Глаза Сатаны

Глава 15

— Раз мы вблизи Пуэрто-Рико, то не грех посмотреть, чего можно добыть в этих водах, — заявил Том. — Нас слишком мало, но идти пустыми домой как-то душа не лежит.

— Ближе всего Гуаяма. — предложил Пейтон. — Там можно купить десяток рабов. Мы как раз захватили денег на такое количество.

— Хорошо, — согласился Том совсем без желания. — Лишь на один-два дня.

— Больше нам и не понадобится, — уверенно ответил Пейтон.

— Джон, поедешь в город и попытаешься купить с десяток негров. С тобой пойдут Ариас и Джозеф. Вы достаточно знаете язык. Хотя Джозеф болен.

Гуаяма, прелестный городок, утопающий в зелени цветущих кустов и грациозных пальм, показался Ивасю райским местом. Несколько любопытных смотрели, как он с Ариасом высадились, осмотрелись, и мулат обратился к одному из зевак, одетому лучше других;

— Сеньор, мы хотели бы приобрести рабов. Такая возможность здесь имеется? Не больше десятка для начала.

— Что можно с десятком рабов, парень?

— Пока денег мало для большего, — ответил мулат.

— На рынке сейчас ничего вы не купите. Надо съездить на ранчо к дону Мигелю де Тояда. У него всегда есть, что продать.

— А как туда проехать, сеньор!

— Это три лиги на запад. Туда ведёт широкая тропа, и сворачивать никуда не надо. Да любой извозчик знает туда дорогу. Только скажите имя этого сеньора. А извозчика легко раздобыть за тем углом, — и зевака указал рукой в сторону виднеющейся церкви в ста шагах.

— Спасибо, сеньор! — и мулат, обратившись к Ивасю, проговорил с почтением: — Дон Хуан, можно идти.

Ивась слегка склонил голову в знак благодарности за сведения.

— Чёрт! — ругнулся Ивась. — Не думал, что это так хлопотно. Что, если мы к вечеру не успеем вернуться? Том может что-то предпринять… — и Ивась многозначительно посмотрел на Ариаса.

Большое поместье де Тояда располагалось на пологом холме, а вокруг простирались плантации сахарного тростника, бананов и ананасов. Среди их тени мелькали тёмные фигурки рабов, склонённых в работе.

Дон Мигель сидел под деревом, усыпанным розовыми цветами, пил охлаждённое вино. Он с любопытством встретил большими карими глазами тарантас с Ивасём и слугой. Довольно грузный господин был среднего поста с бородкой и усами, тронутыми сединой. Пышная шевелюра слегка кучерявилась, весь он источал довольство, важность и успех.

— Чем могу, сеньор? — сделал он шаг в сторону тарантаса.

— Дон Хуан де Рето, — представился Ивась заранее придуманной фамилией.

— Вы португалец, дон Хуан? Вы ещё плохо говорите, и я так подумал, простите. Что вас привело ко мне?

— Чисто деловые обстоятельства, дон Мигель, — поклонился Ивась, старательно выговаривая слова.

— Тогда прошу к столу. Сегодня хоть и не очень жарко, но выпить никогда не мешает. Проходите, дон Хуан!

Чёрный мальчишка в белоснежной сорочке примчался с чистым стаканом из стекла. Наполнил его красным вином, а хозяин радушным жестом пригласил гостя садиться в плетёное кресло.

— Итак, молодой человек, — поставив недопитый стакан на стол, проговорил испанец. — Я слушаю вас. Но вы так молоды!

— Когда-то начинать надо, дон Мигель, — улыбнулся Ивась. — Мне рекомендовали вас, как продавца рабов, дон Мигель. Я прибыл за этим.

— Гы! Это вконец может меня рассмешить, дон Хуан. Городские вечно придумывают и преувеличивают мои возможности. Всё же обсудить этот вопрос не составит труда.

Появилась сеньора в сопровождении молоденькой сеньориты. Одетые легко, достаточно богато, они приближались к столику от крыльца, видимо заинтригованные гостем.

Ивась встал, помня элементы этикета.

— Дон Хуан, это моя жена, донья Эстер, и дочь, сеньорита Мунтала. Девочки, это дон Хуан де… — простите, не вспомню фамилию, — повернулся он к юноше.

— Де Рето, дон Мигель, к вашим услугам, — и Ивась галантно, как казалось ему, поклонится женщинам.

Хозяин добавил небрежно:

— Он португалец и говорит весьма смешно, не обессудьте его, девочки, — дон Мигель искренне улыбался. Ивась подумал, что этот сеньор должен быть весьма популярен среди женщин.

Женщины сели в такие же плетёные кресла и принялись бесцеремонно разглядывать молодого человека, ничуть не заботясь о приличиях.

Ивась сильно смутился, даже покраснел и ждал, когда женщины дадут ему продолжить переговоры, ещё даже не начатые.

Подошёл Ариас, поклонился, спросил учтиво:

— Сеньор, извозчика отпускать?

— Нет-нет! Мы скоро возвращаемся, Ариас! Пусть ждёт.

— Дон Хуан, об этом не может быть и речи, верно, Эстер? — повернулся он к жене и дочери.

— Разумеется, Мигель, — ответила сочным голосом донья Эстер. — Мы не позволим такому юному кабальеро покинуть нас столь скоро.

— Простите, но я никак не могу остаться, — взмолился юноша. — Это договор, и нарушить его я никак не могу, дон Мигель!

— Юноша, лучше поговорим об этом завтра, а извозчик может уезжать. Эй, Торибио, заплати ему и прогони!

Не успел Ивась возразить, как извозчик уже развернул клячу и погнал к городку, оставив Ивася в растерянности и смятении.

— Вы очень опрометчиво поступили, дон Мигель, — заикаясь, пролепетал Ивась. — Меня в порту ждёт судно, и может случиться так, что оно уйдёт без меня, сеньор де Тояда! Что тогда мне делать?

