Жизнь на волоске

ЖИЗНЬ НА ВОЛОСКЕ

Он ничуть не похож на героя детективного романа. И в ту морозную ночь отнюдь не охотничья или спортивная страсть вела этого человека через глубокие снежные сугробы.

Жизнь его висела на волоске, но он не мог не исполнить свой служебный долг. Было ему двадцать девять лет, а в этом возрасте нелегко подставить грудь под предательскую пулю или окровавленный нож коварного противника.

Сразу оговорюсь, что, начиная этот рассказ, я был далек от намерения сочинять криминальное чтиво. Мой герой, рядовой работник органов государственной безопасности, не раз рисковавший жизнью, мог погибнуть от вражеской руки при малейшей ошибке или просмотре. Но интересовал он меня по другой причине. Вопросов, которые я ему задал, было много: что чувствовал в самый критический момент, возникал ли страх, и если да, то как преодолевал его, что в наибольшей степени помогло ему выполнить поставленную задачу и уцелеть…

Ответы Влайко Мыглова, одного из тех, кому есть о чем рассказать, были искренними и немногословными.

— По заданию руководства мне предстояло проникнуть в одну бандитскую группу, выдавая себя за руководителя нелегальной организации из Плевенского округа, который ищет связь с другими «повстанцами» для объединения усилий и координации действий. Подобная схема проведения операции выглядит довольно банально и описана во многих книгах. Но нам она казалась вполне подходящей, да и время торопило: необходимо было срочно обезвредить главаря группы — опасного и озлобленного бандита, тяжело ранившего нашего сотрудника и толкнувшего на преступный путь своих единомышленников. Дело происходило в начале зимы 1951 года. Несколько бандитов и их главарь, затаившись на надежных явках, отсиживались до прихода весны.

В феврале мы с женой ждали рождения нашего первого ребенка, но я вынужден был надолго покинуть семью…

Слушая Мыглова, я думал: «Сознавал ли он тогда, какая опасность угрожала ему?»

А опасность действительно была очень велика и подстерегала его на каждом шагу. Враг был далеко не наивен и мог разгадать истинные намерения Мыглова. Да и сам Мыглов мог выдать себя какой-нибудь случайной ошибкой…

Всю последнюю ночь, проведенную дома, Мыглов не сомкнул глаз. Все раздумывал, не предупредить ли жену, что на этот раз уезжает не на день-два… Ему предстояло довольно долгое время — недели, а может, и месяцы — провести среди врагов, выдавая себя за их единомышленника и сподвижника.

Наутро он ушел из дому, так ничего и не сказав жене. Мыглов знал, что, когда придет время, сослуживцы позаботятся о ней и даже постараются каким-либо образом сообщить ему, кто родился — мальчик или девочка.

Стояла промозглая январская ночь. Шел снег с дождем, дул сильный порывистый ветер. До явки Мыглов добрался ровно в полночь. Назвал пароль, и молодая стройная женщина велела ему следовать за ней. Попетляв по безлюдным улицам, они добрались до места, и Янка — так звали провожатую — открыла перед Мыгловым дверь своего небольшого дома, спрятавшегося в глубине двора.

Янка, как позже узнал Мыглов, прежде была руководительницей существовавшей в селе организации, входившей в оппозиционный земледельческий молодежный союз. У нее были свои счеты с новой властью, как и у ее брата, жившего на полулегальном положении.

Усталый и продрогший Мыглов, переступив порог дома, почувствовал, как со всех сторон его охватывает тепло. Но, когда лег спать, никак не мог отделаться от тревожных мыслей. Какого рода проверку устроят ему? Постараются отобрать у него оружие? Мыглов имел при себе складной немецкий автомат, два пистолета и гранату. Не вызовет ли это подозрения у них? Подобные вопросы не давали ему покоя, усталость отступила на задний план, побежденная сомнениями и тревогами.

