Гадости для радости ...и по работе

11/07

Ели сосредоточенно и молча: балык, нарезанный тонкими темно-розовыми лепестками, так восхитительно, так невозможно красиво лежал поверх мягкого сыра на ломтях пшеничного хлеба, что осквернять его вкушение разговорами казалось кощунством.

Запивали крепким сладким чаем. С чаем, кстати, неловко получилось: я его зачем-то сунула на самый верх кухонного шкафа. У людей-то эта поверхность обычно пустует, а у меня заставлена всякой кухонной мелочевкой — ведь у нагов есть такой удобный змеиный хвост, с помощью которого так удобно доставать что угодно под самым потолком.

А вот в присутствии капитана пришлось обходиться без хвоста. Мы с капитаном не настолько близки, чтобы я показывала ему хвост!

И вот тут-то и оказалось, что для того, чтобы достать заварник, нужно стать сперва на табуретку, потом встать на цыпочки, а потом еще как следует потянуться.

Выражение лица, с которым Сокольский наблюдал эту картину — бесценно.

Бутерброды заканчивались стремительно. Я следила за их убылью с некоторым моральным удовлетворением. Видимо, во мне проснулось что-то древнее. женское, которое требовало накормить своего мужчину. Сокольский, конечно, не мой мужчина, но… Но то, с каким аппетитом он ел, грело все равно.

— Ладно, — объявила я, когда блюдо опустело. — Теперь, когда ты веришь, что я настоящая предсказательница…

— Кхм… — попрехнулся чаем Иван. — С чего бы это?

Я опешила:

— Но я же тебе доказала!

— Что ты мне доказала? — Изумился он. — Что владеешь техникой гипноза и можешь принудить кого угодно к чему угодно? Как это доказывает, что ты можешь видеть будущее? Что ты мне вообще хотела доказать?!

От искреннего охренения капитана я смутилась.

Нет, ну… Ну, если так ставить вопрос… Да бли-и-ин!

И вообще! Он все перепутал!

— Во-первых, я не могу “принудить кого угодно к чему угодно”. То есть, теоретически это возможно, а на практике — чем сильнее у человека внутреннее предубеждение против каких-либо действий, тем сложнее его к этому склонить ментальным воздействием. Вот так легко, как тебя сегодня, можно подтолкнуть только к тому, к чему человек и сам склоняется.

Капитан зыркнул на меня исподлобья, а я энергично закивала: да-да, нечего из себя невинную девицу корчить, ментальным воздействием я только подтолкнула самый первый камешек, а что случился обвал — это уже заслуга… эм… недотр… отсутствия личной жизни у капитана и моего мягкого женского обаяния.

Иван с хмурым видом отвел взгляд, а я продолжила:

— А во-вторых, я не могу видеть будущее. Вот прошлое можно увидеть, а будущего не существует. Есть вероятное развитие событий — и вот его можно предсказать. И попробовать изменить, кстати, тоже можно.

Я немного подумала, и честно добавила:

— По крайней мере, так дело обстоит в том варианте дара, который доступен мне. У тех, кто получил другое наследие и использует другие методики — возможно, дело обстоит иначе. Но если мы говорим о твоей сестре и ее случае, то там речь вообще не об этом. Дать прогноз на то, какие будут дети у пары людей и будут ли вовсе — это вообще не про предсказание будущего. Совершенно другая ветка дара. Это… это трудно объяснить, но в моих ощущениях, такой прогноз вообще не затрагивает будущего. Тут речь идет исключительно о физических кондициях вопрошающих, о совместимости их тел.

И о магической совместимости — но об этом мы капитану вслух говорить не будем, хватит с него пока, потрясения нужно выдавать понемногу, чтобы психика успевала адаптироваться.

— В общем, если с предсказанием будущего ошибиться, в целом, достаточно легко, то с прогнозом на будущее потомство — нет. Это вообще наша прямая специализация…

— “Наша”? — Вскинулся Сокольский. — Чья это — “наша”?

Да бли-и-ин!

— “Наша” — это таких как я! — Рявкнула я, и испытала сильное желание стукнуть по чем-нибудь… по ком-нибудь хвостом.

Все же он меня ужасно бесит, и дозы счастливого умиротворения. полученной от секса надолго не хватило. Я вспомнила об этом, и разозлилась.

И вскочила на ноги.

И зашипела:

— Ты, вообще-то, ко мне приперся сестру спасать — вот и решай, будешь слушать или нет! Ты сюда, вообще-то, не пожрать и потрахаться на халяву приперся! Господи, как же меня достала ваша семейка!

Выражение лица у Сокольского неуловимо изменилось, и будь я проклята, если то, что на нем мелькнуло — это была не гордость за свою семью.

С кем я связалась, а?

— Ладно, — вполне миролюбиво отозвался он на мой выхлоп. — Что там с Катькой?

Мой воинственный запал тут же сошел на нет. Я села обратно за стол и мрачно призналась:

— Да чтоб я знала!

Помолчали. Капитан не спешил нарушать тишину, выжидая, будто в засаде. А я действительно не знала, что сказать.

— Я над всей этой ситуацией третий день голову ломаю. Из головы не выходит! — Покосилась на Ивана, и с вызовом призналась: — Да, мне её жалко! Твою сестру. И что таково?! Что я, не живая, что ли? Имею право!

Он молчал, а я, свирепо посверлив собеседника взглядом и не дождавшись его реакции, вернулась в к предыдущей теме:

— Что это может быть, предположений нет, но одно могу сказать точно — это нифига не естественная херня. Если бы проблема была изнутри, в самой паре, прогноз на общих детей для обоих партнеров был бы одинаковый. А если прогноз выдает взаимоисключающие результаты — значит, проблема извне.

— И что с этим делать? — Вид у капитана был скептический, и у меня складывалось впечатление, что этот твердолобый мне так и не поверил, просто подкидывал реплики, которые я от него ожидаю, чтобы посмотреть на итоговый результат.

Это злило, но и мобилизовало.

— Разбираться. И, поскольку моей компетенции явно не хватает, придется кланяться и просить о помощи. Благо, специалистки покруче меня в этой области есть, и даже помочь, наверное, согласятся. В конце концов, дело касается беременной. Но тут есть проблема. Даже не одна.

— Какая?

— Во-первых, к этим специалистам придется ехать. И довольно далеко. Во-вторых…

Я посмотрела капитану в глаза, и твердо сказала:

— Я не стану работать бесплатно.