В голосе Ивася звучали неподдельные нотки отчаяния.

Испанцы с весёлыми лицами принялись успокаивать юношу, а Мунтала с милой улыбкой принялась расспрашивать о жизни в Португалии.

Он прикинулся таким расстроенным, что не смог отвечать, и только вытирал потное лицо и шею цветным платком. Приходилось тщательно прятать огрубевшие на работе руки, он комкал свой платок и тем достигал желаемого.

Так и получилось, что Ивась вынужден был остаться ночевать на этом ранчо, и до глубокого вечера сидеть на веранде в обществе хозяев. Около крутился мальчик лет десяти, сын и наследник дона Мигеля.

Ему отвели комнату с чистой постелью, пологом из кисеи от мошек. На полу положили матрас для Ариаса, но уже без полога. Всё это было для них ново, необычно. Перед сном дон Мигель настоял, чтобы Ивась искупался в небольшом озерце, шагах в двухстах от дома. Это особенно было приятно.

Когда они с Ариасом улеглись, Ивась заметил:

— Чёрт! Всё же богатым быть хорошо, а, Ар! Смотри, как нас устроили? Даже ты, наверное, никогда не спал на такой постели.

Мулат был взволнован, озабочен, но ответил:

— Всё это так… — он поколебался, потом всё же добавил: — Дон Хуан, но в какой сказке можно услышать, что такие, как я могут рассчитывать на подобное?

— Не говори, Ар! У меня есть деньги, у тебя тоже немного. Подумать надо, как не потерять их, не разбросать по ветру, а заставить приносить новые деньги! Что на это скажешь, Ар?

— Дон Хуан… вы не называйте меня так. А то могут услышать и что подумают? Тут надо быть осторожными.

— Ты прав, Ариас. Я как-то забыл. Но что мы будем делать, коль судно уйдёт без нас? Или будут ждать?

— Кто ж его знает! Будем уповать на милость Девы Марии, дон Хуан!

После отменного завтрака, опять с вином, дон Мигель уехал по делам, так и не захотев продолжить вчерашние переговоры.

— Только после сиесты, дорогой мой дон Хуан! Сейчас я сильно занят, а вернусь к обеду. А вы пока развлекайтесь с моей дочерью и супругой, ха-ха!

Ивась проводил испанца недовольными глазами. Подозвал Ариаса.

— Ты должен немедленно идти в город и предупредить наших, что я задержался, и что рабы ещё не куплены. Пусть повременят с отплытием. Я попрошу у сеньоры мула или лошадь для тебя.

Вскоре мул под седлом ожидал мулата. Тот ещё раз выслушал наставления Ивася, вскочил в седло и погнал животное к городку.

Хоть настроение юноши было отвратительное, но общество Мунталы оказалось очень приятным. Девушка не отходила от юноши, и он смог предположить, что у неё общества практически не было, а юная кровь играла, требовала своего. У взрослой сеньоры Эстер был вид радушной и любезной хозяйки.

Дон Мигель устало слез с коня, раб отряхнул его штаны, увёл лошадь.

— Что, дон Хуан, вы проголодались? Я смертельно хочу есть. Идите к столу, а я умоюсь и переоденусь. Как провёл наш гость время?

— Должен признаться, дон Мигель, что я сильно обеспокоен. Я даже послал слугу в город за советом и предупредить, что я задерживаюсь.

— Вот это правильно, мой юный друг! Надеюсь, моя Мунтала вам не наскучила? У нас редко бывают гости и ваш приезд можно считать счастливым событием. Используйте его, дон Хуан, ха-ха!

Ивась неопределённо пожал плечами, покраснел, чем вызвал прилив веселья у хозяина. Но тот спешил, скоро удалился, а Ивась погрузился в приятные и волнующие мысли. И они крутились вокруг девушки с её весёлыми разговорами, игрой глаз и жеманными уловками. Всё это Ивась воспринимал не совсем благосклонно, но общество привлекательной молодости слишком волновало, возбуждало, плодя мысли одна другой греховнее и красочнее.

Наконец после сиесты дон Мигель соизволил перейти к делу.

— Следуйте за мной, юноша. Я покажу свой товар, и мы приступим к его оценке.

Они прошли шагов двести через рощу, заросшую кустарником. Перед ними открылся целый посёлок низких бараков из жердей, покрытых пальмовыми листьями и стеблями кукурузы.

— Вот сюда, прошу вас, — дон Мигель указал на полуразвалившийся сарай с прохудившейся крышей.

В полумраке, пронизанном тонкими лучами солнечного света, Ивась увидел лежащих и сидящих негров и мулатов. Все они были сильно измождены, больны, смотрели обречённо и уже без страха.

— Здесь полтора десятка рабов, дон Хуан, — широко показал рукой хозяин. — Вы просили десяток. Выбирайте.

Ивась прошёлся по сараю, устланному грязной вонючей соломой. Вонь от рабов была жуткой. Редко кто выглядел хоть немного прилично. Многие в язвах, ранах, с исполосованными спинами. И все находились на цепях, на одном длинном, во всю длину сарая, железном штыре. Зрелище было жуткое.

— Но они, дон Мигель, все больные и вылечить их вряд ли удастся, — проговорил Ивась убитым голосом.

— Немного свежего воздуха, еды — и они опять будут здоровыми и работящими. Этот товар необыкновенно живуч и вынослив, дон Хуан. Не то, что индейцы. Потому они и вымерли так быстро. Хлипкий народец, я вам скажу!

— Вы давно здесь живёте, дон Мигель?

— Я здесь родился, юноша. Мой отец прибыл сюда в числе одних из первых. И всё это, — он обвёл рукой вокруг, — приобретено его усилиями.

— Простите, дон Мигель, — растерянно говорил Ивась. — Я вряд ли свои деньги смогу вложить в это дерьмо, простите, дон Мигель.

Хозяин откровенно засмеялся. Он был весел и тогда, когда Ивась под конец заявил, волнуясь:

— Я сожалею, что потратил столько времени и всё впустую, сеньор де Тояда!

