Герой

Глава четвёртая

Вечером Стив отправился в Женеву. Была пятница — клубный день, и в окнах студенческих клубов сияли огни. Проходя мимо особняка с колоннами, принадлежащего общине «Бета», Стив услышал приглушённые звуки песни. Ему вдруг стало холодно. В воздухе повеяло свежим запахом осени.

Женевская гостиница «Плантейшн Хауз» помещалась в низком белом здании старинной постройки. Когда Стив назвал имя Маккейба, служащий гостиницы повторил его таким нежным тоном, что можно было подумать, будто он священник, произносящий благословение. Он позвонил в номер, после чего жестом предложил Стиву пройти наверх. Лифта не было. В напряжённом ожидании Стив поднялся по широкой лестнице.

Дверь открыл знакомый ему высокий негр.

— Подождите здесь. Мистер Маккейб сейчас придёт.

Стив вошёл в просторную комнату, обставленную в южноколониальном стиле: старая сосновая мебель, домотканые ковры, над камином — старинная гравюра с видом города Чарлстона в штате Южная Каролина.

Горел камин, бесшумно плясали языки пламени. Негр вышел в другую комнату. Стив сел и стал смотреть на огонь. Затем ещё раз окинул взглядом комнату: бронзовые лампы, оловянные пепельницы и изящные диванчики, окно...

У окна, в кресле с высокой спинкой, сидела девушка. Она спала. Её волосы тёмным пятном легли на жёлтую обивку кресла. Лицо ни весёлое, ни печальное — просто спокойное и безмятежное. Волосы у девушки были коротко острижены и взъерошены, и потому она больше походила на худощавого мальчишку. Она спала, чуть приоткрыв рот, и, может быть, именно потому, что спала, казалась очень юной и невинной.

В комнате было тихо. Стив сидел и смотрел на девушку. Он видел, как слабо пульсирует жилка у неё на шее, видел, как поднимаются и опускаются её маленькие, детские груди. Но она не девочка — это он сразу увидел. Ноги у неё были длинные, стройные — у девчонок ноги не такие.

Дверь открылась, и в комнату, прихрамывая, вошёл невысокий широкоплечий мужчина. Он был хорошо одет и держал в руке тяжёлую чёрную палку. Мужчина подошёл к окну и, опершись на палку, стал разглядывать девушку.

Стив хотел уже подняться, но что-то в поведении вошедшего заставило его остаться на месте и даже прижаться к спинке кресла. Мужчина у окна, склонив массивную голову, устремил на девушку долгий взгляд, полный нежности и сострадания. Потом он протянул руку и коснулся её волос.

— Киска...

Девушка проснулась. Не потянулась и не зевнула, а сразу открыла глаза, и сна как не бывало.

— Вставай, Киска. Поздно уже.

Глаза у девушки были очень ясные. Она улыбнулась и кивнула головой. Тогда мужчина повернулся и направился к Стиву. На лице его не отразилось ни растерянности, ни удивления: он, безусловно, знал, что Стив всё время наблюдал за ним.

— Здравствуй, Новак. — Мужчина протянул руку. — Маккейб.

Стив встал. Девушка подошла к ним, и Маккейб сказал:

— А это моя племянница, Мелисса.

— Здравствуйте, — сказала девушка и с серьёзным видом стала разглядывать Стива.

Он следил за её оценивающими глазами, пытаясь угадать её мысли.

— Холодно на улице?

— Да, — ответил Стив.

— Это хорошо.

Голос у Мелиссы был тихий и ровный.

В соседней комнате зазвонил телефон. Вошёл негр и сказал:

— Лос-Анжелос.

Маккейб кивнул.

— Иди одевайся. Уже поздно, — сказал он Мелиссе и вышел вслед за негром в другую комнату.

«Мелисса», — подумал Стив. Странное имя. Почему её так назвали? Совсем ей не подходит. Такое старомодное имя, словно она леди в юбках с обручами. А она стоит, расставив ноги, откинув назад худые плечи, вызывающе подняв голову, и продолжает бесцеремонно рассматривать его, даже не пытается скрыть своё любопытство.

— В чём дело? — спросил Стив.

Никакого ответа. Будто она и не слышит его.

— Что вы на меня так смотрите? Что такое?

— Что? Ах, да! Я просто думаю, как вы непохожи на других.

— Чем же?

— Не знаю. Только вы непохожи на моих знакомых.

