Жнец

Глава 4

Сам Ястреб Непобедимый, непринуждённо улыбаясь, беседовал с такой незначительной Джекс. В первом десятилетнем пробном запуске Игры участвовало менее тысячи Игроков-основателей. Большинство из них я вычислила бы разве по бриллиантовым браслетам. Но что в реальной жизни, что в Игре Ястреба знал каждый.

Каньон Смерти на Ариэле специально спроектировали непреодолимым препятствием для пилотов, управляющих архаичными бипланами этого мира, но Ястреб справился с ним, и ошеломлённые Игротехники собрались поприветствовать его после победы. Ястреб был чемпионом Боевой Арены на Средневековье десять лет подряд и покинул соревнования непобеждённым. Он же возглавлял отлично вооружённую огромную армию Рубина в знаменитой победе над Сапфиром в ходе гражданской войны.

Все эти достижения приводили в трепет людей вроде меня, увлекающихся битвами и квестами Игры, но куда больше сердец игроков завоевали поступки Ястреба в ситуациях вроде кризиса мира Степей. Каждый раз в годовщину начала Игры добавлялось несколько новых миров. У Степей с самого начала всё пошло наперекосяк. Его открытие задержалось из-за неожиданных технических проблем, так что Степям не досталось славы новичков, а безлесые равнины не привлекали игроков.

Пять лет спустя в Степях жило менее десяти тысяч граждан. Игротехники решили закрыть мир, признав провалом, пока он не скатился до уровня Хаоса или Бездны. Но обитатели отвергли все предложения по переселению. Они полюбили просторы Степей и устроили серию акций протеста, пытаясь спасти свой мир.

Протесты провалились, их проигнорировали почти все новостные каналы Игры, но тут на Степи прибыл Ястреб. С собой он привёл ещё с дюжину Игроков-основателей, а блеск их бриллиантовых браслетов привлёк тьму репортёров. Тут же куча игроков подались на резидентство в Степях, и Игротехники решили не закрывать мир, а улучшить его. Они добавили ослепительные ночные сияния, стаи огненных птиц, и Степи превратились в одно из самых популярных поселений Игры.

Я могла припомнить ещё добрый десяток историй о Ястребе. Он был не просто Игроком-основателем. Он был легендой Игры. Неудивительно, что перепуганные игроки избрали его своим представителем.

И вот Ястреб стоял прямо здесь, посмеиваясь над нашими изумлёнными физиономиями.

– Мда, лучше бы я остался птицей. Вы всё равно молчите, как рыбы.

Он выдал свою фирменную насмешливую улыбку, и Натан наконец смог выдохнуть два коротких слова:

– Ух ты…

– Вы… – Я сглотнула. – Вы – мой герой всех времён и народов! Вы убили Кракена в одиночку! Вы… – Я замолчала, осознав, что выгляжу крайне глупо.

– Звучит куда помпезнее, чем было на самом деле, – ответил Ястреб. – Труднее всего измотать Кракена, чтобы добраться до его слабого места, и… Да ну, забудь. Я как раз объяснял, что наивно полагал, будто реальный мир ничуть не изменился за последние четыре столетия. – Он хмыкнул над собственной глупостью. – Этого дроида я начал контролировать двенадцать часов назад. Как только он вышел из склада Единого Закона, я понял, что мир теперь совершенно другой, чем мне помнилось. Все коридоры офиса Единого Закона были заполнены роботами, а вот из живых людей встречались только подростки-кадеты да несколько беременных женщин.

Ястреб пожал одним плечом – такой знакомый по дюжинам игровых записей жест.

– Я подумал, это вполне ожидаемо, ведь теперь каждый может присоединиться к Игре в восемнадцать лет, но меня беспокоит куча мелких физических деталей.

Он повернулся и указал на багги Натана.

– Почему на сидении лежит тёмно-синее яблоко?

– Ну, я планировал съесть его попозже, – ответил Натан.

