывать оставшиеся ценности, имели в виду себя?

Евдокия Васильевна молча кивнула.

– Хотите сказать, что все картины погибли при взрыве собора?

Она снова кивнула, но уже не так уверенно.

– Неправда! – жестко заявила я. – Недавно одна из картин Галлера попала мне в руки. Она была куплена мной в этом городе и находилась в отличном состоянии. А это означает, что картины в подвал никто не прятал. А если и прятали, то был некто, кто их после этого снова извлек. До того, как взорвали собор. Это случайно были не вы?

Евдокия Васильевна тихо охнула и побледнела.

– Господь с вами, как можно такое говорить? – прошептала она помертвевшими губами.

Мне было ее искренне жаль, но я решила воспользоваться моментом и докопаться до истины.

– Значит, Кайсаров!

Женщина тихо всхлипнула и скорбно качнула головой:

– Позор-то какой на старости лет! В воровстве обвинили! Да я нитки чужой за всю жизнь не взяла...

Я осторожно дотронулась до ее плеча:

– Евдокия Васильевна, извините меня. Я не имела права говорить вам такие жестокие вещи, но меня разозлило, что вы его покрываете. Я ведь догадываюсь, что это дело рук Кайсарова!

Она подняла на меня полные слез глаза:

– Леонид Николаевич был действительно достойным человеком, и объяснить тот его поступок я не могу. Не хочется думать о нем плохо, поэтому я утешаю себя тем, что у него имелись веские причины так поступить... Большую часть картин мы действительно схоронили в тайнике под собором. Но самые лучшие... около десятка... Леонид Николаевич отложил в сторону. Объяснил, что их он намерен спрятать в другом месте.

«Вот оно!» – мысленно возликовала я, но от замечаний вслух благоразумно воздержалась.

Евдокия же Васильевна, не замечая моего волнения, продолжала рассказывать:

– Закончили под утро. Это был тот короткий миг, когда наши уже покинули город, а немцы еще не вошли. Мы с Кайсаровым стояли на монастырском дворе, и он мне сказал:

– Бегите, дорогая, домой и постарайтесь, чтоб вас никто не увидел. Все, что мы должны были сделать, сделано. Теперь главное – сохранить совершенное нами в тайне. Прошу вас, никогда никому не рассказывайте о том, чем мы тут с вами занимались.

– А вы что же? – растерялась я.

– Я задержусь. У меня тут остались еще кое-какие дела, – уклончиво ответил Леонид Николаевич.

– Давайте я помогу. Вдвоем мы быстро закончим, – с жаром предложила я.

Он мягко отклонил мое предложение, а настаивать я не решилась, мне показалось, что Кайсарову не терпится отделаться от меня... В те годы я была восторженной дурочкой, и мне вдруг пришла в голову мысль, что наш директор решил пожертвовать собой, но не пустить немцев на территорию музея. Сегодня такая наивность выглядит смешной, но тогда, перед войной, мы были иными... более доверчивыми, более экзальтированными. В общем, домой я не пошла, а спряталась рядом с главными воротами. Решила сидеть там хоть до утра, но своего директора одного не оставлять, и если ему суждено погибнуть, то умереть вместе с ним. К сожалению, долго ждать не пришлось. Кайсаров вышел из музея через пятнадцать минут после меня. В руках он нес свернутые в рулон картины.

После разговора с Евдокией Васильевной ехать в гостиницу не хотелось. Я была так взволнована, что и представить не могла, как буду сидеть в четырех стенах. Загадка возникшей из небытия «Обнаженной» наконец решена. Оказывается, лучшие работы Галлера, воспользовавшись моментом, присвоил директор музея. У меня не оставалось сомнений, что все это время они хранились в его доме, благополучно пережив войну и в отличном состоянии дойдя до настоящего времени. Лучшим тому подтверждением являлась «Обнаженная», неожиданно появившаяся на свет именно в этом городе.

