Герой

Глава шестнадцатая

Стив шёл в потоке пассажиров к воротам, у которых стояли автобусы. За проволочной изгородью толпились встречающие. Пожилая женщина махала рукой и кого-то громко приветствовала. Какая-то девушка, счастливо улыбаясь, подняла над головой ребёнка. Отовсюду неслись радостные возгласы и приветствия. Стив опустил голову. Приближаясь к воротам, он рассеянно думал, где найти автобус на Белые Водопады. Чемодан был тяжёлый, и Стив, морщаясь от боли, с трудом тащил его. Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Он поднял голову и увидел Джои. Стив обрадованно устремился к нему.

— Здравствуй, братишка, — приветствовал его Джои.

В ярком свете прожекторов резко очерченное худое лицо и высокий лоб Джои казались ослепительно белыми. Он взял из рук Стива чемодан.

— Пошли.

Они стали пробиваться сквозь толпу. Джои провёл Стива по залу ожидания и через боковую дверь вывел к автобусной остановке. Поставив чемодан на землю, он повернулся к Стиву и стал его разглядывать.

— Хауслер сказал мне, что тебе нанесли повреждение.

Стив кивнул.

— А как ты, Джои?

— Хауслер сказал, что повреждение довольно серьёзное. Значит, с футболом покончено?

Подошёл автобус.

— Это наш, — сказал Джои.

Они прошли в конец автобуса и сели. Стиву страшно хотелось взять руку Джои и крепко пожать, но он не сделал этого. Они молчали.

Автобус, подскакивая на выбоинах, мчался по неосвещённому шоссе, минуя болота, низкие фабричные строения и сараи из рифлёного железа.

— Да, изуродовали они тебя, — сказал Джои. В голосе его звучала знакомая горечь. — Может быть, из-за всего этого отец и лежит теперь в гостиной.

На мосту автобус замедлил ход, но потом опять набрал скорость. Стив начал узнавать старые ориентиры: контора по распродаже подержанных автомобилей с крикливой вывеской «Честный Джо», закусочная, куда они заходили после танцев в школе. Они поехали вдоль реки. Местами в её чёрной воде отражались красные неоновые вывески гостиниц. Потом, обогнув торговую часть города, автобус вышел на Маркет-стрит, пересёк Сэсквеганскую дорогу и проехал мимо товарного склада фирмы «Эй энд Пи» и фабрики «Мерсер Силк энд Дай», где одно время работал отец.

На углу Уоррен-стрит они сошли с автобуса и зашагали по пустынной улице вдоль старых домов. Вот и заброшенный участок, где валяются пустые бутылки и обрезки досок, а на столбе рядом всё та же погнутая железная вывеска: «Продаётся». Вот бар Мануэля, погруженный в темноту. А вот и их дом! Стив не ожидал, что они дойдут так быстро, и немного растерялся. Он остановился и посмотрел наверх. В окнах ярко горел свет.

— Там сейчас соседи и друзья... — сказал Джои.

Ночь была холодная, звёздная. Высоко в небе светила бледная луна.

— А как там?.. — обернувшись к Джои, нерешительно спросил Стив.

— Лежит он, и всё. Ничего особенного. Там много народу.

Он взял Стива под руку, и они стали подниматься наверх. Ещё в коридоре Стив услышал приглушённые голоса. Он толкнул дверь гостиной и увидел миссис Перрон: она несла чашку кофе Тому Влатко. Её утомлённое лицо светилось добротой. Заметив Стива, она остановилась как раз рядом с Мануэлем, и тогда тот тоже оглянулся на Стива, потом быстро подошёл к нему и обнял, молчаливо выражая своё сочувствие и любовь. В комнате стояла тишина, тишина неподдельного горя, без громкого плача и притворных вздохов.

Здесь собрались все друзья отца — его товарищи по работе и профсоюзу, соседи. Они негромко приветствовали Стива:

— Здравствуй, сынок.

— Дорогой мальчик...

