Герой

Глава восьмая

Мелисса сидела у стойки рядом с Уиттьером. Стив неуверенно подошёл к ним и молча остановился. Ему хотелось, чтобы Мелисса заговорила первой.

— Здравствуйте, — сказала она. — Садитесь. Знакомьтесь с Рандольфом. Выпейте тминной настойки.

Стив сел. Уиттьер приветливо улыбнулся ему. Рандольф оказался толстым парнем с коротко остриженными волосами. Он сказал, что «не имел удовольствия знать Стива, но видел, как он иг-ает».

— Да, сэ-э, я видел, как вы иг-аете.

Тминная настойка представляла собой двойную порцию бурбонского виски. Мелисса сказала, ловко передразнивая Рандольфа:

— Вы только делайте вид, что пьёте тминную настойку. Метод Станиславского. Из ста-ой ви-гинской семьи Станиславских. Он с-ажался под Шапсбе-гом в а-мии Ма-аса О-бегта.

— Пе-естань, — сказал Рандольф.

Мелисса улыбнулась Стиву холодной, сдержанной улыбкой.

— Дедушка старины Рандольфа был в армии Марса Роберта под Шапсбергом. Он сам нам об этом говорил. Разве не так, Рандольф?

— Пе-естань, до-огая, ну что ты, — ещё раз попросил Рандольф.

— А вот это, — продолжала Мелисса, кивая в сторону буфетчика, — старина Марти. Он тоже был в армии Марса Роберта под Шапсбергом.

Стив выпил стакан кока-колы и начал болтать с Уиттьером. Рандольф старался объяснить Мелиссе, что она самая красивая девушка в мире. Говорил он с невероятной серьёзностью.

— Ей-богу, до-огая, если бы ты уда-ила меня по лицу, я и то не имел бы ничего п-отив.

Мелисса смотрела на Рандольфа невидящим взглядом.

— Ей-богу, до-огая, — с отчаянием повторял Рандольф. — Послушай меня.

Стив наблюдал за Мелиссой. Какая она хрупкая и далёкая! Ему было обидно, что она не обращает на него внимания.

— Рандольф, — сказала Мелисса, — сделай одолжение, помолчи немного.

Она беспокойно оглянулась по сторонам и повернулась к Стиву.

— Заставьте и меня замолчать. Мне не нравится, что я так много болтаю. — Мелисса была словно чем-то напугана. — Пустынно здесь как-то. Я не хочу здесь больше оставаться.

Они оделись и вышли. Снег уже перестал. Они сели в большой, очень солидный линкольн и поехали по Третьей авеню, отыскивая подвальчик, в котором можно было бы выпить настоящего мюнхенского пива. Наконец нашли какой-то кабачок неподалёку от Семнадцатой улицы. В нём было полно студентов из Принстона, не уехавших на праздники домой. Маленький оркестр играл «Du, Du Liegst Mir im Herzen».

Никакого мюнхенского пива в подвальчике не оказалось. Рандольф дал музыкантам пять долларов и велел исполнять песни Джексона. Оркестранты принялись терпеливо разучивать «Нассау Холл» и «Лорд Джеффри Амхерст». Наконец Рандольф остановился на «Дикси». Оркестр исполнил её в темпе вальса.

Уиттьер был голоден, поэтому они ушли из подвальчика и направились на улицу Черри Лейн, где Рандольф знал хорошее местечко. Этот ресторанчик специализировался по бифштексам и бараньим отбивным. Пол в нём был усыпан опилками, а меню написано на деревянной дощечке. Официант держал перед ними эту дощечку, пока они выбирали блюда. Стив сидел и молча смотрел на Мелиссу. Ему хотелось остаться с ней наедине. Неужели они весь вечер так и проведут вчетвером? Угрызения совести, которые он старался подавить, нахлынули на него с новой силой. Оставил отца в канун рождества. Зачем? Чтобы слушать глупую болтовню Рандольфа? Заказывать надоевшую кока-колу и оставлять её недопитой? Зачем надо было лгать, обижать отца и Мануэля, которые так им гордились?

Рандольф был пьян. Он то и дело вставал и подходил к соседним столикам, предлагая людям познакомиться с парнем, который «навегняка будет иг-оком сбогной Амегики».

— Он п-осто гений футбола, — твердил Рандольф.

Было ещё не очень поздно — немногим более одиннадцати. Стив подумал: «Если я сейчас уйду, может быть, я успею вернуться до конца службы и встречу отца у церкви».

— Я не хочу встречать рождество здесь, — сказала Мелисса. — Мне хочется поехать в собор святого Патрика.

