Глаза Сатаны

Глава 17

Было ближе к полуночи, когда путники сошли с мулов у домика сеньоры Корнелии. Её голос прозвучал неожиданно спокойно, уверенно:

— Это ты Хуан? Что стряслось? Я ожидала тебя. Поставь животных во дворе и тихо ложитесь. Не разбудите мою Изумрудинку. Завтра поговорим.

Ариас бросил испуганный взгляд на друга, тот кивнул успокаивающе. Они в молчании увели мулов во двор, так же тихо, ощупью прошли в старую комнатку

— Заснём ли? — прошептал Хуан, устраиваясь на старом топчане.

— Заснешь, Хуан, куда ты денешься! Молчи, а то девчонку разбудишь.

Донья Корнелия молча двигалась по кухоньке, где сидели все жители этого убогого домика. Было позднее утро. Молодые люди были немного смущены, им казалось, что они тут без всякого смысла и вряд ли желанны.

Одна Эсмеральда была радостной, посматривала на Хуана весёлыми глазами и не могла утерпеть, чтобы не сказать что-нибудь. Бабка укоризненно делала страшные глаза, но действовало это лишь на минуту, и девчонка опять задавала то один вопрос, то другой.

И лишь потом, Хуан всё же спросил донью Корнелию:

— Сеньора, вы отпустите внучку с нами в город? Хочу ей подыскать подарок. Что бы посоветовали купить?

Сеньора строго глянула на внучку. У той глаза засветились надеждой.

— Пусть сама решит, Хуан. А то недовольна будет. А ребёнку нужны радости. Без них будет трудная жизнь, греховная… — И она вздохнула, давая понять, что думать они могут по своему усмотрению.

Эсмеральда вскочила с колченогого табурета, подбежала к бабушке и звонко чмокнула её в бледную щёку.

Домой все трое вернулись немного усталые, возбуждённые, а девочка уже щеголяла с новыми гранатовыми серёжками, а новое платье осторожно и бережно несла в руках.

Бабушка ничего не сказала об обновках, но можно было заметить, что она рада за внучку. А на душе у Хуана клубком в горле прокатилась волна удовольствия.

— Что вы собираетесь теперь делать, юноши? — спросила сеньора Корнелия. — Думается мне, вам не стоит долго здесь задерживаться.

— Я так же считаю, сеньора, — ответил Хуан. — Мы хотели бы проехать по острову. Посмотреть земли, может удастся присмотреть кусок земли.

— У вас есть для этого деньги? — поинтересовалась сеньора.

— Немного есть, сеньора. На пару десяток фанег может хватить. А больше нам и не осилить. А со временем можно и подкупить.

— А кто будет работать на земле? Самим вам не поднять такое, юноши.

— Купим немного скота, пашни много не будет, но на жизнь хватит. Потом и рабов подкупим. Жизнь долгая, сеньора.

Женщина вздохнула. Она молчала, казалось, что-то обдумывала, а потом проговорила вроде бы как с грустью:

— Завидую вам, ребятки! Вы молоды, полны надежд, не стремитесь к богатству, рассчитываете только на себя. Хотите трудиться, жить свободно. Как это замечательно, просто прекрасно!

Молодые люди переглянулись. Им было удивительно слышать такое от суровой сеньоры. Хуан хотел спросить о её прошлом, но не осмелился.

— Я потом тебе немного поведаю о своей прошлой жизни, Хуан. Тебе будет интересно и… — она помолчала, но всё же добавила: — И поучительно.

Хуан удивился, услышав эти слова. Подумал вдруг, что эта женщина иногда легко читает его мысли. Во всяком случае, он это уже подметил несколько раз.

Она ничего не спросила про жизнь у дона Рожерио. Будто ей всё было известно. А ему так хотелось поделиться с ней своими переживаниями и просто поговорить душевно.

Два дня спустя, в вечерних сумерках, ещё не зажигали лучину, эта пожилая женщина неожиданно сама подсела на край топчана, где сидели друзья. А после долгого молчания, вздохнув, она сказала с грустью в голосе:

— Вам долго не удастся успокоиться, дети. И землю свою вы добудете не так скоро, как вам хотелось бы.

— Почему вы так считаете, сеньора? — встал с топчанаХуан.

— Вижу, юноша. У вас будет сложная, бурная и опаснаяжизнь. Будет много горестей, жестокостей, прежде чем вы найдёте спокойное место на земле.

— Донья Корнелия! — воскликнул Ариас в страхе. — Вы нас хотите запугать?

— Ну что ты, Ариас? Просто говорю то, что вас ожидает. И очень скоро.

— Что вы такое говорите, сеньора? — вопрошал Хуан в сильном волнении.

— Скоро вам предстоит долгая дорога. Готовьтесь к ней, дети.

