Гладиатор

Глава 40. Обещание

Я сижу в своей комнате с погашенными свечами. На полу, прислонившись спиной к кровати.

В темноте.

Один.

Домой мы вернулись вдвоем — Бруно не захотел идти домой и отправился в таверну, чтобы подцепить какую-нибудь красотку, или (что вероятнее) снять шлюху.

Эбби отправилась к себе, но сначала попросила Нинель приготовить ей ванну. Сейчас она, скорее всего, ее и принимает. А я сижу здесь. Один. В темноте.

«Не совсем уж и один, должен сказать».

— Твое присутствие никогда не считал за… присутствие.

Несколько секунд я сижу в тишине. А потом все же решаюсь на разговор.

— Я думал, что после того, как я тебя сегодня…

«Одолел?»

— Да. Я думал, что ты перестанешь со мной разговаривать. Я же как бы…

«Убил меня? — Тень смеется. — Меня нельзя убить. Ты лишь полностью со мной слился, одержав верх. Показал, так сказать, кто тут папка. Альфа-самец».

Улыбаюсь. Но улыбка очень быстро исчезает, так как перед глазами проносятся все сегодняшние смерти.

— Элеонор и Хейзел… они хоть живы?

«Мне-то почём знать? Я от тебя отдалиться не могу. Вижу только то, что видишь ты».

Вздыхаю.

Абсолютная тишина, царящая в комнате, когда ни я не говорю, ни Тень, начинает слегка давить.

— Эта телепортация Эдриана… в черном дыму.

«Ну?»

— Ваши с ним спецэффекты очень похожи. Он что, тоже как-то контролирует тени или что-то типа того?

Тень сначала фыркает, а затем даже смеется.

«Он всего лишь жалкий фокусник, Маркус. Его сила не имеет с моей ничего общего. Он — лишь жалкая имитация».

Поднимаюсь с пола и иду к окну. Оно не выходит на сторону с домом Мастера, но я все равно думаю именно о его доме. Теперь он пуст.

Дом, где раньше мы собирались сначала втроем (я, он и Алиме), а затем и вообще всей честной компанией, отныне будет пустым. И во всем виноват я. Только один я. Не появись я в этом мире — и он бы до сих пор жил своей тихой мирной жизнью…

«Ты, кстати, чего душу Муромца не сожрал?»

— Чего не сделал?

«Не съел его душу?»

Я оборачиваюсь.

— А как ее есть?

«Вместе с сердцем. Каждый раз, когда ты пожираешь душу, получаешь от нее некую частичку. Иногда это просто очко опыта, а иногда некая особенность».

— Как те, что я получил, когда ты пожирал тех врагов?

«Именно. Так что учти на будущее. Раз уж теперь у руля ты — не просто убивай… а жри души».

Где-то в углу раздалось едва заметной шуршание.

Я оборачиваюсь на звук, но ничего не вижу. Мыши что ли?..

Затем звук повторился, но теперь уже будто из-под кровати.

Словно герой фильма ужасов, я опускаюсь на колени и медленно заглядываю под кровать, приподнимая край одеяла. Готов к любому резкому звуку или выпрыгивающей оттуда хрени, так как подобная ерунда частенько встречается в фильмах.

Но никак не ожидаю, что звук раздастся за спиной.

Резко отворившаяся дверь заставляет меня вздрогнуть и резко обернуться.

Это всего лишь Эбби.

— Вот черт! — я сажусь на пол, трогая рукой лоб. — Чуть не обосрался от страха, знаешь ли.

Она стоит, закутанная в полотенце. Мокрые волосы прилипли к шее и плечам. Под полотенцем, совершенно точно, ничего нет.

Все это порождает чувство некоего déjàvu. И на секунду я словно возвращаюсь в тот день, когда именно в таком вот виде предо мной стояла Элеонор… именно тогда она и перестала быть для меня мисс Флауэрс.

Очень странно, что я уже во второй раз ловлю себя на мысли, что Эбби заставляет меня вспомнить именно её — бывшую учительницу математики и будущую мать моего ребенка.

— Сначала я пошла к себе, — говорит Эбби, нервно теребя кончиками пальцев полотенце. — Но в комнате было как-то жутко. И тоскливо. Я вспоминаю сегодняшний поединок… и Корделию… Анну…

Она, кажется, вот-вот заплачет.

— И вдруг осознала, что, кроме Нинель и Боба, в доме никого и нет. Даже Бруно решил не ночевать сегодня здесь.