Человек, которому долгое время приходится жить и работать в условиях постоянной опасности, приспосабливается в какой-то степени к своему положению, свыкается с ним. Совсем по-другому чувствуют себя те, кому опасность угрожает лишь короткое время. Переживаемое ими напряжение велико, но кратковременно. Неизвестность, тревога, напряжение, риск тяжким бременем постоянно давят на разведчика.

В последующие дни в разговорах с Янкой и ее единомышленниками Мыглов старался дать им понять, что является одним из руководителей противников существующей власти в Северной Болгарии. Чтобы завоевать их доверие, он непринужденно продемонстрировал им свой арсенал, объяснил, как пользоваться оружием. Через какое-то время Мыглова переправили на надежную явку в Новазагорский район. По агентурному каналу он сумел связаться со своим оперативным руководством. Были уточнены детали его поведения при встрече в конце февраля с главарями «повстанцев» и намечен план действий, позволявший сотрудникам органов госбезопасности задержать этих отпетых бандитов, не бросив в то же время и тени подозрения на Мыглова.

Вскоре возникла необходимость Мыглову перебраться в Еленский горный массив. В один из холодных февральских вечеров он оказался в доме одного из наиболее надежных укрывателей бандитов. Здесь Мыглова встретили довольно любезно. Хозяин уже был осведомлен, что его гость — важная фигура среди противников власти в Плевенском районе. Мыглов счел уместным выразить опасения за свою безопасность, сказал, что лишь еще более высокая бдительность и осторожность помогут им избежать возможных предательств. В ответ он получил заверения, что в горах ему ничто не угрожает.

Дальше Мыглова вел Цеко — молодой крепыш, хорошо знавший все явки. Три дня они пробирались с хутора на хутор. Идти было трудно, снежный покров достигал шестидесяти — семидесяти сантиметров. Низко над горами висели хмурые тучи.

Наконец добрались до какого-то небольшого дома, затерянного в горах. Цеко ввел Мыглова в комнату и на целый час оставил одного. В напряженном ожидании время тянулось томительно медленно. Неожиданно дверь резко распахнулась, в помещение вошли двое незнакомцев. Мыглов, сумев сохранить видимость спокойствия и не выдав тревоги, поднялся им навстречу и обменялся с ними рукопожатием. Одним из вошедших и был главарь банды. Представившись, он извинился, что свидание пришлось устроить в столь глухом месте, и объяснил, что он, с тех пор как перешел на нелегальное положение, не доверяет никому. Основанием для этого послужили провалы почти всех операций и начинаний, предпринимавшихся группой. Затем он принялся цинично и зло хулить органы безопасности. Совсем уже распалившись, он выразил сожаление, что не прикончил того молокососа, который попытался его задержать. «Я бы ему голову отрезал, как козленку, — бесновался бандит, — если бы не торопился оторваться от преследователей».

Беседа продолжалась почти всю ночь. Мыглов не жалел красок, описывая трудности, с которыми столкнулось «движение» в Плевенском крае. В результате этого, говорил он, большинство его сподвижников были вынуждены перебраться в Пазарджикский округ, поближе к границе. Но и там они вовсе не думают складывать оружие, а, напротив, надеются развернуть самое широкое сопротивление и потому настойчиво стремятся к объединению всех антиправительственных сил. Мыглов предложил главарю отправиться на объединительное совещание, чтобы обсудить вопросы координации действий отдельных групп. Тут же наметили возможный маршрут движения через Елену, Горна-Оряховицу, Софию, Пазарджик…

Через несколько дней на рассвете выступили в путь. Накануне главарь принялся жаловаться, что у него нет оружия, хотя со своим длинным кинжалом в рукопашном бою он может справиться со всяким, и попросил Мыглова дать ему один из пистолетов. Мыглов с готовностью согласился и отдал бандиту пистолет с предварительно укороченным бойком.

Избегая дорог, шли они по целине, увязая в глубоком снегу. Внезапно бандит остановился и сказал, что не сделает дальше ни шагу, пока не опробует оружие. Он вытащил пистолет и прицелился.