Голос Ивася дрожал, он старался держаться достойно, это ему не удавалось, а хозяин без тени смущения, со смешком, говорил:

— Молодой мой друг! Кто же вам продаст хороший товар, когда такая нехватка рабочих рук? Берите, хоть половина будет жить и работать, а так вы останетесь вовсе без рабов. Отдам по песо золотом за штуку. Не прогадаете. Это бросовая цена, уверяю вас, юноша! Только из сочувствия к вам и расположения моих девочек. Берите!

— Мне неохота без совета брать на себя такие расходы, сеньор де Тояда.

— Берите! Но не думайте, что я сбавлю цену. Пусть лучше подыхают!

— Я подожду, пока приедет мой слуга, дон Мигель, простите.

— Что ж, юноша. Ваше дело, но для начала, и эта сделка могла бы вам принести приличный доход.

— Я всё же подожду, дон Мигель. И подумаю. Хорошо бы знать, что за болезни у этих черномазых рабов?

— Ничего страшного, дон Хуан! Простое недомогание и лень! Больше ничего!

Всё же Ивась, сильно нервничая, отказался от сделки. Проклинал себя за столь опрометчивое решение связаться с этим сеньором. А тут ещё Ариас из города не возвращается! Что может его задерживать там? Что-то тревожно стало на душе, беспокойно.

Дон Мигель тем временем, будто ничего не произошло, предложил: — Хотите посмотреть других рабов в работе? Сами убедитесь, что эти скоты лишь жрут, а работать не хотят.

— С удовольствием, дон Мигель, — тут же отозвался Ивась, стремясь побыстрее покинуть это кладбище живых.

Им оседлали по лошади. Дон Мигель не переставал говорить, расхваливая своё хозяйство, превозносил Его Величество и могущество Испании. И между прочим дал понять собеседнику, что Португалия под властью Испании сможет поправить свои пошатнувшиеся позиции в мире.

Только теперь Ивась сообразил, что Португалия теперь во власти Испании. Это даже обрадовало его. Стало легче говорить и рассуждать. И поведение его могло быть вполне оправдано, хоть и достаточно подозрительно.

Они за полтора часа объехали несколько плантаций. Везде под неусыпным наблюдением надсмотрщиков трудились рабы. Их частенько били, вид их говорил о непосильных условиях жизни, и ни один не показался Ивасю достаточно крепким и здоровым.

— И сколько стоят эти рабы, дон Мигель? — скромно, но настойчиво, спросил Ивась, кивая в сторону троих негров с мотыгами в руках.

— Не менее двадцати песо, мой юный друг. Так что та мизерная цена, которую я назначил за больных, ничто по сравнению с этими.

Ивась ужаснулся дороговизне рабов. И подумал, что его денег и на пятерых рабов не хватит. Сильно захотелось вернуться на корабль. И ещё сильнее — увидеть Ариаса с его новостями.

Мулат появился лишь в сумерках. Мул был весь в испарине, конюх сокрушённо покачал головой и поспешил увести измученное животное подальше от придирчивых глаз хозяина.

Ариас почтительно застыл в дверях, ожидая, когда Ивась обратит на него внимание. При свете канделябра юноша пытался играть в кинолу и был особенно сосредоточен. Рядом сидела Мунтала, всячески отвлекала его. Донья Эстер играла серьёзно, но слегка проигрывала, а дон Мигель легко выигрывал, был в приподнятом настроении, разговорчив. Он легко манипулировал картами, Ивась проигрывал, и этот проигрыш уже достигал золотого песо. Но отказаться от игры он не решался. И лишь заметив Ариаса, вскочил, пробормотав:

— Извините, сеньоры! Я немедленно должен поговорить со слугой. Это для меня очень важно, простите!

Он поспешно поклонился и удалился, толкнув мулата к выходу.

— Что так долго, Ар? Рассказывай!

— Плохи дела, Хуан, — шептал мулат. — Про судно догадались. Они вынуждены были перейти на внешний рейд. По городу ходят слухи, что должны послать к нему флотилию шлюпок с людьми и захватить его.

— И что же? Ты ездил на судно?

— Куда там, Хуан! И ялика больше нет. Хорошо, что меня никто не признал! Но поговаривают и про нас. И очень страшные кары нам сулят. Завтра могут появиться здесь.

— Вот влипли, так влипли, Ар! Что же делать?

— Хорошо бы пробраться в город, там найти лодку и доплыть до судна. Я так думаю, что при таком малом количестве людей на судне, его легко захватят. Но они и сами могут отойти от бухты и вернуться на остров.

— Это будет слишком тоскливо, Ар! Куда нам тогда деваться? Здесь нас в считанные часы изловят. А мы ничего де знаем об острове. Куда податься?

— Едем в город, Хуан! Это единственное, что может спасти нас.

— На чём ехать? Кто нам даст животных?

— Ты тут гость и довольно важный. Все это знают. Пройдём в конюшню, и никто не откажет тебе в муле. Хоть одного, но добыть надо. Иди, Хуан, не теряй времени!

— А чёрт с ними, с хозяевами! Пошли, поможешь!

Они быстро дошли до конюшни. Конюх с удивлением встретил их, попытался возразить.

— Ты как разговариваешь с белым человеком? Раб вонючий! Немедленно двух мулов оседлать! Хозяин приказал!

Этот довод помог. Конюх вывел мулов, их быстро оседлали и два незадачливых пирата вскочили в сёдла.

До города доехали за полчаса. В порту было пусто. Гавань погружена в темноту. Ни один огонь не светился в ночной темноте.

Ивась остался с мулами, а Ариас пошёл искать кого-нибудь для расспроса. Вскоре он вернулся. Был озабочен и испуган.

— Что? Дела плохи?

— Наше судно ушло, Хуан! Час назад подняло паруса и удалилось. Как раз, когда я отъехал к тебе.

