Гладиаторы

Глава 14 О ТОМ, ЧТО БЫЛО ПОСЛЕ САТУРНАЛИЙ

Акциан строго посмотрел на Децебала и сказал:

— Я сделал все, чтобы спасти твоих друзей, но это было не в моих силах. Я прекрасно понимаю твои чувства. Однако, постарайся не делать больше глупостей.

— Не делать больше? — дак посмотрел на Акциана.

— Именно! Я знаю о том, что ты убил римского квирита. Этот человек легионер Марцел Месино. Так его звали.

— Ты знаешь, господин? — удивился Гладиатор. — Но как ты можешь это знать? Ведь там никого не было!

— У стен бывают глаза, Децебал.

— У стен?

— И никогда больше не повторяй подобных подвигов. Я простил тебя и не донес властям, хотя это был мой долг как римского квирита.

— Мои друзья погибли, господин! Этим сказано все! Их больше нет!

— Я также переживаю по этому поводу. Для меня они оба были настоящим кладом. Я искал тройку гладиаторов по всем провинциям римской империи! И теперь Юбы и Давида нет. Где мне искать им замену? Снова отправляться в путь? С кем я поеду в Рим? Да и кому я нужен в Риме без них? У меня остался ты один, и я хочу сберечь твою жизнь!

— Мне тоже грозит смерть на арене, господин. Как всем нам — гладиаторам.

— Но пока у тебя нет более злого врага, чем ты сам. И я сберегу тебя от тебя самого. Наделаешь глупостей и твоя жизнь закончиться. А я не хочу этого.

— Я не сошел с ума, господин. И умирать пока не желаю.

— Надеюсь на это. Сегодня вы с Келадом и Кирном можете побывать в городе.

— Да, господин, — покорно склонил голову дак.

Он поднялся по лестнице и сел на каменных ступенях у самой вершины здания. Здесь они часто сидели с Давидом и говорили. Здесь иудей учил его читать и писать.

Децебал стал смотреть на Везувий. Ему казалось, что эта гора чем-то похожа на вершины родных Карпат, где он родился. В раннем детстве, когда ему было лет девять-десять, он бродил там с пастушеской дудкой и котомкой за плечами.

Он вспоминал луга, покрытые сочными травами и пестрыми цветами, гомон птиц, жужжание пчел и стрекотание кузнечиков — звуки и голоса утраченной свободы.

"А ведь и Спартак родился в таких же вот горах только во Фракии, — мелькнула мысль в его голове. — И был рабом-гладиатором, как и я. И с этой же горы на Везувии началась его борьба за свободу".

Образ великого фракийца стал вырисовываться полнее и определеннее. Среди учителей фехтования в школе Акциана тоже было немало бывших рабов. Это были настоящие цепные псы, преданные хозяину. Чтобы выслужиться и получать подачки и деньги, они притесняют своих вчерашних товарищей по несчастью.

"Спартак был другим! Он получил деревянный меч свободы, и ему больше не угрожала смерть на арене. Но он заботился не о себе. Он хотел завоевать свободу для всех!"

Вечером, перед походом в город, Децебал зашел в казармы за своими друзьями. Кирн и Келад сидели в тесном кругу тридцати гладиаторов и о чем-то оживленно спорили.

Дак подошел ближе и понял, что говорят о нем и его умерших товарищах.

— Они были друзьями. Но Давид был самым сильным бойцом, — доказывал Келад. — Но он скрывал свои умения. Его бог запрещал ему это. Такой, не мог бы возглавить борьбу.

— Давид, поклонялся истинному богу. И через него на меня сошла его благодать. Мои глаза открылись, — убеждал гладиаторов Кирн.

— Вы говорите слишком громко, забыв об осторожности, — произнес Децебал.

Ему уступили место и он сел в центре.

— Все боги плохи, если они поощряют рабство. Я просил бога моего народа Замолвсиса помочь моим друзьям. Кирн просил своего Христа. Почему они не помогли нам? Умерли такие мужественные и благородные люди. Разве это справедливо?

— Нет, — ответили многие.

— И я так думаю. Я хочу поведать вам историю фракийца по имени Спартак. Он сотню лет назад поднял неподалеку отсюда восстание рабов и гладиаторов. Они боролись за свободу, но проиграли войну с Римом.

— А разве Рим можно победить? — послышался голос осторожного галла.

— Если не бороться с Римом, то нельзя. Но мы должны бороться. Нам все равно предназначена смерть на арене. Но разве не лучше повернуть свои мечи против римлян, что сделали нас рабами и которые презирают нас, называя мясом для амфитеатра?

— Но что же нам делать?

