Жнец

Глава 10

Проснулась я в мире, остро пахнущем рыбой. В недоумении сев, я увидела, что вагон стоит с распахнутыми дверями. Дроида Ястреба видно не было. Я выглянула наружу. Светало, по галечному пляжу катились волны, а рыбная вонь исходила от стопки пустых ящиков.

Я приняла душ, переоделась в свежую одежду и спрятала бельё. Спустя четверть часа можно было выходить в люди. Ястреб так и не появился, пришлось отправиться на поиски.

Найти Ястреба оказалось легко. Он сидел на пляже, бросал камешки в набегающие волны и наблюдал, как автокатер буксирует в море сети. При звуке моих шагов он поднял голову и похлопал по камню рядом.

Я села.

– Где это мы?

– На южном побережье Англии.

– Зачем мы вернулись в Англию и что мы делаем на пляже?

– Не могу заниматься ничем серьёзным, пока Едзакон не найдёт несоответствия в записях. Если вообще найдёт, конечно. Так что я решил поностальгировать. В детстве я жил на побережье недалеко отсюда. Это ближайшая к моей родине транспортная остановка. Конечно, с тех времён ничего не осталось, но катера по-прежнему рыбачат у берега.

– А рыбу перевозят в ящиках, от которых стоит вонь по всей окрестности.

– Надо же, понятия не имел. Дроид в точности воспроизводит вид, звуки и ощущения, но не вкус и запах.

Пару минут мы сидели молча, затем Ястреб снова заговорил.

– Я был единственным ребёнком. Жил с родителями в доме на окраине небольшого приморского городка. Помню лето, когда я был маленьким, жаркие дни на пляже и крики чаек над головой. Жизнь была хорошей лет до тринадцати, а потом между мной и другими детьми что-то пошло не так. Даже не могу вспомнить, с чего всё началось, но я стал жертвой насмешек, которые переросли в травлю. Я начал прогуливать школу и прятаться в своей спальне, играя в компьютерные игры. Так и жил следующие пять лет.

Я не была уверена, что тут надо сказать, поэтому промолчала.

– А потом я подписался на тестовый период Игры и отправился в Америку с другими волонтёрами. Тело, должно быть, так и лежит где-то там, в камере заморозки, но мой разум столетиями бродил по Игре. Я изучал каждый новый мир. Тщеславие, Автоматон, Готика, Ганимед, все две тысячи. Я был так занят игровыми мирами, что забыл о реальном. Теперь я вижу, что его больше нет. Мир, в котором ты живешь, не мой, Джекс. И это не только об исчезнувших местах, но и о жизни в целом.

Всё это время он смотрел в морскую даль, но тут повернулся ко мне.

– Твоя жизнь так отличается от моей. Я не только о том, что ты закончила школу в десять лет и сразу начала работать. Ты никогда не жила с родителями. Даже в настоящем доме, наверное, никогда не жила.

– В доме? Таком, как на Ганимеде? Неа, никогда. В школе нас расселили по общежитиям. Теоретически, за каждым из них должен присматривать взрослый супервайзер из Игры. В реальности всем обычно заправляют дети постарше, а супервайзера вызывают из Игры только для решения проблем.

Я поморщилась от нахлынувших болезненных воспоминаний.

– Когда тебе исполняется десять лет, ты покидаешь школу и общежитие, получаешь работу и платишь за аренду комнаты в жилом блоке. Лучшим моментом моей жизни был тот, когда я получила свою комнату и заперла за собой дверь, наконец почувствовав себя в безопасности.

Ястреб покачал головой.

– Я так жалел себя, когда входил в Игру. Думал, жизнь у меня тяжкая, проблем много. Но по сравнению с тобой… Это всё Игра, да? Игра и такие, как я. Люди, слишком занятые, чтобы хотя бы подумать о тех, кто работает в реальности. Ты иногда сравниваешь своё детство с нашим и ненавидишь нас?

Ну и вопрос.

– Да откуда мне знать, каким должно быть детство.

– Пожалуй, да. Тебе этого никто не рассказывал, а ты была слишком занята выживанием, чтобы задуматься, как так всё получилось. Все твои мысли сосредоточивались на подготовке ко входу в Игру.