– Это понятно, что его кто-то съест. Мне странно, что оно синее.

Мы с Натаном сконфуженно переглянулись.

– В магазине закончились все клубничные яблоки, а яблочные я не люблю, так что пришлось купить черничное, – объяснил Натан.

Ястреб удивлённо покачал головой, словно ответ только усугубил ситуацию.

– А почему в комнатах нет окон?

– Я знаю, что в Игре во всех домах есть окна, – стала пояснять я, – но в настоящем мире они не нужны. Везде стоят светильники, включающиеся от датчиков движения.

– Да, но ведь окна не только чтобы пропускать свет, – перебил Ястреб. – Они позволяют любоваться видами снаружи. У этих маленьких вагончиков, что бегают по рельсам, есть окна, так почему нет в комнатах?

Я понятия не имела, что на это ответить. Конечно, я мечтала о собственном доме с окнами на Ганимеде, ведь там в небе царил восхитительный Юпитер. Но мне ни разу не приходило в голову иметь окно в реальном мире. Моя комната не выходила ни к одной наружной стене, но даже будь возможность прорубить окно, всё, что я смогу увидеть – ровные поля, засеянные травой, пару сломанных тележек доставки да стену соседнего многоквартирного дома.

– Окна в капсулах позволяют определить место, чтобы понять: вы подъезжаете к нужной остановке или просто притормаживаете, пропуская экспресс, – сказал Натан. – А комнатам окна не нужны, они же никуда не едут.

Ястреба объяснение явно не удовлетворило.

– А почему везде такое странное зеленоватое освещение?

Мы с Натаном одновременно взглянули на потолок. Свет как свет.

Ястреб посмотрел на наши растерянные лица и вздохнул.

– Я твердил себе, что эти непонятные изменения несущественны. К тому же успокоился, услышав, что подростки-кадеты разговаривают почти теми же словами и фразами, что и во время моего входа в Игру. Была парочка сюрпризов, вроде сокращения Едзакон, но в целом речь за четыреста лет изменилась на удивление мало.

Я нахмурилась. Ястреб что, не понимал – в этом нет ничего удивительного! Мы же все дотошно копировали речь игроков с каналов Игры и записей игровых событий, особенно таких знаменитых Игроков-основателей, как сам Ястреб, чтобы приготовиться ко своему вступлению.

– Я решил, что если язык ребят остался прежним, то и жизни их почти не поменялись, – продолжал Ястреб, – но затем меня пригласили на допрос старших подростков из телохранилища. – Он страдальчески скривился. – С первой пары допросов я ушёл через минуту-другую, дети были до истерики напуганы, так что слова вымолвить не могли. Ты, Натан, вёл себя спокойнее других, но отвечал в основном “да” или “нет”, не больше. А вот ты, Джекс, была самой разговорчивой. И много что из сказанного тобой шокировало меня, например, что в школу теперь ходят только до десяти лет.

Его голос зазвучал странно уязвимо.

– Когда я вступил в Игру, дети посещали школу до восемнадцати, а многие и потом продолжали учиться. Я слышал, что школьный возраст несколько раз снижали, но думал, до пятнадцати или шестнадцати лет. А узнав, что дети в десять лет заканчивают учёбу и начинают работать, понял, как радикально изменился мир. У меня нет шансов качественно выполнить задание.

Золотые руки дроида взметнулись в беспомощном жесте.

– Как же я вычислю, кто из подростков соорудил бомбу, если понятия не имею об их образе жизни. Я даже не могу судить о прогрессе и решениях расследования Игры или Едзакона, пока не узнаю самых основ реального мира. Я объявил игрокам, что ухожу в отставку. Сказал, для этой работы нужен новичок Игры, знакомый с теперешними реалиями. Но игроки не приняли мою отставку. Не пожелали доверить представительство своих интересов незнакомцу.

Ястреб резко сменил тон с задумчивого на оживлённо-деловой.

