Глаза Сатаны

Глава 9

Отряд в двадцать два матроса, нагруженных оружием и продовольствием, с трудом продирался вверх по отрогам горной цепи. Тропа, изрядно заросшая, давала возможность двигаться вперёд только с трудностями и по́том.

Мулат Мануэль шёл впереди, обрубая мачете ветви и лианы, опутывающие со всех сторон тропу. Она временами пропадала, и приходилось искать, иногда по целому часу.

— Этак мы не уложимся во времени, — сетовал Том на привале, жадно выпивая вино, разбавленное наполовину водой.

— Эта точно, Том, — вздохнул Солт. — Этой тропой давно не пользовались. Или наш мулат её просто не знает.

— Вряд ли, Солт. Он всё же её находит. И ведёт себя уверенно. Хорошо бы побыстрее выбраться на дорогу.

Отряду пришлось остановиться задолго до темноты. Усталость слишком уж давила на непривычные плечи. И место попалось отличное.

— Всё, дальше не пойдём, — бросил на траву мушкет и сумку Солт. — Надо поберечь силы. Ещё завтра будет день. Да и где мы найдём такое хорошее место? Располагаемся, ребята! Ручей рядом и можно освежиться.

— Охрану бы выставить, Солт, — предложил осторожный Том.

— Кто нас тут ждёт? Обойдёмся! Люди вымотаны.

Второй день не принёс ничего нового. До дороги не дошли. Мулат что-то говорил на испанском, но кроме того, что он оправдывается, ничего понять не удалось.

— Наверное, он говорит, что мы слишком медленно двигаемся, а тропа заросла, — сделал предположение Том. — И это так. Завтра покажет, что и как. А на ночь мы прикуём мулата цепью к дереву. Спокойнее будет.

Мулат выражал возмущение, Том успокаивал его, похлопывая дружески по сутулой от усталости спине.

На дорогу вышли после полудня. Все е облегчением вздохнули. Мануэль опять много говорил, видимо упрекал матросов в недоверии. Ему дали целую флягу вина с водой, тем загладив недоверие к нему.

— Большую часть пути прошли, — протянул Солт, довольно ухмыльнулся в бороду, огляделся в обе стороны дороги, скорее похожей на тропу. — Будем осторожны, ребята. Всех встречных забирать с собой. Обогнавших тем более. Вперёд! Скоро привал на ночь!

Не прошли и часа, как их обогнал монах со слугой негром. Монах восседал на тощем муле и с изумлением воззрился на англичан. Он сразу их признал.

Негр попытался улизнуть, но его всё же успели перехватить, связать и привязать к мулу.

— Слезай, святой отец, — пророкотал Джошуа Пейтон. — Мы с тобой и пешочком дотопаем до селения.

Монах его не понял, но красноречивый жест был ясен, как божий день. Мула нагрузили мешками с едой, негру тоже положили на плечи мешок, и в таком виде тронулись дальше. Потом Джек Крэбб бросил свою поклажу на монаха, многозначительно пригрозил кулаком, проговорив незлобно:

— Тебе, падре, не мешает поработать. А то ты что-то слишком долго постился и отяжелел от голодухи, ха!

Больше в этот день на дороге никого не встретили.

Утром, не пройдя и часа, захватили двуколку, ехавшую навстречу с двумя мулатами. Из их разговора поняли, что те ехали на поле. Их завернули назад.

Теперь отряд шёл налегке. Даже часть припасов к оружию уложили на повозку, и мул добросовестно тащил всё это к поселению.

Перед сумерками в отряде шли уже восемь захваченных человек. Среди них были и два испанца, смертельно перепуганные и бледные. До селения оставалось не больше двух миль.

— Привал! — распорядился Солт. — Через десять минут солнце сядет. Отдохнём до утра. Смотрите, чтобы пленники не сбежали, половы пооткручиваю за них! И охрану выставить надёжную!

Матросы с пленниками отошли в сторону от дороги, углубились в высокую кукурузу и тесно расположились в ней. Пленных скрутили сыромятными ремнями, вырезанными из сбруи мулов.

— Чудные растения, — молвил Демид, обгладывая сочный початок кукурузы.

— Я впервые пробую такой. Лепёшки из этого зерна мы уже едим, а свежие не приходилось. Их, слыхал, варят и с солью. Вкусно, говорят.

— Я б не отказался от такого, да огонь не позволят развести, — ответил Омелько. — Подождём до утра. В селении обязательно попробуем.

— А смертоубийство будет? — спросил Ивась немного взволнованно.

— Кто ж его знает, — отозвался Омелько. — Как поведут себя в деревне.

— Вроде бы наш капитан не больно охоч до жестокости, — заметил Ивась.

— Может быть. Вомните, корабль захватили? Никого не порешили. Отпустил.

— И слава Богу! — Омелько перекрестился. — Зачем лишний грех на душу брать. Да и к чему убивать, когда никто не сопротивлялся.

