Ганс

ГЛАВА 71

Кэсси

Я рассеянно провожу большими пальцами по руке Ганса.

Я могу признать, что понятия не имею, что происходит, но очевидно, что я оказался в центре чего-то важного.

Все, что я услышала, крутится у меня в голове, пока мы быстро едем к слабым огням центра Миннеаполиса, виднеющимся вдалеке.

Я не смогла бы найти дорогу обратно туда, где мы только что были, даже если бы попыталась. Но учитывая, что Ганс назвал это домом смерти, а эта женщина Кармина просто сказала Гансу быстро убираться оттуда, это, вероятно, к лучшему.

Я также думаю о комментарии Кармины о том, что Ганс вернётся домой.

Я решаю просто спросить. «Это ты был в Мексике, да?»

Я поднимаю глаза и наблюдаю, как Ганс некоторое время двигает челюстью, а затем вздыхает. «Это был я».

«И ты просто так случайно оказался там? В том же городе, что и я. Прямо за нашим автобусом. Хотя ты и не упомянул о поездке, когда высаживал меня в аэропорту?»

Его пальцы сжимают мои. «Да, ну, я же говорил тебе быть осторожнее».

«Я?!» — возмущение переполняет мою грудь. «Насколько ещё осторожнее я могла быть? Я сидела в автобусе».

«Сидела в автобусе в одном из самых опасных городов мира».

Я вскидываю руки вверх. «Это было по…»

«Не надо», — резко говорит Ганс.

Я думаю, он кричит на меня за то, что я спорю с ним, но его рука метнулась вверх, чтобы схватить мою. Затем он с силой прижал мою ладонь к своему бедру. Заставив меня прикоснуться к нему.

Его «не надо» было потому, что я отпустила его руку.

Боже, он действительно сумасшедший.

Я сжимаю его бедро.

Может быть, я тоже немного сумасшедшая.

«Это было по работе», — пытаюсь я сказать это снова, уже более спокойно.

«Тебе не следовало уезжать». Он все еще звучит расстроенным.

«У меня не было выбора. Это была обязательная встреча».

«Всегда есть выбор, Кассандра».

«О?» — я пытаюсь скрестить руки, но Ганс все еще держит мою ближайшую к нему руку зажатой у своего бедра. «И какой был твой выбор? Ты довольно легко убил тех парней в том автобусе».

«Теперь уже два. Не дави на меня».

Тепло разливается у меня внутри, когда я вспоминаю, как он недавно тащил меня по сиденью.

Его наказания — не наказания. Поэтому я продолжаю настаивать.

«У тебя есть свои мешки для трупов. Это ненормально, Ганс».

«Я никогда не притворялся нормальным».

Я скользнул взглядом по нему. «Ты сказал моим родителям, что ты санитарный инспектор».

Ганс смотрит на меня. «Санитарные инспекторы — это ненормально».

Я сжимаю губы, чтобы не улыбнуться. «Ты только что пошутил?»

«Я абсолютно серьезен».

Щелчок поворотника заполняет машину, когда Ганс вливается на другую трассу. Теперь мы снова в реальном движении, и перед нами маячит Миннеаполис.

Ганс сжимает мою руку, потом отпускает ее. «Ты не возьмёшь рюкзаки с заднего сиденья?»

Мне приходится отстегнуть ремень безопасности, чтобы повернуться и дотянуться до них. И как только он щелкнул, Ганс обхватил меня за талию. Как будто если бы мы сейчас попали в аварию, он бы удержал меня на месте только силой воли.

Рюкзаки выглядят почти одинаково. Единственное отличие в том, что у одного из них на верхней ручке прикреплена небольшая оранжевая бирка.

Я кладу их оба на сиденье рядом с собой, и он указывает на тот, у которого нет бирки.

Вместо того, чтобы отдать ему, я расстегиваю молнию. «Что тебе нужно?»

«Моя рубашка».

Я оглядываюсь на него и на черную футболку, которую он носит, и замечаю наплечную кобуру с двумя пистолетами, о которых я как-то забыла.

«У тебя грязная рубашка?» — спрашиваю я, думая, что, возможно, на ней что-то от мертвеца.

Мой рот кривится в гримасе. Это было бы отвратительно.

«Нет, мне просто нужно сменить костюм».

"Костюм?"