— Куда ты хочешь, до-огая, туда мы тебя и повезём.

— Проведите меня в церковь, — сказала Мелисса Стиву. — Вы католик, с вами меня пустят.

— Туда всех пускают.

— Только не Рандольфа. Нет, пьяного беднягу Рандольфа не пустят. Он должен остаться здесь. Пусть съест свой бифштекс и протрезвится. О нём позаботится Уиттьер. Правда, дорогой? А мы со Стивом съездим в собор святого Патрика, а потом вернёмся сюда за вами.

— Что ж, поезжайте, — сказал Уиттьер. — Мы будем здесь до вашего возвращения.

Рандольф тоже хотел идти, ему хотелось быть вместе с «к-асавицей Мелиссой и ста-иной Стивом», но Мелисса отрицательно покачала головой, и они со Стивом вышли на извилистую улицу, занесённую снегом. Со стороны Седьмой авеню доносился шум уличного движения.

— Я сама поведу машину, хорошо? — сказала Мелисса.

Они поехали на Пятую авеню. Над городом нёсся звон колоколов. В распахнутые двери собора святого Патрика вливались непрерывным потоком люди. Лунный свет падал на серые каменные узоры собора. Мелисса довела машину до Пятьдесят девятой улицы и повернула на запад.

Оба молчали. Стив смотрел на неё, едва различая тёмные завитки волос на затылке, вдыхая запах её духов. Она повела машину по шоссе Вест Сайд, а потом повернула на север. Город предстал перед ними, как огромная рождественская ёлка, увешанная маленькими аккуратными кистями жёлтых и светло-голубых огней; отражение неоновых реклам заливало улицы красноватым туманом.

По ту сторону реки, вдоль Палисейдс-парка, мирно протянулся штат Нью-Джерси. Мерцали световые часы: 11.49. Дальше виднелись неоновые рекламы: «Форд», «Сдобные булочки — лучший завтрак для чемпионов».

Мост Джорджа Вашингтона протянулся через реку тонкой ажурной гирляндой огней. Машина понеслась в сторону Нью-Джерси. Видно, Мелисса знала, куда едет. Она повернула к северу, вдоль реки.

В слабом свете щитка приборов Стив различал тонкий овал её лица. Ему было больно смотреть на неё. Он отвернулся и, припав лбом к холодному стеклу, стал смотреть в окно. Время от времени им попадались придорожные гостиницы. Их неоновые вывески сияли в темноте красными и голубыми огнями, а потом, оставаясь позади, постепенно бледнели и вдруг пропадали совсем.

Дорога огибала подножия холмов, возвышавшихся на правом берегу Гудзона. Мелисса правила мастерски, и машина быстро неслась в ночной мгле. Стиву казалось, что стенки и стёкла машины — это границы земли; только этот островок и остался в мире, и больше ничего не существует.

Мелисса свернула с дороги и остановила машину у невысокой каменной ограды. Выключив зажигание, она откинулась на сиденье и расстегнула жакет. На ней было стянутое широким позолоченным поясом элегантное серое платье. Она казалась очень юной.

Мелисса закурила, сделала несколько коротких затяжек и потушила сигарету. Они сидели и смотрели на реку.

— Однажды, когда я была маленькой девочкой, мы с отцом поехали на пароходе по Гудзону в академию Вест-Пойнт. Мы посмотрели парад, а потом был пикник на горе с удивительным названием «Король штормов». — Голос Мелиссы звучал монотонно. — Когда отец был ещё здоров, мы очень весело проводили время. По-моему, он был умным и жизнерадостным человеком. Он любил посмеяться. Странно, даже когда он уже был совсем больным, мне он казался самым здоровым из всех, кого я знала. Жизнь сама по себе доставляла ему бесконечную радость. Причинить кому-либо зло он просто не умел.

Стив почти не слышал её. Он дрожал от напряжения. Ему хотелось схватить её за плечи, встряхнуть, остановить этот холодный голос; её спокойная сдержанность приводила Стива в ярость.

— Теперь, когда я думаю об этом, — продолжала Мелисса, делая вид, что увлечена воспоминаниями, — то прихожу к выводу, что именно эта доброта и жалость к людям и погубили его. Он ведь потерпел крах в своих коммерческих делах. Его письменный стол был полон расписок и закладных, по которым он не решался требовать деньги.

Неожиданно Стив почувствовал прикосновение её руки и бедра. Мелисса, как и он, дрожала. Он понял, что её спокойствие притворно, что её сдержанность — это последнее средство защиты от самой себя. Они были на краю бездны, влекомые друг к другу одним желанием.