Она замолчала. Юноши тоже молча переживали её слова. Внутри скребли коготки страха, неуверенности, тревоги.

Женщина поднялась, заторопилась и вышла, оставив ребят с чувством недосказанности, недоумения и массой возникших вопросов.

Ариас многозначительно смотрел на Хуана, будто упрекая его в том, что он не принял его предостережения в причастности этой сеньоры к сонму ведьм.

Сеньора Корнелия неожиданно появилась с тонкой стопкой бумаг, перевязанной выцветшей лентой.

— Хочу немного просветить вас, дети, — таинственно молвила она. Неторопливо развязала тесёмку. Листов шесть или семь пожелтевшей плотной бумаги лежали на топчане.

Юноши в недоумении смотрели, как сеньора перебирает их, некоторые читает, словно восстанавливая в памяти давно прошедшие события.

Наконец терпение ребят было вознаграждено. Она начала говорить:

— Не удивляйтесь, юноши. И не думайте, что я полоумная, выжившая из ума старуха. Просто настало время выговориться, а вы мне кажетесь людьми порядочными, не могущими меня оскорбить своим невежеством и бездушием.

— Что вы, сень… — Хуан замолчал, повинуясь властному жесту Корнелии.

— Лучше молчи, Хуан. Ваши слова, юные друзья, ничего для меня не значат. Просто слушайте. Думаете, я всегда была такой бедной, старой и странной? Ничуть ни бывало! Полсотни лет назад я появилась на острове в роскошных нарядах. Меня сопровождали пажи, девушки и кавалеры. Сам губернатор острова подал мне руку проводить до кареты.

Юноши украдкой переглянулись, боясь проронить хоть слово. А сеньора Корнелия, едва заметно улыбнулась затуманенными глазами, и продолжала:

— Я была молода, знатна, богата и имела всё, что могло бы сделать меня счастливой. И я была таковой, поверьте мне! И долго была, пока не появился человек, который всё перевернул в моей жизни.

Она опять замолчала, перебрала жёлтые листки, положила их назад.

— Это был ослепительно привлекательный мужчина! Идальго от корней волос до кончиков пальцев на стройных ногах. Он прибыл из Испании. Один, но для завоевания этого мира. Его отец погиб в походе на Теночтитлан под водительством великого Кортеса. Но богатства сумел сохранить. А это удавалось далеко не всем, юноши.

Хуан бросил взгляд на Ариаса. Тот ничего не понял, зачарованный таким интригующим повествованием.

— Мы полюбили друг друга почти с первого взгляда. Между прочим, его звали… — она с напряжением смотрела на Хуана. — Его звали дон Рисио. Мы почти год не расставались. Это было в Сан-Хуане. Балы, танцы, кавалькады и пиры. Я была беременна от него, и мы готовились обвенчаться в главном соборе столицы. И тут я узнала нечто. — Она взяла лист бумаги с обтрёпанными краями, протянула Хуану.

— Простите, сеньора! — Пролепетал он. — Я не умею читать.

— Ах да! — вырвалось у сеньоры довольно пренебрежительно, но она тут же спохватилась. Ровным голосом проговорила: — Здесь сказано, что его отец был обыкновенным разбойником и грабителем, посажен в тюрьму, бежал в восемнадцатом году в Новый Свет, присоединился к отряду Кортеса. Но до этого у него родился сын, которого и назвали Рисио. Друзья этого конкистадора по окончании похода нашли этого Рисио, передали ему награбленные сокровища, и мать с сыном уехали в Испанию, где они и проживали в купленном замке вблизи Кордовы.

Сеньора Корнелия опять опустила руку на бумаги, помолчала с минуту.

— Здесь письма этого Рисио. Они полны любви, нежности, но всё это оказалось пустыми словами без начинки. Приехав сюда, этот сеньор искал лишь богатую невесту, и я оказалась наиболее наивной и богатой из претенденток. Я ему поверила.

Хуан хотел что-то спросил, но слова не вылетели изо рта. Он продолжал смотреть на донью Корнелию со всё возрастающим интересом. Ариас просто сидел с открытым ртом, боясь пропустить хотя бы слово.

— Родственники, узнав эту историю его отца, так возмутились, что грозили заточить меня в монастырь, если я не порву с ним. Но ребёнок! Он мог сильно повредить не только мне, но и всей родне. И меня отправили в Понсе рожать. Что я и совершила. И с тех пор я живу здесь без поддержки, без родственников и без друзей.

Сеньора притихла, погрузившись в воспоминания. Юноши терпеливо ждали, когда ей опять захочется говорить. И она, вздохнув, заговорила:

— Ребёнок был восхитительным! Я зарабатывала на жизнь обучением детей грамоте, манерам, умению одеваться. Но сколько тут в то время было семей, готовых выкладывать деньги на это никчёмное занятие? Три-четыре. Хорошо, что появился священник только что построенной церкви. Он знал мою родню ещё по Сан-Хуану и проникся моими грехами и положением. Иногда по праздникам приносили мне большую корзину разной снеди, и что-нибудь из подержанных вещей прихожан, жертвовавших на бедность.

