Гладиаторы

Глава 10 ИСКУПЛЕНИЕ КИРНА

Децебал в течение последующей недели регулярно встречался с римлянкой, и они проводили вместе каждую ночь. Акциан постоянно сам выпускал его за ворота казармы и с улыбкой наблюдал, как трясется все естество дака в предвкушении любовного свидания. Что ни говори, а местные женщины умеют любить, не то что самки варваров. Здесь сумели превратить любовь из грубой похоти в утонченное наслаждение.

Дак никогда и никому не говорил о своих встречах с римской гражданкой в школе, даже своим друзьям. Но слухи об этом вовсю ходили по гладиаторским казармам.

— Расскажи нам о том, насколько горячи объятия римлянки, — часто подшучивал над Децебалом Кирн, который сам был охоч до женщин.

— О чем ты говоришь, Кирн? — отвечал ему дак. — С чего ты взял, что я связался со свободной?

— Шила в мешке не утаишь, — усмехнулся грек.

— А, по-моему, шилу подобен твой язык, грек.

— Мой язык? Ты снова ошибся, почтенный Децебал. Шилу подобен совсем иной орган, который ты задействуешь каждую ночь.

Грек громко смеялся и как всегда грубо хлопал дака по плечам.

Только Давид и Юба опасались за друга из-за этих слухов. Если такое станет известно по городу, то гладиатора могли ждать серьёзные неприятности. Связь раба со свободной грозила солидными неприятностями для свободной гражданки и смертью рабу.

— Я тебя совсем не осуждаю, друг, — как-то раз тихо произнес нубиец. — Но тебе следует быть очень осторожным. Я и сам некогда пострадал из-за красивой и распутной женщины. Это из-за неё я тогда убил своего центуриона и попал в рабы-гладиаторы. И как видишь уже много лет, остаюсь в этом положении. А виновата в этом женщина!

— О чем ты говоришь, Юба? — прервал его Давид. — Здесь совсем иное. Свяжись он с красивой рабыней, то и разговоров бы не было. Но он нашел себе гражданку, да еще и, говорят, знатную матрону! За это ему грозит побывать в подземных казематах городской тюрьмы. А там шутить не станут.

— Это точно! За связь раба со свободной, здесь наказывают жестоко. Недавно одному рыночному уборщику, за то, что он спал с женой булочника, отрезали гениталии. После этого бедняга два дня пролежал в горячке, а затем умер. Слышал об этом?

Дак поморщился от этих слов будто от зубной боли.

— И знаешь, что заявила жена булочника, когда все открылось? Она сказала, что раб запугал её до смерти и принудил к сожительству. Мол, угрожал убить её мужа, а она так до безумия любит своего благоверного, что готова на все ради его спасения.

— И ей поверили? — спросил дак.

— Конечно. Она же римская гражданка. И её слово весит много больше чем слово раба. Смотри, как бы и твоя гражданка не выкинула нечто подобное.

Но Децебал этого опасался меньше всего. Цирцея была чересчур осторожна в вопросах встреч, а без железных доказательств, таких обвинений ему никто не предъявит.

— И разве стоит твоей жизни распутная женщина? — спросил нубиец.

— Распутная? Вот в этом ты ошибашся, друг Юба. Распутницы не умеют любить с такой страстью. Такие наслаждения дарят только влюбленные женщины, — тихо, почти шопотом произнес дак.

— О! Да ты стал утонченным эллином в славном городе Помпеи. Варварская грубость удалилась, уступив место возвышенной философии эроса!

— С ней любой станет таким. Это не женщина, а море любви и нежности…

Летом игр в Помпеях, не было и гладиаторы школы Акциана усиленно готовились к предстоящим. Ланиста старался завоевать имидж лучшей школы в провинции, и это должно было обеспечить ему путь в Рим.

Рутиарии из сил выбивались, сортируя гладиаторов по парам, дабы выделить наиболее сильных бойцов и заставить тех предавать свой опыт молодежи.