Том поднял отряд задолго до рассвета.

— Поспешим, моряки! Время не ждёт. С рассветом необходимо быть в деревне!

— Пленных проверить, — напомнил Солт. — Грузите припас! Пленных нагрузите, пусть поработают! Выступаем!

Отряд скорым шагом, жуя на ходу, пустился по тёмной дороге. Звёзды подмигивали таинственно, загадочно, равнодушно.

Монах стонал от усталости, просил сжалиться над ним. Никто его не слушал, иногда отпускал оплеуху и тот семенил в своей сутане, поднимая пыль.

Небо над грядой гор порозовело, когда показались первые хижины деревни. Матросы приостановились перевести дух, разобрать припасы к оружию, зарядить его.

— Разбиться по пять человек, и окружить деревню, — распорядился Солт. — Бегом! Я начинаю первым. Услышите выстрелы, поспешите! За беглецами не гоняться! Пусть бегут. Так надо. Расходитесь!

Наши казаки с Томом и ещё одним матросом устремились задами деревни к восточному краю. Быстро светлело. Пронёсся крик не то удивления, не то страха. Это жители уже заметили чужаков и по деревне прокатился вал воплей и криков.

Где-то грохнул выстрел, завыли собаки, заплакали дети, заголосили женщины. Опять прозвучало два, потом ещё один выстрел.

— Растянуться цепью! — прокричал Том. — Всех гнать на площадь!

Селяне в страхе выскакивали из лачуг, устремлялись к центру деревни. Не прошло и получаса, как почти всё население собралось на площади.

Солт оглядел людей, повернулся к Мануэлю, кивнул ему, зная, что тому поручалось вести переговоры с жителями.

Мулат долго говорил, кричал, требовал, потом выхватил мачете, взмахнул им.

— Что он кричит? — спрашивал Омелько, оглядывая собравшихся жителей. — У них происходит похожее на то, как ляхи нас мордуют.

— Да, Омелько, — согласился Ивась. — Только у нас закабаляют всех, коль ещё не закабалили, а здесь мы просто грабим. Удивительно, что нет ни одного убитого.

— Слыхал, одного ранили. Выстрелы ведь слышались.

Три сотни очумелых от страха людей изредка выкрикивали что-то, пока мулат не бросился к одному испанцу из наиболее говорливых. Блеснуло мачете, испанец упал навзничь. Кровь брызнула из широкой раны на шее.

Толпа ахнула, попятилась, женщины снова завыли, мужчины хранили гробовое молчание, втянув головы в плечи.

Мулат вытер мачете о белую сорочку убитого, свирепо оглядел толпу, прокричал громко, с видимым удовольствием что-то. Тут же испанцы заволновались, запричитали. А Мануэль стал грубо выхватывать то одного, то другого из толпы и толкать в кучу, которая выросла очень скоро до шести человек.

Потом он толкнул в неё захваченного монаха. Приказал рабам приготовить обед на всех темнокожих, те в страхе бросились выполнять указание,

Матросы с интересом смотрели, как мулат расправлялся с ненавистными им всем испанцами, дивились, но лишь посмеивались себе в бороды, больше хотелось ощутить под жадными грубыми пальцами мягкость женской плоти, жар удовлетворённой похоти. Потому они поглядывали на негритянок и редких испанок, стоящих тут же с ужасом в лицах.

Мулат всё кричал, плевал в испанцев, выхватил мушкет у ближайшего матроса и выстрелил под ноги испанцам, отобранными в заложники. Острые осколки камушков брызнули в них. Кровь засочилась на руках и лицах некоторых.

А когда Мануэль вытолкнул к испанцам двух сеньорит из самых богатых семей, мужчины завопили, согласно закивали головами. Несколько негров бегом бросились выполнять приказы своих хозяев, а матросы по одному стали исчезать из толпы.

— Ух и разошёлся наш черномазый! — воскликнул Том, кивая в сторону мулата. — Наверное, скоро начнут сносить добро, полагаю. Это что, Барт так его наставил? — повернулся он к Солту, стоящему поодаль.

— Скорей всего, Том. Но мне это даже нравится. Пусть он, чем я.

— Само собой, приятель. А не поискать ли нам на это время услады у наших негритяночек?

— Я б предпочёл испанку, — мрачно ответил Солт. — Но готов для разнообразия остановиться и на негритянке. Несколько наших уже не выдержали и потерялись в толпе.

— Пока тут идёт это представление, пошли, Солт. А то ещё не успеем.

Тем временем негры стали помаленьку сносить на площадь самое ценное, что можно было найти в хозяйских домах.

Больше всего было тканей и рулонов кож, приготовленных к отправке по морю. Появились мешочки с монетами, женскими украшениями, перстнями.

Когда негры перестали приносить товары, Мануэль опять заговорил с испанцами, требуя больше золота и драгоценностей.