«С ума сошел, что ли? — успел вмешаться Мыглов. — Хочешь выдать нас? И разве так надо тратить патроны?» На всякий случай он сжал в кармане рукоятку своего пистолета. К счастью, воспользоваться им не пришлось, так как бандит согласился с доводами своего попутчика.

— В ту минуту меня прошиб холодный пот… — вспоминает Мыглов. — Ведь осечка неминуемо вызвала бы подозрения у бандита, и мне пришлось бы ликвидировать его, а это вовсе не входило в наши планы.

Среди ночи добрались до надежной явки. Принимал их бывший царский офицер, только что вышедший из тюрьмы, где отбывал срок по приговору народного суда. Хозяин принялся обвинять своих гостей в излишней осторожности и отсутствии активных действий, затем высокопарно заявил, что сам он готов к открытой борьбе с коммунистами и даже хранит для этой цели свой мундир.

Рано утром вновь тронулись в путь с котомками, наполненными хлебом, салом и домашней колбасой.

На следующий день добрались до маленькой станции и сели в поезд, идущий до Горна-Оряховицы… Заранее было предусмотрено, что каждый день с 14.00 на вокзале в Горна-Оряховице будут дежурить два оперативных сотрудника органов госбезопасности Гочо Илиев и Никола Коков. Мыглов должен был во что бы то ни стало попасться им на глаза, затем ему надлежало под каким-нибудь предлогом отдалиться от своего спутника, чтобы Илиев и Коков без лишнего шума в это время задержали опасного бандита.

На перроне в Горна-Оряховице Мыглов предложил своему спутнику покараулить багаж, пока сам он зайдет в туалет. Но бандит наотрез отказался остаться один: еще в поезде он, что-то почувствовав, насторожился, сделался неспокойным и подозрительным, что еще больше увеличило риск, которому подвергался Мыглов. Естественно, Мыглов опасался не пистолета, а кинжала, который бандит мог неожиданно пустить в ход. К счастью, тот ни на минуту не усомнился в своем «единомышленнике» — напротив, даже предложил идти на некотором расстоянии друг от друга, чтобы, если один из них попадет в руки милиции, другой смог скрыться и продолжить борьбу против коммунистов.

Развязка приближалась — сотрудники органов госбезопасности вовремя заметили появление Мыглова на вокзале. Каким-то образом бандит почувствовал опасность — им овладело паническое беспокойство, он то и дело зло, словно загнанный зверь, озирался по сторонам. Как бы невзначай Илиев и Коков приблизились к бандиту и, не дав опомниться, обезоружили и скрутили ему руки. Он лишь успел крикнуть: «Беги, Аньо (под этим именем представился ему Мыглов)! Нас предали!»

— Я увидел, как его втолкнули в крытый джип, и только после этого успокоился, — вздыхает Мыглов.

Он до сих пор помнит, какое облегчение и радость почувствовал в те минуты. Много дней Мыглов вынужден был провести среди бандитов — дышать одним воздухом с ними, говорить на их языке убийц, выслушивать несбыточные мечты о возврате старых порядков и кровожадные планы расправы с коммунистами. И вот уже все позади, можно вновь стать самим собой. В радостном волнении сел Мыглов в поезд до Стара-Загоры, где его ожидала встреча с коллегами и друзьями, с женой и родившимся в его отсутствие ребенком.

Я прошу моего собеседника вспомнить, испытывал ли он страх, находясь среди врагов, и как подавлял его. Без всякой рисовки Мыглов отвечает, что страха, как такового, не было, но было постоянное ощущение опасности. Сознавал он и то, что малейшая ошибка может привести к провалу операции и к гибели как его самого, так и многих других честных или невольно заблуждающихся людей. Но сознание лежащей на нем ответственности не подавляло, а, наоборот, как бы придавало новые силы и позволяло в условиях смертельного риска действовать уверенно и спокойно. И все же Мыглов почувствовал, какое огромное напряжение свалилось с его плеч, когда оперативные работники защелкнули наручники на руках бандита.

Я спрашиваю, что приносит ему удовлетворение в работе.