– Я влип с этой работой, а значит, должен быстро познать современный мир, особенно жизнь и работу подростков. Вот почему я прибыл посмотреть, как вы трудитесь.

Ястреб пришёл посмотреть, как мы работаем, и застал нас спящими на полу! Я покраснела от смущения и бросилась поспешно объяснять.

– Старший супервайзер сказала, что наша смена может отдохнуть, если опять не случится чрезвычайная ситуация. Мы долго работали после прошлой двенадцатичасовой смены, а затем Едзакон потащил нас на допрос и…

– Я отлично понимаю, зачем вам надо поспать, – перебил Ястреб. – У вас двенадцатичасовые смены?

– Ага, – хором ответили мы.

– И полчаса перерыва посредине, – добавил Натан.

Ястреб поморщился.

– Работа в Игре по двенадцать часов в день может быть сносной, ведь у вас всё ещё остаётся двенадцать часов, чтобы повеселиться, но в реальном мире большую часть этого времени нужно уделять сну.

Он оглядел ряды камер.

– Джекс, на допросе ты сказала, что патрулируешь телохранилище и следишь за неисправностями. То есть ездишь на багги по рядам и смотришь, нет ли где тревожного сигнала?

– Да… То есть нет. Мы патрулируем на багги, но сами контейнеры заморозки не проверяем. У них гарантия минимум на десять тысяч лет, да ещё и собственные системы контроля. Наша работа – искать внешние проблемы вроде протечки воды, или вдруг крыша где обрушилась.

Ястреб взглянул на потолок.

– А работы поинтереснее не нашлось?

– Для интересной работы надо подписаться на программу развития карьеры в одиннадцать лет, – объяснил Натан. – Всё время в реальном мире нужно обучаться, а потом сорок лет отработать в Игре.

– И ты не захотел брать на себя такие долгие обязательства?

Натан стал защищаться.

– Конечно, в программе развития карьеры есть большие преимущества. У кадетов жильё лучше и рабочие часы короче стандартных. После окончания обучения и вступления в Игру за них платят ежегодные подписки, а через сорок лет – и пожизненные. Но я не пытался, потому что за каждое место борются сотни детей, а ни одна из тех карьер мне не нравилась.

Он пожал плечами.

– Я придумал альтернативный подход. Копил кредиты, сколько мог, до вступления в Игру. Думал, полгода отдохну, а потом начну работать, управляя дроидом. Я подсчитал, что смогу выплачивать ежегодную подписку, а за тридцать лет накоплю и на пожизненную.

Такое я слышала от многих детей. Их оценка промежутка, который понадобится, чтобы накопить на пожизненную подписку, колебалась от консервативных сорока до страшно оптимистичных двадцати лет. Правда состояла в том, что в реальности это занимало куда больше времени. Если у тебя нет карьерных обязательств работать определённое количество часов, очень легко поддаться соблазну проводить всё больше и больше времени в наслаждениях Игры.

Моя мама попала в эту ловушку. Активно экономила в первые пару лет, а потом её засосало в трясину ежедневных вечеринок и тусовки. С каждым годом она работала всё меньше, пока не ограничилась тем, чтобы лишь покрывать ежегодную подписку. Через восемьдесят лет в Игре из всех друзей только она продолжала работать, так и оставшись с серебряным, а не золотым браслетом. Все остальные оплатили пожизненные подписки на пару, а то и на десятки лет раньше.

Когда друзья мамы стали путешествовать в миры, не принимающие обладателей серебряных браслетов, ей пришлось оставаться одной днями, а то и неделями. Отчаявшись быстро оплатить пожизненную подписку, она избрала единственный возможный способ заработать дополнительные кредиты, а именно родить ребёнка. Но возвращение в настоящий мир было невероятно тяжёлым после стольких лет роскошной жизни Игры. Мама ненавидела каждую минуту года, что ей довелось провести в реальности, пока её яйцеклетки собрали, оплодотворили, имплантировали, а затем пошёл процесс беременности и родов.