— Да, скажи Децебал, что?

— Я расскажу вам, что сделал Спартак и его соратники.

Децебал стал рассказывать о восстании мужественного фракийца. Конечно, он знал о нем мало, но его воображение дополнило, то чего он знать не мог. Гладиаторы слушали его с горящими глазами, особенно когда он говорил о победах войска гладиаторов над прославленными римскими полководцами.

— Разгромив войска консулов, Спартак захватил в плен около 10 тысяч римских легионеров. И он заставил их сражаться на потеху гладиаторам, — завершил свой рассказ Децебал.

— Вот это да.

— Вот так молодец.

— И я бы сражался за свободу! — решительно заявил молодой галл.

— Ты? — презрительно ухмыльнулся Келад. — Да ты ведь обмарался во время учебной схватки, сосунок.

— За свободу бы я стал драться! — глаза галла сверкали гневом.

— Братья мои, — заговорил Кирн, — слова Децебала верны, но не до конца. Римляне враги, но не меч принесет нам спасение, а терпение и любовь к ближнему.

— Что? Ты хочешь сказать, что я должен любить римлян? — спросил Келад.

— Не дано нам судить. Это дело бога, а не наше. Христос скоро вернется на землю и воздаст каждому по заслугам и по делам его. Чаша божьего гнева выльется на Рим и испепелит его.

— Но римляне судят нас! Они решают судьбу моей родины! Им разве это можно? Нет! Нам предстоит решить судьба Рима! Пусть не сейчас, пусть мы погибнем в этой борьбе, но именно такие как мы похороним его! — горячо говорил Келад. — Я готов умереть хоть сейчас, но не на арене. Я хочу вспороть пару римских животов до этого.

— Почему же пару? — спросил его Децебал. — Их много и каждый из нас должен убить не менее десятка римлян в бою. Но пока не болтайте сильно языками попусту. Не навлекайте на свои головы беду. А то нас всех вывесят на крестах, и мы ничего своей смертью не докажем. Нет! Умереть нужно так, чтобы имя твое жило после тебя, как живет имя Спартака, и звало других к свободе. Тогда со смертью ваша борьба не кончиться и снова загорится костер от тлеющих угольев и снова поднимется знамя большого восстания. Терпите до времени.

В этот час дака добровольно признали старшим, и все кто его слушал, покорно склонили головы. Так началось основание союза угнетенных.

— Ты сейчас идешь в город, Децебал? — спросил дака Келад.

— Не только я. Ты, Келад, можешь пойти со мной и ты Кирн также.

— Вот это подарок? С чего это вдруг? — удивился фракиец. — Наш ланитса расщедрился. И мы сможем посидеть в таверне у папаши Диокла?

— Сможем. Деньги у меня есть. Вот возьми пока десять сестерциев, а затем я стану платить за всех, — Децебал передал Келаду десять серебряных монет.

Тот принял деньги и крякнул в предвкушении хорошей выпивки.

— Ну что Кирн, сегодня судьба благоволит к нам. Надолго ли? — фракиец хлопнул грека по плечу.

— Ждите меня у храма Афродиты, — произнес Децебал. — Я присоединюсь к вам там. Но сейчас мне нужно побыть одному.

…Толпа текла беспрерывным потоком, увлекая Децебала вперед. Со всех сторон его жали и теснили. Но он совершенно не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Его занимали совсем иные мысли. Гладиатор думал о том, что сказал своим товарищам по несчастью. Его мучил вопрос достоин ли он стоять во главе такого дела? Не подведет ли он многих под позорную казнь?

А если их восстание будет быстро подавлено и римляне подвергнут его соратников страшным пыткам и казням? Его самого пытки и смерть мало страшили. Больше он боялся того, что умрет раньше чем сумеет что-то сделать для торжества дела свободы.

Громкий и пронзительный вопль жреца Беллоны (Беллона — римская богиня войны, сестра бога Марса) вернул его к действительности и Децебал понял, что идет совсем в другую сторону. Таверна находиться не там.

Он быстро растолкав своими сильными руками толпу базарных нищих свернул в первый же проулок. Там продавцы протертого гороха старались переорать друг друга расхваливая свой товар. Но гладиатор только отмахнулся от них. Но на него сразу же налетел продавец колбас с громадным лотком и произнес:

— Верно, гони их прочь. Покупай мои колбасы, гладиатор. Это лучший товар что тебе могут предложить в этом грязном углу для отбросов общества.

— Нет, — мотнул головой дак. — Я пришел сюда не за колбасами и не за грохом.