— Прежде всего, — отвечает он, — это чувство возникает тогда, когда задание успешно выполнено, а опасный враг, связанный с другими предателями или оступившимися людьми, обезврежен. Чувство это сродни тому, которое испытывает хирург, сделавший удачную операцию больному.

Удовлетворение приносит и отношение окружающих, друзей и сослуживцев, когда они по достоинству оценивают твой риск и твою готовность к самопожертвованию.

Я спрашиваю Мыглова, попадал ли он и в другие критические ситуации. Мой собеседник задумывается ненадолго, затем продолжает рассказ:

— В результате длительной и осторожной игры органам госбезопасности удалось убедить руководителей хорошо вооруженной бандитской группы в том, что необходимо перебросить их людей в другой горный район. Для этой цели «единомышленники» обещали предоставить бандитам закрытый автофургон. Согласно плану операции фургон-ловушка с пассажирами должен был следовать по заранее установленному маршруту, так что оперативной группе оставалось лишь блокировать фургон в удобном месте и по возможности без кровопролития обезоружить бандитов.

Когда машину остановили, Иван Войников, один из оперативных сотрудников, встал возле задней двери фургона, откуда должны были выходить бандиты. Рядом с ним остановился Мыглов. И вот уже первый из бандитов спустился на землю и растерянно застыл, не в силах понять, что происходит. Второй, однако, оказался более догадливым и открыл стрельбу прямо из двери фургона. Уже после первого выстрела Войников упал, раненный в шею. Все решали мгновения — нельзя было дать бандитам вырваться на простор. Вокруг свистели пули, но Мыглов не отступил и открыл огонь по двери фургона. Находившиеся наверху бандиты отхлынули от двери в глубину фургона поближе к кабине автомобиля. На помощь Мыглову поспешили и другие сотрудники госбезопасности. Бандиты, поняв, что они обречены и выхода нет, побросали оружие и сдались без дальнейшего сопротивления…

В подобной неожиданной и опасной ситуации лишь умелые действия и отвага могли обеспечить успех. Мгновенная реакция Мыглова, его решительность лишили врага последней надежды на спасение и предопределили исход схватки. Иван Войников и до сих пор не забыл, кому он обязан своим спасением.

Рассказал Мыглов и об одной осечке, которая едва не стоила ему жизни.

…В тот день он прибыл в отдаленное село, чтобы арестовать или ликвидировать опасного бандита. В решающий момент пришлось прибегнуть к оружию, но пистолет неожиданно дал осечку. Однако не терпящий возражений приказ Мыглова: «Сдавайся! Бросай оружие!» — лишил бандита способности сопротивляться. Воистину глаза у страха оказались велики, и матерый преступник поднял руки.

— Получается, что тебе везло и по счастливой случайности каждый раз удавалось выйти невредимым из опасных переделок, — говорю я своему собеседнику.

— Вряд ли только везением можно объяснить то, что обстоятельства, как правило, складывались в мою пользу, — возражает Мыглов. — Но не хочу выдавать себя и за супермена, не ведающего страха. В различных сложных ситуациях мне пришлось его испытывать, и довольно часто. Опасность оказывает влияние на поведение даже самых сильных и волевых людей, влияет она и на меня. Однако сознание необходимости до конца исполнить свой долг стоит гораздо выше чувства самосохранения. Каждый наш сотрудник ясно понимает важность задач, стоящих перед нашим народом и государством. Мы всегда на переднем крае борьбы, ну а борьба не бывает без жертв. И каждый из нас не задумываясь готов отдать жизнь во имя защиты завоеваний социализма в нашей стране.

Далее наш разговор переходит на то, что же больше всего радовало Мыглова в его работе. Меня интересует, служил ли он в армии, участвовал ли в борьбе до 9 сентября 1944 года, чем занимались его родители и братья.

По словам Мыглова, самая большая радость для него заключалась в отношениях с сослуживцами и друзьями, которые ради товарища не жалели ничего, даже собственной жизни, и работали неутомимо и с полной отдачей во имя защиты и укрепления народной власти, повышения ее авторитета среди народных масс.

