Фам фаталь

Глава 23

– Лиля?! – вскинулась Дина. – Откуда ты взялась?

– Из погреба! Спасибо молодым людям, не поленились, обыскали сад.

– Из погреба?! – удивленно воскликнула Римма. – Так им же давно уже не пользуются, сама говорила: погреб старый и лазить туда опасно, в любую минуту может обвалиться.

– Так и есть, милая, только Дину такие мелочи никогда не смущали, – зло усмехнулась Лиля. Пройдя вперед, она опустилась на ближайший стул и насмешливо спросила у сестры: – Ну так что ты там рассказывала об убийстве Леонида? Интересная тема! Все рассказала? Сообщить, что была его любовницей, не забыла?

– Бабушка! – пискнула Римма.

– Что, милая? – Лиля с жалостью посмотрела на внучку.

– Это ведь неправда?

Лиля сделала вид, что не поняла Римму:

– Ты про Дину? Правда, родная! Она действительно была любовницей твоего деда Леонида и ужасно ревновала его ко мне. Никак не могла понять, почему ради нее, молодой и красивой, он не разводится со мной. – Лиля повернулась к сестре и с улыбкой спросила: – Тебе ведь так хотелось стать хозяйкой этого дома и фамильных драгоценностей Кайсаровых, верно, Дина? Ты им этого не сказала? Что ж ты так? А за что его убила, поделилась? Созналась, что как только услышала о картинах, так сразу возмечтала прибрать их к рукам? – Лиля насмешливо вздернула брови и с наигранным удивлением проронила: – Об этом тоже не сказала? Отчего?! Постеснялась? Напрасно, сестричка! Нечего тут стесняться! Это ведь я вышла замуж за состоятельного человека и смотрела в будущее спокойно. Знала, что мой ребенок нуждаться не будет, а ты-то была нищая! Ни профессии, ни мужа, ни желания работать... Это я так ненавидела Галлера, что до его паршивой мазни мне дела не было, а тебе его картины представлялись одновременно и компенсацией за не оправдавшую надежды любовную связь, и гарантией материального достатка. Потому ты так и добивалась от Леонида правды, потому так и бесновалась, когда он в ответ отмалчивался. А однажды во время очередного скандала ты сорвалась и запустила в него пестиком. В запале себя не помнила, а когда охолонула, то сообразила, что кончилось для тебя беззаботное существование. – Лиля разгладила складку на пыльной юбке и с мечтательным видом протянула: – Пришлось тебе соглашаться быть нянькой... Сначала у моей дочери, потом у внучки. – Она бросила косой взгляд в сторону застывшей Дины. – Знаю, сильно ты на меня злобилась, а отказаться не могла. Понимала, в тюрьме еще хуже будет. Одним утешалась: у тебя имелась возможность обыскивать дом в мое отсутствие. Думаешь, я не догадывалась, что ты при каждом удобном случае все обшаривала, разыскивая тайник? Ничего, в конце концов не нашла, но так и не поверила, что в доме картин нет. Потому и кипела злостью всю жизнь. – Лиля переменила позу, устраиваясь поудобнее, и задумчиво проронила: – Да, много пакостей ты мне, сестра, сделала... Мужа моего убила. Пусть нелюбимого, но все-таки уважаемого. Кстати, в его смерти не тебя, а меня обвинила та ненормальная, его бывшая сотрудница. – Лиля скорчила забавную гримаску. – Надо же! Донос на меня настрочила! Пришлось объясняться... Дочь мою настраивала против меня. После ее гибели я запретила тебе здесь появляться, и ты наконец исчезла из моей жизни.

– Ну зачем же ты так?.. Я тебя не забывала и всегда была рядом, – вымученно усмехнулась Дина.

– К сожалению, так оно и есть. Я-то думала, что ты успокоилась, но, как оказалось, ошиблась... Труп Руслана...

Дина не дала ей договорить. Она с жалостью посмотрела на сестру и проникновенным голосом произнесла:

– Лиля! Перестань! Мы обе отлично знаем твой нрав! Если Руслан действительно нашел останки Леонида и решил тебя шантажировать, то его гибель – точно твоих рук дело. Ты, такая гордая и вспыльчивая, снести этого не могла.

– Бабушка! Дина! Вы сошли с ума! Что вы наговариваете друг на друга? Руслана убил кто-то чужой! – в панике закричала Римма.

– К сожалению, Римма, ваша бабушка права. Руслана убила именно Дина, – подала голос я.

Терять мне уже было нечего, а потому и молчать не имело смысла.

– Дина... Убила Руслана?! Да зачем? Они же дружили... Руслан ее очень уважал, советовался... – с потерянным видом залепетал Римма.

– Как интересно! Ты мне этого не рассказывала, – заметила Лиля.

– Как я могла? – тут же вспылила Римма. – Ты бы меня запилила! Спинной мозг достала бы, требуя прекратить отношения с Диной.