Стив неуверенно улыбнулся, не совсем понимая, что она хочет этим сказать. Смутившись под её оценивающим взглядом, он опустил голову и провёл рукой по волосам. Стив злился на себя: вот такими всегда изображают футболистов — неуклюжими, глупыми верзилами. С досады он решил, что Мелисса в нём уже разочаровалась. Стив всегда боялся, что, не разобравшись толком, люди будут принимать его за тупоголового спортсмена. Мысль об этом его ещё больше расстроила, и он снова пригладил рукой волосы.

А Мелисса в это время думала о том, какое у него открытое и сильное лицо и как оно привлекательно. Среди её знакомых были и спортсмены: они играли в теннис за Принстон и участвовали в соревнованиях по плаванию за Вашингтон и Ли. Но все они были какие-то безвольные, хотя и атлетического сложения. Она всегда замечала это, когда знакомила их с Маккейбом.

Девушка продолжала смотреть на Стива. Да, этот сильный. И сила в нём надёжная, без изъяна. Вот так же выглядели железнодорожные рабочие, которых она видела из окна вагона: раздетые до пояса, они укладывали шпалы. Это была сила, которая нравилась Маккейбу.

— Я смотрел на вас, пока вы спали, — сказал Стив.

— А я не спала. Я смотрела, как вы на меня смотрите.

Кажется, эта беседа немного забавляла её.

— Я читала о вас в газетах, — продолжала Мелисса. — Вас очень хвалят. Маккейб тоже говорит, что вы прекрасный парень. Я не помню, чтобы он отзывался так о ком-нибудь другом. А вы действительно такой хороший?

Стив чувствовал, что краснеет.

— Я над вами не смеюсь. Не сердитесь. Ведь вы не сердитесь? — просто сказала Мелисса.

— Нет.

— Ведь, наверно, можно задавать откровенные вопросы так, чтобы люди не обижались на них. Только вот у меня никак не получается, — сказала Мелисса и улыбнулась. — Ну, я пойду одеваться. Умираю с голоду. — Она покачала головой. — Боже мой, как я люблю есть! Я просто обжора.

Мелисса взглянула на Стива и спросила:

— А вы что любите?

— Даже не знаю...

Но Мелисса ждала его ответа, и Стив стал думать, что сказать ей. В голову лезла всякая ерунда. Ему хотелось рассказать о том, как приятно стоять под ледяным душем; о том, как хорошо прогуляться ранним утром по свежему снежку, на котором никто ещё не оставил следов; о том, какое ликование охватывает тебя, когда ты мчишься по футбольному полю, вырвавшись из рук противника, и как тепло становится на сердце от шуток и смеха друзей в раздевалке после победы. Можно было рассказать ещё о тысяче прекрасных ощущений, но слова не шли с языка, и Стив опять разозлился. Ему хотелось сказать что-нибудь оригинальное, значительное, чтобы она сразу же поняла, что ошибается, если судит о нём лишь по внешнему виду; поняла, что он человек умный и глубокий. Но вместо этого он с нелепой важностью изрёк:

— Я люблю играть в футбол.

Мелисса не улыбнулась.

— Почему?

— Не знаю.

«Чёрт возьми! Скажи хоть что-нибудь. Поговори с ней!» — в отчаянии думал он.

— Но ведь любят за что-то.

— Футбол — это как...

Стив в нерешительности остановился, потом быстро заговорил:

— Когда я был мальчишкой, отец дал мне книгу «Король Артур и рыцари круглого стола». Не знаю, где он её раздобыл. Сам он книг не читает... — Стив запнулся и зачем-то добавил: — Мы ведь поляки.

Мелисса стояла не шевелясь и ждала.

— Вы знаете эту книгу: рыцари, одетые в доспехи, разъезжают по всему свету. Очень интересная книга. У меня был старый зелёный свитер. Когда я надевал его, то воображал, что это мой рыцарский костюм. Это было волшебство. Никто, кроме меня, не знал, что на мне доспехи. Надену, бывало, свой свитер и хожу по улицам. И мне кажется, что я очень сильный, и никто не может обидеть меня, и я могу делать всё, что хочу, без всякого опасения. — Стив серьёзно посмотрел на Мелиссу. — Когда я играю в футбол, то чувствую то же самое. Как будто я... — он сжал кулак и описал им дугу в воздухе: слов опять не хватало.

— А вы очень интересно рассказали об этом свитере, — заметила Мелисса. — Мне бы хотелось когда-нибудь почувствовать себя такой же сильной. Я очень слабая.

Мелисса попробовала пригладить свои волосы, но безрезультатно.