В школе появились новые партии гладиаторов, купленных Акцианом в азиатских провинциях. Среди этих рабов был фракиец по имени Келад, высокий, атлетически сложенный воин, взятый в плен римлянами во время очередного восстания во Фракии.

Этот человек обладал строптивым и неуживчивым нравом, за что постоянно подвергался наказаниям. К товарищам по казарме относился с нескрываемым высокомерием, считая их презренными рабами. Децебалу часто приходилось сражаться с ним в паре, а тот даже с тупым оружием был опасен для своего противника.

Именно из-за этого человека в то утро и задержался в казарме Кирн. Фракиец зацепил грека по пустячному поводу. Тот по неосторожности толкнул его в проходе.

— Эй! — фракиец схватил грека за плечо. — Меня трудно не заметить в проходе.

— Ты подобен такой туше мяса, что это действительно так, варвар, — огрызнулся Кирн.

— Ты забыл, с кем говоришь, раб!

— С таким же рабом, как и я сам. Ты разве лучше меня, фракийская рожа? Ты также как и я не сумел сохранить своей свободы, а ведешь себя так, словно сделан из бедра Юпитера.

Фракиец не стал больше продолжать перепалку и ударил грека по лицу. Тот отлетел от него в сторону и ударился при падении головой о лавку. В этот момент прозвучал звон колокола. Это был сигнал на построение.

Гладиаторы бросились из казармы, ибо знали, что во время дежурства рутиария Квинта опоздание грозит немалыми неприятностями. Никто тогда не обратил внимания на грека. Думали, что он поднимется, потрет ушибленное место и пойдет в строй на перекличку.

Все выстроились во дворе, и Квинт стал произносить имена по списку на деревянной табличке.

— Децебал?!

— Здесь!

— Келад?!

— Здесь!

— Кирн?!

В отвеет молчание.

— Кирн?! — снова произнес рутиарий и обвел глазами толпу. — Где Кирн?

— Он в казарме! — ответил за него Децебал.

— В казарме? Вот как? А что для него построение уже не является обязательным? Когда это гладиатора-раба Кирна отпустили на свободу? Ты скажешь мне! — рутиарий ткнул металлической палкой в грудь дака.

— Гладиатора Кирна не отпускали на свободу.

— Вот как? — руитарий усмехнулся. — Не отпускали? А если его никто не отпускал, то значит, Кирн сбежал из казармы. Не так ли?

Новый тычок даку в грудь.

— Нет не так, господин. Он находиться в пределах школы, — смело ответил Децебал.

— Если гладиатор не вышел на утреннее построение, и у меня нет разрешения от нашего хозяина на его отсутствие, то гладиатор совершил побег. Эй, вы! — Квинт подозвал к себе охранников. — Вытащите эту падаль из казармы, если она еще там. Живо!

Охранники, тоже из вчерашних рабов, вольноотпущенники Акциана, бросились выполнять приказание рутиария. Через несколько минут, они выволокли бесчувственное тело грека и бросили у ног Квинта.

— Принесите воды! — приказал руитарий "черным" рабам, что работали во дворе, убирая нечистоты.

Те быстро бросили метлы и зачерпнули по ведру из деревянного корыта, стоявшего неподалеку. Он выплеснули их на тело грека. Тот пришел в себя и пошевелился.

— Привет тебе, Кирн, — произнес Рутиарий. — Пришел в себя?

— Да, господин, — грек с трудом поднялся на ноги.

— Ты пытался бежать, но был пойман этими двумя воинами. Не говорил ли я тебе, о том, что побег из этой школы невозможен?

— Побег, господин? — удивился Кирн. — Ты, верно, ошибся, почтенный Квинт. Я никуда не бежал. Я был в казарме…

— Вот как? Но тогда почему тебя не было на построении и перекличке?

— Но я был здесь. Ты же сам видел!