– Естественно, – не обратив внимания на вспышку, спокойно кивнула бабка. – Ты этого по простоте душевной не понимала, но Дина сблизилась с Русланом только для того, чтобы через него узнавать, что делается в доме.

– Неправда! Дина любит меня, ведь я же выросла у нее на руках!

– Вы ошибаетесь, Римма, а Лиля права, – мягко заметила я. – Теплыми чувствами там и не пахло. Дина просто использовала Руслана. Несмотря на прошедшие годы, она так и не рассталась с надеждой найти картины. Она всегда была уверена, что Леонид Кайсаров спрятал их здесь. А где же еще можно хранить ценности, как не в собственном доме? А когда к ней явился Руслан и по дружбе рассказал о случайно обнаруженном тайнике, в качестве доказательства предъявил картину, Дина окончательно уверилась в своей правоте. Конечно, ей хотелось бы услышать из уст Руслана точное указание на местонахождение картин, но тот не был склонен откровенничать. О своей находке рассказал только потому, что намеревался картины украсть и продать, а нужных связей не было. Дина, с его точки зрения, в подобных делах разбиралась больше, ведь недаром же являлась родственницей самого Кайсарова. Думаю, она пообещала помочь, но это так... только для видимости. На самом деле она собиралась найти способ отобрать картины. Правда, убивать Руслана на тот момент она не планировала. Все изменилось, когда он объявил о своем намерении шантажировать Лилю.

– Дине-то какое до этого дело? – удивилась Римма. – Не настолько она предана Лиле, чтоб идти ради нее на убийство.

– Да она меня ненавидит, – усмехнулась Лиля.

– Думаю, дело было не в Лиле. Она испугалась.

– Мне бояться нечего! – не выдержала мертво молчавшая все это время Дина. – Меня возмутила несправедливость! Этому пройдохе, явившемуся неизвестно откуда, сказочно повезло. Он случайно нашел то, на что никаких прав не имел.

Я мысленно умилилась:

«Надо же! Несправедливость ее обидела! Вор хотел присвоить картины, припрятанные другим вором! Если уж говорить о справедливости, то из всей нашей компании прав на эти картины не имеет никто. Живы прямые наследницы, но их в расчет никто не принимает...»

Дина между тем горячилась:

– Он имел наглость предложить мне деньги за посредничество и торговался при этом, ничтожество, как цыган на ярмарке. А ты тоже хороша! – развернулась она в сторону сестры. – Затеяла ремонт этого никому не нужного сарая! Дался он тебе! Знала же, что там под полом лежит!

Лиля на вспышку сестры отреагировала спокойно. Спорить не стала и лишь равнодушно пожала плечами:

– Кто же мог предположить, что он внутри копать начнет? Мне и в голову не пришло, что он туда сунется. Думала, пророет канаву снаружи, укрепит фундамент, стянет стену... По уму так оно и должно было бы быть... Соваться в дом – смысла никакого.

– Ты от кого смысла ждала? – взъярилась Дина. – От этого недоумка? Да он только вчера узнал, за какой конец лопаты держаться нужно, когда землю копаешь!

– Замолчи! Слышишь? Замолчи немедленно! – истерично вскрикнула Римма. – Ты не смеешь так говорить о Руслане!

Она кинулась к Дине и неминуемо вцепилась бы в нее, если бы не Лиля. Римму остановил ее окрик:

– Римма, прекрати!

Властный голос бабки подействовал на внучку магически. Она дернулась и замерла на месте, словно Лиля натянула невидимые поводья. Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась.

– Извините, что вмешиваюсь, – непринужденным светским тоном, будто только что и не случилось тягостной сцены, произнес Павел Иванович, – но странно, что вы труп под полом спрятали.

– А куда ж нам его было девать? – искренне изумилась Лиля.

Смешно, но мой бывший шеф растерялся:

– Ну можно, к примеру, захоронить на кладбище, по-людски.

– И как вы себе это представляете? Откуда бы он взялся, этот труп, если я всем сказала, что мужа разорвало на куски?

– Можно было бы свои действия не афишировать, – пожал плечами Павел Иванович.

– Тайком хоронить, что ли? – фыркнула Лиля. – Не обижайтесь, друг мой, но это вы странно рассуждаете. Как бы я его на то кладбище доставила? На себе бы потащила?! И вообще, не болтайте глупостей! Не все ли равно где лежать, когда переступишь роковую черту? По моему мнению, для тех, кто ушел из жизни, это уже никакого значения не имеет.

– И все равно я не понимаю... Зачем ты Руслана... – неожиданно пробормотала Римма, все это время сосредоточенно обдумывавшая что-то свое.

– Что тут непонятного? – снова взорвалась Дина. – Я знаю Лилю! На шантаж она бы не поддалась, а Руслан грозил милицией! И он действительно бы на нее донес! А если бы сестру, несмотря ни на что, посадили? Кто стал бы хозяином всему? Ты, Римма? Нет, все тот же Руслан!