Вместо ответа Ганс поднимает одно колено, пока оно не упирается в нижнюю часть рулевого колеса, удерживая его на месте, а затем обеими руками снимает наплечную кобуру.

"О Боже, что ты делаешь? Давай помогу".

Ганс кладет мне на колени кобуру с оружием. А затем нож в ножнах с бедра.

Затем, продолжая управлять грузовиком коленом, пока мы едем по непустому шоссе, он тянется назад, хватает воротник футболки и стягивает ее через голову.

«Ганс!» Я тянусь к рулю, но это лишнее. Мы даже не отклоняемся от линии.

И вот он уже без рубашки.

И я потеряла дар речи.

Он такой идеальный. Хотя он совсем не идеален.

Шрамы. Мышцы. Волосы на груди, в которые хочется уткнуться лицом.

Теплая ткань бьет мне в лицо, и я ловлю его рубашку, которая падает мне на колени.

«Грубо», — я комкаю материал.

«Невежливо пялиться».

Я смотрю мимо Ганса на внедорожник, едущий по соседней полосе. И на женщину, которая смотрит на моего полуобнаженного мужчину, а не на дорогу.

Наклонившись через Ганса, я прижимаю средний палец к стеклу.

«Кассандра».

Я откидываюсь на спинку сиденья, недовольная, но женщина ускоряется, так что я считаю это победой.

Затем я поднимаю глаза и вижу кривую улыбку на губах Ганса.

«Она смотрела», — защищаюсь я.

Он качает головой, его распущенные волосы полностью высохли на воздухе и блестят в тусклом свете уличных фонарей. «Ты угроза».

Я пожимаю плечами, затем кладу его рюкзак себе на колени. «Какая рубашка?» Я отодвигаю кучу темной одежды.

«Вот», — говорит он, запуская руку в рюкзак и на ощупь доставая оттуда какой-то предмет.

Он снова рулит коленом, встряхивая рубашку.

Это серая рубашка на пуговицах, и, что удивительно, она не помялась.

Я хватаю уголок и тру его между пальцами. Она очень мягкая и немного эластичная. Определенно какой-то материал, который не мнется. Отлично подходит для людей, которые ездят с сумками одежды в своем грузовике.

Ганс начинает натягивать рубашку.

«Могу ли я хотя бы поуправлять?» — спрашиваю я.

«Ты можешь застегнуть мне пуговицы».

Я отступаю в сторону, когда он вытягивает руки, чтобы рубашка правильно сидела на плечах.

Когда все получается так, как ему хочется, Ганс хватается за руль левой рукой, а правую руку кладет на спинку сиденья позади меня.

Повернувшись к нему, я хватаюсь одной рукой за пуговицу, а другой рукой за другую сторону рубашки, и начинаю.

Я позволяю своим пальцам скользить по коже Ганса. И я провожу по одному шраму на каждую пуговицу, наслаждаясь свободой возможности просто прикоснуться к нему вот так.

Верхние две пуговицы я оставляю расстегнутыми.

Черт, он такой горячий.

Прижав руку к его груди, я разглаживаю ряд пуговиц. Но мой взгляд продолжает скользить вниз. К заметной выпуклости спереди его брюк.

«Спасибо». Голос Ганса звучит грубее обычного. Затем он кивает на другой рюкзак. «Твоя очередь».

Я меняю сумки так, чтобы та, что с оранжевой биркой, была ближе ко мне. «Моя очередь для чего?»

«Смена одежды».

Я смотрю на себя. На свои голые ноги, на шорты, спрятанные под толстовкой, которую я явно украла у кого-то крупнее меня. «Куда мы идем?»

«Синдикат». Он называет название хорошего отеля, и мне вдруг становится неловко от того, что я выгляжу такой простушкой.

«Почему так шикарно?»

«Мне нравится обслуживание номеров».

Меня охватывает вспышка гнева. «Ты много женщин туда водишь?»

«Кассандра». Он снова начал говорить своим укоризненным тоном, но я уже не в силах это понять.

«Что в ней?» Я расстегиваю молнию второго рюкзака и вижу одежду, которая определенно не принадлежит Гансу. «Я не буду носить твою заначку грязной одежды».

Он резко поворачивает голову и смотрит на меня.

Я не привыкла к этим волнам ужасной ревности. Я буквально никогда ничего подобного не чувствовала.

Это все поглощает.

Я не знаю, что с этим делать.