– Так и есть. – Я улыбнулась, радуясь тому, что скоро стану игроком. – С образом я уже давно определилась. А теперь надо ещё придумать три фамилии.

– У меня вообще нет фамилии, – рассмеялся Ястреб.

Я тоже хихикнула.

– Ну конечно. Нас учили правилам назначения имён в Игре с первых школьных дней. У Игроков-основателей нет фамилий. У игроков первой волны одна фамилия. У игроков следующих двух столетий – две. Мне придётся придумать целых три, чтобы отличаться от всех остальных Джекс в Игре. Я хотела взять одну из фамилий мамы и одну из фамилий папы. А теперь думаю, что возьму и имя отца, Ли.

– Ты говорила, что собираешься иметь детей.

Я кивнула.

– Не сразу, а лет через десять – пятнадцать.

– И не только из-за детского бонуса.

Ястреб, скорее, утверждал, нежели спрашивал. Я что, такое ему говорила? Не помню, но всяко может быть.

Я снова кивнула.

– Да, особенно сейчас. Сложно объяснить, но смерть моего отца провела резкую черту. Я, как и ты, единственный ребёнок. Моя мама разморозилась для беременности только потому, что отчаялась собрать деньги иным способом. Теперь, оплатив пожизненную подписку, она никогда не родит другого ребёнка. Может, у папы были бы ещё дети, но теперь он умер…

– А в Игре твои родители были парой? – спросил Ястреб. – Я никогда не думал о ребёнке, поэтому не в курсе, как это сейчас принято.

– О нет, они никогда не встречались в романтическом смысле. Они познакомились на Ганимеде. Я же говорила, что у мамы там были проблемы с бывшим?

– Да.

– Мама всё время торчит в Игре, ходит на вечеринки и придумывает костюмы для себя и друзей. А вот папа состоит… состоял и в Приёмной комиссии Ганимеда, и в Волонтёрской организации граждан Ганимеда. Он помог маме добиться от Игротехников прекращения преследования. Папа был одним из немногих с Ганимеда, с кем она продолжила общаться после переезда. Когда мама решила завести ребёнка, то попросила папу разрешить использовать его ДНК, и он согласился.

Я помолчала.

– Они были хорошими родителями, особенно папа. Он звонит… звонил мне почти каждую неделю. Когда я жила в общежитии, это очень помогало. Хулиганы всегда ищут лёгкую цель. Почти все дети рождаются близнецами и стоят друг за друга горой, поэтому задиры выбирают одиночек, как я. Одиноким детям, которые совсем не общаются с родителями, не позавидуешь. А папа присматривал за мной из Игры, поэтому мне жилось более-менее нормально.

Я вытерла глаза.

– От мамы не было вестей с тех пор, как папа погиб. Может, она и не знает ничего. Мне бы и в голову не пришло, что он может быть на Авалоне во время взрыва, если бы на допросе не сказали. Мама вполне может думать, что он на Ганимеде в полной безопасности.

Ястреб смотрел сочувственно.

– Тебе стоит связаться с ней и удостовериться, что она знает.

Мне стало не по себе.

– Надо, но я боюсь. Мама не любит неприятности. Если я позвоню и сообщу страшную новость о смерти папы, она бросит трубку, и, может, я никогда больше её не услышу.

– Попросить Игротехников проверить, получила ли она уведомление о смерти?

Я уставилась на Ястреба, перепуганная этой идеей. Он уже спас моё будущее в Игре, было неудобно ещё раз просить о помощи, но я потеряла отца и боялась потерять ещё и мать.

– Это было бы так… я буду очень признательна. Маму зовут Одель Торп Скотт Мэттис, гражданка мира Коралл.

После паузы Ястреб снова заговорил.

– Игротехники сообщили, что твоя мама получила официальное уведомление о смерти твоего отца.

Я с облегчением вздохнула.

– Ну тогда всё в порядке. Понятно, почему мама с тех пор не объявлялась. Она просто избегает смерти папы, стирает её из своей жизни, как всегда поступает с неприятностями. Думаю, она позвонит мне через несколько месяцев и даже не упомянет о папе.

– Это очень несправедливо по отношению к тебе.