Я продолжаю молча сидеть на полу, глядя на Эбигейл. Меня, кажется, немного глюканит…

Вокруг Эбби будто бы начинает появляться некий ореол серого цвета. Но затем в некоторых местах этого ореола появляются и другие цвета — розоватые, голубоватые и кое-где даже красные.

Наверное, какая-то игра света, или я просто слишком долго просидел в темноте… или всего лишь переутомился.

— И еще я вспомнила обещание, которое тебе дала.

Мой соратник, до этого пребывавший в спокойном состоянии, вдруг резко отозвался на слова об обещании Эбби. Он понял, о каком обещании речь, даже раньше, кажется, чем я.

— Могу я войти?

Серые тона этого ореола почти везде сменились на розово-красные, а голубых стало намного меньше. Переливаясь, эта аура двигалась вместе с Эбби, словно и правда принадлежала ей.

Возможно ли, что я каким-то образом научился видеть ту самую ауру, про которую говорили в разных фильмах и книгах? Аура, биополе, или как там еще?

Как бы то ни было, я встаю и подхожу к Эбби.

Молча смотрю на нее несколько секунд, разглядывая глаза и губы. Медленно берусь за края полотенца и раскрываю своему взору красивую пышную грудь с твердыми розоватыми сосками и относительно неплохую фигурку: практически лишенный жира животик и широкие бедра.

— Может, стоит хотя бы дверь закрыть? — просит Эбигейл, на что я отвечаю легкой улыбкой и бросаю полотенце на пол. Она слегка вздрагивает, а краски ее ауры словно взрываются в некоторых местах ярко-алыми вспышками.

Я вижу эмоции…

— Маркус, дверь, — просит снова Эбби, но я лишь касаюсь ладонью ее щеки, затем медленно наклоняюсь, чтобы припасть губами к ее шее.

От нее пахнет лавандовым маслом и чистотой.

Целую ниже, плавно спускаясь от шеи к груди. Приподнимаю ее левую грудь, ощущая ее тяжесть и упругость, и припадаю к соску, начиная целовать его, играть с ним языком, а затем сосать. Но не так, как маленький ребенок. А страстно, стараясь словно проглотить как можно больше. Слегка кусаю его, и слышу ее стон, тяжелое дыхание.

— Давай закроем дверь, пожалуйста.

Крепко хватаюсь за ее ягодицы, еще влажные после ванны. По части размера грудей и задницы она даст фору что Марии, что Элеонор, что им обеим вместе взятым. Природа наградила Эбигейл как нельзя щедро.

Целую ее в губы, и она обвивает мою шею руками, прижимается ко мне всем телом, и я жалею, что тоже не раздет.

Отстраняю ее и сажу на кровать. Иду к двери и исполняю ее желание. Затем тут же срываю с себя одежду, так как стояк уже у меня что надо.

Ореол вокруг Эбби красный. Без всяких розоватостей. Только чистый красный цвет.

Опрокидываю Эбби на спину, устраиваюсь между ее ног.

Дарю ей то, чем наградила меня та лесбиянка, душу которой сожрал.

Слышу просто нереально громкие стоны, а, когда она кончила, встал перед ней во весь рост с торчащим в ее направлении отростком.

— Твой черед.

Она садится, облизывает губы.

— Только я никогда этого не делала, так что не расстраивайся, если я…

— Эбби, — я борюсь с тяжелым дыханием. — Просто начни.

Вздох срывается, когда я ощущаю прикосновение ее пальцев.

Закрываю глаза и запрокидываю голову назад, когда головка оказывается у нее во рту.

Опускаю голову и наблюдаю за процессом. Убираю мокрые волосы в сторону, чтобы видеть, как она заглатывает часть меня. Опыта у нее и правда мало. Но она старается. И, видимо, боится сделать больно.

Отстраняю ее, целую в губы и закидываю ее ноги на кровать. Разворачиваю ее головой к подушке и ложусь сверху.

— Ты же помнишь, что я девственница? — напоминает она.

— Естественно, — шепчу ей на ушко, затем в него же и целую, после ушка целую щеку, а затем в губы. И очень медленно вхожу, ощущая, как впиваются в кожу на спине ее ногти.

И слышу стон, больше напоминающий крик.

***

Утром меня пробило на романтику.

Проснувшись, я очень тихо выполз из постели, пытаясь не разбудить Эбби, подобрал одежду и вышел из комнаты, беззвучно затворив за собой дверь.