– А ты, Джекс? – Голос Ястреба вернул меня к действительности.

Я заколебалась, но всё же неохотно ответила.

– Я подписалась на программу развития, чтобы стать врачом.

– Что-то пошло не так? – В голосе Ястреба проскочила сочувственная нотка. – Ты не выиграла место для обучения?

Я не могла говорить о том, как меня лишили будущего врача. Не теперь, когда у меня украли ещё и будущее в Игре. Поэтому увернулась от ответа.

– Я получила место для обучения, но не все медицинские кадеты доходят до конца курса и получают квалификацию. Год назад меня отчислили.

– И с тех пор ты занимаешься тем же, что и Натан, откладываешь на ежегодные и пожизненные подписки?

– Ага, – ответила я.

– У женщин есть большое преимущество, когда речь идёт о пожизненных подписках, – встрял Натан. – Они могут использовать детские бонусы. Мужчинам за отцовство не платят.

“Будто услышал мои размышления о проблемах, из-за которых мама возвращалась в реальный мир”, – подумала я, уставившись на него.

– Натан, чтобы стать отцом, надо просто дать согласие на использование твоей ДНК. Ты серьёзно считаешь, что за это мужчины должны получать такой же бонус, как матери, которые год проводят в реальном мире, пока вынашивают ребёнка?

Натан нервно отступил.

– Возражение принимается, – признал он. – Я только имел в виду, что вы быстро можете заработать много кредитов. Особенно если доктор решит, что можно безопасно родить двойню. Ты годишься для двойни, Джекс?

– Моя медицинская история – не твоё дело, Натан, – холодно парировала я.

Вообще-то я годилась для двойни. У мамы были кое-какие проблемы со здоровьем, поэтому доктора разрешили ей беременности только одним ребёнком. Я ожидала, что со мной будет так же, поэтому приятно удивилась полученной в шестнадцать лет оценке здоровья. Все тесты были идеальными, и врачи с удовольствием разрешили мне двойню.

Я понимала, что несправедлива с Натаном. Он не знал, как моя мама ненавидела время, проведённое в реальном мире, или как это повлияло на наши с ней отношения.

– Думаю, когда-нибудь я захочу родить, – добавила я уже теплее, – но не из-за бонуса. Мой папа был хорошим отцом, каждую неделю звонил мне из Игры. Хотела бы и я стать хорошим родителем для своего ребёнка.

Пока я всё это говорила, мне в голову пришла новая мысль. Нечестно теперь заводить детей, ведь мать с отказом от Игры погубит их будущее. Меня накрыло волной эмоций, странно похожих на те, что овладели мной, когда я услышала о смерти папы.

К счастью Ястреб больше ни о чём не спросил, просто развернулся и пошёл к ближайшему контейнеру заморозки. Он протянул золотую руку, словно желая стереть пыль с окошка, но внезапно нахмурился и отступил.

– В этом месте есть что-то очень тревожное, – сказал он. – Жизнь в Игре всегда казалась мне совершенно настоящей. Сейчас я нахожусь в своём замке, надев виртуальный визор, который передаёт изображение из глаз дроида. Микрофон транслирует мой голос, а сенсорная сеть заставляет дроида повторять мои движения.

Удивительно, но меня поразило упоминание замка. Дизайн домов обычных игроков варьировался в зависимости от конкретного мира, в котором они жили, но для Игроков-основателей работали другие правила. Бриллиантовые браслеты, свой мир Небеса, куда не было доступа другим игрокам, и парящие в пространстве замки, а не обычные дома, стоящие на земле.

Тем временем Ястреб продолжал.

– Я вижу камеры с замороженными телами игроков и думаю о том, что где-то лежит и моё собственное тело. Я могу подвести туда дроида и посмотреть сам на себя. Кто же тогда будет настоящим? Виртуальный Ястреб из Игры, дроид, которого я контролирую, или замороженное тело, оставленное позади четыреста лет назад?