И постепенно я осознала, что счастье не в богатстве, не в знатности и блестящем обществе. Стала серьёзно изучать религию, потом познакомилась с одним больным негром, которого хозяин выгнал за ненадобностью. Он жил со мной и многое мне передал из своих африканских тайн, которых у него было очень много. Я увлеклась этими тайнами. Люди стали презирать меня, сторониться, часто ругали, проклинали. Я чуть не угодила на костёр, да священник не позволил свершиться смертному греху, а инквизиция была ещё далеко.

Сеньора Корнелия улыбнулась тихой улыбкой, прожевала кусочек ананаса, облизала пальцы, по которым стекал сладкий сок. Поискала, чем вытереть руку, махнула рукой и аккуратно и тщательно вытерла передником.

— А потом я научилась лечить людей, юноши, — продолжала женщина скрипучим голосом, будто он за эту минуту почему-то изменил ей. — Целых два года ко мне почти никто не обращался из страха или презрения. Но потом постепенно я завоевала доверие. У меня, с помощью того негра, хорошо получалось.

А у одного метиса, появившегося в городе, я научилась собирать травы, многое сама додумала и теперь я вполне сносно живу, воспитываю дочь, ой! Простите! Не дочь воспитываю, а внучку, юноши!

— А дочь? — успел спросить Хуан, так и не утерпев от вопроса.

— Моя любимая Томаса умерла при родах. Тут и я ничего не смогла поделать, а мой учитель уже к тому времени помер. Так я и осталась с Эсмеральдой на руках, похоронив дочь Томасу на местном кладбище. — Старуха вновь замолчала, а Хуан осторожно спросил:

— Донья Корнелия, но ваша внучка слишком молода, чтобы быть внучкой того Рисио. О котором вы только что говорили. Как это получается?

Старая сеньора не отреагировала, словно не слышала, и вдруг вскинула голову, пристально посмотрела на Хуана злыми глазами с прищуром. В них светилось такое, что Хуана передёрнуло. Он втянул голову в плечи, побледнел.

Донья Корнелия неожиданно успокоилась, глаза перестали источать яд и злобу. Лицо разгладилось и приняло прежнее выражение.

— Ты прав, Хуан, — смиренно молвила она. — Это совсем другое. Но очень связано с первым. И я хочу договорить.

— Простите, донья Корнелия! — пролепетал Хуан бледными губами. — Я не…

— Пустое! — воскликнула старая женщина. — Это я виновата. Но слушайте. Та женщина, дочь, что умерла при родах, была от другого мужчины. Она была от того негра, что жил у меня…

— А как же ваша первая беременность, донья Корнелия? — уже смелее молвил Хуан, но опять испугался.

— Родился мальчик, Хуан. Он был очарователен и очень похож характером и повадками на отца. И я невзлюбила его за это. Он рос без присмотра, рано ушёл из дома, и я до сих пор ничего не знаю о нём, — старуха тяжко вздохнула, незаметно перекрестилась. — Так что можете себе представить, как в этом городе смотрели на меня. В их глазах я была худшей из блудниц. И лишь страх перед моими силами позволили мне избежать сожжения на костре.

В лице старой женщины появились черты усталости и смирения. Но Хуану казалось, что это лишь временная слабость. И она может скоро пройти.

— Вот моя прекрасная мулатка действительно умерла при родах. Ей было уже много лет, и роды были трудными. Я едва оправилась от того горя, свалившегося на меня. И тогда я поклялась отомстить тому, по чьей вине страдала моя дорогая доченька. И всю любовь я отдала моей Эсмеральде. Я поклялась, что внучка будет жить иначе, лучше, счастливее, богаче… не материально, а духовно, морально.

— Боже! — Хуан был изумлён и обескуражен. — Сколько всяких тайн, сколь сложной получилась ваша жизнь, донья Корнелия! Мне этого не понять.

— Оно тебе и не нужно, Хуан, — философски ответила старая сеньора. — Я только хотела выговориться, а вы для этого очень подходите, юноши.

— Вы говорите о мести, сеньора. Кому же вы хотите отомстить, если не секрет? Хотя это и не моё дело, и вы вольны не отвечать, сеньора…

— Как раз наоборот, Хуан! Я рассчитываю, что это будет вашим делом.

— Что вы хотите этим сказать, донья Корнелия? — спросил несколько удивлённый Хуан, бросил мимолётный взгляд на Ариаса, который не менее друга ничего не понимал.