— Вот ведь как бывает...

Стив переводил взгляд с одного на другого. Он вдруг всем сердцем почувствовал, что он среди друзей, которые любят и понимают его и которым можно довериться. Грубые, изборождённые морщинами лица этих людей напоминали ему отца — скромного, молчаливого, усталого и ласкового.

Теперь, когда пришёл Стив, все отставили чашки с кофе и стаканчики с недопитым вином и заторопились уходить. Мануэль и миссис Перрон начали прибирать комнату.

— Оставьте так, миссис Перрон, — мягко попросил Джои.

— Завтра я приду, — кивнула она и, погладив Стива по руке, тоже пошла к двери.

Мануэль на прощание сказал:

— Крепись, мой мальчик...

Оставшись наедине с Джои, Стив взглянул наконец на длинный тёмный предмет на столе в дальнем углу комнаты. Он всё время сознавал, что этот предмет находится в комнате, но невольно отводил от него взгляд. Теперь он подошёл к гробу и посмотрел на умершего. Плотно сжатый рот и морщинки у глаз придавали лицу отца мудрое и умиротворённое выражение. Казалось, умирая, он не цеплялся за жизнь, не боролся отчаянно, чтобы продлить её хоть на несколько часов, а покинул этот мир с охотой. Чисто вымытые смуглые руки отца лежали вдоль тела, с ногтей краска так и не смылась. Широкие мозолистые ладони красноречивее слов рассказывали о жизни отца — о бесконечных годах труда, о тяготах и невзгодах, пережитых в чужой стране. Стив уже не ощущал теперь горя — осталось лишь сочувствие и понимание.

«Где та река, где белые берёзы?»

Стив окинул взглядом комнату. Зелёное кресло отца. Святая Тереза в пастельных тонах, лампа с разноцветным стеклянным абажуром и круг света на полу.

«Где та река...»

Отец был одет в смокинг.

— Он как-то странно выглядит в этом костюме. Зачем они его так одели? — спросил Стив.

— Он очень любил этот смокинг, — хмуро сказал Джои. — Приготовил его ко дню твоего выпуска. Только об этом и говорил. — В голосе Джои слышалась обида. — Тебе всегда не хватало времени для него. Он тебя и не просил ни о чём, только писать ему изредка. А тебе всё было некогда. Слишком занят был, чёрт побери, разыгрывал из себя героя!

Эти слова больно ударили Стива. У него задрожали руки, сдавило горло, к глазам подступили слёзы. За последние дни в душе его накопилось столько горечи, что нервы его не выдержали, и он заплакал. Сначала он отворачивался от Джои, стыдясь своей слабости, стараясь сдержать себя, но в конце концов сдался и, закрыв лицо ладонями, горько зарыдал.

Потом, немного успокоившись, он поднял голову и вдруг кинулся к камину и в ярости стал сбрасывать с него свои призы. Серебряный кубок и доска с медалями с оглушительным звоном полетели на пол. Кубок откатился почти под самый стол, на котором лежал отец. Несколько секунд он качался на одном месте, потом остановился.

Джои сидел, понурив голову, словно не желал ничего видеть. Не поднимая головы, он тихо спросил:

— Хочешь выпить?

— Нет.

Стив стоял, вслушиваясь в тишину, не зная, что ему ещё предпринять, чувствуя себя покинутым и одиноким. Ему казалось, что в комнате так тихо оттого, что молчит отец. Не слышно больше его голоса. Стив вспомнил, как отец с запинкой подбирал слова.

— Поздно уже, — сказал Джои.

— Который час?

— Одиннадцать. — Джои поднял голову. — Хочешь есть?

— Нет.

Стив медленно пошёл в прихожую, а оттуда — на кухню. Там было темно, но он не стал включать свет. Ему показалось, что в кухне, как всегда чуть-чуть пахнет капустой. Джои тоже пришёл и остановился в дверях.

— Джои... — Стив запнулся. Так трудно было всё высказать... Он не знал, с чего начать.