Правда, лучезарное настроение несколько омрачал тот факт, что картина Галлера куплена мною у случайного человека. Я прекрасно понимала, что, реши Лиля расстаться с работами Галлера, она продавала бы их лично и не на автостоянке возле загородного ресторана. Выходило, что картина была у нее украдена, и хорошо, если только она одна... А если все? Об этом даже думать страшно! Ведь если они исчезли из дома Кайсаровых, то могли разойтись по разным рукам, и в этом случае разыскать их будет очень и очень непросто.

По собственному опыту я знала, что мрачные мысли мешают продуктивно думать, поэтому отбросила в сторону самые худшие предположения и попыталась посмотреть на ситуацию с другой стороны. Поиски картин в любом случае предстояло начинать с дома Кайсаровых. Там они пролежали долгие годы, и только там можно было узнать о постигшей их участи. С Лилей вести разговор было бы сложно. Такой крепкий орешек, как она, без убедительных доказательств не расколешь, а у меня, кроме рассказа бывшей сотрудницы Кайсарова, на руках ничего не имелось. В том, что Евдокия Васильевна наверняка откажется свидетельствовать против своего бывшего директора, я ни минуты не сомневалась. На мою удачу, Лиля куда-то исчезла, и если не появится в ближайшие дни, то с ее внучкой я уж как-нибудь бы справилась. У нее характер не бабкин, а уж если сообщить ей какие-нибудь подробности об исчезновения мужа... В общем, нужно немедля пускаться на поиски Игоря.

По центральной улице я доехала до окраины города и сразу за будкой ГАИ свернула на грунтовку. Дорога некоторое время петляла по лесу, а потом вывела меня на берег озера. Как и рассказывала соседка, принадлежавший Игорю сарай стоял на укромной поляне, и я вряд ли бы его нашла, если б не подробное разъяснение. Я толкнула скрипучую дверь и вошла. Сквозь занавешенное тряпкой оконце свет почти не проникал, но даже в том полумраке можно было разглядеть самодельный стол с остатками еды и широкий топчан. На нем лицом вниз лежал человек, причем в такой неловкой позе, что, если бы не храп и запах перегара, я точно решила бы, что передо мной труп. Подойдя ближе, я осторожно тронула спящего за плечо. Он сердито заворчал и зарылся лицом в подушку. Сообразив, что так просто его не добудиться, я ухватила мужчину за шиворот и изо всей силы тряхнула. Он невнятно выругался, неловко перевернулся на спину и уставился на меня покрасневшими глазами. Минуту, не меньше, мы в полном молчании удивленно смотрели друг на друга. Не могу с уверенностью сказать, чем был поражен хозяин сарая, я же просто онемела, узнав в нем того, что продал мне «Обнаженную». Когда до него наконец дошло, кто перед ним стоит, он сделал попытку вскочить с кровати. Но я-то пришла в себя раньше и потому была начеку. Не успел он приподняться, как я с силой толкнула его в грудь. Ослабленный алкоголем мужчина не смог оказать сопротивления и безвольно завалился на спину. Похоже, соседка была права, характеризуя Игоря, если это на самом деле он, как тихого и бесконфликтного человека. Получив тычок, он не разозлился, а обиженно заканючил:

– Ты че делаешь, а?

– Лежи тихо, и все будет в порядке, – заверила я. – Ты Игорь?

Мужик озадаченно мигнул, подумал и с неохотой прокряхтел:

– Ну...

– А я Анна. Меня Римма прислала, жена Руслана.

Эти слова его так озадачили, что он мгновенно пришел в себя.

– Откуда она узнала, что я здесь? – почти трезвым голосом спросил Игорь.

– Понятия не имею.

– И чего ты хочешь?

– Поговорить.

Игорь спустил ноги с топчана и, глядя мимо меня, мрачно процедил:

– Это еще о чем?

– Куда торопишься? – удивилась я. – Давай посидим, выпьем, и я все объясню.

Упоминание о выпивке подействовало на хозяина сараюшки угнетающе.

– Так я ж пустой! – обиженно вскинулся он.

– Зато у меня есть! – Я кивнула в сторону стола, где уже стояла привезенная с собой водка.

Вид полной бутылки преобразил Игоря. Он просветлел лицом и повеселел.

– Из закуси только хлеб! – бодро предупредил он. – У тебя как, под корочку... нормально идет?