Оделся уже в коридоре, ну и после поскакал на улицу, взяв с собой мешочек монет.

Неизвестно, что будет дальше.

Неизвестно, как обернется наша судьба.

И тем более неизвестно, переживем ли мы следующую неделю.

Тогда какой смысл тянуть, если можно взять и зажить полноценной жизнью? Хотя бы эти пять дней.

Гладиаторский городок, наверное, впервые за всё это время встречал меня яркими красками. Его местами грязные переулки, но вычищенные чуть ли не до блеска улицы почти ничем не отличались от наших, современных городов, за роскошным и ярким фасадом которых также скрывались разбитые и грязные дворы.

Первой моей остановкой стала ювелирная лавка.

Я долго рассматривал огромное количество золотых колец, ощущая на себе взор колоритного охранника.

— Э… извините, — говорю я ювелиру, который все это время стоял передо мной, а теперь даже начал зевать. — Мне бы как-нибудь померить эти кольца. Я выбрал несколько вариантов…

— Так мерьте, — спокойно сообщил старик, введя меня в замешательство.

— Так это… я…

Меня спасла внезапно появившаяся в ювелирном девушка. Она зашла не через парадный вход, но служебную дверь. Швабра и ведро, с которыми она появилась, красноречиво объясняли ее роль в данном магазинчике.

— О! Девушка! — окликаю ее я. — Можете показать Ваши руки?!

— Зачем тебе руки моей дочери? — раздражение в голосе ювелира было чересчур заметным. Тем не менее, девушка-таки подошла и вытянула передо мной руки.

— То, что надо! — я был почти уверен, что пальцы совпадают чуть ли не идеально. — Вы можете примерить этот вариант, этот… и этот?

Она, в отличие от своего отца, оказалась особой весьма дружелюбной, и не отказала мне в этой просьбе. Я долго рассматривал каждое из колец, надетых ей на палец, пока, наконец, не определился.

— Вот это! — объявляю я и кладу на стол мешок с монетами.

— Ну наконец-то! — посыпается ювелир. — А теперь иди мой пол!

Расплатившись за безумно красивое золотое кольцо с голубым драгоценным камнем, я бросился бежать домой, на ходу заприметив бабушку, торгующую цветами. Взял и у нее букет, и уже с ним сломя голову понесся домой.

***

Видя меня на пороге, дворецкий чрезвычайно удивлен.

— Что такое, Боб? Призрака увидел?

Я не обращаю внимания и на странно-удивленный взгляд Нинель, и на то, как Боб стоял оцепенев, когда я просачивался мимо него.

И лишь у двери в свою собственную спальню я понял, что могли эти взгляды означать.

Из комнаты раздавались стоны.

И принадлежали они Эбби.

Я наслушался их вдоволь за эту ночь, и не мог спутать ни с какими другими стонами.

— Бруно!!! Ах ты сука!!! — я выбиваю дверь пинком ноги, и она влетает в дверь, чуть было не сорвавшись с петель.

И теперь моя очередь стоять в оцепенении. С букетом цветов в руках и кольцом в кармане.

Моя Эбигейл сидит сверху. Ее аура чистейшего красного цвета. А под ней, одной рукой сжимая ее бедро, а другой — грудь… я.

Мой рот раскрывается.

Аура Эбигейл резко меняется с красного на ярко-оранжевый с черными пятнами. Она соскакивает с… меня — и, прикрывшись простыней, смотрит то на меня, то на другого меня, голого, лежащего в постели, словно в своей собственной.

И он — единственный человек, не испытывающий ни грамма удивления.

— Сообразим трёшку? — спрашивает он охеренно мерзким голосом. Мой голос, что, реально так звучит?!

Облизывая губы, он заводит руки за голову и с интересом меня разглядывает.

«Круто», — слышу голос Тени.

— Что ты за хрень? — выдавливаю из себя я.

— Будущий ты, — отвечает он и улыбается.

«У него нет тени», — говорит Тень, когда Лже-Маркус встает.

Я смотрю на пол — и действительно! Он и в самом деле не отбрасывает Тень! Как я в тот день, когда очутился здесь впервые, и израсходовал почти всю ману! Когда думал, что Тень пропал!

«Он — гомункул».

Может, я жуткий тормоз, а может, просто был нереально удивлен, и потому рефлексы притупились, а внимание рассеялось… не знаю. Но удар в зубальник я гордо пропустил. Как пропустил и следующий удар, но теперь уже по голове, после которого, собственно, и отключился.