— Всё-таки мне надо пойти переодеться.

В комнату вошёл Маккейб, и она торопливо проговорила:

— Иду, иду.

— Побыстрее, Киска, — сказал Маккейб тоном приказания.

На какое-то мгновение Мелисса остановила взгляд на Стиве, словно хотела, чтобы то понимание, которое возникло между ними, не уходило. Но оно уже исчезло. Мелисса отвернулась и направилась к двери.

Она не спешила и не старалась идти красиво, как это обычно делают люди, когда знают, что на них смотрят. Она спокойно прошла по комнате и скрылась за дверью.

— Садись, Новак, — предложил Маккейб.

Стив сел. Маккейб повесил свою трость на подлокотник кресла, уселся, достал сигару, пожевал её, сплюнул крошки табака. Лицо у него было красное, оплывшее. Сколько ему лет, определить было трудно: не то пятьдесят, не то шестьдесят. Приземистый и толстый, он походил на дубовый пень. Зачем только ему понадобилась трость?

Маккейб закурил сигару.

— Ты, наверное, знаешь, что я твой покровитель?

— Догадываюсь.

— До сегодняшнего дня ты был для меня просто одним из новых футболистов. Знаешь, я готов пойти на то, чтобы истратить на содержание футболиста тысячу долларов в год. Никакой выгоды я из этого не извлекаю. Если университету так нужно — прекрасно. Мне дорого это заведение. Я люблю им гордиться. А если парень, которого я держу в Джексоне, не доставляет мне этого удовольствия — удовольствия за тысячу долларов, я перестаю за него платить.

— Да, сэр.

Маккейб окинул Стива оценивающим взглядом.

— Тренер считает, что в тебе что-то есть. Он говорит, что ещё никогда не встречал такого способного футболиста. Теннант Проповедник не любит хвалить зря, но тебя он хвалит.

— Пожалуй, он преувеличивает... — смущённо сказал Стив.

— Теннант говорит, что ты боец. Он никогда не встречал игроков, которые с такой силой рвались бы в бой.

Стив слегка покраснел.

— Мне нравится, когда парень без страха бросается в бой и не жалеет сил, — продолжал Маккейб. — Мне нужен такой игрок, который утёр бы нос этим проклятым неженкам, что играют сейчас за Джексон.

Голос Маккейба звучал резко и грубо.

— Я уже по горло сыт джентльменами. Каждый день вожусь с этими воспитанными выродками, с их спортивными клубами и коллекциями картин. Надоели мне эти чистенькие мальчики со своей красивой, вежливой игрой. Любительский футбол! Самодовольная сволочь! Единственный любительский спорт, сохранившийся в нашей стране, — это игра «в классики», да и за неё я не поручился бы, если бы узнал, что в ней участвуют дети старше пяти лет.

Не поворачивая головы, Маккейб крикнул:

— Джон!

Высокий негр вошёл в комнату.

— Джон, куда, к дьяволу, девалась бутылка?

— Мисс Мелисса говорит, что...

— Не городи чепуху, Джон. И перестань препираться.

В голосе Маккейба послышалась угроза.

— Я обещал не давать...

— Ну-ка, налей стакан, да который побольше. И чтобы был полный до краёв.

— Хорошо, попечитель. Но только один.

Джон вышел и через минуту вернулся со стаканом в руке. В нём, вероятно, было чистое виски. Маккейб сказал:

— Только ты да Киска и есть у меня на свете, Джон.

Он залпом выпил виски и вытер губы ладонью.

— Чёрт возьми! Когда я учился в школе, разве мы так играли в футбол? У нас бывало по пять-шесть игр в неделю! Покажи мне хоть одного из этих желторотых птенцов, кто смог бы выдержать такую нагрузку. Чтобы закалиться, мы обтирались солёной водой и бегали босиком по камням.

В грубом голосе Маккейба вдруг послышались нежные нотки:

— У нас с Милочкой своих детей не было. Это я говорю о моей жене Ребекке, я звал её Милочкой. Она умерла. Нежная, милая была такая. Настоящая леди и просто красавица. Вот мы и удочерили Мелиссу. Её родители в разводе. Мать Мелиссы — сестра моей жены. Чёрт возьми, они были нищие, как батраки. Не могли девчонке даже образования дать. А мы послали её в Нью-Йорк, в художественную школу. Так хотела Милочка. Между ними было много общего: Милочка любила писать стихи, а Киска — рисовать. Обе темноволосые. Жена была такая спокойная. Не то чтобы тихая и кроткая, а именно спокойная. Настоящая леди.