— Тебе нужна девка? Я сразу это понял! — не оставал от него бойкий торговец. — Я отведу тебя в один дом, где есть такие девки, что пальчики оближешь и придешь туда еще не один раз. Хозяин заведения мой родственник. Идем.

— Отстань! Мне не нужна никакая девка. Я иду по своим делам.

— Но тогда что тебе нужно? Мальчика? У моего родственника есть и парочка юношей, купленных им совсем недавно. Юноши с северных бегеров Понта Эвксинского с белыми волосами и белой кожей.

— Слушай! — дак резко повернулся к торговцу. — Я терпелив, но…

— Я римский гражданин! — без тени страха перед громадным воином заявил тщедушный торговец. — Не смеешь трогать меня, раб!

Гладиатор махнул рукой и ушел прочь.

"Нищета и рвань, а как гордиться своим гражданством словно произошел из бедра Юпитера" — думал дак и вышел на дорогу которая приведет его к таверне папаши Диокла.

Он проходил по улицам довольно долго. Когда стало темнеть то в узких проходах между домами бедноты в Помпеях стало просторнее. Народ расходился по своим жилищам.

"Эк меня угораздило попасть сюда именно сегодня. Друзья уже давно ждут меня"

И вправду гладиаторы Кирн и Келад давно стояли у храма Афродиты и ждали Децебала.

— Почему так долго? — спросил его фракиец. — Мы стоим здесь уже столько времени.

— Я задумался и забрел совершенно в иную часть города.

— Я проголодался как волк в моих родных лесах и готов сожрать целого быка. Идем скорее в таверну.

В таверне Диокла гладиаторы сели за дальний стол и попросили вина и битков. В "Бороде Агенобарба" в тот день было много разного народа. В основном завсегдатаи. И говорили все о прошедших играх. Многие жители Помпей посетили Капую во время сатурналий.

При появлении Децебала многие приветствовали его восторженными криками.

— Сам Децебал!

— Где?

— Вон среди тех троих, что только что вошли.

— Это тот самый, что так отлично сражался с капуанцами? Я выиграл благодаря ему сто монет! Слава Децебалу!

— Слава Децебалу!

— Слава!

Гладиатор не желал привлекать к своей особе внимание и сдержанно поклонился на приветствия. Диокл принес им целую амфору и сказал, что это подарок от заведения.

— С чего это ты так расщедрился, Диокл? — не поверил щедрости торговца Децебал.

— Это моя дань твоему искусству и мужеству, храбрый Децебал! Сейчас тебе так же принесут и битки, копченный окорок и кровяную колбасу.

Дак поблагодарил хозяина и жестом велел Кирну наполнить фиалы.

— Ты будешь пить, Кирн? — спросил Келад.

— А почему нет? — удивился грек. — Моя вера не запрещает пить вино. Христос…

— Тихо! — Децебал приложил палец к губам. — Не стоит так громко заявлять о своем пристрастии к этой вере. Христианство запрещено законом римской империи. Забыл об императорских эдиктах? Или хочешь закончить свою жизнь на кресте?

— Это наивысшая часть — умереть так же как умер Иисус. Но я не достоин её и вряд ли мне будет даровано такое право.

— Как все вы христиане стремитесь пострадать за свою веру. Тошно слушать, — огрызнулся Келад. — Если так охота подохнуть, то возьми меч вспори себе живот.

— Не стану я делать такого. Это грех! Самому прерывать свою жизнь — великий грех. Всему свое время. Никто не знает, как и когда кончаться его дни. Только господь определяет сроки.

— Вот с этим и я согласен, — Келад осушил свой фиал. — Против этого никто не возразит. Вот только кто такой этот господь бог? Наш фракийский великий бог Сабазий? Или вот Децебалов Замолвсис?

— С тобой трудно говорить, фракиец. Ты же все равно меня не желаешь слышать. Хотя я и сам совсем недавно не хотел слушать слова истины. Я стану молиться, чтобы господь просветил тебя.

— Говорите потише. Нас могут и подслушивать. Да и не для того чтобы обсудить вопросы религии мы сюда пришли. Я хочу спросить тебя, Келад, у тебя ведь есть подружки среди местных девиц?

— Есть. И не одна и не две. Вот как! — на лице фракийца сияла гордость. — А что тебе до них, брат Децебал? Тебе понадобилась девка? У меня есть на примете пара хорошеньких тел.

— Нужно будет подумать об оружии. В случае восстания нам понадобиться хорошие мечи, чтобы мы могли вступить в схватку со стражниками, пока не захватим склады с оружием. В казармах, как ты знаешь, боевого оружия нет.

— Это можно. Я могу договориться о покупке нескольких клинков, но как мы переправим их в казарму, Децебал? Ты же знаешь, что у ворот стража и наши вещи постоянно проверяют.