— Почему так поспешно, Ар?

— Целая флотилия шлюпок с сотней вооружённых людей собралась атаковать «Миньон», Хуан. Что им оставалось делать?

— А что теперь делать нам? Куда податься? Тюрьма по нам уже плачет!

— Пока не поздно и нас не хватились, хорошо бы подальше улизнуть, — не очень уверенно ответил Ариас. — Лучше всего на запад. Туда ведёт дорога, и за ночь мы сможем покрыть большое расстояние.

Ивась машинально поправил шпагу и пистолет за поясом. Долго раздумывал, пока в отчаянии не махнул рукой, бросив Ариасу:

— Погнали, раз ты уверяешь, что так лучше! Садись!

Они быстро покинули городок, углубились в прибрежные заросли, где петляла довольно наезженная широкая тропа. Она позволяла ехать рядом, так как здесь часто проезжали повозки и двуколки. Ехали не торопясь, экономя силы мулов. Каждый думал свою думу, молчал, боясь спугнуть друг друга.

До утра миновали три крохотных селения, останавливались только для того, чтобы напоить животных и дать немного пощипать травы. Сами в спешке не захватили ни еды, ни воды, и только мечтали где-нибудь раздобыть еды и вина.

— Надо потерпеть, Хуан, — говорил Ариас на предложение зайти в селение и купить еды. — Пусть подольше никто не видит нас. На день лучше укрыться в лесу и отдохнуть. Может, чего и добудем перекусить.

— Эх! Дураки мы с тобой, Ар! Ни о чём не подумали! Опытный человек до этого не дошёл бы. Но делать нечего. Не привыкать. Обойдёмся!

Ещё до рассвета продрались через сплетение лиан и густого кустарника. Шагах в двухстах от дороги расседлали животных, сами улеглись отдохнуть.

Они быстро заснули и проснулись только часа через три, когда солнце уже палило, скупо пробиваясь через гущину листвы.

— Пойду поброжу, Хуан, — молвил Ариас. — Надо поискать хоть какой еды. А ты сиди тихо и не ходи кругом. Заблудиться раз плюнуть.

— Хорошо, Ар. Иди, но долго не броди. Мне не очень приятно тут одному сидеть. Кстати, сколько мы за ночь проехали, как ты думаешь?

— Миль около двадцати будет, я думаю. Далековато. Ещё бы столько незамеченными — и можно будет выходить на люди.

— Жаль, что я не помню карту острова. А смотрел её когда-то. Вот дурень!

— Что уж теперь сетовать, Хуан! И так разузнаем что-нибудь. На дороге обязательно встретим людей и расспросим. Ладно, я пошёл.

— Пистолет проверь на всякий случай, Ар, — посоветовал Ивась.

После захода солнца, изрядно голодные и злые, парни выбрались на дорогу. Отдохнувшие и насытившиеся мулы трусили мелкой рысью. Ветер с моря доносил характерные запахи. Они бередили воспоминания, заполняли нутро тоской, и говорить не хотелось. Сонные селения проезжали в сопровождении собачьего лая, но никто не выходил взглянуть на проезжающих.

— Хорошо, что никто не видит нас, — говорил Ивась, проехав одно из селений в несколько хижин.

— Не будь таким уверенным, Хуан. Здесь так редко встретишь путника, что пропустить наш проезд невозможно.

— Значит, о нас будут знать здесь? — Ивась с удивлением посмотрел на Ариаса. Тот усмехнулся, кивнул, но успокоил: — Только люди здесь не любят выносить из своих сел ничего лишнего. Дальше ничего, как правило, не выходит. Да и вряд ли в каждом селении могут разглядеть нас, тем более запомнить. Но быть готовыми к этому не помешает.

— Когда же мы добудем еды? Я уже сыт по горло кукурузой и сахарным тростником! Охота пожевать чего-то основательного, Ар.

— К полудню обещаю это, Хуан. Сам уже качаюсь от голода.

Поздним утром беглецы выехали на дорогу, немного передохнув в лесу. Впереди маячила одинокая двуколка, запряжённая мулом. Её догнали. В ней сидел пожилой мулат в широкополой дырявой соломенной шляпе, скорее колпаке, и мурлыкал монотонную мелодию.

— Буэнос диас! — приветствовал того Ариас, поравнявшись. — Куда едешь?

Мулат вскинул голову, удивлённо оглядел всадников. Ответил с боязнью:

— В Ла-Рубию, сеньоры.

— Так это совсем близко! — сделал вид, что знает, Ариас.

— Две мили, не больше, сеньор. Вы из Лас-Бонитас?

— Нет. Мы с гор, — и Ариас неопределённо махнул в северном направлении.

— Наверное, из Понсе, — с уверенностью проговорил мулат.

— У тебя нет ли для нас чего-нибудь пожевать, амиго? Забыли захватить еду.

Мулат молча порылся в корзине, протянул пару лепёшек и два яйца, сваренных вкрутую. Заметил с видимым сожалением:

— Больше ничего не могу предложить, сеньоры.

— Спасибо и на этом, амиго, — и Ариас бросил мулату три мараведи.

— Вы так добры, сеньоры! Спасибо! Да благословит вас Дева Мария!

Путники пришпорили мулов, обогнали мулата и с жадностью в момент проглотили скудный завтрак, только разжёгший аппетит.

В Ла-Рубио наши друзья зашли в крошечную таверну. Там в такой час никого ещё не было.

Хозяина нигде не было. Ивась сел за стол, постучал эфесом шпаги. Появилась молодая некрасивая девушка лет шестнадцати.

— Чего желают сеньоры? — спросила она с поклоном.

— Мяса побольше, овощей и фруктов, — ответил Ивась и получил от Ариаса зрительный упрёк. — И вина, лучшего, сеньорита, — улыбнулся юноша.

— Придётся подождать, сеньоры. А фрукты подам тотчас, и вино.

Юноши сдерживали себя от поспешности, грызли мякоть фруктов и неторопливо переговаривались.