Ответа он не ждал, лишь встряхнул головой.

– Давайте оставим телохранилище и посмотрим, как вы живёте. Отведёте меня в свои комнаты?

Мы с Натаном обменялись паническими взглядами. Идея показать наши комнаты Ястребу была совершенно дикой, но мы не могли отказать легендарному Игроку-основателю.

– Если вы не против, – добавил Ястреб.

– Ладно. – Голос Натана звучал необычно. – Но только если мы до окончания смены уйдём с работы, будут неприятности.

– Я договорюсь с вашими супервайзерами, – ответил Ястреб. – Минутку.

Он огляделся по сторонам, словно искал что-то невидимое нам. Последовала длинная пауза, и затем Ястреб кивнул.

– Всё в порядке. Идём.

Ястреб направился к ближайшей транспортной остановке, двигаясь с обычной скоростью неутомимого контролируемого дроида. Мы с Натаном с отчаянием посмотрели друг на друга, сели на багги и поехали за ним.

На остановке ждала четырёхместная капсула. Я не хотела даже думать, прибыл ли на ней Ястреб или вызвал, пока договаривался с супервайзерами. Мои мысли занимало, в каком виде я оставила комнату, а именно гору одежды на незастеленной постели. Я отчаянно пыталась припомнить, спрятала ли под кучей бельё или оставила валяться сверху. Кажется, оставила.

У огромного черного куба вендингового аппарата на остановке Ястреб замер и стал медленно прокручивать экран, изучая ассортимент и цены.

– Бутерброды. Мыло. Носки. Конфеты. Эта штука правда продаёт всё, что написано?

– Ага, – ответил Натан, – а ещё комбинезоны и телефоны. Можно заказать что-то дополнительно, но это доставят прямо в комнату.

– Вы всё покупаете из таких аппаратов?

– Почти всё, кроме еды, – сказала я. – Лучше съем носки, чем бутерброд из вендинга.

Наконец Ястребу надоело развлекаться вендингом, и мы сели в капсулу.

– Куда сначала? – спросил основатель.

Я хотела побыстрее отстреляться.

– Давайте ко мне. Я живу в одном из самых близких блоков.

Набрала цифры на панели управления, и мы поехали.

– Если в блоке будет много людей, лучше я снова стану птицей, – предложил Ястреб. – Не хочу привлекать толпы зевак.

Я взглянула на часы капсулы.

– Сомневаюсь, что встретим хоть одну живую душу. Дети с моей смены на работе, а с другой спят.

– А как же кадеты и те, кто сегодня не работает? – спросил Ястреб.

– Кадеты живут в специальных блоках класса А, а дети работают каждый день, если только не болеют.

На несколько минут повисла абсолютная тишина. Когда капсула остановилась, я повела всех в свою комнату по платформе через сломанную двойную дверь, что уже недели три не закрывалась, и по череде коридоров. Введя на замке комбинацию, я метнулась к груде одежды на кровати. Конечно же, бельё валялось сверху, но я за секунду запихнула его в самый низ.

Выдохнув, я обернулась и снова смутилась, увидев, как Ястреб и Натан рассматривают картины из Игры на стене. Дроид Ястреба смущённо изучал самого себя, побеждающего Кракена. Натан же не отрывал глаз от соседней картины со сереброволосой Джекс на Ганимеде.

Меня накрыло тоской, смывшей все прочие эмоции, даже смущение. За последний год я столько смотрела на образ будущей Джекс, мечтая о прогулках по пляжам Ганимеда, фантазируя о том, как смогу проводить время с отцом и узнаю его получше.

Возможно, фантазии об отце всегда были неосуществимыми. По общему мнению, он полностью выполнил свои обязательства тем, что каждую неделю звонил, а ещё предложил выступить моим поручителем при вступлении в Игру. Неразумно было надеяться, что он станет общаться со мной в Игре. А теперь я никогда не узнаю, как было бы на самом деле, потому что папа мёртв.