– Почему ты так говоришь? – нахмурилась Римма.

– Да потому что и месяца бы не прошло, как он у тебя, дурочки, наследство бы и выманил. Ты ведь в него как кошка была влюблена и все бы ему отдала, лишь бы этот кобель был тобой доволен, – не глядя на нее, огрызнулась Дина и, обращаясь уже к остальным, в сердцах воскликнула: – Выходит, заезжий молодец получил бы не только картины, но и все добро, нажитое семьей Леонида. А это справедливо? Какие у него права на это? Никаких!

– И вы решили, что от него нужно избавиться. А как же картины? Со смертью Руслана исчезала надежда их найти, – заметила я.

Дина окинула меня высокомерным взглядом:

– Ничего подобного! Руслан стал мне не нужен. Я уже точно знала, что все спрятано здесь. Он проговорился, что тайник обнаружил случайно, во время ремонта, а последнее время он работал именно в этом доме. Тайник здесь! И ваши частые визиты сюда, Анна, тому лучшее подтверждение. Ведь вы тоже разыскиваете эти картины, верно?

Я неохотно кивнула. Теперь отрицать это было бы глупо.

– Тебе, Дина, все равно до них не добраться. Лиля тебя на порог не пустит, – запальчиво выкрикнула Римма.

Та «любимой» воспитаннице ничего не ответила, только презрительно усмехнулась. Вместо нее заговорила я:

– Дина все рассчитала. Она увязалась сопровождать Руслана на встречу с сестрой и, когда они оказались на участке, предложила сначала заглянуть в сарай. Наверно, объяснила это желанием посмотреть на останки дорогого ей человека. Судя по тому, как у Руслана пробит затылок, Дина улучила момент, подкралась сзади и неожиданно ударила его лопатой по голове. После этого сбросила труп в яму, присыпала землей и спокойно отправилась восвояси.

Лицо Риммы болезненно скривилось, но, вопреки ожиданиям, она не заплакала и не впала в истерику.

– Почему она сделала это здесь, в нашем саду? – тусклым от горя голосом спросила она.

– А это было частью ее плана. Труп Дине стал нужен как козырная карта в разговоре с сестрой. Если бы им не удалось договориться и Дина картины бы не получила, вот тогда в милицию поступило бы сообщение о теле. Материальной пользы, конечно, никакой, но ее чувство мести было бы удовлетворено.

– Никогда ничего не докажете, – с непоколебимой уверенностью объявила Дина. – Если дело дойдет до суда, я от всего отопрусь, а свидетелей нет.

Я посмотрела на нее с легким сожалением:

– Не хочется вас огорчать, Дина, но как раз со свидетелем все в порядке. Соседский мальчишка, имеющий привычку во время родительских разборок коротать время в кустах на задах Лилиной усадьбы, вас видел.

– Это ничего не доказывает!

– Парень точно помнит дату, потому что его отец в тот день сильно избил мать, и пришлось вызывать «скорую». Это был день исчезновения Руслана.

Мое сообщение стало для Дины неприятным сюрпризом. Она закусила губы, обдумывая, насколько ему можно верить. Остальные, каждый со своими чувствами, молча наблюдали за ней.

– Как же ты меня ненавидишь! – вдруг раздался задумчивый голос Лили.

Дина встрепенулась и с раздражением глянула на сестру:

– А за что мне тебя любить? Ты родила Леониду дочь и всю жизнь живешь без забот. Я тоже родила ему дочь! И ничего за это не получила!

Лиля ответила ей высокомерным взглядом и с издевкой заметила:

– Думать нужно было, дорогая! Но ты всегда сначала делала, а потом уж соображала. Сколько глупостей натворила – вспомнить страшно, но я, как ни странно, всегда тебя жалела и потому покрывала.

Слова сестры задели Дину за живое:

– Ха! Жалела она! Ты меня боялась! Боялась, что я расскажу компетентным органам о твоей связи с тем немцем, что квартировал в вашем доме. Это ты другим повествуй, как тебя унижали и принуждали делать черную работу! А я-то знаю, как было на самом деле.

Лиля спокойно согласилась:

– Конечно, знаешь! Я убирала, стирала и, как могла, ублажала того немца. За это получала от него консервы, ветчину, шоколад и приносила тебе, а ты их с удовольствием ела.

Дина сделала шаг вперед и ехидно спросила:

– Хочешь сказать, что мучилась ради меня? А про портфель с драгоценностями забыла? Тот, что присмотрела во время своих ежедневных визитов в дом? Теперь ты их выдаешь за фамильные, а ведь на самом деле они краденые! Помнишь ту ночь, когда наши вдруг начали наступление? Сначала налетели бомбардировщики, потом начали бить зенитки, потом заполыхали составы с горючим на железнодорожной станции... Ад кромешный! Все немцы, находящиеся в доме, похватали оружие и в спешке понеслись в город. А ты, воспользовавшись суматохой, заскочила в кабинет, благо у тебя был запасной ключ от дома, о котором твой постоялец не подозревал, и утащила портфель. Рисковала ты здорово! Если бы они вернулись и твой фриц обнаружил пропажу, нас бы всех, включая ребенка, поставили к стенке. Но ты всегда была везучая, повезло тебе и в тот раз. Немцы не вернулись, и все досталось тебе.