— Я хочу, чтобы вы свершили то, что я уже свершить не в состоянии. Сил больше нет, осталось лишь желание, что и держит меня на этом свете. И… ещё Эсмеральда. Ей необходима поддержка, а кто это может сделать лучше бабушки?

— Однако, сеньора, не намекнёте ли вы мне, кто отец вашей внучки? — Хуан сгорал от любопытства.

Старуха долго молча перебирала листы, исписанные поблёкшими чернилами, потом неожиданно сказала:

— Мальчик, тебе необходимо срочно научиться читать и писать. И я этим займусь. Лучше прямо сейчас. И Ариас пусть учится. Ему даже лучше и легче осилить грамоту. Ведь он хорошо, хоть и неправильно, говорит по-испански.

— Зачем это нам, что это может нам дать, сеньора? — Хуан явно не воспринял предложение старухи, а Ариас наоборот, загорелся, что было видно по его лицу, на котором отразились и надежда, и желание.

— Без этого тебе трудно будет продвинуться в жизни, Хуан, — решительно заявила донья Корнелия. — Ты поймёшь это лишь спустя время.

— А тайна, донья Корнелия? — с надеждой в голосе, спросил Хуан.

— Тайна может и подождать, а вот грамота — никак.

Она дрожащей рукой собрала листки, связала их лентой. Удалилась и вскоре вернулась с доской и мелом в руках.

— Эсмеральда работает, а мы посвятим время азам грамоты, юноши.

И старуха кратко рассказала, как передаётся мысль словами на доску при помощи букв.

— Кстати, Эсмеральда уже хорошо читает и пишет, сеньоры. Вы что, хуже малой девчонки? Постыдитесь!

После часа занятий голова у Хуана с Ариасом шла кругом. А задание старухи были обширными. К ночи они должны были запомнить десяток букв, что им казалось непосильной задачей.

— Я тихонько попрошу девчонку нам помочь, — шепнул Ариас, когда старуха удалилась. — Сам слушал, что у той уже всё получилось.

Вечером, при свете лучины, воткнутой в держак в стене, донья Корнелия не забыла спросить заданный урок.

— Похвально, похвально, юноши! Вы хорошо справились с заданием. Завтра я задам ещё, и скоро вы всё запомните при вашей памяти и старании. Хуан, не отставай от мулата. Он легче держит в голове эту премудрость.

Хуан в смущении потупил голову.

— Сколько лет без этой грамоты обходились, донья Корнелия! Голова болит!

— Это от тупости, Хуан. Скоро пройдёт, а потом появится интерес, и всё у тебя получится в лучшем виде. Книги тебе сильно помогут в жизни. А у тебя в жизни будет много такого, что без грамоты не обойтись.

Они уехали через неделю, дав обещание донье Корнелии не забывать полученные знания, и укреплять их постоянными упражнениями.

— Настоящая ведьма, Хуанито! — в который раз настаивал Ариас. — Но с грамотой она придумала хорошо!

— Ничего хорошего, Ар! На кой чёрт она мне слалось? А теперь ещё закреплять, видите ли, надо! Ты хоть всё запомнил?

— Всё, Хуан! И от тебя не отстану. Каждый день буду напоминатьи заставлять!

Друзья ехали по тропам, всё выше углубляясь в предгорья, Стоял сухой сезон, воды было мало и каждый раз приходилось долго искать источник.

— Что-то мне больше не нравится это наше путешествие, — ворчал Ариас.

— Зато здесь земля очень дешёвая, а на большее у нас денег нет. Не возвращаться же нам на Монтсеррат, где я зарыл свой клад. Да, — вздохнул Хуан, — его бы хватило на тысячу фанег в этих диких местах.

— Ещё найти надо подходящую долину, Хуан. Да такую, чтобы легко можно было проложить тропу к побережью, или к городу. И чтоб вода была. Мы сейчас в центре острова, а ничего подобного я ещё не видел.

— Проедем ещё день-два и поглядим, где остановиться. Кругом пусто, но я здесь я уже видел хорошие долины, Ариас.

— Ты не забывай, что нам поручила эта ведьма, Хуан.

— Откровенно говоря, мне всё это не по душе, Ар. Какое нам до этого дело? Но с другой стороны злость разбирает меня, когда я вспоминаю людей, которые донимали меня в той асиенде.

— А рабы? Они почему должны так мучиться? Только потому, что они негры?

— Кстати, Ар. Старуха намекала нам про такой ход, как рабство. Помнишь?

— Что-то есть, Хуан. Но напомни.

— Она хотела бы познакомить своих врагов, особенно дона Рожерио и его дочь, как оказаться в шкуре раба. Припоминаешь?

— Теперь помню. А что? Хорошая мысль! Я сам был рабом и хорошо представляю, что они могут чувствовать, будь они в шкуре рабов. Хотел бы я поглядеть, как они будут верещать, подонки!

