Журналист: Назад в СССР

Глава 24 Реальность и не очень

Ладно, с этим Корчагиным пока более-менее ясно, сказал я себе. Пора бы уже окончательно убедиться, стажер, что в этом мире многое очень похоже на твою прежнюю реальность, но только всё, да не всё. Как будто некоторые линии событий и человеческих судеб здесь специально кем-то решительно искривлены, иногада повернуты в другие стороны, а порой и вовсе обращены вспять.

(Из воспоминаний Ольги Иноземцевой).

По счастью, у Ольги Иноземцевой даже спустя четырнадцать лет после ее исчезновения сохранились кое-какие нужные связи и полезные знакомства, без которых в нашей стране во все времена любое действительно серьезное дело — швах.

Именно благодаря этим связям и протекциям она могла навести все необходимые ей справки о своем сыне Александре. Нужно было только освежить эти давние знакомства.

, быть может, На самом деле в такой ситуации подчас нет ничего необычного. Ты можешь исчезнуть на долгие годы, побывать буквально в аду, окунуться в самую преисподнюю, на полное и окончательное дно, а потом по счастью или благодаря удаче и везению вернуться назад, в свою прежнюю, обычную и будничную жизнь. И тогда обязательно найдётся на удивление много твоих старых приятелей и знакомых, которые при встрече непременно посетуют: куда это ты запропастился, старик; уже почти месяц тебя не видели, не случилось ли чего?

А для тебя за это время прошла целая вечность, и голова у тебя теперь вся седая, а внутри всё уже выжжено дотла.

Поэтому в скором времени Иноземцева получила вполне утешительные сведения о судьбе Саши. Как она и предполагала, ее давно уже замужняя сестра усыновила мальчика, и он живет сейчас в полной полной уверенности, что папа Коля и мама Таня — его настоящие, истинные родители. Впрочем, теперь мальчиком его можно было называть уже с большой натяжкой: в 1980-м году Александру Якушеву, как значилось в его документах, исполнилось семнадцать лет.

Так что это был уже не росток, а достаточно окрепший молодой дубок, а зрелое дерево просто так не разрежешь по живому.

Однако переговоры с сестрой ни к чему хорошему не привели, а Ольге очень не хотелось объявлять сестре войну.

Прежде всего, она, конечно, хотела пощадить сыновьи чувства Саши. И не стоит забывать, что при этом Ольга все-таки испытывала огромное чувство благодарности к Татьяне за сына. По-женски и по-матерински она отчасти понимала сестру даже в ее завидном упорстве оставить себе неродного ребенка, лишив его законной матери.

Ольга быстро выяснила, что других детей в семье Якушевых не было. При этом младшая сестра почему-то сохранила свою первую, девичью фамилию и вдобавок дала ее Саше вместо мужниной. Ольга сразу поняла, кто в этом брачном союзе является истинной главой семьи, именно женского пола; к тому же Николай был военным, а представители этой профессии как никто умеют подчиняться высшему начальству.

Отсутствие других детей у Якушевых быстро навело Ольгу Иноземцеву на предположение, которое очень скоро выросло в твердую уверенность: один из супругов в этой семье по всей видимости не мог иметь детей по состоянию здоровья. Поэтому Саша стал для них в какой-то мере решением проблемы реализации отцовских и материнских чувств. Правда, в таких случаях мужчины нередко уходят из семьи к другим женщинам, желая иметь от них наследников. Женщины же, как правило, остаются наедине со своим несчастьем. И к тому же у Татьяны был Саша все эти четырнадцать лет.

Ольга не знала, как повела бы себя младшая сестра, появись ее пропавшая старшая спустя год или даже три после своего исчезновения. Но за четырнадцать лет все близкие и друзья давно привыкли считать геологов Иноземцевых погибшими, и теперь Татьяна категорически не желала лишаться сына и перестраивать, а в ее понимании — ломать об колено, свою судьбу в угоду старшей сестре, неожиданно возникшей теперь в ее жизни, как черт из табакерки.

И в какой-то миг Ольга поняла: всем, а ее сестре — в особенности, было бы гораздо удобнее, если бы она, Ольга, не воскресла из мертвых, а так и осталась бы внутри таинственного «купола». Поначалу сердце ее решительно отказывалось этому верить, но рассудок спокойно и обстоятельно твердил Ольге, что это вполне возможно, и более того, всё именно так и обстоит теперь. И только на душе бедной женщины было пусто, холодно и одиноко, как в старом и одряхлевшем доме, покинутом жильцами навсегда.