– Не беспокойся! Для меня главное не закусь, а компания, – заверила я.

Он понимающе кивнул и, слегка покачиваясь, побрел к столу. Я настороженно следила за ним, готовая кинуться следом, если он вдруг сделает попытку исчезнуть. Беспокоилась я, конечно, зря. Такие, как Игорь, от полной бутылки добровольно не отказываются. У запасливого хозяина нашлась не только краюха хлеба, но и лук, и даже огарок свечи. Вскоре мы очень уютно сидели друг против друга, между нами горела свеча, а каждый из нас держал в одной руке граненый стакан, а в другой бутерброд из черствого хлеба с луком. Игорь опорожнил свой одним махом, я лишь пригубила. Он это заметил и подозрительно поинтересовался:

– А ты что ж?

– Я за рулем.

Он коротко кивнул, принимая объяснение, куснул корку и осведомился:

– О чем хотела поговорить?

– О той картине, что ты мне продал. Откуда она у тебя?

Вопрос моему собеседнику не понравился. Он швырнул недоеденный хлеб на стол и, зло сверкая глазами, выпалил:

– Римка тебя за деньгами прислала? Ну так можешь передать ей, что зря суетится! Свидетелей нет, и, значит, картина моя!

Я миролюбиво похлопала его по руке:

– Ты меня неправильно понял. Никто не оспаривает твое право на картину, меня интересует только одно: откуда она у тебя появилась?

– Моя, – упрямо набычился Игорь. – И всегда была моей. Семейная реликвия.

– Врешь! И мы оба это отлично знаем. Пойми, я ничего не собираюсь менять. Деньги отданы, картину я получила, и кто ее истинный хозяин, мне без разницы. Мне только и нужно, что узнать, где ты ее взял.

– А Римка? – недоверчиво осведомился он.

– Она тут ни при чем, – успокоила я его.

Видя, что мои заверения его до конца не убедили, я вкрадчиво произнесла:

– Я ведь могу и доплатить.

Упоминание о деньгах, как и всегда, сыграло свою положительную роль. Щеки у Игоря порозовели, глаза заблестели, и он моментально пришел в благодушное настроение.

– Русика картина, – коротко объявил Игорь и, чтоб успокоиться, немедля налил себе стакан.

– А он где взял? – осторожно поинтересовалась я.

Хозяин хижины пожал плечами:

– Понятия не имею. Однажды днем притащил ее мне и попросил спрятать. Ну я согласился. Что мне, места жалко?

Он глянул на меня, ища поддержки, и я согласно кивнула.

– А почему он ее дома не держал?

– Так из-за Римки! Не хотел, чтоб она знала.

– Что так?

– Римка бабке бы обязательно растрепалась, а Руслан старую каргу на дух не переносил.

– Ясно! А все же... Может, Руслан упоминал, откуда картина взялась?

– Не-е... Намекнул только, что случайно на нее наткнулся. Их там было много, картин этих, ну он и взял одну, прицениться.

– А хозяева неужели не заметили, что у них картина пропала?

– Я ж тебе толкую... Картины были спрятаны, Русик на них случайно наткнулся. Хозяева небось до сих пор не знают, что у них пропажа. И не хозяева, а хозяйка! Русик еще смеялся, что старуха и не подозревает, как он ее наказал. Он, если окажется, что картина ценная, собирался туда вернуться и все забрать.

– Что за старуха и что за дом, где картины по углам спрятаны?

– Не сказал, – с сожалением вздохнул Игорь. – Побоялся, наверное, чтоб я ему дорогу не перешел.

– Потом что было?

– Картина у меня лежала, а Русик суетился, искал, кому бы ее продать. Сам он в картинах ни фига не понимал и боялся продешевить. Потом вроде с кем-то скорешился... Рассказывал, что нашел человека, который в художествах разбирается, нужные связи имеет и все устроит. А накануне исчезновения пришел веселый и прямо с порога объявил: «Пожелай мне удачи. Завтра у меня решительный день! Получится – в деньгах никогда нуждаться не буду!»

– Картины имел в виду?