Из разговоров хозяина с дочкой Ариас догадался, что дорога на Понсе ответвляется в миле на восток от селения. Они её видели, но не обратили внимания. А для путаницы, Ариас спросил хозяина:

— Сколько миль до следующего селения?

— До Кампо-Секо? Всего четыре мили, сеньор. И дорога прямая. Сбиться невозможно. Спасибо вам, сеньору, да будет благословение вам Всевышнего, — и принял плату с крохотной надбавкой.

— Поедем дальше, потом свернём на Понсе, — предложил Ивась.

— Это уже большой город, Хуан. Мы ещё удивлялись, видя, что строят у моря.

— В том месте, где была дорога на север?

— Слыхал, что там будет порт для Понсе. Город-то немного удалён от моря.

— На много? — спросил Ивась.

— Не знаю. Но вряд ли, если собираются строить порт. Поедем и узнаем.

К вечеру путники оказались в Понсе. Городок намного больше Гуаямы, расположенный в предгорье, окруженный зелёными горами, синевшими в лучах заходящего солнца.

— Тут наверняка имеется постоялый двор, Хуан. Поищем его?

— А есть возможность поселиться в частном доме? Хоть небольшом, но подальше от любопытных глаз. Нам это ни к чему.

— Если не очень перебирать, то это не составит труда. — И Ариас тут же стал расспрашивать местных ребятишек о такой возможности. И скоро им указали довольно ветхий домик под соломенной крышей, где проживала одинокая испанка с внучкой лет восьми.

Донья Корнелия, как звали испанку, была представительной женщиной с признаками былой красоты и знатности. Она без лишних слов предоставила юношам крохотную комнатку с одним окном, затянутым бычьим пузырём.

— Сеньор ляжет на топчане, а слуга может на соломенном матрасе. Белья предложить не могу, извините, — голос у неё был грубоватый, но правильное и чёткое произношение слов, показалось Ивасю интересным.

— Сеньора может не беспокоиться, — заверил её Ивась. — Мы люди не избалованные и вполне разместимся здесь. Плату внесу за неделю вперёд. Не возражаете, сеньора?

— С удовольствием принимаю ваше предложение, дон…

— Хуан, сеньора. Хуан де Варес, и без дона, пожалуйста. Слишком молод я для дона перед такой солидной сеньорой, — и Ивась приветливо улыбнулся.

— Я вижу, что вы не испанец, Хуан. Кто вы?

— Из Португалии, сеньора. Только недавно прибыл в Новый Свет. Ищу себе место под солнцем. А пока осматриваюсь.

— Деньги имеются, юноша?

Ивась смутился, а донья Корнелия заметила грубовато:

— Смущаться нечего, юноша. Без денег здесь вы ничего не добьётесь. Это говорю вам я, Корнелия. И ещё, юноша. Поостерегитесь выдавать себя за португальца. Вы на него нисколько не похожи. По акценту и поведению. Уж это я вам говорю со знанием дела.

— Но… сеньора… Я и не…

— Не оправдывайтесь, юноша. Это ни к чему. И меня совершенно не касается. Так что живите без страха. Я не любительница выдавать секреты других.

Ивась всё больше и больше присматривался к этой странной сеньоре. Она сильно его интриговала. Этот контраст с её поведением, говором, манерами и той бедностью, в которой она живёт.

А устроившись в комнатке, Ариас прошептал таинственно:

— Эта баба ведьма! Заметил, какие у неё глаза?

— Пусть так, да что нам до этого? Приняла она нас хорошо, что ещё нужно?

— Боязно, Хуан! Вдруг порчу наведёт?

— Не дури, Ар. С чего ей на нас порчу наводить? Спи, а то мы устали, а завтра необходимо разведкой заняться. Тоже устанем изрядно.

Донья Корнелия с внучкой встали рано. И к пробуждению юных путников у них уже готов был завтрак. Скудный, но, как заметила донья Корнелия, очень полезный.

— Меньше мяса ешьте, юноши. Господь велел больше овощами да злаками питаться. И поститься не забывайте, — и донья Корнелия пронзительно глянула на мулата. Тот немного поёжился. — А ты, Ариас, не больно труса празднуй. Я не съем тебя! — И она как-то странно закудахтала.

Девочка, её звали Эсмеральда, тихо прыснула смешком. Женщина строго на неё посмотрела и та тут же убежала.

— Строго держите вы её, донья Корнелия, — заметил Ивась.

— Нас, женщин, и надо так держать. Слишком мы вредничать любим и жадны до злата. Греховны по сути мы.

— Не все же погрязли в грехе, донья Корнелия, — со смущением молвил Ивась.

— Потому что не у всех семьях дают волю женщинам.

— А мужчины? С ними как?

— Мужчины воины, защитники, добытчики. Им необходима свобода. Они распорядители жизни, юноша.

— Вы мудрая женщина, сеньора. И мне сдаётся, что вы не из простых.

— Это не твоего ума дело, юноша! — в голосе прозвучало недовольство.

— Уверен, что вы перегружены опытом и знаниями жизни, сеньора. Не поможете ли вы мне подыскать хотя бы временное занятие, чтобы оплачивать текущие расходы на жизнь? Очень был бы благодарен вам, сеньора.

Она пристально глядела в его глаза, так, что юноша в большой степени забеспокоился, чем надеялся.

— У тебя смутно на душе, Хуан. Поговорим об этом позже. Эсмеральда! Где ты, паршивая коза? Убирай посуду и комнату сеньора!

— Нет, Хуан, что ни говори, а эту бабу я боюсь. Жутко становится под её взглядом. Но с тобой она говорит вполне приветливо.

— Что-то мне подсказывает изнутри, что она может быть нам полезной. Я в этом уверен, Ар.

— Дай-то Бог! Нам и так выпало слишком много неприятностей.

Юноши неторопливо обошли весь городок часа за два, познакомились с достопримечательностями, которых, правда, было совсем немного. И теперь довольно сносно ориентировались в переплетении узких грязных улочек.