— Я видел только то, что ты не явился на перекличку и забил тревогу. Я послал за тобой воинов, и они вернули тебя. А это значит, что ты совершил неудачный побег. Такой же побег, как и шесть гладиаторов полтора года назад. Но их поймали за несколько миль отсюда, а ты не успел далеко уйти.

— Ты ошибаешься, господин! Я никуда не думал бежать из казармы. Я просто упал и ударился головой и потому не мог выйти на перекличку. У меня шишка на затылке. Ты можешь видеть её!

— Я вижу так же и синяк у тебя на роже. Но это ничего не значит. Ты совершил побег.

Рутиарий вдруг ударил Кирна по лицу. Тот упал на землю и тогда Квинт принялся избивать его, не разбирая, куда попадет его палка и какие увечья нанесет гладиатору.

Воины охраны приблизились к рутиарию с намерением защитить его, если остальные гладиаторы бросятся на помощь товарищу. Десяток воинов выставили вперед щиты и приготовили дротики.

Децебал рванулся к рутиарию, но Юба задержал его своей рукой.

— Куда? Ты ничем ему не поможешь.

— Но он и не думал бежать.

— Да рутиарию плевать на это. Он сводит с греком счеты. А ты стой на месте и молчи. Не то следующим станешь ты. Наш рутиарий Квинт родился под созвездием Андромеды.

Децебал отлично знал, что согласно поверью, под созвездием Андромеды рождались палачи и очень жестокие люди. Юба рассказывал, что эта самая Андромеда была царевной, дочерью эфиопского царя. Её приковали к скале по воле бога морей Посейдона. Царевну должен был пожрать жуткий монстр, морской змей, посланный богом, но она была спасена греческим героем Персеем.

Нет. Он должен сдержаться. Сейчас он действительно ничем не сможет помочь Кирну.

Рутиарий увидев, что тело грека больше не движется окончил экзекуцию.

— Вот вам урок, стадо! Если еще кто-нибудь захочет бежать от Квинта — вот что его ожидает! Уберите этот мусор в казарму.

— Может, стоит вызвать врача? Пусть осмотрит его, — произнес один из охранников школы.

— Какого еще врача? Разве скоту нужен врач? Если выживет — его счастье. А нет — выбросьте его в яму с нечистотами…

….Кирн не умер. На удивление у него даже ничего не было сломано. Но он был весь покрыт синяками и кровоподтеками.

Его положили на ложе, и гладиаторы ушли на занятия. Опаздывать никому не хотелось. Тело грека предостерегало против шуток с Квинтом. Только вечером Давид омыл его водой и достал из своего мешка баночку с мазью.

— Это волшебная мазь. Её рецепт передала мне моя мать Мириам, которая была отличной знахаркой. Она постоянно лечила людей. И римлян в том числе. К ней ходили со всего Иерусалима.

— Волшебная? — спросил Децебал. — Значит, ты знаешь заговоры?

— Заговоры? — Давид усмехнулся. — Нет. Но этого и не нужно. Она изготовлена из особых трав и способствует заживлению ушибов и травм. Для резаных ран у меня тоже есть мазь. Кстати, именно при её помощи я быстро излечился от ранения, полученного недавно на арене.

— Он на вид совсем не отличается от покойника, — проговорил нубиец. — Его кожа сейчас напоминает мою по цвету. Хотя он рожден белым, а не черным. Выживет ли?

— Выживет, но при хорошем уходе. У Кирна крепкий организм. И переломов у него нет. Хотя я думал, что он весь переломан, так молотил его этот рутиарий. Бог спас его.

— Чей бог?

— Бог один, — произнес свою обычную фразу Давид.

— Значит твой бог? Но твой бог бы не стал помогать Кирну. Кто еще поносил его больше грека? Кто оскорблял тебя?

— Это не важно. Христос милостив и все простит если покаяться. И у него на Кирна есть свои планы. Поэтому он его и спас.

Грек пришел в себя только через сутки. Увидев у своей постели Давида, он тихо спросил:

— Ты?