– А черт его знает! Русик тот еще темнила! Может, картины, а может, и что другое. Он мне на хранение одну штуку оставил. Сказал беречь как зеницу ока, потому что это его талисман.

Игорь полез в карман и вытащил грязный носовой платок. Торжественно водрузив его на стол, он трясущимися пальцами стал один за другим развязывать тугие узлы. Когда наконец он закончил возиться, я мысленно ахнула: посреди грязного носового платка лежал золотой перстень.

– Видала? – торжествующе спросил Игорь.

– Как это ты его до сих пор не продал?

Он обиделся:

– Интересно, где б я его продавал? В городе меня каждая собака знает, поймают с этой штуковиной – мигом в кутузку заметут. А на трассе туристам предлагать – себе дороже. И вещь заберут, и калекой сделают.

Он прикрыл перстень рукой и мечтательно произнес:

– Я не дурак, торопиться не буду. Подвернется случай, тогда и продам.

– Посмотреть можно?

Он молча убрал руку. Я так же молча взяла перстень и поднесла к пламени свечи. Он был массивный, мужской, с черным, похожим на агат камнем. Простое гладкое кольцо, и ничего примечательного в нем не было.

– Продай его мне, – попросила я.

Игорь быстро выхватил кольцо у меня из рук и прошипел:

– Шустрая! Продай! Может, я его сам носить буду!

– Головы лишишься! Увидит шпана у тебя такую дорогую вещь и вмиг голову оторвет. А я не обману, нормальную цену заплачу.

Он поколебался немного, потом подвинул кольцо ко мне:

– Триста баксов – и вещь твоя.

– Горячишься! Столько оно не стоит. Не брильянт чистой воды продаешь, а простое кольцо, причем паленое.

– С чего ты взяла, что паленое? – возмутился Игорь.

– С того, что твой Русик его точно не покупал! Откуда у него деньги?

– Ладно, давай двести – и разбежимся!

– За двести ты мне еще и на вопросы ответишь, – продолжала торговаться я.

Он подумал и согласно кивнул. В следующую минуту деньги перекочевали в его руки, а я стала обладательницей кольца.

– Вспомни, что еще Руслан говорил в свой последний приход к тебе.

– Да ничего! Все больше про бабки рассуждал. Мечтал, как жить будет, когда их получит.

– А пропал он когда?

– Так на следующий день и пропал!

– И тогда ты решил продать картину!

– Не сразу! Сначала не верилось, что Руслан исчез, не забрав свое добро. Ну а когда время прошло и он так и не появился, тогда, конечно... Решил продать... Что ей лежать, если мне деньги нужны!

– А если Руслан объявится?

– Не-е, не объявится! Я ж все просчитал! Сама прикинь! Это Русик своей Римке наплел, что деньги за работу идет получать, а я-то знаю, что он шел бабки выколачивать. Сам мне сказал, когда последний раз приходил: «Завтра я стану богатым». Раз не вернулся, значит, деньги получил и рванул куда подальше. А что? С деньгами он и получше место, чем наш городок, может найти! Верно?

– Может, твой приятель хоть намекнул, куда за деньгами собирался наведаться?

– Слушай, не знаю я ничего больше!

– Значит, считаешь, его исчезновение связано с получением денег?

– А с чем же еще?

– Может, не поделился с кем и его наказали?

– Руслан человеком был основательным, ни с кем в контры не входил. Он ведь работал время от времени, шабашил понемногу, а это серьезных людей не интересует.

– Римме о начинаниях мужа ты, конечно, не рассказал.

– Нет, ведь я и сам толком ничего не знаю... И потом, она баба заполошная, неизвестно, что выкинет. Или, что еще хуже, начнет охать, а я этого терпеть не могу.

– С этим все ясно. Теперь расскажи, что за мужик к тебе приходил.

– Ты и это знаешь?

– Соседка твоя поделилась.

– Было дело, – вздохнул Игорь. – Явился тут один хмырь и давай допытываться, прямо как ты! Расскажи ему, где Руслан взял картину...

– Что за человек?

– Откуда я знаю? – возмутился Игорь. – Я его первый раз увидел!

– Описать сможешь?