Я пожала плечами.

– Ну мама такая, какая есть. Про то, как её преследовали на Ганимеде, мне рассказал папа. А мама словом об этом не обмолвилась. Когда я была совсем ребёнком, мечтала стать великим охотником и бойцом в Игре, вызвать на дуэль бывшего маминого парня и убить его.

Ястреб рассмеялся.

– И как, планы ещё в силе?

– Я поняла, что есть одна загвоздка. Мамин бывший вряд ли согласится драться со мной на дуэли, а я не могу просто так напасть на него, иначе будут большие неприятности. Если он когда-нибудь попытается снова побеспокоить мою маму, куда разумнее пожаловаться Игротехникам и приговорить его ко второму сроку на Хаосе. Но я не против попробовать охоту и борьбу. Возможно, даже присоединюсь к одной из битв против великих монстров Игры, типа Кракена или Бегемота.

– Я заметил у тебя на стене несколько картинок со сражениями, – сказал Ястреб, – даже меня в схватке с Кракеном. Ты изучала тактику, которую я использовал, чтобы убить его?

– Ага, – ответила я не вполне искренне. – Но мне долго придётся тренироваться, прежде чем я посмею напасть на Кракена. Давай вернёмся к вопросу детей. Смерть отца заставила меня подумать о том, как я рожу собственных. Я хочу присматривать за ними, как мой папа, и помочь при вступлении в Игру.

Ястреб заговорил не сразу.

– Для меня тоже многое изменилось. С самого начала я знал, что расследование взрыва будет очень сложной задачей, но всё обернулось куда хуже.

Он помолчал.

– У меня есть идея, как закончится наша охота. Эта ситуация похожа на одну из старых легенд, на основе которых создают некоторые миры. Если послушать весь тот бред, что говорят в Игре, то я – легендарный герой. Я охочусь за Игротехником, одним из богов Игры, который сошёл с ума. Думаю, эта охота закончится тем, что я спасу Игру, но сам погибну.

Он повернулся ко мне.

– Не смейся.

Мне не было смешно. Я понимала, что Игротехник-предатель может удалить игрока, что охотится за ним.

– Думаю, я умру, – повторил Ястреб. – Это странное чувство. Четыреста лет я веселился и сражался, столько всего успел сделать, но меня мучают мысли о том, чего я не успел. Например…

Слово повисло в воздухе. Я немного подождала и осмелилась:

– Например?

– Джекс, по кое-каким вопросам я четыреста лет как устарел. И это один из них. Я никогда не сталкивался с этим раньше и не знаю, насколько… личное… то, что я собираюсь сказать. Для меня – очень личное. Я не хочу ставить тебя в неудобное положение, и ты всегда можешь сказать “нет”.

Я уставилась на него. Он что, правда намекал на… Да нет, быть того не может.

Ястреб покраснел, поднял ещё одну гальку и бросил её в волны.

– У меня никогда не было детей. Теперь я знаю, что хочу их. Я хотел бы быть рядом, следить за ними, как ты сказала, но вряд ли смогу. Хотелось бы официально заявить, что ты имеешь право использовать мою ДНК для отцовства своих детей.

Я сидела, ошеломлённо молча.

Ястреб смотрел вдаль.

– Пожалуйста, скажи “нет”, если тебе это не подходит. А даже если скажешь “да”, это не накладывает на тебя ровным счётом никаких обязательств. Я понимаю, что в ближайшие годы ты не хочешь иметь детей. А когда решишься, это просто будет один из возможных вариантов. Если к тому времени ты встретишь кого-то и захочешь иметь детей от него, так и поступишь, не переживая.

– Ага, – пискнула я.

Ястреб обернулся.

– Мне сделать отметку в записи?

– Ага, – повторила я.

Мы оба смотрели на море, на пляж, куда угодно, только не друг на друга. Очень нескоро я смогла взять себя в руки и нарушить молчание.

– Как тут отказаться? Отец – Игрок-основатель. Разве можно придумать ребенку лучший старт в Игре?

Я собиралась сказать это легко и непринуждённо. У меня не получилось, но Ястреб всё равно улыбнулся.