Динины откровения Лиле не понравились. Мигом растеряв свое спокойное высокомерие, она огрызнулась:

– А вот это тебя не касается! Я за них никого не убивала. А на тебе два убийства.

Если Дина и собиралась достойно ответить, то не успела. За дверью послышался топот, шумная возня и яростная матерщина. Створка с треском распахнулась, и запыхавшиеся охранники Павла Ивановича волоком втащили в комнату человека. Он сопротивлялся, но жестко заломленные за спину руки не давали ему возможности вырваться.

– Вот, под дверью подслушивал, – отрапортовал один из парней.

– Ты зачем в дом залез, паскуда? – сердито спросил другой и для большей доходчивости ощутимо встряхнул пленника.

– Вы что делаете?! Это же Максим, внук Дины! – вскрикнула Римма.

– Добро пожаловать, родственничек, – насмешливо обронила Лиля.

А Дина сорвалась с места, подскочила к парням и сердито потребовала:

– Отпустите его! Он со мной.

– С ней, с ней, – охотно поддержала ее Лиля. – Они, наверное, пришли меня допрашивать, но им, бедолагам, не повезло. Натолкнулись тут на целую компанию.

– Скорей уж Дина услышала о сломанной калитке, переполошилась и прибежала узнать, в чем тут дело, – не согласилась я.

Ответить Лиля не успела, в разговор вмешалась Римма:

– Бабушка, ты о чем? Как это «допрашивать»?!

– Очень просто, милая, – с равнодушным видом откликнулась Лиля. – С применением угроз. Анна все верно сказала. Моя дорогая сестренка действительно пугала меня трупом Руслана, принуждая сказать, где спрятаны картины.

– Вы сказали? – моментально заинтересовался Павел Иванович.

– Говорить нечего! Картин у меня нет, – отрезала Лиля, даже не повернув головы в его сторону.

Римма заметалась по комнате, нервно заламывая руки:

– Ах, да забудьте вы про эти картины! Дались они вам! Бабушка, что ты говоришь о допросах? Какие допросы? Где?

– Успокойся, милая, и держи себя в руках, – строго осадила ее Лиля. – А что касается допросов... Как думаешь, куда я исчезла?

Римма смотрела на бабку остановившимся, непонимающим взглядом. Та чуть слышно вздохнула и, как малому ребенку, принялась неспешно объяснять:

– Поздно вечером пришла Дина. Не одна, с внучком. Я открыла Дине, а то, что рядом стояла молодая женщина, меня в тот момент не насторожило.

– Какая женщина, ты же сказала, Дина с Максимом пришла, – нервно воскликнула Римма.

– Так и было, – устало кивнула Лиля. – Только одет он был в женское платье. И, предваряя очередной вопрос внучки, поспешно пояснила: – Для маскировки, хотели врасплох меня застать и не прогадали. Когда они на меня набросились, достойного сопротивления я не оказала. В результате меня скрутили и отволокли в погреб. Спрашивали, само собой, о картинах. Когда поняли, что ничего не добьются, заявили, что, пока не скажу правды, оттуда не выйду. Заперли дверь и ушли.

– Через заднюю калитку, – услужливо подсказала я. – Соседский паренек в очередной раз отсиживался в кустах и видел, как Дина с Максимом выходили.

– Вы не ладите с Диной... Это я еще понять могу. Но Максим... Он зачем в эту историю ввязался? – пробубнила Римма.

Лиля покосилась на внучку. В ее взгляде ясно читалось сожаление, что та не пошла в нее ни хваткой, ни умом.

– Ради денег, милая! На кон поставлено много, а бабушка Дина одна бы не справилась. Возраст и силы уже не те! Вот и вызвала внука на помощь, – с серьезным видом пояснила Лиля.

– А тут еще я неожиданно появилась и добавила им хлопот, – вмешалась в разговор я. – Пришлось Максиму оставить все дела и заняться мной.

– Как он вообще о тебе узнал? – с недовольным видом осведомился Павел Иванович.

Я вполне могла бы ему не отвечать. Он теперь мне был никто и не имел никакого права требовать с меня отчета, но я все-таки ответила. Самой хотелось.

– Случайно. В день приезда я отправилась в музей разведать обстановку. Во время разговора с бывшей сотрудницей Леонида Кайсарова в дверях зала мелькал чей-то силуэт. Тогда, занятая беседой, я на сей факт внимания не обратила. В памяти, однако, он отложился, и потом, когда началась слежка и я пыталась понять, что же стало ее причиной, это воспоминание меня беспокоило. В конкретную мысль долго не оформлялось, но щемило, как заноза.