Игорь недовольно засопел:

– Нет! Не присматривался я к нему... выпивши был... крепко. Если честно, я его вообще не помню!

– И что ты ему сказал?

– Послал! Я хоть и пьяный был, а свой интерес помнил! Сама прикинь, это ж и про картину нужно было рассказывать! А я ее продавать собрался! В общем, сказал, что ни про какие картины я слыхом не слыхал. Он не поверил! – Игорь угрюмо набычился, вспоминая разговор. – Сначала уговаривал, а потом грозить стал! Я его, конечно, выпер, а потом от греха подальше и сам смотался.

– Правильно сделал! Мой тебе совет – скройся на время из города.

– Думаешь, все так серьезно?

– Серьезнее не бывает!

За дни, что мне довелось провести в этом городе, я уже неплохо в нем ориентировалась и нужный дом нашла без труда. Панельная пятиэтажка на самой окраине, обшарпанный подъезд, исписанные непристойными надписями стены. Осторожно обходя липкие пятна непонятного происхождения, я взбежала на четвертый этаж. Открыла мне Нонна. Увидев меня на пороге своей квартиры, она смогла только сдавленно выдохнуть:

– Вы?!

– Добрый вечер.

– Как вы нас нашли?

Ее взгляд заметался по площадке. Видно было, что женщина испугана и с минуты на минуту ждет нападения притаившихся на лестнице бандитов.

– Это было нетрудно, – пожала я плечами, вспомнив, как я предусмотрительно изучила паспорт ее мужа. – А бояться не нужно. Я пришла одна.

– Зачем вы явились? – агрессивно выпятила массивную челюсть Нонна.

– Поговорить.

– Вы уже разговаривали! Кулаками! Опять небось привели своих амбалов, чтоб мы покладистее были?

Я усмехнулась:

– Амбалы не мои, чужие. И драку спровоцировала не я, а ваш супруг. Не нужно было ему за мной следить.

Женщина хотела возразить, но тут из глубины квартиры донеслось:

– Нонна, кто там?

Мужу она ничего не ответила, а меня, поколебавшись, неохотно пригласила:

– Входите. Хотя не представляю, о чем нам с вами говорить.

Я улыбнулась:

– Раз в дом зовете, значит, представляете.

Квартирка оказалась под стать хозяйке. Обставленная кое-как и до изумления захламленная. Самые разнообразные вещи валялись в самых неожиданных местах, создавая живописный беспорядок. В комнате, которую Нонна гордо именовала «большой», умещался только диван, сервант и обеденный стол. И даже на эти малочисленные предметы хозяева умудрились навалить огромное количество случайных вещей. На диван, где в момент моего появления лежал хозяин, тоже была небрежно брошена охапка одежды. При виде меня бывший топтун резво вскочил на ноги и ошарашенно посмотрел на жену. Она поняла его немой вопрос и неохотно пояснила:

– Сама пришла. Поговорить хочет.

Схватив с ближайшего стула ворох нижнего белья, она ловко швырнула его на диван и без особой приветливости пробурчала:

– Садитесь.

Поначалу беседа не клеилась. Хозяева держались настороженно и на все вопросы отвечали односложно. Единственное, что удалось узнать без труда, – это имя супруга Нонны. Его звали Жора. В остальном они предпочитали хранить сдержанное молчание, время от времени обмениваясь многозначительными взглядами. Наконец я потеряла всякую надежду наладить отношения и, плюнув на дипломатию, задала вопрос, ради которого и пришла:

– Зачем вы за мной следили?

Нонна протестующе заквохтала, но я не стала ее слушать:

– Я не в претензии. Ваш муж уже сполна за это расплатился. Считаю, мы – квиты, но хочу знать причину столь пристального интереса к своей персоне.

– Зачем?

Голос подала конечно же Нонна. Не нужно быть тонким психологом, чтобы сообразить, что лидером в этой семье является именно она. Я посмотрела на нее и очень серьезно спросила:

– Неужели непонятно? Я только приехала в ваш город – и сразу слежка! Что такого необычного вы нашли в моей персоне, что не пожалели собственного времени?

– Ее идея, – мрачно кивнул в сторону жены Жора.