– Спасибо, Джекс! Я счастлив, что ты за ними присмотришь. Мы думаем одинаково, и я даже решил, что однажды мы сможем… – Он внезапно замолчал. – Минутку.

Я подождала.

– Мы правильно догадались, что террорист нанял подростка. Команда Едзакона нашла несоответствия между записями Игры и Едзакона у мальчика по имени Томас. Вряд ли это ошибка, так как Томас живёт в тридцати милях от места взрыва.

– Едзакон его уже допросил?

– Нет. Я предупредил их не предпринимать никаких действий, которые могут его спугнуть. Нам нужно тщательно продумать следующие шаги. Возможно, Томас не знал, что находится в посылках, которые он отправил на тележке, но теперь явно понял, что там были бомбы, разрушившие серверный комплекс Авалона. Если Едзакон вызовет его на допрос, Томас не признает, что был причастен к убийству одиннадцати тысяч человек. Вероятно, вовсе откажется говорить, и даже если Едзакон его заставит, что он сможет нам сообщить?

– Немного, – согласилась я, – террорист не дал бы Томасу никаких ключей к своей личности. Он может знать, что подрывник – Игротехник, а это нам и так известно.

– Томас важен, так как, вероятно, может связаться с террористом, – ответил Ястреб, – или наоборот, террорист может связаться с ним, чтобы попросить о помощи ещё раз. Принимая во внимание все предпринятые меры безопасности, подрывник явно опять воспользуется услугами Томаса, а не будет тратить время на поиски другого подростка.

Ястреб нахмурился.

– Даже не знаю, чем террорист теперь надавит на Томаса. Ему не предложить ничего нового, ведь записи уже изменены.

– Он использует не подкуп, а запугивание, – мрачно сказала я. – Записи очищены, но ведь “чёрную метку” можно восстановить. Или подрывник пригрозит повесить всю вину на Томаса. – Я минутку поразмыслила. – Расскажи мне о Томасе. Сколько ему лет?

– Без месяца восемнадцать.

– А где он живёт? В жилом блоке какого класса?

Ястреб посмотрел в сторону, видимо, на информацию в Игре.

– В жилом блоке класса В, но три недели назад переехал в блок класса Д. Это важно?

– Да. Я пытаюсь представить себе Томаса, через что он прошёл и что чувствует. Он жил в классе В, лучшем, что может позволить себе ребёнок, не будучи кадетом. Значит, состоял в гламурной тусовке, тратил деньги на роскошь, не думая о будущем в Игре. Что же он такого сделал, что попал в беду? Или точнее, что, по мнению Едзакона, он сделал?

Ястреб снова посмотрел вбок. Наверное, читал отчёт в Игре.

– Это случилось на второй день после принятия билля Либрука Эштона. Томас был на вечеринке, где одного мальчика пырнули ножом, бедняга едва не умер. Сложная обстановка: мигали огни, громко играла музыка, добрая сотня подростков толкалась на танцевальной площадке. Никто не заметил происшествия. Потерпевший не видел, кто нанёс удар, но сказал, что до этого поругался с Томасом.

– И Едзакон потащил Томаса на допрос. У них были хоть какие-то серьёзные свидетельства того, что удар нанёс он?

Ястреб покачал головой.

– Едзакон нашёл нож в посудомойке в помещении, где проходила вечеринка. Он уже прошёл цикл мойки, поэтому отпечатки пальцев и следы ДНК исчезли. Едзакон обвинил Томаса в попытке убийства, но доказательств у них не было, поэтому в конце концов его отпустили. На следующий день Томас переехал в класс Д.

– Итак, у Едзакона не было доказательств, но в записи осталась пометка о подозрении в убийстве. Очень типично. – Я почесала в затылке. – Итак, Томас принадлежал к гламурной тусовке. Он тратил деньги на удовольствия и гулянки с друзьями. И из-за возраста не мог попасть в Игру до того, как в силу вступил билль Либрука Эштона. – Я помолчала. – На следующий день после принятия билля гламурная тусовка организовала вечеринки. Такие особые вечеринки скорби, где все были одеты в чёрное и рыдали о вынужденном лишнем году в реальности.

– Ты много о них знаешь, – заметил Ястреб.