Поняв это, она вдруг сразу успокоилась и окончательно отбросила все сомнения. Теперь Ольга Иноземцева только благодарила бога за то, что уберег ее в свое время от опрометчивого решения вытащить из «купола» мужа, и что уберег ее камень, который теперь просто обязан исполнить ее единственное и самое заветное желание — воссоединиться с сыном любой ценой и во что бы то ни стало. Она верила в свой волшебный камень, потому что видела это во сне, будучи внутри «купола»; и словно сам «купол» сейчас убеждал ее, что все сбудется, и ее маленький, личный мир снова станет таким, как она горячо желает. И они с ее милым сыночком Сашей будут отныне снова вместе. Несмотря ни на что.

Конечно, она не знала, как именно это произойдет. И при этом понимала, что никакого сказочного чудодейства, скорее всего, ожидать не следует, и камень из «купола» — вовсе не волшебная палочка. К тому же Ольга Антоновна всерьез полагала, что даже если все получится, камень сработает, и ее Сашенька воссоединится с нею, — она пока даже не могла себе представить, что это будет! — то все равно потрясение для ее мальчика окажется так велико, что его психика может просто не выдержать, и он сломается. Значит, в идеале Сашу следует как-то подготовить к величайшей перемене в его судьбе.

И в этот момент в жизни Ольги Иноземцевой неожиданно появился человек, которого, видимо, и впрямь сама судьба послала ей в качестве доброго ангела-хранителя. Ей вдруг позвонил совершенно незнакомый человек, каким-то образом знавший номер телефона квартиры, которую Иноземцева снимала на тот момент. Он представился и попросил о встрече, чтобы кое-что обсудить. Речь шла о ее муже Павле, и незнакомец предложил Ольге помощь в его поисках.

Наверное, это был единственный человек, кого сейчас реально интересовала судьба геолога Павла Иноземцева. Скорее из любопытства, Ольга согласилась, и человек назначил встречу в одном из московских скверов. Человека звали Сотников, и по его словам, в столице он оказался проездом.

(Из беседы стажера АППЛ Александра Якушева с руководителем АППЛ Владимиром Сотниковым).

— Ну, что, ты поверил ей?

Сотников испытующе смотрел на меня, ожидая ответа. Только что мы распрощались с Ольгой Антоновной, которая поехала на пригородный вокзал, а оттуда — на электричке в свое новое, пусть и временное, жилье.

— Поверил, честно?

Я покачал головой.

— Не поверил ни на секунду, шеф. Особенно в этот ееже бред про камень, исполняющий желания.

Владимир Аркадьевич пожал плечами.

— А во что ты веришь, фома неверующий, интересно бы знать?

Я пожал плечами.

— В гипноз верю. В силу внушения верю. По-моему ей кто-то всё это… в общем, ей всё это внушили. Капитально вложили в голову. Какой-нибудь мощный экстрасенс, например.

— И такое возможно, — согласился Сотников. — А, кстати, почему ты не спрашиваешь, как я вышел на Ольгу Антоновну? Неужто не интересно?

— Почему же? Интересно. Но как я понимаю, вы и так собираетесь мне всё рассказать, верно? Иначе зачем вам устраивать это… свидание… с Ольгой Антоновной?

Пару секунд Сотников молча сверлил меня взглядом, после чего криво усмехнулся.

— Ишь ты… Прямо всё заранее знаешь. Ну, ладно, тогда слушай. Про-ххх-фессор!

Дело Иноземцевых Сотникову, как руководителю АППЛ, подбросил конечно же старый приятель Воротынов. Кто бы сомневался! Максим Юрьевич счел, что Сотникову, уж коль скоро он затеял свое предприятие по поиску пропавших людей, полезно будет попрактиковаться на в мерузагадочном, но при этом не очень резонансном деле. К тому же, по мнению особиста, история Иноземцевых, и в особенности Ольги, как нельзя лучше подходила под категорию «перемещенных лиц».

Пройдя многочисленные проверки и обретя, наконец, свободу, Ольга Антоновна даже не догадывалась, что первое время за ней будут негласно приглядывать «специальные товарищи». Именно благодаря этому Воротынов передал Сотникову не только кое-какие документы по Иноземцевым, но и номер телефона съемной квартиры, где пока остановилась в Москве Ольга Антоновна.

А дальше все развивалось по древнему римскому афоризму: пришел, увидел, победил!