– Квалификацию теряешь, – сердито засопел бывший шеф. – Расслабилась. Всегда говорил, нужно быть собраннее.

– Учту, – мимоходом ответила я. – Максим, очевидно, подслушал, что меня интересуют картины Галлера. Его это насторожило, и он принялся за мной следить.

– Плохо работать стала, – проворчал Павел Иванович. – Как можно вести себя с такой прискорбной беззаботностью!

Я на его воркотню внимания не обратила. Он мне больше не хозяин, и за свои промахи я отвечала только перед собой.

– Максим проводил меня до гостиницы, убедился, что я собираюсь там остановиться, и уехал. Правда, не насовсем. Через некоторое время он вернулся и за скромную мзду без труда получил у портье все известные тому сведения обо мне. Очевидно, они его заинтересовали, раз поздно вечером того же дня он заселился в соседний номер.

– И не побоялся, что дежурный его узнает?

– Нет, потому что справляться обо мне он явился под видом женщины.

– Что?! – просто обалдел один из охранников. – Бабой вырядился?

– Он что, с голубизной? – брезгливо осведомился второй.

Их реплики вызвали у Максима приступ бешенства, и он яростно забился в руках державших его парней. Опасаясь, что может возникнуть потасовка, я крикнула:

– Тихо, вы! Он не гей, а актер – и гримироваться для него дело обычное. А одежду, вероятно, позаимствовал из гардероба бабушки. Недаром все в один голос твердили, что вид у женщины был странноватый.

Максим хотел возразить, но я его перебила:

– Оставь! Я обыскала твой номер. Помнишь, мы праздновали твой день рождения и ты вышел в коридор? Пока ты разговаривал по телефону, я пошарила в шкафу и нашла там и бабушкины платья, и знаменитую шляпку, которая всем так запомнилась. Косметический набор тоже там лежал, на верхней полке.

– А зачем Максим поселился в гостинице? – оглядывая всех по очереди, с недоумением спросила Римма.

Я с раздражением подумала, что Дина права, уверяя, что ее внучка умом не блещет.

– Хотел быть в курсе моих дел, – сквозь зубы пояснила я. – Например, на следующее утро он уже ехал следом.

– И ты не заметила? – тут же возмутился патрон. – В таком маленьком городе? Да здесь же почти нет движения!

– Не заметила, – огрызнулась я. – Все мое внимание занимал другой преследователь.

Павел Иванович тут же заинтересовался:

– Еще один?

– Да, но, как выяснилось позже, безобидный. Два энтузиаста, сотрудница местного музея и ее муж, заподозрили меня в желании завладеть картинами Галлера. Движимые патриотическими чувствами, они решили помешать мне в этом неправедном деле. Потому и следили.

– Это неинтересно! – перебил меня Павел Иванович и нетерпеливо кивнул в сторону Максима: – Про этого шустрика рассказывай!

– Максим проводил меня до музея и в кафе сделал попытку познакомиться. Она не удалась, тогда он прилепился ко мне и принялся следовать за мной по всем адресам, что я посещала.

– И ты это допустила?! – ужаснулся патрон.

– Говорю же, все внимание было сосредоточено на первом филере!

Павел Иванович скорбно покачал головой. В былые времена он, конечно, повел бы себя иначе. От его воплей и топота дым бы стоял коромыслом, но то раньше, а теперь ему ничего не оставалось, как осуждающе вздыхать. Довольная, что хоть чем-то могу ему досадить, я с удовольствием продолжала:

– Ничего страшного, первый адрес оказался пустышкой. Когда мы подъехали к гостинице, я свернула на стоянку, а Максим, пользуясь моментом, подрулил прямо к крыльцу. В результате ему удалось перехватить меня в холле и все-таки познакомиться.

Мне казалось, я объясняю вполне доходчиво, но Римма упрямо ничего не хотела понимать.

– Зачем? Зачем ему с вами знакомиться? – в недоумении свела она брови.

– Знакомство предполагает личный контакт и дает возможность даже из самого невинного разговора почерпнуть информацию, – менторским тоном пояснил Павел Иванович, хотя его никто не спрашивал.

– Проводив меня до номера и убедившись, что я не собираюсь никуда выходить, Максим побежал к себе. Нацепив бабушкин наряд, он отправился в адресный стол.

– С какой целью? – строго спросил патрон.

– Несколькими часами раньше я туда заглядывала, и его, естественно, заинтриговало, чьи же адреса я разыскиваю. Тогда зайти следом за мной, да еще в собственном обличье, он не рискнул. Вот потом и кинулся наверстывать упущенное.

– Ему удалось узнать что-то стоящее? – занервничал Павел Иванович.