Маккейб помолчал в раздумье.

— Теперь вот — Киска. Забила себе голову разными глупыми идеями и планами. Хочет писать картины и всё такое прочее. Бог мой, ну что ей надо в жизни? Сидеть бы ей только, а люди смотрели бы на неё. Истинная правда. — Маккейб резко повернулся к Стиву: — Как ты считаешь, она красивая?

Стив не знал, что сказать. Не дождавшись ответа, Маккейб продолжал:

— Я никогда в жизни не плакал с тех пор, как отец огрел меня по лицу цепью. Мне было тогда четыре года. Но иногда я смотрю на эту девушку, и у меня слёзы к глазам подступают — такая она красивая.

Стиву вдруг захотелось, чтобы Маккейб перестал говорить о Мелиссе.

— Такая старая хромая свинья, как я, естественно, должна ценить красоту.

В комнату вошла Мелисса. На ней было чёрное вечернее декольтированное платье, на руках — длинные белые перчатки. Она уже больше не походила на мальчика. Прежними остались только волосы и чуть вызывающая улыбка.

— Подойди сюда, — приказал Маккейб.

Она подошла и встала перед ним, дожидаясь, когда он оглядит её. По всему было видно, что это их обычный ритуал. Мелисса стояла не двигаясь.

— Всё в порядке, — сказал он наконец и протянул ей руку, а она наклонилась и с улыбкой потёрлась о его ладонь щекой, ласкаясь, как котёнок, которого почёсывают за ухом.

Затем все отправились обедать.

Маккейб, никого не спрашивая, заказал еду сразу на всех троих: бифштексы с печёным картофелем, молоко для Стива и Мелиссы и фруктовый салат для себя.

— А вы раньше здесь бывали? — спросил Стив Мелиссу.

— В Джексоне? Я здесь выросла. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, я пошла на первый бал. На мне было белое платье. Хотела ещё надеть красные атласные туфельки, но Ребекка не разрешила. И я плакала. А между тем она правильно сделала. В них я была бы похожа на уличную девку.

Маккейб сердито проворчал:

— Не говори так. Я не люблю, когда ты говоришь такие слова.

— О боже! — воскликнула Мелисса.

— Довольно!

Она умолкла. Потом отпила глоток молока, не глядя на них обоих.

— Ну, не дуйся, — сказал Маккейб.

Она с упрёком посмотрела на него. Наконец Маккейб не выдержал и воскликнул:

— Да ну тебя к дьяволу, Киска!

И оба рассмеялись.

Стив сидел и гадал: удастся ли ему после ужина увести её от Маккейба? Ему хотелось побыть с ней наедине. Но где? «Голубятня» исключается. Слишком людно. Кроме того, девушкам разрешается там бывать только по воскресеньям. У Мэрфа, вероятно, полным-полно её знакомых. Неплохо бы пойти в кино. Или можно пройтись до окраины города, там есть дорожка через мелкий сосняк. Хотя нет, туда все ходят, это пошло.

Маккейб посмотрел на Стива и сказал:

— Вот кто умеет есть! Глядя на тебя, я вспоминаю о своей молодости, о том времени, когда я работал на лесозаготовках. За одним только завтраком я съедал по восемь свиных отбивных и целое ведро зелени. Да-а, было время. — Маккейб задумчиво улыбнулся, потом с отвращением указал пальцем на свой фруктовый салат. — Мужская еда мне теперь не по нутру. Что бы я ни пробовал, всё похоже на кукурузную кашу. Всё невкусно, ничего мне не нравится. Когда я думаю о еде, то как будто хочется есть, а сяду за стол — весь аппетит пропадает. Всё испробовал, такие специи, что рот обжигало. Ничего не помогает.

— У тебя усталый вид, Маккейб, — сказала Мелисса. — Ты чем-то озабочен? Не думай ни о чём, ведь у тебя отпуск. Ты же обещал.

Он улыбнулся и пожал ей руку.

— Если ты ещё не будешь спать, когда я вернусь, я потру тебе спину, — продолжала Мелисса.

Стив лихорадочно перебирал в уме места, куда можно было бы с ней пойти. Наконец придумал: часовня. Сейчас она закрыта, но он может зайти домой и взять у Клейхорна ключ. Там будет очень хорошо. Тихо и пустынно, и луна светит сквозь цветные окна. Они посидят в холодном полумраке, среди знамён и реликвий.