– Моя, я и не отрицаю, а что было делать? – моментально вскинулась та, яростно уставившись на мужа. Чувствовалось, стычки на эту тему происходили между ними уже не один раз.

– Если появилась идея, значит, и причина должна быть, – заметила я.

– Конечно, – искренне обиделась Нонна. – Вы расспрашивали Лидию, директора нашего музея, о картинах Галлера!

– И что? Почему вас это встревожило?

– Я люблю работы Галлера и горжусь, что он мой земляк! Много лет назад я случайно разговорилась с одним стариком... Как оказалось, в молодости он служил в органах. Забавный старикан, много интересного рассказывал. Так вот, однажды он обмолвился, что арестовывал Галлера. Я тогда мало что о нем знала, и мне стало интересно... Старик говорил охотно, ему приятно было вспомнить то время. Тогда-то я и узнала, что Галлер долго жил за границей, а когда вернулся, его расстреляли как французского шпиона. Оказывается, он оставил после себя большое количество работ, но на вопрос, что с ними стало, старик отвечал уклончиво. Он так разжег мое любопытство, что я его обхаживала несколько дней, прежде чем он сознался.

– Сознался в чем?

– Приказ на арест Галлера пришел из Москвы, и оттуда же поступило предписание все его картины уничтожить. Хотели, чтоб и следа от него не осталось. Художника арестовали, и в столицу полетел рапорт о том, что указания выполнены. Только потом один из сотрудников по секрету сообщил ему, что приказ нарушили. Коллекцию не уничтожили, а спрятали где-то здесь, в городе. С тех пор я и заболела «загадкой Галлера». Все эти годы пытаюсь разыскать следы коллекции, но безрезультатно. Свидетелей тех событий осталось мало, и все словно воды в рот набрали. Отказываются даже говорить на эту тему.

– С тем стариком можно побеседовать?

Нонна подозрительно покосилась на меня и неохотно ответила:

– Он умер.

Я пожала плечами, демонстрируя понимание человеческого бессилия перед законами природы, и мягко поинтересовалась:

– С картинами все ясно, а против меня чего ополчились?

Нонна сердито насупила брови:

– А того! Приезжают сюда всякие! Кто из Москвы, кто из Питера... Да и свои, местные, тоже не дремлют... Жена этого Тартыгина... торгашка без стыда и совести...

– Нонна, – предостерегающе произнес Жора.

– Да ладно тебе! – сердито отмахнулась жена. – Все ездят, вынюхивают. Только и мечтают, как бы найти картины и присвоить их. А я против, чтобы они попали в частные руки! Хочу, чтобы картины остались в родном городе художника. В нашем музее и так ничего нет! Так пусть хоть картины знаменитого земляка висят и радуют людей. К сожалению, его жена этого не понимает и на все расспросы только отмалчивается. А тем временем такие вот искатели ценностей, вроде вас, шарят по городу.

– Нонна, – опять подал голос встревоженный муж.

– Что «Нонна»? Я сто лет уже как Нонна. Не боюсь я ее! Что есть, то и говорю! Не хочу, чтобы картины Галлера попали в руки барыг и перекупщиков!

– Честно говоря, я не совсем понимаю ход ваших рассуждений. Чего вы меня испугались, если сами столько лет занимаетесь поисками – и безрезультатно? Вы ведь живете в этом городе, знаете каждый уголок, а я приехала на несколько дней... Должны же понимать: если вы ничего не нашли, то у меня и вовсе нет шансов!

Нонна пренебрежительно фыркнула:

– Кто это может знать наверняка? Ведь зачем-то вы прикатили сюда! А может, у вас есть информация? Может, вы не точно, но все же знаете, где искать. Вон по всему городу рыщете, разные адреса проверяете! Неспроста все это! Пройдохам вроде вас везет!

– Допустим, это так... И что бы вы стали делать в случае моей удачи? Ну нашла я эти картины! А вы что? Кинулись бы отнимать их у меня силой?

Нонна взглянула мне в глаза и, чеканя слова, заявила:

– Вы только найдите картины, а уж я придумаю способ их у вас отобрать.