Мелисса всё ещё говорила что-то, делая над собой отчаянные усилия. Стив наклонился и поцеловал её в полуоткрытый рот, заставив остановиться на полуслове. Поцелуй его был осторожным — он боялся оскорбить её, он ещё ни в чём не был уверен.

Когда губы Стива коснулись её губ, Мелисса сжала его руку и, судорожно дрожа, прильнула к нему. Её страстный порыв сначала смутил Стива, но он и сам потерял голову, отвечая на её до боли крепкий поцелуй, прижимая её к себе. Казалось, освободилась огромная, долго сдерживаемая сила. Мелисса отстранилась от Стива и с шумом вздохнула. Потом, снова прильнув к нему, вдруг больно укусила его за губу. От неожиданности Стив отдёрнул голову и ударил её по лицу. Это была лишь реакция на боль — он не хотел её ударить. Стив был потрясён своим поступком, он не знал, как ему вымолить прощение.

Но Мелисса заговорила сама.

— Я сделала тебе больно? — нежно спросила она и вытерла кровь с его губы. Она дышала прерывисто и часто, словно испуганный ребёнок. — У тебя хороший рот. Сильный.

Он с удивлением посмотрел на неё и поцеловал опять, грубо обхватив за плечи и повернув к себе, чтобы коснуться её грудей. Он чувствовал, как Мелисса впивается ногтями ему в шею. Потом она снова шумно вздохнула и, упёршись руками в его грудь, оттолкнула его.

— Боже! — простонала Мелисса. — Я не должна была этого делать... — она сокрушённо покачала головой.

Стив ласково взял её за подбородок и, приподняв голову, стал смотреть в её глаза — в них было страдание. Ему казалось, что он проделал очень долгое и трудное путешествие, чтобы добраться до неё. Стив нежно и в то же время властно провёл рукой по её волосам — ему хотелось увериться в победе.

Мелисса снова покачала головой и печально сказала:

— Какой ты нежный! Я и не думала, что ты такой нежный.

Она положила голову ему на плечо и стала легонько покачивать ею, волосы Мелиссы щекотали Стиву шею и подбородок. Он наклонился, чтобы поцеловать её, но она удержала его, посмотрела на него испытующим взглядом, потом закрыла глаза и печально улыбнулась.

— Слушай, ни к чему хорошему это не приведёт, — с глухим отчаянием сказала она, качая головой, как ребёнок, который изо всех сил старается сдержать слёзы.

— В чём дело? — спросил Стив. — О чём ты?

Мелисса отвернулась. Он взял её за плечи и снова повернул к себе.

— В чём дело? Скажи, что случилось?

Страх начинал сжимать ему сердце. Стив попытался притянуть Мелиссу к себе, но она вырвалась.

— Пусти! — исступлённо прошептала она, потом посмотрела на него и тихо добавила: — Извини меня. Пожалуйста!

— Но в чём дело? Скажи!

Она попыталась пригладить рукой волосы и слабым голосом промолвила:

— Так нельзя. Ничего хорошего из этого не получится.

— Но что случилось? Что я сделал?

Казалось, она усилием воли заставляла себя говорить.

— Ты ничего не сделал.

Стив испуганно смотрел на Мелиссу, пытаясь понять её.

— Ты ничего не сделал, — повторила она. — Ты очень хороший. Но, бог мой, в какую мы попали беду! Это ужасно!

— Но почему? Что мы сделали плохого?

— Всё плохо. Не надо мне было затевать всё это. Не надо было звать тебя. Не надо было тебе приезжать.

На лице её застыла страдальческая гримаса.

— Ты не хочешь, чтобы я тебя трогал? Да?

Мелисса безучастно смотрела на него, словно не понимая, о чём он говорит, потом вдруг уткнулась лицом в его плечо. Тело её вздрагивало, она судорожно вцепилась в рукав его пальто. Наконец Мелисса выпрямилась, глубоко вздохнула и полезла в сумочку за сигаретами. Достала из пачки сигарету, закурила и несколько раз глубоко затянулась. Потом спокойно спросила:

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

Уловив в его голосе нотку протеста, она ласково сказала:

— Я не хотела тебя обидеть...

— А тебе сколько? — спросил он.

— Тоже девятнадцать. Если это имеет для тебя значение. — Она грустно улыбнулась. — У тебя много было девушек? Я хочу сказать, ты со многими спал?

— Нет, — ответил он, помолчав.

— Мне не следовало спрашивать об этом, да?