– Я была одной из них, пока училась. – Я улыбнулась, вспомнив своих друзей. Джина, Диана, Бивэн, Чен и невероятно изобретательный Сокол. – Нас было шестеро, мы веселились, особенно прикольно было на костюмных конкурсах. В первый раз мы оделись как чудовища из Игры. Частью дракона была тележка доставки, на которую мы загрузили посылки в виде яиц.

– Та самая тележка, что сбежала посреди ночи? – улыбнулся Ястреб.

– Ага. А потом мы начали воспроизводить события Игры. Самым удачным был тот раз, когда мы сыграли две твои последние битвы на Боевой Арене. Сокол изображал тебя, я – женщину, с которой ты сражался в полуфинале, а Чен – твоего противника в финале. Сокол неделями заставлял нас упражняться.

Моя улыбка угасла.

– Это была последняя вечеринка перед моим отчислением. Потом я уже не общалась с друзьями. Не хотела, чтобы у них были неприятности с инструктором, поэтому не могла оставаться в гламурной тусовке. К тому же мне приходилось много работать и экономить каждый кредит.

Я гневно встряхнула головой, отбрасывая призраки прошлого.

– Итак, Томас отправился на одну из вечеринок скорби. Все там были в плохом настроении, ругались и спорили. Кого-то пырнули ножом. Медицинский чип жертвы послал сигнал тревоги. Прибыли медики и представители Едзакона, и Томаса забрали на допрос, признав виновным.

– Но они могли быть и правы.

– Есть шанс, – неохотно признала я. – Когда Едзакон освободил Томаса, он вернулся в комнату. Кое-кто из его соседей, возможно, принадлежал к той же гламурной тусовке и был на той же вечеринке. И они знали, что Едзакон подозревает Томаса. А значит, желали, чтобы он убрался подальше, пока не начались неприятности. – Я поёжилась. – Томас принял верное решение. Быстро сгрёб пожитки и съехал, пока его не заставили соседи. Он хотел убраться подальше, где никто не знал, что его допрашивал Едзакон. Далеко уехал?

Ястреб заглянул в записи и удивлённо воскликнул:

– Шестьсот миль!

– Томас решил не рисковать. Он уехал за шесть сотен миль, где и снял новую комнату. Ему пришлось выбрать класс Д, потому что при заселении в блок получше тщательнее проверяют игровую запись. Он привык к лёгкой жизни в кругу своих друзей. А теперь оказался среди незнакомцев в простой комнате без удобств. – Я помолчала. – Я понимаю его чувства, сама прошла через нечто подобное после отчисления. А проблемы Томаса были куда больше. Едзакон обвинил его в попытке убийства и оставил запись об этом. А убийцу не примет ни один мир Игры, так что он стал изгоем.

Я вздохнула.

– Всё, как у меня. Жизнь Томаса была разрушена. Он скрывал этот факт от других детей, или его снова выгнали бы. Брал только временные работы на несколько дней, чтобы никто не озаботился проверкой его записей. А впереди его ждали проблемы похуже. Через несколько лет люди стали бы спрашивать, почему он всё ещё не в Игре.

– Но тут появился наш подрывник. Он искал изгоев, живущих поближе к комплексу Авалона. Нашёл Томаса и связался с ним.

– Да. Томас охотно согласился на всё, что хотел таинственный Игротехник. Ему предложили решение всех проблем. С чистой записью он мог получить комнату получше, хорошую работу и войти в Игру, как только ему исполнится девятнадцать. Только подумай, как же он был шокирован, когда увидел новости о крахе Авалона.

– Ты почти заставила меня пожалеть Томаса, – сказал Ястреб, – но потом я вспомнил, что он, возможно, пырнул кого-то ножом и определённо причастен к гибели одиннадцати тысяч двухсот девяноста семи человек.

– Возможно, пырнул кого-то ножом, но не думаю, что террорист сказал Томасу о бомбах в посылках.

– Может и так.