– Служащая меня уверяла, что говорить с явившейся к ней с расспросами женщиной отказалась. В любом случае назад Максим вернулся как раз в тот момент, когда я выходила из гостиницы. Видя, что я собираюсь уезжать, двинулся следом. Как иначе он мог узнать, что я отправляла телеграмму в Москву?

– Кому была телеграмма? Зачем? – немедленно потребовал уточнения бывший патрон.

Конечно, можно было и не отвечать, но я не стала вредничать:

– Легенду лепила. Телеграмму послала вымышленному лицу, надеясь спровоцировать преследователей на более активные действия и заставить раскрыть свои планы. С той же целью заглянула в коммуналку. Короче, вызывала огонь на себя.

– Дилетантство, – презрительно фыркнул Павел Иванович.

– Возможно, но ничего другого мне в голову в тот момент не пришло.

– Потому что думать ленишься, – ехидно прищурился бывший шеф.

Твердо решив не обращать внимания на его подначки, я упрямо продолжала:

– Определенные результаты это принесло! Телеграмма их заинтриговала, и вечером они с Диной явились ко мне в номер. Максим, снова обряженный в женское платье, постучал в дверь и, когда я открыла, ударил меня в висок. – Я повернулась к нему и заметила: – Не выливай на себя одеколон в таком количестве. Тебя по нему даже с закрытыми глазами можно распознать. И голос нужно менять, когда разговариваешь с жертвой!

– Ты меня узнала? – спросил Максим и выглядел при этом страшно глупо.

– Тебя узнать большого ума не требовалось, – отмахнулась я. – Твоя напарница ввела меня в заблуждение. Кстати, Дина, убивать Лену необходимости не было.

– Что за Лена? – тут же влез в разговор дотошный Павел Иванович.

– Молоденькая горничная, влюбленная в Максима.

– И за это ее убили?

– Нет, конечно! Убили ее за то, что она случайно увидела Дину, ранним утром выходящую из номера внука. Видно, бабушка побоялась покидать гостиницу сразу после допроса. Коридоры были уже пусты, и ночная дежурная обязательно бы ее заприметила. Вот она и рассудила, что безопаснее провести ночь в номере внука, а утром спокойно уйти. Все бы обошлось, но, на беду, как раз в тот момент, когда Максим выпускал бабушку в коридор, мимо с букетом шла Лена. Увидев Дину, влюбленная глупышка решила, что Максим провожает любовницу, и мгновенно расстроилась. Конечно, никаких прав на Максима она не имела. Многозначительные взгляды и улыбки, что он ей отпускал, ровным счетом ничего не значили. Парень видел, что нравится девушке, и забавлялся со скуки. А она им увлеклась всерьез. Именно поэтому вид выходящей из его номера женщины так ее задел. А поскольку Лена была девушкой импульсивной и не слишком далекой, то с нахлынувшими чувствами не справилась. Максиму в такой ситуации следовало бы приложить все усилия, чтобы умаслить ее, а он, застигнутый врасплох, сначала нагрубил, а потом еще и пригрозил, посоветовав держать язык за зубами. Угрозы девушка не восприняла, а вот на Максима обиделась еще больше. Желая его уязвить, она сначала перешла работать на другой этаж, а потом и вовсе уехала в деревню. Жаль, не навсегда.

Когда мы с ней случайно встретились на празднике города, она все еще пылала обидой на Максима и горела желанием открыть мне глаза на его непорядочность. К сожалению, нас заметила Дина и, возможно, даже услышала, как Лена пообещала прийти в гостиницу и все мне рассказать...

Я повернулась к Дине и укоризненно сказала:

– Зря грех на душу взяли. Лена была настолько недалекой, что истинное значение увиденного не поняла. И ее смерть ничего не изменила, я вас все равно вычислила. После того злополучного вечера, когда вы с Максимом напали на меня, я уже точно знала, что он работает в паре с женщиной. После туманных намеков Лены на пожилую любовницу, тайком покидающую номер Максима ранним утром, поняла, что его подельница должна быть дамой в возрасте. Сознаюсь честно, долгое время я не принимала вас во внимание и на эту роль примеряла совсем других женщин. Первые туманные подозрения зародились после встречи с единственным другом Руслана, Игорем. Из разговора я получила некоторое представление о характере Римминого супруга. Такой осторожный и скрытный человек, какой, чужому бы не доверился. Руслан был приезжий, кровной родни в городе у него не было. Значит, оставались родственницы жены, а их у нее имелось всего две. Лиля отпала сразу, и тогда на первый план выступили вы. Очень кстати позвонили из Москвы мои знакомые. Они занимались проверкой биографии Максима и выяснили: его мать родом из этого города и фамилия ее Самойлова. Вы ведь тоже Самойлова, Дина?

– И что будем делать? – недовольно спросил один из охранников.

– Никто ничего делать не будет, – властно заявила Лиля. – Это наши с Диной дела, сами и разберемся. А вы все уходите и забудьте обо всем, что здесь произошло.