— Ничего.

— Ты очень хороший. С тобой, вероятно, очень хорошо спать.

Она притянула его к себе и поцеловала. Держа его лицо в своих ладонях, она любовно разглядывала его с усталой улыбкой.

— В чём же дело? Что случилось? — продолжал допытываться Стив.

Мелисса отвернулась. Она вынула ещё одну сигарету, но, не закурив, снова вложила её в пачку.

— Не знаю. У нас с тобой всё очень хорошо. Только это не может продолжаться долго.

— Почему?

— Потому что Маккейб этого не допустит. — Мелисса снова повернулась к Стиву, наблюдая за выражением его лица. — Как только он догадается, что у нас с тобой что-то серьёзное, он сразу всё пресечёт.

— Но почему? Зачем ему это надо?

— Потому что не он нас свёл. Потому что мы пошли на это сами. Этого он не выносит. Так было всю мою жизнь. Что бы я ни пыталась предпринять самостоятельно, он всегда запрещал. Он может быть добрым и щедрым, но лишь до тех пор, пока решает за тебя все твои жизненные проблемы. Уж такой он человек. Для него невыносима даже мысль о том, что люди могут разговаривать в его отсутствие. Всякий раз, когда он заставал нас с Ребеккой вместе, ему надо было знать, о чём мы говорили. Он любит разыгрывать из себя бога, и в этом — смысл его жизни. Он создал меня, а теперь хочет руководить тобой. Я его знаю. Он не потерпит, чтобы мы решились на что-то, если на то не было его воли.

— Но при чём здесь Маккейб? Наши отношения касаются только тебя и меня.

— Хотела бы я, чтоб это было так!

— Да это наше личное дело, и ничьё больше. Пусть он не вмешивается.

Мелисса посмотрела на него и уныло покачала головой.

— Он всё испортит. Так было уже не раз. Я знаю.

— Ты хочешь сказать, что с тобой так случалось и раньше?

— Нет. Так, как сейчас, — нет. Никогда такого чувства у меня не было. Но романы у меня, конечно, были. Школьные увлечения, мне они казались очень серьёзными. И он их пресекал. Он превращал их во что-то нелепое, глупое, чего я начинала стыдиться.

Стив резко спросил:

— Так как же нам быть?

— Не знаю.

Мелисса отвернулась и стала смотреть на реку.

— Может быть, на этот раз будет иначе. Мне кажется... ты сильнее других. Ты очень уверен, словно знаешь в точности, чего хочешь. По крайней мере ты выглядишь таким во время игры. Маккейб уважает в тебе эту черту. Возможно, именно это что-то изменит.

— Слушай, — сказал Стив. — Ты уже не ребёнок и не должна допускать, чтобы он управлял твоей жизнью.

— Я понимаю. Я и пытаюсь быть самостоятельной. Честное слово, пытаюсь... — Она безнадёжно махнула рукой. — Это только на словах легко, но ты не знаешь Маккейба. Когда он хочет чего-то, то не останавливается ни перед чем. И это не потому, что он низкий и злой человек. Он лишь стремится получить то, в чём отчаянно нуждается. Я в этом убеждена. Кроме того... я его очень люблю.

Она выпрямилась и включила зажигание.

— Нам надо возвращаться. Бедный Уиттьер!

— Когда я тебя увижу?

— Завтра я должна буду уехать. Если Маккейб позвонит в Ричмонд, а меня там не окажется, он взбесится.

У Стива было такое чувство, что Мелисса ускользает от него, что всё рушится, и ему стало страшно. Он грубо схватил её за руку и сказал:

— Слушай! Я хочу видеть тебя. Я увижу тебя?

— Ну, конечно.

— Когда?

— Не знаю. Как только я смогу вырваться из дома, — сказала Мелисса каким-то унылым, тихим голосом. Она потянулась к стартеру, рука её дрожала. Потом Мелисса вдруг обернулась и бросилась к нему на грудь.

— Что со мной? О боже, что со мной? — с рыданием повторяла она.

Страх нахлынул на Стива с новой силой. Он обнял её, стараясь успокоить, утешить.

— Ну, что ты! Всё будет хорошо, — шептал он, нежно гладя её плечи и спину.

Наконец Мелисса успокоилась. Лёжа в его объятиях, она долго смотрела на него невидящим взглядом, потом, словно поняв наконец, что это он, слабо улыбнулась.

— Ты сердишься?

— Нет.

Она села.

— Это хорошо.

— Где ты будешь этой весной?

— Недалеко от тебя. В нескольких часах езды от Джексона.