Родился Мыглов в 1921 году. В 1941—1942 годах служил во 2-м полку противовоздушной обороны. Тогда же вступил в РМС, распространял листовки, несколько раз выносил патроны из казармы, но никогда не думал, что делает что-то особенное. Куда более отважными и дерзкими представлялись молодому солдату дела, которые вершили другие ремсисты и коммунисты!

Родители Мыглова были обычными трудолюбивыми земледельцами, два его брата — ремсистами. Сам Мыглов и его младший брат подвергались арестам и истязаниям в полиции. Сейчас один из братьев Мыглова и сноха также служат в министерстве внутренних дел.

И в армии, и в органах МВД командиру принадлежит особая роль. Он ставит задачи, определяет действия своих подчиненных, несет ответственность за результаты. Мыглов всегда преклонялся перед теми командирами, которые не только умели поучать, но и сами показывали образцы смелости и самоотверженности, не боялись опасностей. С уважением вспоминает он тех командиров, которые проявляли строгость, но в то же время были справедливы, заботились о подчиненных, умели прощать невольные ошибки, не кичились своим положением. Образцом для Мыглова служит его бывший командир Минчо Петков. Им вместе пришлось решать немало сложных задач.

Никогда не забыть Мыглову общей радости и искренних поздравлений сослуживцев после каждого успешно выполненного задания. Себе он никогда не приписывал ничего исключительного, напротив, считал себя лишь одним из многих рядовых бойцов органов МВД, готовых к выполнению любой задачи. На службу в органы госбезопасности Мыглов пришел, чтобы защищать мирный труд своего народа. Ну а для тех, кто трудится на этом ответственном участке, риск и опасность — постоянные спутники.

— Едва ли найдется человек, который хотел бы все время подвергаться опасности, — говорит Мыглов. — Но в нашей профессии не может быть иначе. Предпочитаю, чтобы все шло нормально, чтобы люди жили спокойно, чтобы спокойно жил и я сам. Однако при возникновении сложной и опасной ситуации делаю свое дело независимо от степени риска. Всегда готов прийти на помощь попавшим в беду. А что может дать большее удовлетворение, чем служение своему народу?

Служба в МВД научила Мыглова ценить честность и смелость. Каких только людей не приходилось встречать ему! И таких, что больше всего любили поговорить о честности, а на деле были иными. И таких, которые с пеной у рта восхваляли доверие к людям, но сами не заслуживали его ни на йоту. Особенно ненавидит Мыглов двуличие и высокомерие. Все помыслы людей, обладающих этими качествами, обращены на собственное, а не на общественное благо.

Всех своих собеседников, и в первую очередь военнослужащих, я спрашивал, чему бы они посвятили свою жизнь, если бы могли начать ее сначала.

Мыглов совершенно искренне ответил, что каждый человек, оглядываясь назад, видит, что не все им сделано так, как надо, что-то пропущено или не доведено до конца. Он, например, до 9 сентября 1944 года не имел возможности получить образование. После победы революции поступил на службу в МВД. Закончил вечернюю гимназию. Вот почему, если бы можно было вернуть годы назад, он бы постарался учиться дальше, продолжить образование. Ну а что касается выбора профессии, смысла жизни — здесь он не хотел бы никаких перемен.

— Я бы не стал менять ничего, — говорит Мыглов, — если бы неизменными остались условия, в которых мы работали и боролись. В те далекие годы я с увлечением читал книги, и среди них — роман «Как закалялась сталь». Помню, какое впечатление произвели на меня слова Николая Островского, который писал, что жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Его идеал целиком совпадал с нашими идеалами! Мы часто повторяли эти слова и приходили к выводу, что если личное занимает огромное место в жизни человека, а общественное — всего лишь крохотная добавка, то неудача в личной жизни может стать полной катастрофой для него и поставить перед ним вопрос о самом смысле его жизни. Ну а для бойца, посвятившего свою жизнь партии и народу, подобного вопроса не существует…