— Тэрнер, сюда! — крикнула вдруг Мелисса.

Стив взглянул в конец зала и увидел высокого юношу в смокинге. Обходя столы, он шёл в их сторону.

— Я спросил у администратора, и мне сообщили, что вы пошли сюда. Здравствуйте, мистер Маккейб! — сказал он, добравшись до них.

Маккейб что-то проворчал. Мелисса представила юношу Стиву:

— Тэрнер Уайли.

Уайли поздоровался. У него было приятное продолговатое лицо, прищуренные глаза. Он был худой, но не слишком, во всяком случае, смокинг сидел на нём хорошо.

— Не хотелось бы торопить тебя, крошка, но время уже позднее, — сказал он. — Нас ждут.

— Она обедает, — огрызнулся Маккейб, — и ты, чёрт возьми, можешь подождать, пока она кончит. Садись.

Уайли было явно не по себе, но всё же он подвинул стул и сел.

— Куда ты собираешься её вести? — спросил Маккейб.

Вопрос был довольно невинный, но Уайли почему-то смутился.

— В клуб «Каппа Сиг».

— Что там сегодня?

— Так, ничего особенного.

— А зачем этот дурацкий смокинг?

Уайли покраснел.

— Мне вручают награду, — скромно ответил он. — Так, клубная затея. Каждый год у нас выбирают «Лучшего мужчину клуба „Каппа Сиг“».

Он пожал плечами, как бы желая сказать, что всё это пустяки, не заслуживающие внимания.

Маккейб едва заметно улыбался.

— Встань! — приказал он.

Уайли, ничего не понимая, смотрел на него.

— Встань!

Уайли встал. Маккейб не спеша положил нож и вилку, тоже поднялся, отодвинув стул, и окинул Уайли с головы до ног оценивающим взглядом. Тот нервно улыбался и растерянно переминался с ноги на ногу. Маккейб долго смотрел на него.

— «Лучший мужчина»! — ухмыляясь, кивнул он Стиву. — Вот это мужчина!

Уайли сел, сконфуженно улыбаясь.

— Мужчина, — продолжал Маккейб. — Представьте себе, он мужчина. Разве ты не видишь, Новак? Перед тобой мужчина!

— Не надо, Маккейб, пожалуйста! — попросила Мелисса.

Маккейб не слушал её.

— Сказать по правде, Уайли, никогда бы не подумал, что ты мужчина. Я бы решил, что ты просто смазливенький мальчик в шёлковых подштанниках и с цветком в петлице.

Уайли невольно скосил глаза на белую гвоздику, приколотую к лацкану смокинга. Он был бледен, лицо кривилось в напряжённой, вымученной улыбке.

Мелисса встала.

— Думаю, нам лучше уйти, — сказала она.

— Я буду ждать тебя дома, — резко бросил Маккейб. Его лицо было бледно от злости. — Не принимай это близко к сердцу.

Мелисса кивком головы попрощалась со Стивом и направилась к выходу. Маккейб окликнул её, но она не остановилась. Стив видел, как Уайли забежал вперёд, чтобы открыть дверь.

Маккейб улыбнулся Стиву.

— Вот это женщина, я вам скажу! Настоящая женщина!

Он склонил свою тяжёлую голову и начал что-то задумчиво насвистывать сквозь зубы.

— Понравился тебе этот парень? — спросил он.

Робость на время исчезла, и Стив, улыбаясь, сложил губы так, как это делал Маккейб.

— Вот это мужчина, я вам скажу! Настоящий мужчина!

Маккейб засмеялся. Смеялся он как-то особенно — бурным, коротким смехом, словно вдруг взрывался. Он хлопнул Стива по плечу.

— А из тебя, парень, выйдет толк. Да, да, чёрт побери!

Он снова разразился резким смехом, потом спросил:

— Хочешь что-нибудь на десерт?

— Нет, благодарю. Мне надо идти. В десять я должен уже лежать в постели.

Маккейб подписал счёт, и они направились к выходу.

— Я буду приходить на матчи, когда смогу, — пообещал он.

— Хорошо.

— Вот это мужчина, я вам скажу! — воскликнул Маккейб. Он с размаху ударил ладонью о ладонь Стива, и оба засмеялись.

— Спокойной ночи.

Маккейб повернулся и захромал к лестнице. На верхней площадке его ждал Джон.

В дверях Стив оглянулся и бросил последний взгляд на тучную фигуру Маккейба. Тот, покачиваясь, взбирался по ступенькам.