В хибарку сеньоры они вернулись в сумерках, так ничего путного и не разузнав. Сам Ивась, помня предостережения сеньоры, не очень лез с разговорами, а на Ариаса смотрели с пренебрежением, как на раба.

Дни шли за днями. Ариас подрабатывал разными мелкими работами, что давало скудно прокормиться, но приходилось прибегать и к золотому запасу. А его было не так много. Продавать мулов не решались, надеясь, что они могут вскоре пригодиться.

Прошла неделя. Донья Корнелия бесцеремонно вошла в душную комнатку, где собирались отдохнуть юноши. Те встали, вопросительно устремив взгляды на женщину в чёрном платье.

— Отдохнули, юноши? Но вы ещё слишком молоды, чтобы переживать по этому поводу. — Она села на топчан Ивася. — Я обещала вам подыскать работу. Так вот, я её вам нашла.

— Господи! Неужели, сеньора? Я так благодарен вам, донья Корнелия!

— Погоди кричать попусту, юноша. Эта работа не для тебя, но другой пока нет. И я не советовала бы тебе пренебрегать ею.

— Почему не по мне, донья Корнелия? — удивился Ивась. — Я…

— Знаю, Хуан, знаю! Просто тебе она будет не по душе. Это работа надсмотрщика на ранчо. Будешь наблюдать за работой рабов. Простая, но отвратительная работа. Правда, хорошо оплачивается. Ты ведь привычен к работе, да?

Ивась неопределённо пожал плечами, а женщина с коварным смешком сказала:

— Руки у тебя рабочие, натруженные, мозолистые, юноша. Не похожие на руки идальго, хотя в Испании столько развелось этих «благородных» идальго, что большинству только и остаётся трудиться в поле и ходить за сохой.

Ивась непроизвольно посмотрел на свои ладони. Женщина ещё раз усмехнулась, но усмешка оказалась больше весёлой, чем осуждающей.

— Так что скажешь, юноша?

— Далеко это поместье, сеньора?

— Мили четыре от города. На северо-запад от него. Ехать лучше завтра. После сиесты быть на месте. Это асиенда дона Рожерио Рисио де Риосеко.

— Почему у него все имена па букву «Р», сеньора? — удивился Ивась.

— Прихоть его деда ещё в Испании. Постановил, что в случае изменения традиции, они лишаются наследства и всё переходит монастырю чернорясников.

Ивась хотел было спросить, что за «чернорясники», но вовремя спохватился. Только проговорил:

— Это меня не касается, сеньора. А сколько обещал этот сеньор де Риосеко мне платить? Он не говорил?

— Этим я не интересуюсь, юноша. Сам уговоришься. Ты едешь?

— А куда деваться, сеньора? Поеду. Надо как-то начинать, хоть вы и верно заметили, что это не по мне. Посмотрю, что из этого получится.

— Кстати, выдавай себя за жителя севера Португалии. Ближе к баскам.

— К баскам? А что это такое, сеньора?

— Это загадочный народ, живущий на севере Испании. О них никто ничего не знает, но твой акцент немного походит на тамошний. Так мне помнится.

— Вы там бывали, сеньора?

Она строго глянула на Ивася, ответила коротко:

— Я во многих местах побывала, юноша. Спокойной ночи. — И поспешно удалилась, оставив юношей со своими мыслями и надеждами.

Ранним утром молодые люди выехали в дорогу. Донья Корнелия сунула Хуану узелок в руки, перекрестила и молча ушла в домик. А Эсмеральда ещё провожала их по узкой улице, держась за стремя и заглядывая вверх.

— Сеньор, вы ещё посетите наш дворец? — опросила она на прощание.

— Непременно, Эсмеральда. Разве я могу этого не сделать? До скорого, моя малышка, жди.

— Я буду ждать, сеньор. Не обманете?

Хуан улыбнулся, махнул рукой и толкнул бока мула каблуками.

— Ты не заметил, что у этой девчонке глаза похожи на бабкины? — спросил Ариас, когда они выехали за город.

— Действительно похожи? Не обратил внимания. Ну и что с того?

— Глаза ведьмы, колдуньи! Страшно!

— Пустое, Ар. Не бери в голову!

Был довольно жаркий полдень. Люди уже устраивались на отдых, а наши путешественники продолжали путь. Дорога вилась среди всё возрастающих холмов, уводя их в невысокие горы, сплошь покрытые буйной тропической растительностью. Вокруг царило буйство цветения, щебетания и жужжания. Наступал дождливый сезон, на небе всё чаще появлялись грозовые тучи, громыхал далёкий гром, выпадал короткий тёплый дождь и тут же клубы пара уносили влагу к тем же небесам.

Асиенда дона Рожерио предстала перед путниками в живописной местности. Совсем рядом возвышалась почти отвесная стена горного откоса, по которому тонкими струями журчал довольно широкий водопад.

Они уже проехали возделанные поля с рабами, согнутыми к земле. Большой дом в один этаж с высокими окнами, блещущими протёртыми стёклами, был построен на высоком фундаменте из больших известняковых плит. Широкое крыльцо под навесом, вокруг всего фасада тянулась галерея на витых столбиках, подпирающих соломенную кровлю.

Хозяйственные постройки виднелись дальше, в тени деревьев, шагах в двухстах. Перед домом была большая ухоженная поляна со следами колёс проезжающих экипажей.

Сеньор де Риосеко принял Ивася вполне приветливо. Лишь заметил:

— Вы так молоды, дон Хуан! Сколько вам лет?

— Идёт двадцатый год, сеньор, — тут же ответил Хуан.

— Подходящий возраст. Я в таком же возрасте бросился в авантюру, пока не осел в этом родовом поместье и не зажил спокойной размеренной жизнью.

— Вы уже в курсе моего приезда, дон Рожерио? — перешёл Хуан прямо к деду. — Донья Корнелия меня убедила, что вы знаете обо всём.