— А ещё кичатся своим благородством! — поддакнул Хуан. — Мы по сравнению с ними куда благороднее и знатнее, верно, Ар?

— А что? Мой отец, возможно, тоже был идальго, и во мне течёт голубая благородная кровь знатного испанца! Хотел бы я узнать, кто мой предок по этой линии, Хуан.

— А у меня всё ясно, Ар! Всегда были хлеборобами, а это весьма благородное занятие. Куда более благороднее, чем быть наёмным воином или воинствующим рыцарем, живущим за счёт таких, как я.

Юноши остановили мулов на краю долины. Склоны круто спускались вниз, где вилась узкая речка, поблёскивающая сквозь неплотную стену деревьев, росших вдоль русла.

— Гляди-ка, Ар! Вот неплохая долина для нас! Стоп, там виден дымок. Кто- то уже занял это место. Поспешим вниз.

Час спустя мулы понуро стояли у затухающего костра у входа в шалаш, что пристроился к нише в почти отвесной стене скалы шагах в ста от речки.

— Тут совсем недавно кто-то был, — проговорил Ариас, внимательно оглядывая окрестности и шалаш, явно не белого человека. — Похоже, что беглый негр, или два. Как бы они не напали на нас с перепугу.

Хуан проверил пистолет, обошёл шалаш с трёх сторон. Заглянул внутрь.

— На негра не похоже, Ар. Может, индеец какой живёт в уединении, спасаясь здесь от белого человека?

— Опасаться не стоит, Хуан. Если это индеец, то он так напуган, что или уже далеко, или появится вскоре. Остановимся здесь. Место хорошее, тихое и труднодоступное. Помнишь, сколько времени мы спускались сюда?

К вечеру к костру подошёл старый человек. Он был худ, морщинист, бронзовый цвет лица поблёскивал в свете костра. Он испуганно стоял на границе света и молча переминался с ноги на ногу. Они были у него босыми. Одет он был примитивно, скорее почти не одет, если не считать старых, полусгнивших штанов и повязки на голове из зелёного выцветшего платка.

Ариас встал, подошёл ближе. Спросил тихо:

— Ты индеец, старик? Чего убежал? Мы не собираемся делать тебе худа.

Старик молча кивал головой, однако с места не трогался.

— Ар, пусть присаживается к костру. Дай ему поесть. Он наверняка голоден. Смотри, какой худой.

Старик медленно, с опаской присел на камень у костра. Молча же принял маисовую лепёшку с куском свиного сала. Его голод проявился тотчас. Он торопливо жевал несколькими зубами, торчащими изо рта, глотал, посматривал на юношей со всё большим доверием. Назвался Куамуру и был он, скорее всего, последним из индейцев острова, оставшийся после вымирания и уничтожения испанцами всего коренного населения.

Говорил он по-испански очень плохо, но с грехом пополам понять было можно. А юноши, уставшие после дня трудных дорог, не горели пока желанием с ним разговаривать.

— Завтра осмотрим долину и решим, что делать будем. Этот Куамуру не может считаться владельцем земли. — Хуан тщательно готовил себе постель под открытым небом, не желая дышать вонью шалаша.

Индеец был доволен обществом юных путешественников, принял немного маисового зерна и тут же принялся рыхлить клочок земли для посева.

Вечером, после долгих и утомительных обследований, юноши сидели у костра, наслаждаясь купанием в речке, где даже водилась мелкая рыба.

— Дальше я не поеду, Ар, — заявил Хуан. — Долина хоть и маленькая, но зато вполне пригодная для нашего дела. Не думаю, что за неё дорого запросят. Вот только мы не знаем, как она называется. А индейское название может быть неизвестно властям. Это, помнится, Коарами. Вроде так этот Куамуру называл. Запишем на всякий случай, — и Хуан хитро улыбнулся Ариасу.

Он долго и старательно выводил буквы на грубом листе бумаги, пока не получилось нечто похожее.

— Надо ещё приблизительно посчитать хоть шагами длину долины и её ширину, — заметил Ариас.

— Это зачем?

— Власти обязательно поинтересуются, сколько фанег мы собираемся купить

— Кто ж их тут посчитает, Ар? Человека приглашать, что ли?

— Может, и так, Хуан. Мне то неведомо. Но без этого, думаю, не обойтись.

— Ладно, завтра попробуем посчитать. Только я не уверен, что у нас получится. А ты помнишь, как это записать? Я всё забыл.

— Управлюсь, Хуан. Я уже всё запомнил.

— Знаешь, Ар, я подумал, что тут вполне можно осуществить план сеньоры…

— Что ты хочешь от меня, Ар?

— Но мы же согласились ей помочь! Ты обещал, а я поддержал тебя.