Сотников уже при первой встрече настолько обаял Ольгу Антоновну, что она невольно потянулась душой, как образно охарактеризовал это шеф, к такому «в высшей степени достойному человеку». К тому же любезный Владимир Аркадьевич обладал, не без помощи румяного приятеля, целым ворохом самых разных сведений о поисках супругов Иноземцевых этой памятной зимой. Так же он ознакомил бедную женщину с выписками из медицинских документов, касающихся ее здоровья и психического состояния. При этом Сотников даже не скрывал, что приватно пользуется услугами некоторых «специальных товарищей», в кругу которых у него имелись якобы обширные связи. После этого уважение и даже пиетет перед этим человеком и его поисковым агентством возросли в глазах Иноземцевой до весьма впечатляющих высот.

Потом они встречались еще пару раз, и в последнюю встречу Ольга Антоновна открылась Сотникову полностью, поведав о том, что у нее есть средство возвратить хотя бы своего мальчика. Но для этого ей необходимы самые подробные сведения о Саше.

Сотников выслушал, сделал вид, что поверил всему сказанному, и с готовностью вызвался помочь. Возвратившись в наш город, он подключил к делу Воротынова, и Максим Юрьевич стал периодически снабжать его нужной оперативной информацией о Саше Якушеве. То есть обо мне.

Так Ольга Антоновна узнала, что по окончании школы ее сын собирается уезжать из родного Ангарска в один из крупных российских городов, славящийся старинным университетом. В Москву ехать поступать он бы не рискнул, так как не был настолько уверен в своих силах и знаниях. А в этом университете, по мнению родителей, у него были неплохие вступительные шансы. Мальчик с детства проявлял способности к литературе и сочинительству, исписав в каникулы несколько школьных тетрадей своими «романами о приключениях». В зависимости от возраста автора героями этих рукописей становились то динозавры, то рыцари, а затем последовательно мушкетеры, ковбои и индейцы. По мере взросления Саша стал пробовать свои силы и в журналистике, начав со школьной сатирической стенной газеты с характерным названием «Колючка», а затем его информационные заметки и маленькие репортажи с интересных школьных мероприятий, проходящих в городе, стали публиковать даже некоторые ангарские молодежные издания. В итоге к моменту поступления Саша накопил некоторое количество неплохих публикаций, которые вполне можно было представить на творческий конкурс для поступления на отделение журналистики. В редакциях газет на его вырезки проставили круглые печати и начальственные подписи, и Саша всерьез надеялся на успех.

Школьные выпускные экзамены были успешно сданы, газетные публикации собраны в большую дорожную сумку на ремне через плечо, и впереди юного абитуриента ждали новый город, новое жилье и новая, удивительная жизнь.

По какой-то удивительной случайности этим городом оказался именно тот, где мы сейчас и сидели с Владимиром Аркадьевичем в тенистом углу двора, беседуя о превратностях людских судеб. Или это и впрямь было невероятным совпадением наших жизненных маршрутов, или шеф мне все-таки что-то не договаривал. Но я его уже неплохо знал и был уверен: если Сотников в разговоре о чем-то умолчал, это из него уже никакими клещами не вытянуть. В лучшем случае всё откроет сам, когда, по его мнению, для этого настанет подходящий момент. Вот как сейчас, к примеру.

И хотя весь мой жизненный опыт в шесть десятков лет настойчиво взывал к трезвости взгляда на эту странную историю, утверждая, что случайных совпадений не бывает, мне оставалось только слушать и внимать той информации, которой счел нужным снабдить меня шеф именно сегодня и именно в этом объеме.

Как только стало известно, куда собирается поступать Саша Якушев, неутомимый Сотников предпринял несколько шагов, о которых не преминул известить по телефону Ольгу Антоновну. Румяный волшебник в штатском Максим Юрьевич по каким-то своим каналам сумел выяснить даже адрес, по которому будет жить по приезде на абитуру Саша, снимая квартиру.

Про себя я подумал, что, возможно, это было не слишком-то и сложно. По-моему хозяйка квартиры являлась какой-то нашей дальней родственницей, причем настолько дальней, чтобы не предоставлять скромному и провинциальному юноше из Ангарска свое жилье бесплатно. Достаточно было выяснить проживающую в городе местную родню семьи Якушевых, сложить один и один и получить результат. Думаю, для КГБ это было раз плюнуть. Ну, максимум раза три.