— Не говори ничего. Мне и без слов понятно.

Стив потрогал плиту и кухонный стол.

— Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — сказал он.

— Мне тоже пойти с тобой?

— Нет, не надо.

— Хорошо. Я подожду тебя.

По узкой лестнице чёрного хода Стив спустился вниз. Когда он открыл дверь во двор, луна осветила коридорчик так ярко, что он увидел веник в углу и груду пустых бутылок из-под вина. Стив вышел во двор, обогнул дом и очутился на улице.

Было очень холодно, в лунном свете чернели тонкие ветки вязов и клёнов. Стив шёл медленно. Холод пробирал его до костей: надо бы надеть пальто... А впрочем, всё равно.

Облако наполовину закрыло луну, на улице стало темнее. Стив свернул за угол: в подворотне стоял старик и рылся в ящике с мусором. На нём было длинное пальто, похожее на армейскую шинель. Набрав из ящика газет, он понёс их к тележке, что стояла возле сточной канавы. На Стива он даже не взглянул.

Стив всё шёл и шёл. Он уже не думал больше о своём одиночестве. Вид пустынных улиц наполнял его душу покоем и умиротворением. Где-то вдалеке постукивал поезд, видимо товарный. Стив попробовал привести свои мысли в порядок. Ему было ясно, что из всего происшедшего нужно сделать какой-то вывод, прийти к какому-то решению. Но какой же сделать вывод? Стив подумал о Мелиссе. Может быть, она приедет к нему, а может быть, нет. Он знал, что пока ни в чём нельзя быть уверенным. Она, конечно, попытается приехать, но может случиться так, что в последний момент ей не хватит мужества. Как бы то ни было, решение, которое он должен сейчас принять, не зависит ни от Мелиссы, ни от кого другого, а только от него самого. В этом он уверен. Итак, что же он сейчас предпримет? Ведь этот его шаг будет иметь очень большое значение. Но что ему делать? Стив вспомнил про отца в гостиной, и на мгновение им овладело нестерпимое желание бежать к железнодорожным путям, вскочить в товарный вагон и уехать куда глаза глядят.

Но Стив не побежал, он продолжал медленно идти по улице. Вспомнился Мегрот. Он многое объяснил ему, объяснил для того, чтобы Стив лучше понял жизнь. «Вы должны понять, что это миф, Новак. Надо научиться отличать вымысел от реальной действительности».

На втором этаже дома рядом с баром Мануэля кто-то со скрипом открыл окно. В окне появилась женщина с усталым лицом и гладко зачёсанными светлыми волосами. Она глубоко вздохнула, приоткрыв рот. Стиву показалось, будто она улыбается. Затем женщина отошла от окна, и через несколько секунд свет в комнате погас.

Миф. Вымысел и реальная действительность... Стив вспомнил главное здание Джексона, строгие колонны, зелёные подстриженные лужайки. Пусть другие думают, что всё это настоящее, что здесь и начинается тот прекрасный мир, где все люди красивы, а каждый день приносит успех. Он-то теперь знает этому цену, и уж если говорить об успехе, то надо понимать его совсем по-другому. Успех должен быть не таким, каким рисуют его в своём воображении юнцы: это не блистательные победы, и не стройные красавицы у твоих ног, и не бурные овации толпы.

Истинный успех, истинная победа в том, что человек обретает покой. Покой и место в жизни. И каждый человек должен научиться созидать. Ничего не отрицать, принять жизнь как она есть, и строить новое. Но прежде всего надо принять самого себя, и этот обшарпанный город с его едкими запахами, и нескладного, грубоватого человека, лежащего теперь в гробу в гостиной. Принять всё, что тебя окружает, потому что в этом — основа твоего существования. Вот с чего надо начинать. Ну, а дальше что делать? Этого Стив ещё не знал. Он шёл мимо покосившихся домов с жалкими, грязными дворами; на душе у него стало спокойнее, в нём росла уверенность. Стив знал: впервые за всю свою жизнь он ни от чего не убегает.