— Я думал об этом. Но пока ничего дельного в мою голову не пришло.

— Твоя голова многого стоит, Децебал. И ты обязательно найдешь выход.

— Не стоит, наедятся только на меня. Я ведь могу погибнуть, и на мое место станет кто-то другой. Вы сами достойные борцы за дело свободы. Ты Келад легко можешь занять мое место. А ты, Кирн….Ведь и ты с нами, Кирн?

— С вами. Хоть и не считаю, что этот ход правильный. Но я ваш друг, а Христос велел хранить верность дружбе.

— Мы должны все подготовить до новых игр. Я более не хочу сражаться со своими братьями на потеху толпе. Но никто не должен догадаться о наших планах и потому, вам стоит молчать и повиноваться ланисте и рутиариям. Никаких дерзостей и никаких грубостей. Вам ясно?

— Да, — кивнули гладиаторы. — Мы станем слушаться только тебя, как нашего вождя!

— В случае моей гибели, место вождя займет Келад. Мы пойдем не таким путем, как предлагал Юба. Мы не просто сбежим. Мы поднимем мечи против наших поработителей, и тогда они содрогнутся от нашей мести.

— Для восстания необходимы люди и условия. Но нас пока только трое, — сказал Кирн.

— Пока да. Но завтра будет больше! — Келад яростно взмахнул рукой. — Децебал прав. Мы поднимем восстание. В казармах много гладиаторов что готовы пойти с нами. Сколько их сегодня слушали Децебала?

— Пусть мы навербуем еще сотню или две сторонников, но разве этого достаточно для большого восстания? Нас могут быстро смять легионеры и восстание закончиться, даже не начавшись.

— Все время ты скулишь, грек. С тобой так муторно, — возразил фракиец. — И то тебе не так, это не этак.

— А здесь Кирн прав, Келад, И ты напрасно его обвиняешь. Подготовка восстания дело важное. И это дело совсем не одного дня.

— Да стоит нам взяться за оружие и убить пару римлян, как восстанут сотни и тысячи.

— Э нет, — покачал головой Децебал. — Так наше дело сделать нельзя. Такие бунты в римской империи случаются ежедневно, но в большое восстание не перерастают. И кончается это пыточными застенками и рядами крестов. Я не хочу вести братьев на казнь. На смерть во имя свободы — да! Но не на казнь!

— Так что же нам делать? Говори, Децебал.

— Будем готовить восстание постепенно. И не только в гладиаторских казармах. Стоит установить связь с рабами по городу Помпеи и пригородам. В этом нам поможет наш с тобой знакомый, Келад. Завтра нам нужно встретиться с рабом по имени Аристомен.

— С тем из дома Сильвия Феликса, где мы ворочали статую? — спросил Келад.

— Именно того самого раба.

— Но зачем он нам? Это старик со свихнувшимися мозгами.

— Этот человек нам пригодиться…..

В стороне сидел маленький тщедушный человечек с сизым сморщенным лицом пропойцы. Он казался пьяным и постоянно трясущимися руками подливал в свой фиал вино.

На него никто не обращал внимания. И напрасно. Он кое-что сумел уловить из разговора гладиаторов, когда они говорили слишком громко.

"Заговор! Клянусь Юпитером! Они готовят заговор, — роились мысли в голове пьяницы. — Вернее я присутствую при рождении заговора. Эти гладиаторы хотят поднять мятеж в Помпеях! И я знаю об этом. И стоит вопрос, что мне делать с этим знанием? Идти сейчас к городскому префекту? Помпедий Руф слишком подозрителен, но ему необходимы доказательства. А разве у меня они есть? Нет! Поэтому идти сейчас глупо. Префект не поверит мне, да и заговора то пока еще нет. Бежать к ланисте Акциану? Он человек щедрый. Но за те сведения, что я могу ему сообщить сейчас — он много не даст. Стоит повременить и шпионить за ними в будущем. А когда заговор созреет и они приготовятся к своему удару — вот тогда я преподнесу его властям. И не раньше".

Но услышать много человек не сумел. Слишком в таверне шумели: горланили пьяные песни, недавно пришедшие бывшие легионеры. Визжали шлюхи которых пьяные клиенты щипали за мягкие места. Слышались ссоры в среде воровского отребья.

"И чего они так орут, — про себя проклинал посетителей соглядатай. — Ничего не могу услышать. Завтра стоит придумать нечто похитрее, чтобы оказаться ближе к этим людям. А если она завтра не придут? Ничего! Я тогда просто выпью и приду послезавтра".