— Думаешь, это легко сделать? И сколько времени на это потребуется? А наше дело будет стоять, да?

— Люди для работы нам ведь нужны, Хуан. Вот и попробуем захватить у дона Рожерио десяток рабов, пусть потрудятся для нас. И самого дона с его любимой дочкой прихватить можно.

— Ты такое предлагаешь, Ар! Подумал, что нас потом ожидает? Поднимут людей, начнут поиски. и что тогда?

— Тогда, Хуан, нам следует замести следы, скрытно уединиться здесь и посылать уведомления дону Рожерио. За дочку он будет отваливать нам столько, сколько запросим. И эта ведьма будет довольна, и нам перепадёт.

Хуан после этих слов целый день находился в мрачном настроении. Он почти не интересовался долиной. Все мысли сосредоточились на словах Ариаса.

После недели трудных исследований, юноши заявили индейцу Куамуру, что покидают его на время.

— Ты за наше отсутствие, Куамуру, — говорил Ариас старательно и медленно, — построй несколько шалашей покрепче, приготовь небольшое поле для посева и огорода. Мы привезём зерно, семена, а лопату и топор с мачете мы тебе оставим. И немного еды.

— Если кто заявится, говори, что это земли дона Хуана де Вареса. Запомни хорошенько, — и Хуан тыкал себя в грудь.

Старик энергично кивал головой, обещал всё сделать, благодарил за оставленное одеяло и почти новые штаны Ариаса.

Юноши спешно карабкались по едва заметной тропе, пока не выбрались наверх. Тут они оглянулись вниз. Ещё раз полюбовались долиной и толкнули животных каблуками.

— Я тут подумал, что нам так или иначе необходимо побывать у дона Рожерио, — говорил Хуан. — Мы должны откопать наши деньги, иначе с чем мы заявимся в магистратуру к коррехидору?

— У нас есть неделя пути, Хуан. Хорошо бы за это время обмозговать наш план. Как похитить ненаглядную сеньориту и рабов. Мы одни с этим не справимся.

— Естественно, Ар. У меня там есть пара негров. На них можно положиться. И ещё один из бригады Ромуло. Очень странный раб, но сдаётся, он довольно умён и может нам пригодиться.

— С ними ещё надо встретиться и договориться, Хуан. И не так проста может оказаться наша затея. А с сеньоритой, думаю, будет легче. Она часто отправляется покататься на коне. Её сопровождает раб, но он не составит нам препятствий.

— Вот здорово! Как хорошо, что ты вспомнил об таких прогулках сеньориты! И часто она выезжает и куда?

— Три раза в неделю обязательно, Хуан. И я знаю, куда. Это в миле-двух от асиенды. К ручью, знаешь, он протекает севернее усадьбы.

— Значит, так, Ар! Вначале надо похитить сеньориту. Иначе, потом ей могут запретить выезжать. Потом примемся за надсмотрщиков и рабов. Особенно моего старосты Чичино. Мерзкий тип, скажу тебе! Ему как раз пойдёт на пользу поработать в ошейнике и посидеть на цепи.

— Надо бы составить список всех тех, кого мы намерены похитить, Хуан. И ты поучишься писать, а то я не отчитаюсь перед доньей Корнелией. А её я побаиваюсь не на шутку.

— Я всё думаю, как получилось, что дочь сеньоры оказалась беременной от этого Рожерио? Он уже довольно стар. Ему лет шестьдесят или около того.

— Интересно другое, Хуан. Знает ли этот сеньор, что он сожительствовал с дочерью этой старухи, Корнелии?

— Это можно устроить потом, Ар. Не к спеху. Главное — сеньорита. С её помощью мы сможем заставить признать Эсмеральду наследницей хотя бы трети состояния. И Рожерио не посмеет отказать нам в этом. Но как это бабка не уследила за дочкой? Ну и дела!

— В такое поверить трудно. Но этих Рожерио и Корнелию многое связывает. — Хуан аккуратно рубил ветви, мешающие на тропе. Это они делали постоянно, облегчая путь по этой тропе.

— Завернём в селение, Ар, — предложил Хуан на четвёртый день пути. — Нам необходимо иметь какое-то прикрытие и знакомства среди местных. Тут есть деревушка метисов, дворов десять, может, чуть больше. Переночуем и поговорим с людьми.

— Думаешь, нам пригодится такое?

— Попытаемся наладить дружбу. Пообещаем чего-нибудь, а там видно будет.

Деревушка приютилась в крохотной долинке. Земли едва хватало для жизни, и лишь стадо коз и овец как-то оживляли здешнюю жизнь бедных крестьян.

— Мы пеоны, крепостные дона Рохелио де Азиведо, сеньор, — ответил на вопрос Хуана староста деревушки. — Он, правда, хороший хозяин. Мы дважды в год отвозим ему дань или деньги, если такие у нас заводятся. И он нас больше не беспокоит. Иногда присылает человека посмотреть, что ещё можно содрать с нашей деревни. Но терпимо, сеньор.