— Что ты будешь делать?

— Рисовать, наверно.

— А что ещё?

— Читать, слушать музыку, есть и спать. В прошлом году я много работала. Доктор говорит, что у меня развилось малокровие. Какая глупость, правда? Хотела ехать в Мексику, чтобы порисовать немного, но Маккейб не разрешил. Сказал, что мне надо отдохнуть.

— Жаль, что я не разбираюсь в музыке, — сказал Стив. — Хотелось бы всё знать, а не знаю ни черта.

— Я попробую позаниматься с тобой. Только никуда я не гожусь. Я хочу сказать, что не умею доводить дело до конца. Маккейб всегда мне это говорит.

Она включила стартер.

— Когда ты приедешь ко мне в гости, мы обязательно послушаем пластинки. У меня есть замечательные пластинки: Бесси Смит, все фуги Баха и чудесный концерт Гершвина — он почему-то всегда напоминает мне о Нью-Йорке. Хочется плакать, когда слушаешь этот концерт.

Они поехали обратно. Мелисса сосредоточенно смотрела на дорогу. Стиву казалось, что она снова отдалилась от него. А когда они доехали до моста Джорджа Вашингтона, она стала совсем чужой.

— Разреши мне высадить тебя здесь, — сказала она. — Пожалуйста. Тебе отсюда ближе добираться, а я и одна смогу доехать.

Стив открыл дверцу. Мелисса взглянула на него.

— Весна у нас должна быть хорошей, — ласково пообещала она и поцеловала его в щеку. — До свидания.

Стив попрощался, захлопнул дверцу и направился к автобусной остановке.

Вечером следующего дня, когда Стив собрался пойти с отцом к Мануэлю, пришёл Эдди Эйбрамс.

— Кажется, опять новость, — сказал он. — Только на сей раз у меня.

— О чём ты, Эдди?

— Еду в Джексон. Буду работать по связи с прессой, популяризировать футбольную команду. Заключил соглашение во время последней моей поездки к вам. Весной уже буду в Джексоне.

— Вот это здорово! — удивлённо воскликнул Стив.

— У меня тут случилась история с одной девчонкой из Медоубрука, и сейчас очень нужны деньги. Хочу на ней жениться. Надо внести выкуп за её контракт с хозяином оркестра. Джексон предложил мне кучу денег, я столько ещё никогда не получал. Глупо было бы с моей стороны отказываться.

— Конечно, глупо. Поздравляю.

Эдди лукаво улыбался. В его голосе не было и следа прежней суровости. Он явно предлагал мир.

— Я хочу, чтобы у нас всё было, как прежде. Хватит нам пикироваться. Пора мириться. Ведь мы с тобой хорошо ладили когда-то.

Стив искренне обрадовался. Он благодарно кивнул:

— Разумеется, Эдди.

Так они стояли, глупо улыбаясь и пожимая друг другу руки.

И в Джои Стив начал замечать перемену. Видимо, работа ему нравилась. Хотя он проработал только неделю, он уже освоил новую специальность и гордился своими успехами. Теперь, когда Джои разговаривал со Стивом, в его словах уже не звучала горькая обида. Он даже стал с любопытством расспрашивать Стива о его делах в университете. Однажды, когда Стив рассказывал о Джексоне, он насмешливо спросил, задрав голову, словно петух:

— Тебе там нравится?

— Да.

— Неужели и вправду нравится? Ты счастлив?

— Конечно.

Джои пожал плечами:

— Похоже, что это неплохое заведение. А ты им нравишься? У тебя всё в порядке?

Стив помолчал, не зная, что ответить. Потом спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Джои усмехнулся:

— А чёрт его знает что. Люблю задавать загадочные вопросы.

Он встал и взял отца под руку.

— Пойдём, дорогой, выпьем. Я угощаю. И ты пойдём, инженер, — повернулся он к Стиву. — Надеюсь, ты уже достаточно повзрослел, чтобы выпить стакан пива...

В последний день каникул, когда Стив собрался уже идти на вокзал, пришло письмо, посланное заказной авиапочтой. В нём наспех, каракулями было написано:

Стив прочитал письмо дважды. Оно его не удивило. Подсознательно он отдавал себе отчёт в том, что всё равно потеряет её. Стив ещё раз прочёл слово «милый», силясь вспомнить, часто ли Мелисса называла его «милым».

Он снял с вешалки пальто и пошёл в спальню за чемоданом. Дома никого не было. Он вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Спускаясь с крыльца, Стив всё ещё слышал тиканье часов в кухне.