Железом по белому

Глава 71

4

Рашпиль был недоволен.

Один из ближайших помощников посланника Дирижера, Младшего, недовольно ходил из угла в угол своей комнаты в общежитии.

Всё не так! Всё не так!

Кто-то убил Младшего в ночь перед выступлением. Кто? Тайная полиция? Но они бы арестовали или выкрали, зачем убивать?

Придурок Молот ухитрился навернуться с лестницы и проломить свою тупую башку, в которой — вот удивление! — был мозг. Успел он закинуть отраву в жратву солдат или нет? И кто теперь вместо него будет кончать брумосских поваров, чтобы те не растрепали лишнего?

Хорошо, все же, что нашлись эти брумосцы. Своих, белоземельских, как-то… тяжело было бы… Хоть Дирижер и говорит, что все рабочие мира — братья, но Рашпиль считал, что все рабочие, конечно, братья… если они белоземельцы. Брумосцы — такие братья, что лучше б такой родни не было. Мерзкие они какие-то, подлые, склизкие, одно слово — брумосцы.

Ладно.

Рашпиль хлопнул себя по коленям. Дирижеры умирают — музыка продолжается.

5

— Чего это каша такая?

— Какая такая? — вежливо переспросил подавальщик у солдата, брезгливо смотревшего в миску.

— Вкус у нее… какой-то не такой.

— Может, крупа из новой партии, а может — мясо с душком попалось, — безразлично пожал плечами подавальщик. Он за качество еды не отвечал, а этот солдат семнадцатой роты его давно уже достал: то ему капуста кислая, то варенье сладкое…

Солдат дернулся:

— Ты что нас, тухлятиной кормишь?!

— Я не готовлю, только подаю, — подавальщик слегка струхнул, коря себя за длинный язык и неумение придержать его вовремя.

— А ну-ка, зови сюда поваров!

Из дверей на кухню вышел огромный повар, вытирающий руки черным фартуком:

— Кому здесь не нравится моя стряпня?

Теперь струхнул уже солдат, который был меньше повара раза в два. А ожидать поддержки от остальных не приходилось — он и их тоже успел достать вечным нытьем и жалобами.

— Ваш… — солдат указал на подавальщика, который уже успел проклясть тот момент, когда обмолвился про тухлое мясо, тот день, когда напросился в подавальщики и теперь проклинал тот день, когда услышал слово «Штальштадт».

— Это не наш, — отрекся от подавальщика Миллер — а это был, конечно, он, — У нас на кухне своя группа.

— Вот этот… сказал, что вы в кашу тухлое мясо положили!

Голос нытика разнесся по столовой и все начали с подозрением смотреть в свои тарелки.

— Врет, — лениво сказал Миллер, — Мы в нее мясо и вовсе не клали. Сегодня привезли партию консервов.

Тут уж занервничали все.

6

Способ сохранения мяса без порчи, называемый консервированием, придумали, конечно, ренчцы. Кто ж еще додумается до такой пакости? Нет, конечно, когда ты в походе и никакого приварка нет, а все куры в окрестных деревнях уже таинственным образом исчезли — тогда появление фур с жестяными банками было просто спасением. Вот только иногда солдаты, отведавшие безвкусного мяса из таких банок, умирали. Сначала их несло с обеих концов, потом начинало двоиться в глазах, заплетаться язык… А потом — хана.

Поэтому консервы солдаты ели очень осторожно.

7

— Вы сами-то свою стряпню пробовали?

— А ты думаешь, мы для себя отдельно готовим?

Миллер упер руки в боки, нехорошим блеском сверкнул огромный кухонный нож за его поясом, лишь чуть-чуть не дотягивающий до гроссмессера.

— Если мы… Если у нас…

Придраться к повару было сложно — не они решали, что сегодня приготовить, да что положить в еду. Это рассчитывали особые ученые, которые составляли этот… как его… что-то с крысами связанное… а, ратцион! Вот этих бы ученых их крысиным ционом накормить!

— Если у меня…

В кишках у солдата что-то булькнуло. Он схватился за живот.

— Вот! Видишь! Мне уже плохо!

Зал, полный солдат, загудел. Все начинали прислушиваться к себе и некоторые тоже улавливали глубоко в своей требухе коварное бурление. То тут, то там раздавались испуганные возгласы.

Нытик, вцепившийся в живот — тот уже ощутимо резало — повернулся к повару… И замер.

Здоровяк-повар побледнел и держался, согнувшись, за свое пузо.

— Что-то мне нехорошо… — пробормотал он и мелкими шажками двинулся на кухню, все ускоряя шаг.

После этого в солдатской столовой началась сущая паника.

Забытый всеми подавальщик тихонько прокрался к выходу из столовой, возле которого скучал мальчишка в огромной кепке, развлекающий себя подбрасыванием камешков вверх.

— Беги к Надфилю, скажи — зайцы нафаршированы, скоро будут готовы.

8

Мальчишка что-то прошептал на ухо Надфилю, огромному слесарю, как и все рабочие обедавшему в огромной столовой. Тот кивнул и, без задержки, грохнул кулаками по столу:

— Да что ж это такое?! Сколько можно это терпеть!

Еще один удар кулаками. И еще. Вот отзвуком послышались удары от других столов, они повторялись, множились, и вот уже в столовой звенящим ритмом зазвенела злая музыка.

Музыка мятежа.

Много ли надо, чтобы поднять человека на мятеж? Да немного. Пошепчи ему на ухо что он живет плохо — а кто не считает, что мог бы жить и лучше? — собери недовольных в толпу, раскачай ее магнетизирующим ритмом, а потом крикни «Вперед!».

— Вперед! — рявкнул Надфиль, вскакивая и переворачивая стол, и следом за ним поднялись все.

Из дверей столовой хлынула нерассуждающая толпа, в головах которой гремел ритм злой музыки и прыгали только короткие мысли «Ломать! Крушить! Бить! Убивать!». Более длинные мысли, например: «Зачем это делать?» и «Что будет потом?» — уже не помещались.

Но вожди мятежа, в отличие от всей остальной массы, не могли себе позволить не думать. Над ними-то вождей не было и за них думать было некому. Поэтому вожди не могли не задумываться над тем, что сейчас появятся солдаты охраны, и безоружных быстро расстреляют и рассеют.

Нужно оружие. Нужны оружейные склады, которые уже некому оборонять, кроме небольшой кучки дежурных солдат и которых толпа сомнет в мгновение ока. А вот когда у толпы появится оружие — вот тогда игра пойдет на равных.

Тот, кто собирается стрелять — тот должен быть готов быть застреленным. Иначе это не солдат, а палач.

Конечно, склады закрыты на замки…

Надфиль сжал в кармане дубликаты ключей. Хорошо быть слесарем.

9

Обломки оловянной кружки таяли и плавились в чугунном ковшике с длинной деревянной ручкой, стоявшем на наскоро разведенном котелке. Еще немного — и там заплещется серебристая жидкость…

— Что там, Крис?

Мальчишка выглянул из-за угла:

— Сейчас… Еще немного… Шкипер еще не… Давай!