В мои мысли вмешался голос Ястреба.

– Джекс, то есть ты работаешь по двенадцать часов в день, но не можешь позволить себе комнату получше?

Я непонимающе уставилась на дроид, прежде чем поняла, что он оторвался от созерцания битвы с Кракеном и осматривает моё жильё. Тут я сообразила, в чём смысл вопроса, и заставила себя ответить.

– Когда ты кадет, тебе обеспечивают еду и проживание, в итоге получаешь какие-то копейки в кредитах. Я тогда много не сэкономила, надеялась, что за мою подписку в Игре будут платить. А когда на середине обучения меня отчислили, остался всего год, чтобы накопить на первый взнос. Пришлось выбрать самую дешёвую комнату.

– Вот уж не предполагал, что подростки будут так много думать о подписке, – отозвался Ястреб. – В первые десять лет добровольцы ничего не платили, а когда Игру открыли для всех, нам дали пожизненные подписки. У меня куча друзей, которые не были Игроками-основателями, но и они всё давно оплатили.

Он перешёл к полке с запасами питательных батончиков.

– Ты же не только это ешь?

Натан, кажется, понял, что я расстроена, так как ответил сам.

– Еду и бутерброды мы покупаем в продуктовых магазинах.

Ястреб кивнул.

– А это что за странный стук?

– Сантехника, – устало объяснила я. – За стеной проходит основной циркуляционный насос жилого блока. У меня дополнительная арендная скидка из-за этого шума.

Ястреб снова повернулся к стене с картинками.

– Хочешь начать Игру на Ганимеде, Джекс?

– Да, только теперь это невозможно.

– Почему?

– Мой отец был гражданином Ганимеда и обещал своё покровительство, но теперь он умер и…

Меня снова накрыло эмоциями. Я замолчала и вытерла слёзы.

– Смерти в Авалоне всколыхнули бурю переживаний у игроков, – стал утешать меня Ястреб. – Уверен, в память о твоём отце Ганимед предложит гражданство его дочери.

Я знала, что Ганимед будет готов предложить мне гражданство в память об отце, пока Приёмная комиссия не заглянет в мою Игровую запись и не обнаружит, что Едзакон допрашивал меня из-за взрыва. После этого они не позволят мне даже краем глаза взглянуть на пески своих пляжей. Ястреб явно этого не понимал, а я была не в том состоянии, чтобы пускаться в объяснения.

Наконец Ястреб повернулся к двери.

– Спасибо, что показала мне комнату, Джекс. Теперь я понял, как сильно подростки сосредоточены на будущем в Игре, и как же их взбесила необходимость ждать свою мечту ещё год. Пойдём теперь к Натану?

Натан и Ястреб вышли. Судя по словам Ястреба, мне следовало пойти с ними, но я колебалась. Мой телефон всё ещё лежал на кровати, на экране мерцало сообщение. Если мы вернёмся в телохранилище, и багги засечёт телефон, я потеряю работу. Но вдруг это послание от мамы по поводу смерти отца?

Я не могла уйти от этого мерцания. Если Ястреб вернёт нас в телохранилище, просто выброшу телефон и потом куплю новый в вендинге. Я схватила трубку, сунула в карман комбинезона и отправилась за спутниками.

Я надеялась прочесть сообщение по дороге, но мне не повезло. Комната Натана оказалась в этом же кластере жилых блоков, так что капсула едва ускорилась и тут же затормозила.

По пути домой лицо Натана стало напряжённым и смущённым. Интересно, это тоже из-за разбросанной одежды, или у него там жуткий беспорядок? Вряд ли он был из тех ребят, что вешают на стенки фото полуголых женщин.