— Ничего не говори, Кирн. Я снова омыл твое тело и намазал тебя мазью. Скоро твои ушибы пройдут, и ты снова станешь на ноги, друг.

— Но почему… ты возишься…. со мной? — прошептал раненый.

— Ты был болен, друг, а я от матери унаследовал искусство врачевания. Мой долг помочь ближнему, который нуждается в моей помощи.

— Но я ненавидел тебя. Я постоянно оскрблял тебя.

— Это ничего. Ты был слеп. Но ты прозреешь. Ты был спасен господом от смерти.

— Спасен?

— Тебя избил рутиарий Квинт железной палкой. Все думали, что он переломал тебе все кости. Но у тебя нет ни одного перелома. Только ушибы и синяки.

— Я чувствую боль…

— Это естественно. Но это скоро пройдет. Еще несколько дней и тебе станет легче. Я выхожу тебя. Я могу быть не только отличным врачом, но и отличной сиделкой. А сиделка и врач — отличное сочетание, не так ли?

— Да. Мне повезло с сиделкой….

Слова Давида подтвердились. После нескольких дней лечения гладиатор стал на ноги и сделал несколько шагов по казарме, опираясь на плечо иудея.

В этот момент к ним приблизился фракиец Келад. Он долго мялся и ничего не мог произнести, но, наконец, выдавил из себя:

— Прости меня, друг. Я не хотел подвести тебя под палку этого человека.

— Что там говорить. Я ведь жив и, чрез немного времени снова стану в строй.

— Да, — поддержал Кирна Давид. — Все хорошо, что хорошо кончается. Да не твоя вина в том, что так получилось. Не ты же его избивал.

— Не я, — ответил Келад. — Но я стоял и смотрел. Я испугался вмешаться.

— А чтобы дало твое вмешательство? — с горечью бросил Кирн. — Ничего бы это не дало.

— Я такой же раб, как и вы. Ничуть не лучше. Простите меня, друзья.

Кирн протянул фракийцу руку и тот горячо пожал её. Так началась новая дружба, скрепленная кровью.

Но самое странное произошло после. Кирна словно подменили, и он стал слушать проповеди Давида. Их часто видели вместе, и они оживленно беседовали, забыв обо всем на свете. С этих пор нападки грека на иудея прекратились, и, однажды, Децебал увидел, как они оба стоят на коленях и умильно молятся невидимому христианскому богу…

….Другие гладиаторы после инцидента стали много осторожнее и усиленно занимались боевой подготовкой, боясь не угодить грозному рутиарию Квинту.

Но не все простили плачу обиду. Трое собрались в таверне "Борода Агенобарба" по прямому разрешению Акциана и горячо обсуждали дальнейшие планы.

Это были Юба, Децебал и фракиец Келад.

— Ну что ты теперь скажешь, Юба? — спросил Децебал, разливая велитерское вино по кубкам. — Хорошо быть гладиатором, кумиром толпы?

Нубиец ничего не ответил, а только залпом осушил свой кубок.

— Нужно убить этого Квинта, — предложил фракиец. — Такого прощать нельзя.

— Убить? — нубиец и дак посмотрели на товарища.

— Именно убить. Но по-умному, не в казармах. Можно воспользовавшись тем, что пред играми, ланиста часто станет отпускать нас в город, подстеречь его и прикончить.

— Это крайне опасно. Не каждый день в Помпеях убивают рутиариев. Подозрения сразу же падут на нашу школу, и они станут искать, кто бы это мог сделать и найдут. Разве многих отпускают в город? — возразил Децебал. — На тех, кто выходил из казарм и падет первое подозрение.

— Это да, но не совсем так. Могут подумать и на грабителей. Мало ли убивают в городе с целью грабежа?

— Это слишком опасно и мы не станем так рисковать. Какой грабитель нападет на рутиария и тем более на Квинта? Что у него можно отнять? А вот на его меч можно напороться свободно. Грабители таких клиентов не жалуют. Гораздо проще обобрать жирного всадника с кошельком полным сестерциев.