Вдоль полотна железной дороги дул пронизывающий ветер. Стив дрожал от холода. Засунув руки в карманы, он перешёл пути и направился к корпусам красильной фабрики. В темноте они казались большими и внушительными. Это было то самое место, куда Стив случайно попал ночью, накануне своего отъезда в Джексон. Тогда он бежал. Как много времени прошло с тех пор!

Теперь он стоял на мощённой булыжником мостовой перед фабрикой и вдыхал горьковатый запах краски. Он не чувствовал ни печали, ни жалости к себе. Голова была удивительно ясной. И Стив уже знал, что ему нужно предпринять в первую очередь. Он медленно повернул обратно.

Дом был погружён во мрак. Только в гостиной горела маленькая лампочка. Призы снова стояли на камине. Значит, Джои подобрал их. Стив подошёл к камину и стал осторожно складывать на руку кубки, тарелку, медали... По улице мимо дома с грохотом проехал тяжёлый грузовик.

Стив вошёл в тёмную спальню. Джои лежал на кровати.

— Ну, как ты, братишка? — спросил Джои.

— Ничего.

Стив открыл дверь чуланчика и осторожно сложил призы на пол. Потом захлопнул дверь, подошёл к окну и стал смотреть на улицу.

— Джои... Я бросил университет, — сказал он, не оборачиваясь.

— Знаю. Мне Хауслер сказал по телефону...

— Который час?

— Должно быть, уже полночь.

Кровать тихо заскрипела, Джои сел.

— Побили они тебя, братишка?

— Плечо. Врач говорит...

— Я не это имел в виду.

Стив помолчал, потом безразлично сказал:

— Ясно. Конечно, побили. — Он повернулся к Джои. — Слушай, я...

Джои ждал. Со странным чувством успокоения Стив вдруг вспомнил ночь, когда они вот так же сидели вдвоём в темноте, вспомнил слова Джои: «Кажется, на Тихом океане всегда тепло, а на самом деле там такие холода бывают... На острове Окинава, в сторожевом охранении, мы обнимали друг друга, чтобы согреться...»

— Слушай, — тихо сказал Стив. — Я хочу, чтобы ты мне помог. Хочу найти работу. Может быть, ты сможешь устроить меня в своей мастерской. Сможешь?

— И для этого надо было два года учиться в университете? Чтобы вернуться...

— Да нет, — резко перебил его Стив. — Эта работа нужна мне для того, чтобы жить на что-то, пока я закончу образование. А я хочу доучиться. Можно ведь заниматься на вечернем отделении. Поступлю в Ньюаркский университет или в Нью-Йоркский, ведь есть же учебные заведения, кроме Джексона. — Стив улыбнулся. — Довольно, повалял дурака.

Джои, сидя на краю кровати, слегка покачивался взад-вперёд.

— Образованный человек! — сказал он. В голосе его не было ни иронии, ни желчи: наоборот, в нём звучала гордость. — Мой младший брат — образованный человек!

Джои поднялся, подошёл к Стиву и положил руку ему на плечо.

— Ну конечно, помогу.

— Спасибо.

За окном пошёл снег. Крупные белые хлопья бесшумно опускались на землю. Джои снова улёгся на кровать, а Стив всё смотрел в окно. Он чувствовал себя сильным и уверенным, он точно знал, что нужно делать.

Снег белым ковром ложился на землю, покрывая замусоренные дворы и крыши домов.

Во дворе, под снегом, в замёрзшей земле спали корни трав. Стив вспомнил, как он в детстве выходил ранним утром во двор и писал на белом снегу палкой или веткой своё имя. И будущее показалось ему таким же чистым, белым снегом: оно обещало неизведанное и ждало его.

Спустя некоторое время снег перестал, и Стив увидел, что в небе снова замерцали звёзды. Своим холодным блеском они освещали тёмную землю.