— Ох уж эта донья! Чем вы ей так приглянулись, молодой человек, что она так настойчиво предлагала вас, юноша?

— Вот уж затрудняюсь об этом судить, сеньор. Она для меня большая загадка, признаюсь вам.

— И не только для вас, юноша. Знали бы вы, кем она была! Но это потом. Идёмте к главному надсмотрщику. Он вас введёт в должность, определит ваши обязанности и поселит. Вы прибыли со слугой?

— Да, дон Рожерио. Это мой слуга Ариас. Может выполнять любые поручения.

— Пусть это будет вашей заботой, юноша. Идёмте же.

Сеньор Менто оказался мужчиной крепкого сложения, кряжистый, с жёстким взглядом. Было видно, что он не терпит возражений от подчинённых, да и с хозяином держался свободно, без подобострастия и угодливости. Чёрные густые волосы слегка вились, нос и подбородок говорили о твёрдом характере.

И, пожимая ему руку, Ивась сразу ощутил непримиримость этого человека. Тут же заметил себе в уме, что с этим человеком следует держать себя настороже, осмотрительно.

— Что-то ты для этой работы слишком молод и хлипок, парень, — проговорил он, оглядывая фигуру Ивася придирчивым взглядом оценщика.

— Надо же с чего-то начинать, сеньор, — вполне почтительно ответил Ивась.

Видно было, что тому понравился ответ юноши. Но в лице ничего об этом не говорило. Ивась это просто почувствовал.

— Пошли, я покажу, где ты будешь жить. А куда девать этого мулата? Он у тебя слугой значится?

— Что-то в этом роде, сеньор. Я потом с ним разберусь.

Небольшой домик без окон под соломой, с низкой дверью и щелями в плетёных стенах, выглядел не намного хуже хижины доньи Корнелии. В домике было два грубых топчана, застеленных ветхими одеялами, подушки с наволочками неопределённого цвета и свежести. Стол и два чурбака вместо табуретов.

— Это вам на двоих с Луисом, парень. Миритесь, иначе тебе несдобровать.

— Он что, буйный, этот Луис? — поднял голову Ивась.

— Не буйный, но достаточно вспыльчив. Так что будь поосторожнее в выражениях. Кстати, ты при шпаге. Дворянин?

— Вроде того, амиго.

— Как это «вроде»? — удивился Менто.

— Я младший в роду, сеньор. А нас братьев было шестеро. Единственная у матушки дочь умерла во младенчестве. Так что мне ничего не досталось, кроме нищего дворянства, сеньор Менто. Но при моём телосложении и худобе — это единственное, что может мне помочь.

— Ты хорошо этой тросточкой владеешь? — усмехнулся Менто.

— Как сказать, сеньор. Приходится. К тому же я вообще хорошо вооружён, — Ивась указал на пистолет за поясом и кинжал в ножнах.

— Ну смотри, Хуан де, — усмехнулся Менто довольно неприятно. — Завтра я определю тебе рабов и старший из них покажет тебе поля, где предстоит работать. А твоего раба можешь пристроить в конюшню. Будет смотреть и за своими и за хозяйскими животными. За это получит похлёбку два раза в день

Менто ушёл распоряжаться, а Ивась сел на свой лежак и осмотрелся. Здесь ему предстояло работать, отдыхать, зарабатывать деньги, и быть предельно осмотрительным.

Прежде всего он побеспокоился о деньгах. Тем более, что они были общественными и только половина его собственные.

Юноша нашёл Ариаса в конюшне, где он уже познакомился с конюхами. Их было двое негров, лица их были хмурыми и напряжёнными.

— Ар, нам куда-то необходимо спрятать деньги. И наши общие, и личные. В этом логове я не доверяю никому. Народ здесь скользкий, привыкший к силе. И только силу, видимо, признают.

— Обойдём усадьбу, Хуан, и посмотрим, где это можно сделать. Я сейчас захвачу сумки. Вроде помогу тебе перенести в твою хижину.

Час спустя юные друзья возвращались, довольные исполненным делом.

— Туда ни ногой, Ар, — предупредил Ивась. — Только изредка и то будто ненароком. Дело исключительно щекотливое.

— Ты хоть оставил себе немного?

— Пять песо серебром у меня есть и горсточка мараведи. Этого на первое время нам с тобой хватит. Кстати, если спросят, то мы с тобой братья по отцу. Помял? Чтобы не было недоразумений в случае обнаружения наших дружеских отношений. Вроде бы твоя мать была любовницей моего отца, и мы росли вместе. Ты об этом узнал лишь недавно. Ну, например, год назад от меня.

Ариас с интересом посмотрел на Ивася, ничего не ответил, но было видно — юноша сильно взволнован и обескуражен.

Ивась весьма дружелюбно встретил Луиса, пришедшего с поля. Тот скептически посмотрел на худого невысокого юношу, бросил пренебрежительно:

— И как это такого плюгавого могли взять на такую работу? По знакомству? Ну и хозяин! Сдурел! — но тут же оглянулся, видимо поняв, что допустил оплошность.

— Ты угадал, Луис. Как же иначе я мог устроиться надсмотрщиком при моей внешности? Лучше поведай, как тут у вас это делается?

— Представь себе, дохляк, очень просто. Бичом пользоваться умеешь?

Ивась отрицательно мотнул головой.

— Тогда заготовь длинную тонкую жердь и орудуй ею по голым спинам нерадивых и ленивых. И следи за качеством выполненной работы. Если что заметишь плохое — тотчас бери старшего раба за жабры — и на солнышко. Тут он у нас за всё отвечает. Так придумал хозяин.

— И получается? — полюбопытствовал Ивась.

— Ещё как! Этот чернозадый из кожи лезет, чтобы угодить тебе и получить возможность самому не работать, а получать больше.

— Кормёжка как тут, Луис? — перевёл разговор на другое Ивась.