Натан открыл дверь, мы вошли, и я потрясённо заморгала. Его комната была больше моей и находилась в блоке класса С. Внутри стояла аккуратно заправленная кровать, вдоль одной стены тянулись полки с болезненной тщательностью разложенными одеждой и вещами. А вот остальные три стены меня ошеломили. Каждый их дюйм был покрыт кусочками бумаги с нарисованными от руки изображениями игроков или созданий из Игры.

Я подошла поближе и увидела, что там были и заметки. Кое-что я понимала, например, комментарии по превращению в водные формы, но куча аббревиатур и технических терминов оставались загадкой. Я пришла в восторг от того, сколько времени Натан, должно быть, потратил на эту работу, а потом вспомнила, что багги сканировали нас на наличие запрещенных электронных устройств, таких как телефоны, но игнорировали простую бумагу и карандаши.

– Вижу, ты хочешь стать Игротехником, – произнёс Ястреб, – и это ещё одна причина твоего отказа от программы развития карьеры? Никаких обязательств, чтобы сразу податься на Игротехника?

– Ага, – ответил Натан, готовый защищаться от злобных насмешек над своими амбициями. – Я знаю, что после подачи заявки кандидатам приходится ждать проверки и решения десятилетиями и столетиями, пока их наконец примут в Игротехники. И что девять из десяти кандидатов отсеивают, тоже знаю. Но я мечтаю участвовать в создании нового мира, так что…

Он замолчал, очевидно перебарывая эмоции, и заговорил снова, уже спокойнее.

– По официальной политике Игры, всё, что касается создания миров или существ, держится в строгой тайне, чтобы игроки заранее не узнали, что их ждёт. Поэтому на дизайнерских курсах учат только основам, и я пытался сам понять, что к чему.

– Я вижу. – Ястреб смотрел на потолок.

Я тоже взглянула вверх и с изумлением увидела, что и потолок увешан листочками. Теперь понятно, почему Натан никогда не жаловался на скуку работы в телохранилище. И откуда он столько знал о различных игровых мирах. И зачем ему было начинать Игру в новом мире со всеми последними наработками ландшафта и созданий. Все странности Натана теперь нашли объяснение.

– Ты уже подавал заявление в Игротехники? – спросил Ястреб.

– Ага, – мрачно ответил Натан. – Кандидаты проходят тесты за несколько месяцев до вступления в Игру. Меня вызвали до того, как вступил в силу билль Либрука Эштона. Я получил очень высокий балл по тесту технических способностей, и по тесту оценки личности оказался чрезвычайно подходящим, поэтому прошёл этап отбора заявок.

Ястреб подошёл к одной из стен, изучая листок, затем второй и третий. Я воспользовалась шансом, вытащила телефон и украдкой проверила сообщения.

Их было два. Первое – официальное известие о смерти отца. Там говорилось, что меня, как его наследницу, уведомят о похоронах в должное время.

Второе сообщение пришло от девушки из соседней комнаты. От мамы ничего. Как же глупо было надеяться. Мама избегала всего неприятного, а что могло быть хуже смерти папы.

Я машинально открыла сообщение соседки, ожидая приглашения перекусить вместе, и потрясённо прочла: “Убирайся отсюда, пока мы не вышвырнули тебя силой”.

Откуда она могла узнать о допросе по гибели Авалона? Но потом я вспомнила парня, который видел, как меня тащил дроид Едзакона. Небось, догадался, что причиной тому взрыв, рассказал всем детям по соседству, и новость моментально разлетелась по блоку и дальше.

Я была не так уж хорошо знакома с детьми моего блока. Все настоящие друзья остались на медицинских курсах, так что соседи вполне естественно решили избавиться от меня. И неважно, виновата я или нет. Они боялись, что даже жить со мной в одном коридоре и здороваться, проходя мимо, опасно, вдруг их тоже потащат на допрос в Едзакон как сообщников.

Я прикусила губу. По возвращению в комнату мне придётся упаковать вещи и съехать. А ещё через пару дней я окажусь безработной.