– Бабушка, – попыталась возразить Римма, но под ее ледяным взглядом сникла.

– Римма, отправляйся домой! – приказала Лиля, и внучка покорно покинула комнату. – Максим, тебе тут тоже делать нечего, – продолжала раздавать указания Лиля, – отправляйся в гостиницу, собирай вещи, и чтоб духу твоего в городе не было. Ясно?

– Отличная мысль, – одобрительно пророкотал Павел Иванович.

Охранников заявление Лили тоже обрадовало, и они этого не скрывали. Выпустив из рук Максима, застыли у двери, ожидая только знака хозяина, чтобы уйти.

– Максим останется со мной! – заявила Дина.

Лиля усмехнулась и, демонстративно игнорируя сестру, обратилась к моему патрону:

– Павел Иванович, окажите любезность, заберите этого молодого человека с собой. Доставьте его в гостиницу и проследите, чтобы он уехал в Москву. Я в долгу не останусь.

Дверь в столовую приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Риммы:

– Бабушка, можно я во дворе посижу?

– Нет, дорогая. Иди домой и не волнуйся. Все будет хорошо!

Я ехала в машине, когда зазвонил мобильник.

– Анна? Здравствуйте! Вероника Галлер беспокоит. Вы оставляли свой номер...

– У вас что-то стряслось?

– Это не телефонный разговор, но мне нужна помощь. Можете со мной встретиться?

– Не в ближайшие дни. До среды я занята, а в четверг обязательно приеду. Время терпит?

– Никуда приезжать не нужно, я сейчас в Москве. Звоню из универмага «Московский». Если не трудно, подъезжайте немедля, у меня мало времени.

– Еду!

– Отлично, буду ждать на ступенях магазина.

Всю дорогу до трех вокзалов я ломала голову, что же могло стрястись у Вероники Галлер. После нашего с Павлом Ивановичем возвращения в Москву прошла неделя, и все это время я старалась избавиться от жестокого разочарования. Я отлично понимала, что картины Галлера потеряны для меня навсегда, но смириться с этим оказалось чертовски трудно. Я убеждала себя, что неудачи в моей профессии неизбежны, что будут еще другие картины, которые я смогу добыть, и потому расстраиваться не стоит. Мне почти удалось уговорить себя, но тут раздался звонок дочери Галлера, и мое хрупкое спокойствие пошло прахом.

Веронику Галлер я нашла у центрального входа в магазин. За то короткое время, что мы не виделись, она абсолютно не изменилась. Все то же старенькое платье, те же стоптанные, но начищенные до блеска туфли...

– Рада видеть вас снова, Вероника Валерьевна. Как поживаете? Какие новости?

– Мы с мамой живем по-прежнему. Плохо. Что касается остальных жителей нашего захолустного городка, то все от мала до велика обсуждают исчезновение Дины.

Заметив на моем лице изумление, Вероника Галлер поспешно кивнула:

– Точно! В городе ее нет!

– Куда она могла деться? – насторожилась я. Вероника равнодушно пожала плечами:

– Кто знает? Сбежала! Испугалась и сбежала.

– Чего испугалась?

– Тюрьмы! Римма обвинила ее в убийстве своего мужа! И даже заявление в милицию подала! А Дина вечером того же дня исчезла! Город гудит. Никто ничего толком не знает, но сплетен полно. Мама говорит, если Дина действительно совершила убийство, то ее сей факт не удивляет. Эти сестрички всегда была взбалмошными!

– А Лиля? Она что говорит?

Вероника Галлер с насмешкой глянула на меня:

– Вы Лилю не знаете? Молчит!

Лилю я узнала достаточно хорошо и иной реакции от нее не ожидала. Другое дело, что скрывалось за этим молчанием. Я не исключала, что еще одно убийство. Римма, без сомнения, отправилась в милицию, не поставив бабку в известность. Та никогда бы ей этого не позволила. Лиля собиралась разобраться с сестрой по-тихому, не вынося семейный сор из избы. Однако Римма проявила самостоятельность, и ситуация вышла из-под контроля. Необдуманный поступок внучки грозил Лиле неприятностями. Она знала, Дина не станет молчать. Она обязательно попытается напакостить сестре, обвинив ее в убийстве Кайсарова. Если даже Лиля сумеет оправдаться, это ничего не изменит. В городе ее в любом случае будут считать соучастницей, ведь она столько лет покрывала убийцу. Для Лили это стало бы катастрофой. Она привыкла быть уважаемой вдовой заслуженного человека. Этакой королевой маленького городка. Пусть нелюбимой, но всеми почитаемой. Расстаться с этим статусом было выше ее сил. Ей проще убить Дину. В конце концов, Лиля с Диной друг друга стоили!

– Анна, мне нужны деньги! – прервала мои размышления Вероника Галлер.

Поскольку я так и думала, то без лишних слов спросила:

– Сколько?

Дочь Галлера с достоинством покачала головой:

– Я не прошу в долг.