— Децебал прав, — поддержал друга Юба. — Убить одного рутиария и получить взамен иного? А окажется ли он лучше? Ты мало в гладиаторах, и не знаешь, что все рутиарии редкие собаки.

— Вот именно. И наши проблемы совсем не в одном рутиарии, хотя я совсем не прочь выпустить Квинту кишки. Мы должны подумать о том, чтобы в будущем ни один рутиарий не посмел тебя ударить.

— И что мы можем сделать для этого? — спросил фракиец.

— Что? — Децебал посмотрел на товарищей. — Некогда твой земляк, Келад, знал, что делать. Это был фракиец по имени Спартак.

— Спартак? Ты говоришь Спартак? Я знал человека с этим именем. Он шел с рогатиной на медведя. В одной из схваток медведь оторвал ему правое ухо. Мы с ним побились, однажды, об заклад, кто больше вина выпьет, и, я тогда перепил его! — фракиец снова осушил кубок.

— Да погоди ты, Келад. Этот совсем не тот Спартак, — успокоил товарища Юба. — Этот человек жил много лет назад и давно умер.

— Да? Но для чего тогда ты, Децебал его вспомнил?

— Спартак некогда поднял восстание гладиаторов и потряс основы римской империи. Сейчас о нем запрещено говорить под страхом смерти и это еще одно доказательство того, что римляне его бояться даже теперь. Я видел его имя на стене карцера, когда сидел там.

— В нашем карцере Спартак сидеть не мог. Он был рутиарием в школе Лентула Батиата в Капуе, — возразил даку нубиец.

— Ну, может и так. Но это совсем не важно. Значит, кто-то другой написал имя знаменитого фракийца на стене нашего карцера. Дело не в этом. Он сумел поднять гладиаторов на борьбу с ненавистным Римом.

— И что ты предлагаешь? — Юба снова разлил вино по кубкам. — Не пойти ли по следам Спартака?

— А почему бы и нет? — спросил Децебал. — Это наш путь к свободе. Или ты еще надеешься получить её от римской толпы?

— Надеялся. Но теперь я думал совсем о другом. Не о восстании конечно, но о побеге.

— О побеге? — в один голос спросили дак и фракиец. — Да разве можно отсюда сбежать?

— А почему нет? — Юба внимательно посмотрел на товарищей.

— Ты, наверное, шутишь? — Децебал отмахнулся от друга. — За тот год, что я в Помпеях, из нашей казармы бежало шестеро, и все были пойманы. Они прокляли тот час, когда им пришла мысль о побеге. Наш ланста крут только по отношению к беглецам. Акциан не любит терпеть убытки. Вспомни недавний случай с Кирном.

— Давай закажем еще вина и битков. Меня мучает голод и жажда, — громогласно завил Келад.

— Эй! Хозяин! — Децебал подозвал Диокла. — Принеси нам еще амфору велитернского.

— Большую амфору! — грохнул рукой по столу фракиец.

— Будет исполнено, — физиономия Диокла появилась у их стола.

— И путать твоя кухарка приготовит для нас целое блюдо битков. Вот деньги.

Диокл принял плату и медленно удалился. Сегодня посетителей в его таверне было много. И он полчала назад послал за новой порцией мяса к мяснику Флегонту, который уже много лет снабжал его дешевым товаром.

Высокая тощая служанка вынесла им амфору, а спустя несколько минут поставила на стол громадное блюдо с дымящимися битками. Некоторое время гладиаторы отдавали должное стряпне Диокловой кухарки.

— Эта тощая мегера готовит отличные битки, — сообщил фракиец прожевав первую партию.

— Вот только какое мясо она туда кладет? — со смехом спросил нубиец. — Говорят разное.

— А мне плевать на это! На вкус они восхитительны! Наливай вино по фиалам.

Юба разлил велитернское и они дружно выпили.