И тут я вспомнил обстоятельства нашей первой встречи с Сотниковым в приемной комиссии отделения журналистики филологического факультета. Только теперь они представились мне уже совершенно в ином, потаенном свете, о чем я в минуты нашего знакомства даже не подозревал.

Мысленно я снова увидел, как Сотников медленно оборачивается, строго и внимательно смотрит на меня, потом улыбается и говорит:

— Так это вы-ы-ы? Ну, наконец-то… А ведь мы вас, признаться, уже заждались — с самого утра ожидаем!

И ведь он тогда еще и подмигнул мне, зараза такая…

Получается, что его слова вовсе не были шуткой, или же это была шутка с двойным дном. Меня действительно уже ждали, именно в этом городе, потому что для этой встречи все было подготовлено заранее. А я об этом — ни сном, не духом.

— И все обернулось тем, чем и должно было, — философски подытожил Сотников. — Как говорится, встретились они и не узнали друг друга. А я, между прочим, сразу засомневался, когда у тебя на столе эту фотографию увидел. Ты на нее смотрел так, как будто там чужие сняты, совсем посторонние люди. И вот сегодня решил проверить. А ты их, оказывается, знать не знаешь, своих якобы родителей. Ольга Антоновна так надеялась, так верила, что даже заранее приехала сюда из Москвы, два дня сидела в гостинице, тебя поджидая. Даже свой эксперимент провела, а всё коту под хвост.

— Какой эксперимент? — спросил я. И вдруг у меня остро и больно кольнуло где-то под сердцем. Ощущение было столь неприятным, что я невольно поморщился.

Сотников замялся, но видя, как я резко изменился в лице, неверно растолковал перемену в моем настроении и принялся меня убеждать и одновременно успокаивать.

— Да ты не думай, она абсолютно здорова. Все медицинские показатели у твоей… у Ольги Антоновны в норме.

— Какой эксперимент? — тихо переспросил я.

— Ну, с этой штукой ее… с камнем…Она же тебе сегодня говорила про этот камень. С его помощью она на полном серьезе надеялась возвратить тебя и переменить свою жизнь. Представляешь?

— И что? Провела она его? Этот… обряд?

Сотников озадаченно смотрел на меня, после чего щелкнул пальцами.

— Всё ясно. Она тебе этого не сказала, так? Значит, не решилась. Потому что ничего не вышло. Не сработал камешек-то… Ладушки тогда…Сейчас я тебе всё объясню.

Накануне вечером, сидя в гостиничном номере, Ольга вновь достала заветный камень, вынесенный ею из «купола». Она делала это и прежде, даже несколько раз, пытаясь привыкнуть к присутствию и ощущению камня в своей руке. Она ходила с ним по улицам или часами носила дома, крепко зажав в кулачке.

Однажды она сидела с камнем в руке на кушетке и, видимо, задремала. Очнувшись, Ольга с ужасом увидела свою безвольно раскрытую ладонь. Камня не было. Видимо, пока она спала, мышцы кисти ожидаемо расслабились, пальцы разжались, и камень выскользнул из ее руки.

В приступе острого страха она вскочила с кушетки и принялась искать пропажу. Камень конечно не мог далеко закатиться, однако вот незадача: нигде на полу его не было.

За следующие полчаса Ольга последовательно пережила сразу несколько эмоциональных состояний. Надежду сменило отчаяние, паника обернулась мрачной решимостью разобрать весь пол гостиничного номера по доскам, и когда она в досаде плюхнулась на диван, чтобы хоть как-то собраться с мыслями, она увидела его. Беглец преспокойно лежал на половичке сбоку от кушетки, и мало того, что на видном месте. Ольга готова была поклясться, что ранее перещупала эту часть пола по меньшей мере трижды, буквально по сантиметру.

Значит, он решил вернуться, решила женщина. Но это было для нее серьезным предупреждением.

Поэтому сегодня она сказала себе: я права, и предстоящая ночь выбрана мной для эксперимента правильно. Тогда пусть всё и решится к утру.

Перед тем, как лечь спать, Ольга тщательно обмотала левую руку с зажатым в ней камнем широким, трескучим и липким «скотчем». Так она обезопасилась от всевозможных неприятностей с физиологией. Потом улеглась в постель и погрузилась в мечты. В них она была вместе с сыном, они делали множество интересных и занимательных вещей, а потом вместе гуляли, путешествовали, плавали в теплых морях и, быть может, даже летали. В ту ночь Ольга и вправду чувствовала себя крылатой, ведь с ней была мечта, и очень скоро, уже наутро, она непременно сбудется.