— Мы бы хотели закупить у вас немного скота. Мы занимаемся разведением на мясо и молоко, а пашни будет совсем мало. Что вы на это скажете?

Пожилой метис с сомнением посмотрел на Хуана. Его говор явно не внушал ему доверия. Хуан это видел, но поручить ведение переговоров Ариасу было и того хуже.

— Как на это посмотрит хозяин, сеньор?

— А ему обязательно знать об этом? — многозначительно спросил Хуан.

Метис с недоверием смотрел на юношу. Его молодость была тому не по душе, и он не скрывал этого.

Всё же вечером староста в окружении ещё трёх старейшин, согласился на продажу скота и зерна. Обещал всё перегнать к договорённому месту. Это не дальше одного дня пути от выбранной долины. Молодые люди не хотели раньше времени раскрывать будущее местонахождение их хозяйства.

Время было оговорено, и юноши в приподнятом настроении пустились дальше. Они постоянно говорили о предстоящем похищении девушки, больше ни о чём разговоры не клеились. Было заметно, что они трусили, но отступать не хотели. Ариас настаивал, что должны и сами получить за это приличное вознаграждение, что занимало его довольно сильно.

Донья Корнелия встретила юношей напряжённым вопросительным взглядом.

Оглянувшись и заметив, что девчонки нет близко, Хуан тут же заявил:

— Сеньора, мы много думали и решили начать почти немедленно.

— У вас для этого было довольно много времени. Три недели — это большой срок. Я не спрашиваю подробности. Это ваши заботы. Но вот с деньгами я вам могу помочь. Не очень много, но сотню дам. Рискую, ведь эти деньги я копила для Эсмеральды.

— Не скрою, сеньора, это нам сильно поможет. Ведь надо будет подкупить кого-то, просто многое купить для обеспечения дела. Так что, сеньора, большое спасибо за столь своевременное предложение.

— Вам ещё многое необходимо обдумать, юноши, — загадочно проговорила сеньора. — Хватит ли у вас мудрости, смекалки и решимости?

— Сеньора, вы, уверен, уже догадались, что наше недалёкое прошлое достаточно тёмное, не так ли? — Хуан хитро усмехнулся, пытливо заглядывая её в глаза

— А ты не лишён хитрости, Хуан! Это мне нравится. Может сыграть хорошо! Но я уже говорила, что не интересуюсь вашим, как ты изволил выразиться, тёмным прошлым. Оно меня вполне устраивает. Главное, что вам можно доверять.

— Сеньора, вы не могли бы мне сказать, приехал ли к дону Рожерио его сын?

— Пока, как мне известно, ничего такого не слышно. Мы бы первыми узнали об этом. Порт-то рядом. Судно его ещё не пришло. Это как-то может осложнить вал план?

— Может быть, сеньора. Лучше, чтобы он приехал попозже. Спокойнее как-то.

— Должна заметить, юноша, что ваши действия в отношении семейства Рожерио не должны быть слишком мягкими, — Корнелия уставилась в глаза Хуану в ожидании реакции.

— Об этом можете не беспокоиться, донья Корнелия. — И я и Ариас горим желанием показать этим спесивцам, что такое рабство в полном его значении и красоте. Особенно сеньорите.

— Относительно самого Рожерио можно и поосторожнее. Он уже не так молод. Его может не хватить на всё… — Она опять таинственно замолчала, давая понять юноше, что он обязан всё понимать с полуслова.

Донья Корнелия почему-то скрупулёзно проверила успехи Хуана в грамоте. Хвалить не стала, заметила однако:

— Не ленись, мальчик! Учись, добивайся. В этом мире надо брать всё, что предлагается. Иначе можно остаться с пустым карманом. Вот, Хуан, сто золотых песо. Это всё, что я сумела накопить для Эсмеральды. Постарайся использовать их с пользой. И не только для меня… — И опять Хуан удивился любви старухи недоговаривать.

Ариас к этому времени подружился с мулатом, скрывающимся от хозяина. Он назвался Алесио. Это был молодой парень лет двадцать пять, с большими глазами навыкат, смотрящими алчно, нагло и в то же время боязливо. Он был худ, жилист, с короткими кучерявыми волосами, мало похожими на волосы белого человека. И полные негритянские губы его вызывали неприязнь.

— Я хочу, чтобы ведьма взглянула на этого бродягу, — сказал Ариас Хуану, когда тот познакомил того с новым приятелем.

— Зачем это тебе понадобилось? — удивился Хуан.

— Скользкий он тип, Хуан. Хочу узнать, можно ли ему доверять? Или лучше не привлекать его к нашему опасному делу.