— Итак, что ты говорил о побеге? — тихим голосом продолжил Децебал.

— Я думал об этом. И вот до чего додумался. Мы сумеем сбежать в Нумидию. А оттуда на мою родину в Нубию. Стоит нам только найти корабль и кормчего, который доставит нас туда. А уж в Африке я сумею вас вывести в безопасное место.

— Но Нумидия тоже римская провинция. Разве я не прав? — спросил дак.

— Прав. Но мы с вами из Нумидии двинемся в Египет. В сказочную страну, хоть и тоже римскую провинцию. Там никто не станет нас искать. Не столь мы важные фигуры. Наймем барку и вниз по Нилу отправимся в Напату. А там нас никто не сумеет отыскать.

— Это отличная идея, — фракиец выпил еще вина. — Я не против, увидеть Египет. Об этой стране я слышал.

— А ты не хочешь на родину, Келад? — Юба внимательно посмотрел на фракийского гладиатора.

— Во Фракию? Нет. Я родился в Родопских горах и с детства служил у знатных вождей в роли воина. Сражался с римлянами, участвовал в восстании против их власти и, после поражения повстанцев, был продан к римлянам в рабство.

— Продан? Но кем?

— А собственным князем, которому служил всю жизнь. Вот поэтому-то я и обозлился на весь мир. Он купил ценой нашей свободы жизнь. Вот так.

— А ты Децебал? Тебя не тянет на родину? Ведь Дакия еще не покорена римлянами?

— Этот так. Наш гордый царь Децебал, мой тезка, пока сумел отстоять нашу свободу. Но вот надолго ли? Римские войска доказали, что они самые сильные в мире. Но я не думаю, что моя помощь так нужна великому царю. Я смогу оказать помощь Дакии именно здесь в Римской империи. Они научили меня сражаться.

— Ты снова о восстании? Но ты не Спартак, Децебал. Поднять бунт гладиаторов может быть, мы сумеем, но разве это все? У римлян 40 легионов, более чем 400 тысяч хорошо обученных и дисциплинированных солдат. А что сможешь сделать против них ты с горсткой гладиаторов?

— Это так, но Спартак сумел потрясти основы империи. И если мы поднимем гладиаторов, а за ними и рабов, то империя содрогнется. Вот лучшая помощь моей родине. Да не о полной победе над империей я думаю. Я хочу в отместку римлянам умереть не на арене, а сражаясь с ними. Это мой камень в здание свободы. И постепенно это здание будет воздвигнуто. Да и нет в Помпеях этих 400 тысяч, они раскиданы по всей их необъятной империи.

— Децебал, я конечно уважаю тебя, но ты разве полководец? — спросил нибиец. — У тебя есть опыт командования войсками?

— Нет! Я никогда и никем не командовал.

— А Спартак был одним из вождей своего народа, и ему было не в новинку вести людей в бой.

— Ты знаешь это? Тогда расскажи мне о Спартаке. Я хочу все о нем знать!

— Тише, Децебал, — Келад положил ладонь даку на плечо. — На нас уже обращают внимание. Не стоит так громко.

— Я почти ничего не знаю о нем. Говорили, только что он был одним из великих фракийских вождей. Его взяли в плен римляне и он попал в римскую пехоту и быстро выслужился в центурионы. И если бы не обстоятельства он бы стал легатом, а то и побольше.

— И ты молчал? Почему раньше ничего не говрил?

— А чтобы ты меньше думал об этом деле, дакиец. Ты разве не слышал, что я сказал? Спартак был не просто отличным бойцом на мечах, но и отличным полководцем. Его с детства приучали командовать людьми. Но тебя нет.

— Погоди, Юба, если ты сказал, что Спартак стал римским центурионом, то как он попал в гладиаторы?

— Когда римляне возобновили войну во Фракии, он прешел на сторону своей родины и сражался с нашими легионерами. Его снова взяли в плен и тогда сделали рабом-гладиатором.