– Тогда что?

– У меня к вам предложение.

Вероника Валерьевна помолчала, собираясь с мыслями, потом сообщила:

– Я знаю, что вас интересуют картины моего отца. Из-за них вы и приезжали в наш город.

– Допустим, – осторожно проронила я.

– Да что теперь-то скрытничать? – усмехнулась она и деловым тоном сообщила: – Картины у меня, и я хочу их продать. Срочно. Нужных связей не имею, поэтому предлагаю вам стать моим агентом. За труды хорошо заплачу.

– Вы знаете, где находятся картины?!

– Конечно. В банковском сейфе. Здесь, в Москве. Я сама их туда и положила, – усмехнулась дочь Галлера, явно забавляясь моей оторопью.

– Откуда они у вас?

– Их принес к нам в дом Леонид Кайсаров. Это случилось на рассвете того дня, как немцы вошли в город. Тетке сверток отдал и сказал, что это мое наследство.

– Объяснил, откуда их взял?

– Она не успела спросить. Кайсаров тут же ушел, только попросил никому и никогда о них не говорить. Мог бы и не предупреждать, тетка и сама это понимала.

– Ваша матушка знает о них?

– Нет, конечно! Она ненавидит все, связанное с творчеством отца. Считает картины главной из причин той беды, что свалилась на нашу семью. Попади они к ней в руки, мама, не задумываясь, их бы уничтожила.

– Как я догадываюсь, в Москву вы их перевезли не так давно. А до этого где хранили?

– На чердаке, в старом сундуке. В банк поместила после того, как недосчиталась одной. Я точно знаю, ее украл тот рабочий, что ремонтировал у нас кровлю. Он потому и исчез, ничего не закончив.

– Как вы могли такое допустить?

– Выхода не было. В комнату принести не решилась, мама бы обязательно заметила. Вот и понадеялась, что шарить среди старых вещей, кучей наваленных на чердаке, человек поленится. Ошиблась, что ж поделаешь... Однако это все в прошлом, а меня интересует настоящее. Согласны мне помочь?

– Вы столько лет таились, а теперь вдруг решили раскрыться. Почему?

Вероника Галлер задумчиво посмотрела на меня и с легкой грустью произнесла:

– «Почему»... Короткое слово, а ответить на него трудно. Сначала было не до картин... Какие картины, когда мы с теткой пытались элементарно выжить? Тряслись от страха и делали вид, что мы вовсе не те Галлеры, один из которых был расстрелян как французский шпион, а другая отбывает срок в лагере. Тетка, из опасения, что я случайно проговорюсь, даже не намекнула мне, что нам вернули работы отца. Потом отпустили маму... Она приехала худая, колючая. Тетка опять промолчала о картинах, потому что одно упоминание о них приводило маму в ярость. Правда, когда мама уж чересчур сильно нападала на отца, тетка, нежно его любящая, не выдерживала и становилась на защиту. Вот тогда я и узнала, что отец раньше жил во Франции, потом вернулся...

– Вы не знали, что ваш отец был очень известным художником? – не поверила я.

– Нет, – спокойно подтвердила Вероника Валерьевна. – А откуда бы я могла это узнать? О нем нигде и никогда не упоминалось, он был просто вычеркнут из жизни. Тетка, напуганная случившимся на все оставшиеся годы, на мои вопросы отговаривалась туманными фразами. А позже, когда я все узнала... Как можно было мне, далекой от искусства, определить, насколько хорошим художником он был? Высказывания и мамы, и тетки слишком пристрастны. Это я отлично понимала и ни одной, ни другой не верила.

– Но ведь существовала экспозиция в местном музее, к вам приезжали журналисты, коллекционеры.

– Это все произошло значительно позже.

– И неужели после этого у вас не появился соблазн продать картины и наконец зажить по-человечески? Ведь вы так бедствуете.

– Возникали! И не раз! Но ведь страшно! Очень страшно! Мы с мамой всего лишь две старые женщины, и за нами никого нет. Нас можно обмануть, ограбить. Да просто убить и все забрать! Защитить нас некому. И потом... сколько стоят эти картины? Я в этом ничего не понимаю и, признаюсь честно, боюсь продешевить.

– Можно было съездить в Москву, в тот же Пушкинский музей, проконсультироваться.

– Конечно, можно. Только в музее тоже люди работают! Поймите, я всех боюсь и никому не верю!

Мне страшно признаться, что я вообще владею этими картинами!

– И тем не менее откровенничаете со мной. Почему? Вы ведь меня почти не знаете. А вдруг я вас обману?

Вероника Галлер улыбнулась:

– Не обманете! Я очень внимательно присматривалась к вам. Вы добрая!

При этих словах я почувствовала себя неуютно, а она озабоченно нахмурилась:

– Предлагаю за работу третью часть от продажной стоимости картин. Не мало?

– Нормально, особенно если постараться и продать по хорошей цене.