«Я не могу—»

Я собиралась сказать, что не могу поступить разумно, надев чужую одежду, но рука на спинке сиденья обхватывает мои плечи, а Ганс закрывает мне рот рукой.

«Ты послушаешь меня всего одну чертову секунду, прежде чем закончишь предложение. Рюкзак полон твоей одежды, Кассандра Линн. Твоей настоящей одежды». Мои глаза расширяются. «Я больной ублюдок. Я перешел несколько довольно больших границ, когда дело касается тебя. Я не буду притворяться. И я никогда не хотел втягивать тебя в беспорядок, который является моей жизнью, но я все равно хотел иметь тебя». Он использует свою хватку, чтобы притянуть меня к себе. «Я хотел, черт возьми, оставить тебя, Бабочка, с того момента, как встретил тебя. И на тот случай, если случится что-то вроде сегодняшнего вечера, мне нужно было быть готовым. Так что, да, я взял несколько твоих вещей. Но теперь у тебя есть то, что тебе нужно». Он делает глубокий вдох и выдыхает. «Так что будь хорошей девочкой для меня и найди что-нибудь, чтобы надеть. Или не надевай». Он пожимает плечами. «Ты красивая женщина. Люди не будут спрашивать, что ты носишь. Но я большой жуткий парень. Если бы я появился, одетый в черный костюм, и тащил бы за собой такую девушку, как ты, люди бы решили, что я один из тех придурков-торговцев, убийству которых я посвятил свою жизнь».

Я поднимаю руку и осторожно касаюсь ею своего рта.

Ганс делает еще один глубокий вдох. «Пожалуйста, никогда не говори мне, что ты не можешь».

Извернувшись к нему, я высвобождаю его руку и обхватываю его тело руками. Это неловкий способ обнять кого-то. Но… я должна это сделать.

Пожалуйста, никогда не говори мне, что ты не можешь.

Он думал, что я скажу, что не могу быть с ним. Что не могу остаться. Что не могу этого сделать.

Я закрываю глаза.

Единственное, чего я не могу сделать, это отказаться от него.

Я целый год мечтала о том, каково это — заполучить его внимание. И оказалось, что у меня всегда оно было.

Теперь я не могу согласиться на меньшее.

Ганс прижимает руку к моей спине, прижимая меня к себе.

«Ты не жуткий». Я фыркаю ему в бок. «Даже если ты преследовал меня».

«Это было едва ли преследование». Он наклоняется и целует меня в голову.

«Ты только что сказал, что этот рюкзак набит моей одеждой». Я пытаюсь поднять на него глаза.

Ганс прижимает руку к моему затылку, прижимая меня к своему телу. «Это было больше похоже на то, как будто я присматривал за тобой».

«Угу, конечно».

«Ты хоть представляешь, сколько раз ты уходила с открытой задней дверью? Или засыпала с открытыми окнами на первом этаже?»

Я закусываю губу, вспоминая те времена, когда я думала, что делаю это, но потом просыпалась, и все было наглухо заперто. Я думала, что просто теряю память. «Это был ты?»

«Или о тех случаях, когда ты уходила на работу, не выключив из розетки свою хрень для волос».

«Волосы?» Я снова пытаюсь поднять голову, но он не позволяет. «Мой фен?»

«Да, его». Наши тела сдвигаются вместе, когда он отодвигается. «Это чудо, что ты добралась до взрослой жизни».

"Ну знаешь!"

«Эти седые волосы твоих родителей, я уверен, достались из-за тебя».

«Я не такая уж плохая», — фыркнул я.

«Так и есть», — утверждает он.

Я пытаюсь ущипнуть его за бок, но его тело слишком твердое.

Его рука покидает мою голову, а затем он шлепает меня по заднице, обнажая щеку, пока я изогнулись на сиденье.

Я издал писк.

Рука Ганса слишком быстро возвращается к моей голове, и я не успеваю сесть.

«Я почти уверен, что моя седина — это тоже из-за тебя», — ворчит он.

«Это, наверное, потому, что ты такой старый», — ворчу я, чувствуя себя готовой защищаться.

Еще один шлепок по моей заднице.

«Ганс!»

Он слишком быстр, снова пытаясь прижать меня.

Но я знаю, как играть грязно.

Я поднимаю руку, словно хочу оттолкнуться от него, но вместо этого опускаю ее прямо на его член.