– Уверен, у тебя большие шансы быть принятым в Игротехники, Натан, – заговорил Ястреб. – Ты очень одарён, если самостоятельно так много понял о созданиях Игры, которых видел только в записи событий.

– Да, но… – Натан замолчал, секунду поколебался, и его лицо приобрело отчаянное выражение “пан либо пропал”. Я поняла, что он собирается объяснить проблему с нашими Игровыми записями и попросить у Ястреба заступничества.

Мои руки непроизвольно сжались. Я ненавидела саму идею умолять кого-то о помощи, и с нашей стороны крайне нахально требовать что-либо от Игрока-основателя, такого как Ястреб, но это была единственная надежда и для Натана, и для меня. Если бы Ястреб просто добавил несколько слов в наши Игровые записи, скажем, что мы были полезны, это изменило бы всё.

Я внимательно слушала, как Натан начал говорить, готовая присоединиться с моей собственной просьбой.

– Когда нас допрашивал Едзакон, – начал Натан, – это…

– Минутку.

Ястреб повернул голову, чтобы посмотреть в сторону, явно отвлечённый чем-то в Игре. Мучительное ожидание длилось три или четыре минуты, прежде чем он снова заговорил.

– Я только что получил сообщение от группы оставшихся в живых жителей Авалона. Они понимают, что я всё время охочусь за террористом, хотят, чтобы виновного поймали как можно быстрее, но также они высказали пожелание, чтобы я посетил место взрыва от их имени.

Его лицо болезненно искривилось.

– Они не должны были отправлять мне это сообщение. Я слишком увлёкся допросами и расследованиями. Стоило помнить, что моя работа, как представителя игроков, не только ловить подрывника, но и помогать пятидесяти миллиардам потрясённых людей, особенно выжившим на Авалоне, справиться со случившимся.

Ястреб помолчал.

– Теперь в первую очередь мне надо отправиться к месту взрыва. Спасибо, что позволили взглянуть на вашу жизнь.

Мы с Натаном обменялись отчаянными взглядами. Возможность попросить Ястреба о помощи испарилась. Натан повернулся к одному из своих набросков на стене. Со своего места я не могла рассмотреть детали, но судя по тоскливому взгляду, это был оборотень, каким себя представлял в Игре Натан.

– Простые вещи, такие, как звонки родителей своим детям раз в неделю из Игры, показали мне, что я знаю о реальности даже меньше, чем думал, – добавил Ястреб. – Так как я не могу остаться и узнать у вас побольше, вы поедете со мной и будете мне помогать. Хотите?

Мы с Натаном уставились друг на друга, ощущая одновременно недоверие и надежду, и хором сказали:

– Ага!

– Моя работа подразумевает доступ к конфиденциальной информации расследований Едзакона и Игры. Все игровые каналы получили предупреждение, что до официальных объявлений они не должны распространять никакую информацию, так как её получит и подрывник, но я им не верю. Надеюсь, вы понимаете, что всё увиденное и услышанное во время помощи должно храниться в строжайшей тайне.

– Ага! – во второй раз хором ответили мы.

– Тогда договорились. Пошли, – подытожил Ястреб.

Он вышел за дверь, мы с Натаном поспешили следом. Когда мы вернулись на транспортную остановку, наша капсула уже уехала для перевозки других пассажиров, поэтому Ястреб вызвал новую, мы забрались внутрь и сели лицом к нему.

Капсула тронулась. В реальном мире, в отличие от Игры, никто не воскресал. Ничто не могло вернуть моего отца, но теперь я участвовала в охоте на террориста, который его убил. Если охота будет успешной, Ястреб согласится помочь мне и Натану с Игровыми записями, а слово благодарности от Ястреба Непобедимого убедит Приёмную комиссию любого мира принять нас.

Оставался шанс, что сереброволосая Джекс будет жить под сияющим небом Ганимеда.