— От пуза, Хуан! Так что через месяц и ты обрастёшь салом и не узнаешь себя. А чего это ты с оружием? И разрешили тебе?

— Имею право, Луис. Хозяин знает.

— Надо же? Вот бы не подумал, что в надсмотрщики попадёт дворянчик, ха! С чего бы так, дон Хуан? — опять хохотнул Луис.

— Бедность заставляет, Луис. К тому же хочу изучить способы ведения хозяйства, вникнуть во все тонкости, а тут эта работа может многое мне дать.

— Да ты вовсе на дворянчика и не похож, дохляк. Деньги есть?

— Немного есть. А что?

— Для знакомства не мешает угостить своих товарищей. Как, договоримся?

— Монетку выделить могу, Луис, — тут же согласился Ивась.

— Смотря какую, юноша!

— Серебряный песо тебя устроит? — улыбнулся Ивась.

— Ого! Вполне, дон Хуан. Я пошёл обрадовать ребят.

Луис скоро вернулся с пятью надсмотрщиками. Все они с пренебрежением знакомились с юношей. Посмеиваясь тут же дали кличку «Дон». Так и стали обращаться к нему, а Ивась нисколько не возражал.

Он уже работал второй месяц. Привыкал трудно, старался не обращать внимания на жестокость своих товарищей, и этот месяц тянулся для него удивительно долго.

Его сорок девять рабов были все разных племён. Некоторые ещё плохо понимали испанский язык и это дорого им обходилось. А на юного тщедушного надсмотрщика уже поглядывали с подозрением и неприязнью.

Староста рабов, сильный атлет с очень чёрной кожей, был свиреп и жаден до власти. И некоторая мягкость и снисходительность скорей всего раздражала его натуру вождя.

Зато рабы поглядывали на своего юного врага без злобы и старались работать лучше. Тем более, что Ивась запретил избивать рабов до крови и с поражением костей.

Луис откровенно потешался над своим юным коллегой, хотя не мог не выразить удивления тем, что его рабы ничуть не хуже работают, чем остальных надсмотрщиков.

— Я был уверен, Дон, что у тебя ничего не получится, — усмехался Луис в прокуренные усы. Он не расставался с короткой трубкой. Ивась не переставал удивляться этой странной привычке, но видел, что всё большее число мужчин предпочитают подобные трубки или крутят из листьев табака палочки и дымят ими, отгоняя москитов и мошек.

Он уже знал, что индейцы давно курили табак, однако для белого человека он был нов и не сразу завоевал их.

Ивась уже поведал товарищам про отношения его с Ариасом и те перестали насмехаться над юношами.

Пять песо серебром, что получил Ивась за первый месяц, вполне устраивали его. Он почти ничего не тратил, разве что изредка по настоянию товарищей, выкладывал несколько мараведи на общую выпивку.

— Что-то ты, Дон, мало пьёшь? — удивлялся самый старший из надсмотрщиков Челато, грузный медлительный испанец с примесью индейской крови. — Слыхал, мечтаешь накопить на покупку земли, а?

— На этой работе ему жизни не хватит, чтобы купить хотя б одну фанегу!

— Не говори, Челато, — сморщил нос Макарио от дыма табака. — В дальних местах за фанегу можно заплатить не больше сотни серебром. Скоро хозяин накинет нашему Дону ещё штук пять — и за год на фанегу наскребёт, ха-ха!

— Ко времени свидания с высшим судией на сотню набежит, — мрачно заметил Челато. — Это пустое, Дон! Ищи чего-нибудь получше.

— Да он определённо имеет что-то за душой, ребята! — воскликнул Луис. — С его слов я понял, что он здесь лишь для изучения хозяйства. Значит, денежки у него всё же есть где-то. Не так ли, Дон Хуан? — И Луис покровительственно хлопнул его по плечу. — А, может, ты метишь на сеньориту Габриэлу, а?

Мужчины засмеялись, а Макарио заметил серьёзно, но с издёвкой:

— Он подождёт, пока не накопит для свадьбы необходимых средств. Ты, Дон, не забудь, что для этой сеньориты одно платье стоит твоего годового заработка, а таких платьев ей нужно десятки. И это только малая толика затрат на неё. Так что трудись, парень!

Громкий гогот покрыл его слова, а Ивась стал нервничать. Ему совсем не нравились подобные шутки. Он ощущал ущербность из-за своей худобы и незначительности, злился, в голове бурлили отчаянные мысли, опрометчивые мечтания и замыслы.

А дочка хозяина действительно была лакомым кусочком. Лет семнадцати, она была отлично одета, блистала украшениями, часто ездила в Понсе, и поклонников у неё было множество.

Среднего роста, тонкая в талии, она пропархивала или проплывала по лужайке, возбуждая жадные желания тех немногих испанцев, что находились в усадьбе. Но плод был слишком недосягаем. И мартовские коты лишь плотоядно облизывались, провожая её вожделенными взглядами, горестно вздыхали.

Вздыхал и Хуан, хотя признаться в этом даже себе не хотелось.

При поддержке Луиса и других надсмотрщиков, Хуан всё же нашёл себе одну молоденькую мулатку из прислуги, что позволила себя обласкать. И теперь Ивась частенько уединялся с нею в отдалённые места под вечер, чтобы избавиться от будоражившего чувства неудовлетворённости и лишней энергии.

А Луис вдруг с наглым хохотом поведал друзьям за очередной попойкой:

— Дознался я, ребятки, что наш Дон очень успешно справляется с Хавитой!

— Как же тебе удалось такое узнать? — встрепенулся Макарио.

— Моя обезьяна с нею дружит. Разве баба устоит от соблазна похвастать перед подругой о своём успехе, ха-ха! Но молодец, Дон! Поздравляю! И это у Хавиты после нашего знаменитого Амбросио! Дон, чем это ты так взял Хавиту?

Ивась не стал отвечать. Он лишь опрокинул кружку с вином в рот, встал и молча удалился, злой и возбуждённый одновременно.