– Думаю, Томас прячется в комнате. Он слишком напуган, чтобы выйти. Что, если к нему зайдёт поговорить другой ребёнок? Попробует пошантажировать. Например, некто видел что-то подозрительное и понял, что Томас помогал Игротехнику взорвать серверный комплекс. Он тоже изгой Игры с “чёрной меткой”, которая всё портит. И он говорит Томасу, что ему тоже нужна помощь Игротехника, иначе он всё расскажет Едзакону.

Ястреб кивнул.

– Может, Томас и пойдёт на сотрудничество, если решит, что это единственный способ остановить Едзакон. А что за историю ребёнок расскажет Томасу?

– Нечто похожее на его собственную, чтобы он почувствовал родство. Но, разумеется, с другими деталями. Никакой гламурной тусовки. Никаких вечеринок. И это должна быть серьёзная передряга, включая как минимум одну смерть, но ничего слишком жестокого. Например, он доставлял нелегальные таблетки для лечения бесплодия, а клиентка умерла.

Ястреб непонимающе взглянул на меня.

– Таблетки для лечения бесплодия нелегальны?

Я фыркнула. Ястреб точно отстал на столетия.

– Те, которые продаются на чёрном рынке, запрещены. Женщины, что рожают близнецов, получают двойной бонус за одну беременность. Так как у многих женщин вообще нет детей, те, что рожают больше двух, получают более высокий бонус. А если кто-то родит две пары близнецов, заработает целую кучу кредитов.

Ястреб всё ещё не понимал.

– Некоторым женщинам не разрешают рожать близнецов по медицинским противопоказаниям, им имплантируют только один эмбрион. Но есть таблетки, что позволяют расщепить его на два идентичных. При определённых обстоятельствах это происходит естественным путём, так что никак не докажешь, что использовались нелегальные медикаменты. Если беременность прошла успешно, женщина получает свою гору кредитов.

– Понятно. Лекарства нелегальны, так как эти женщины очень рискуют, беременея двойней.

– Ага. Зачастую медицинские противопоказания связаны с опасностью для жизни матери, иногда – с опасностью для детей. В любом случае, каждый, кого поймают на поставках нелегальных лекарств, будет обвинён как минимум в подвержении других опасности, а также в попытке убийства.

Я ещё раз обдумала идею и кивнула.

– Пойду поговорю с Томасом.

– Нет, Джекс. Вспомни, что Томас будет отчаянно пытаться удержать шантажиста от похода в Едзакон. Он может быть опасен.

Я усмехнулась.

– Думаешь, Натан дерётся лучше меня?

– Нет, я не думал отправлять ещё и Натана.

– Я пойду, – повторила я. – У нас только один шанс одурачить Томаса, мы не можем его упустить. Я точно знаю, что и как сказать. Женщина умерла после приёма таблеток. Едзакон решил, что я в этом замешана, и допросил. В конце концов меня отпустили, так как не смогли ничего доказать, но в моих игровых записях появилась отметка об обвинении в убийстве, которая не допустит меня до Игры.

Ястреб поколебался.

– Так как изначально Игра была основана в Америке, её официальным языком всегда был английский. Игроки-основатели, которые плохо его знали, выучили за первые десять-двадцать лет, но Томас – настоящий подросток из той части Европы, где в мои дни по-английски ни слова не знали. Разве ты не столкнёшься с языковым барьером?

Я покачала головой.

– Вне зависимости от родного языка Томас отлично говорит по-английски. Все дети свободно владеют английским, так как в ином случае у них будет слишком маленький выбор миров. Им придётся десятилетиями жить в англоязычных мирах, прежде чем им дадут гражданство в мире, что говорит на их родном языке.

Ястреб вздохнул.

– Всё правильно, придётся позволить тебе встретиться с Томасом, но ты не пойдёшь одна. Я найду тебе телохранителя, который умеет драться и стрелять. Он может притвориться твоим парнем. Возможно ли, что вы оба участвовали в доставке лекарств от бесплодия?

– Конечно. Мы начнём с того, что заявим Томасу о своей невиновности, так сделал бы любой ребёнок. Но на самом деле он должен решить, что мы виновны. Тогда поймёт, почему мы пытаемся договориться с ним, а не рассказать историю Едзакону.

– Будь очень осторожна, Джекс. Ты не должна пострадать. Я не хочу, чтобы с матерью моих будущих отпрысков случилась беда.