— Вот как! Интересно.

— И ты должен понять, что убежав, мы тоже нанесем удар по римлянам и лишим их удовольствия лицезреть нашу смерть на арене!

…..Децебал покинул своих друзей за полночь и пошел в дом, где его ждала Цирцея. Она сказала, что будет ждать его каждую ночь.

"Интересно, скоро ли я надоем этой римлянке? — думал Децебал. — Скоро ли она найдет себе иного мужчину? Ведь она знала много разных мужчин до меня. Это чувствуется. И она, без сомнения, знатная женщина, из богатой семьи. И Цирцея, конечно, не её имя. Интересно, суждено ли мне вообще когда-нибудь узнать её настоящее имя? Или она так и останется Цирцеей? Хотя разве есть разница? Как говорит Кирн, стоит наслаждаться жизнью пока мне представилась такя возмождность".

Он проскользнул в дом через черный ход, отперев двери ключом, который предала ему рабыня. В этот раз двери совсем не скрипели. Кто-то заботливо смазал петли маслом. Это говорило о том, что дака здесь ждали.

В конклаве Цирцеи Децебал увидел, что женщина спит, и осторожно приблизился к ложу. Она лежала, раскинув руки, и её губы что-то бормотали во сне. Гладиатор осторожно провел рукой по её волосам.

— Это ты, Децебал? — женщина сразу же проснулась. — Я жду тебя уже давно.

— Я ведь не свободный человек, а раб. И потому не могу распоряжаться временем по своему усмотрению.

— Для меня ты совсем не раб, любимый. Ты воин подобный героям Эллады.

Гладиатор горько усмехнулся. Он вспомнил Кирна и то, как он, Децебал, смотрел, как его истязают. Били его друга, а он стоял и смотрел. Разве этот поступок подобен тем, что свершали герои Эллады Ахиллес, Аякс, Одиссей?

— Нет, Цирцея, — замотал он головой. — Нет. Я совсем не герой. Я раб. Некогда Юба сказал мне, что все кто не сумел сохранить своей свободы — рабы. И он был прав.

— Но тысячи достойных людей были рабами. Баснописец Эзоп был рабом глупого и чванливого человека по имени Ксанкс. Сам герой Геракл, ставший после смерти богом, тоже был рабом.

— Но у него были подвиги, которых у меня нет.

— Как нет, а то, что ты совершил на арене?!

— Это не подвиг. Убивать своих братьев на арене в угоду римской толпе? И это подвиг достойный героев Эллады? Нет. Вот другой гладиатор по имени Спартак, действительно был героем. Он подобно Гераклу смыл с себя скверну рабства. Его деяния останутся в веках. А подвиги на арене это прах под ногами.

— Спартак? Ты знаешь о нем? — удивилась женщина.

— Знаю.

— Разговоры о Спартаке очень опасны, Децебал. Имя этого гладиатора, так напугавшего римлян несколько сот лет назад, под запретом. И особенно среди гладиаторов. Его боятся до сих пор. За такие речи можно угодить в городскую тюрьму для рабов. И твой ланиста тебя не защитит. А ты знаешь, что там с тобой могут сделать? Я видела рабов, которых обработали городские палачи.

— Смерть ожидает каждого из нас, как говорит Юба. Ты лучше скажи, что тебе известно о Спартаке? Как он поднял восстание гладиаторов? Как побеждал римлян? Мне очень нужно это знать, дорогая.

— Но ты же говорил, что знаешь о нем…

— Знаю, но очень и очень мало. А мне нужно знать больше.

— Ты меня пугаешь, Децебал. Но в моей семье действительно много знают о Спартаке. Но сегодня я не хочу говорить о восставших гладиаторах. Ты я думаю, пришел тоже не за этим. Ведь так? — лукаво спросила она.

— Так, — ответил Децебал и привлек женщину к себе.

Больше этой ночью они к политическим темам не возвращались и вообще говорили мало…