— Гм! Хорошая мысль. Я поговорю с сеньорой. Где вы можете быть перед вечером, чтобы она могла его увидеть, не привлекая внимания?

Донья Корнелия пошли погулять к указанному месту с внучкой. У церкви, где сидели Ариас с Алесио, бабка остановилась, потом подошла к молодым людям.

— Чего хочет сеньора? — спросил Алесио, приподнимаясь со ступеней.

— Хотела спросить тебя, юноша, завтра после заката будет открыта церковь?

— Этого я не знаю, сеньора, — ответил Алесио, удивившись такому вопросу.

— Спасибо, юноша! — И она пристально поглядела в большие глаза мулата.

— Идите, сеньора! Не мешайте нам! — Алесио явно был смущён старухой.

Эсмеральда вертелась рядом, никак не понимая, почему ей не разрешили показать своё знакомство с Ариасом.

— Что вы можете сказать об этом мулате, сеньора? — тут же спросил Хуан, вернувшуюся с прогулки старуху.

— Ариас скорей всего прав, Хуан, — ответила старуха, толкнув внучку к выходу во двор. — Он не внушает мне доверия, но использовать его на первых порах можно.

— Тем более, что людей у нас пока нет. Действовать же одним очень опасно.

— Ничего важного ему не доверяйте. И держите его под наблюдением. — Донья Корнелия внимательно смотрела на Хуана, тому стало не по себе от такого пристального взгляда.

— Нам необходимо вернуться в усадьбу дона Рожерио, сеньора. Нужно подготовить людей. Времени потребуется с месяц. Тайну лучше сохранять, так ведь?

— Всё так, Хуан. Однако ты не должен показывать, что можешь прочитать то, что попадёт тебе в руки. Пусть думают, что ты безграмотный дурень. Но ты с завтрашнего утра покажешь мне, как ты умеешь писать. В этом я вижу большое преимущество.

Юноша вздохнул, показывая, что такая работа ему очень не по душе.

Старуха улыбнулась, несколько снисходительно, немного пренебрежительно, а Хуан не замечал ничего, продолжая раздумывать над задачами, поставленными жизнью и сеньорой.

Он ловил себя на том, что слишком часто мыслями возвращается к сеньорите Габриэле. Разобраться в своих чувствах он не мог. Знал только, что эта девица многое для него значит. Но как, каким образом, зачем и что за этим кроется? Тут была полная темнота. Он и ненавидел её, и стремился к ней, со злостью сознавая, что плод не для него.

Временами он жгуче ощущал физическое желание обладать ею, потом злость брала верх, и он опять погружался в неопределённость и растерянность. Мечтал о времени, когда она окажется в его руках, представлял, как она будет мучиться, страдать и физически, и душевно, искать пути освобождения, ненавидя и мечтая о мести.

И что это происходит с ним, Хуан никак не мог понять. Торопливость иногда удивляла самого, а Ариас просто диву давался, слыша неоправданные предложения побыстрее приступить к выполнению их плана.

— Хуан, я ещё нашёл одного негра, — заявил Ариас перед сиестой. — Парень тоже скрывается от хозяина. Пришёл сюда, как и мы с востока, и готов пойти к нам в услужение, как он говорит.

— Что он из себя представляет? — спросил Хуан поспешно.

— Этот очень простой, бесхитростный. Лет двадцать. Родился здесь и хорошо говорит на испанском.

— Ну что ж. С этими силами мы можем приступать к задуманному. Ты с ними говорил об этом?

— Только вскользь, Хуан. Им много нет нужды знать, А про старуху они не догадываются. Кстати, нового товарища зовут Пахо. А мне нужно немного денег, чтобы держать их поближе к себе, Хуан.

Юноша отсыпал несколько реалов, заметив при этом:

— Не показывай, что мы имеем деньги, Ар. Пусть думают, что мы только охотимся за ними. И не обещай лёгкой жизни.

Юноши попрощались со старухой, Эсмеральдой, пообещав девочке вскоре вернуться. Он подарил ей недорогое колечко с тусклым рубинчиком в четверть карата. Девчонка была в восторге и прыгала около стремени Хуанова мула, провожая его до перекрёстка.

— Хуан, можешь рассчитывать на выгодный брак, — усмехнулся Ариас, кивнув назад, где стояла девочка и махала смуглой ручонкой.

— О чём ты болтаешь! Глупости! Ей всего десять лет, а мне уже два десятка! Соображаешь?

— Однако она откровенно показывает, что любит тебя, Хуанито, ха-ха!

— Брось дурить, Ар! Это детские забава! У кого их не было? — Хуан вспомнил, как сам бросился очертя голову ради любви, и что из этого вышло. Он вздохнул, а мулат понял, что друг погрузился в воспоминания и мешать ему в этом не стоит.