Казаки со скучающими лицами, устав от неприглядного зрелища, уже подумывали и о своих развлечениях. Мулат схватил миловидную девушку из богатой семьи, отволок в кусты под визг и сопротивление. Что там произошло, все догадались. Тем более, что девушка выскочила оттуда в разодранном платье, прикрываясь руками и обрывками ткани. Она рыдала, отец ломал руки, а мать свалилась в пыль, потеряв сознание.

Мулат неторопливо говорил испанцам что-то, искал глазами новую жертву, жертвы старались укрыться от его чёрных жадных глаз, матросы с гоготом толкали женщин в толпу, норовя схватить их на наиболее укромные места.

Испанцы вконец смирились. Они сами были отпущены по домам, оставив на площади своих женщин и дочерей. Горка золота и украшений сильно подросла.

Уже близился полдень. Солнце палило немилосердно, дым костров тянуло к площади, заполняя её восхитительным запахом жареного мяса. Это негры готовили обед для матросов. Мануэль, не спрашивая англичан, пригласил всех темнокожих на пир. Бочки с вином уже сгружали с повозок, груды фруктов и плодов ждали своего часа, усладить голодные рты своим вкусом, а желудки приятной тяжестью и блаженством.

Мулат заставил испанок прислуживать им и неграм за обедом, всячески издевался над ними, позорил и делал прозрачные намёки.

Лишь к вечеру, изрядно подвыпившие и очумелые от сытости и жары, матросы угомонились. Мануэль же потерялся где-то. Один матрос сказал, что видел, как тот тащил испанку за собой.

Солт ещё до захода собрал всех матросов в тени развесистой сейбы, неизменным деревом почти всех деревень.

— Ребята, мы здорово нагрузились! Думаю, что каждый сумел выпустить пар. Теперь за работу! Мы не можем оставаться в деревне. Уйдём подальше от опасного места! Собираемся! Грузите на двуколки скарб, оружие, провиант! Захватить пару свиней для завтрака и обеда! Побольше хлеба, фруктов!

Матросы недовольно кряхтели, ворчали и поругивались, разленившись от обильной еды.

И всё равно нашлись матросы, которые сумели заметить подозрительную возню в деревне.

Прибежал окровавленный Мануэль с четырьмя неграми. Они упросили мулата взять их с собой.

— Что с тобой случилось, Мануэль? — спросил Том, увидев окровавленную физиономию мулата.

Ответ Мануэля никто не понял, но это насторожило матросов. Беглецов в ту же минуту вооружили и жестами приказали сторожить.

Этот случай немного отрезвил матросов. С помощью негров быстро пригнали повозки, нагрузили их, добыли немного мулов без сёдел. И за час до темноты спешно выступили на дорогу. Мануэль не забыл со своими неграми подпалить три богатых дома.

Половина матросов была так пьяна, что едва держалась на ногах. Их уложили в повозки, остальные или шли рядом, или ехали на мулах, озирая местность и поглядывая назад, ожидая нападения.

— Вряд ли испанцы смогут на нас напасть, — говорил Омелько, наклонившись с мула к Ивасю. — Оружия у них нет, а то, что осталось слишком мало.

— Зато нас достаточно вот таких, — и юноша мотнул головой в сторону храпевшего на повозке Демида. — А сколько нас осталось? Чуть больше десятка. А их сколько? Сотня наберётся!

— Да, Ивась! Побыстрее бы уйти подальше от этой деревни.

Остановились на ночлег уже в полной темноте, найдя старое место в кукурузе. У дороги выставили охрану, сторожили и в самом лагере.

Два раза матросов поднимали, опасаясь нападения. Вокруг, как уверяли сторожа, бродили испанцы со своими рабами. Однако нападения не произошло.

— Ребята! — Солт ранним утром обходил измученных тревогами и пьянкой матросов. — Поспешим к морю! Мы слишком припозднились! Нас уже наверняка заждались. Скотину не жалеть! Выступаем!

Солнце показалось из-за высоких холмов, когда отряд уже начал вторую милю. Спустились в широкую долину, поднялись на перевал. Дышалось легко, жары ещё не чувствовалось. На ходу жевали ломти холодного мяса, смаковали бананы, ананасы, пили слабое вино с водой. На большее Солт не решился.

После полудня неожиданно вступили в крохотное селение в окружении полей с сахарным тростником. Два десятка лёгких домишек жались тесной стайкой. Два испанца с вытаращенными глазами взирали на страшное воинство.

— Эти наверняка знали о нас! — заметил Том. — Задержимся?

— Не стоит, — коротко ответил Солт. — Пусть Мануэль отберёт ценности, остальное нам не нужно. Разве что десяток кур и сотню яиц для нас.

Мануэль быстро распорядился с этим. Испанцев обобрали, два мулата присоединились к отряду, оружие отобрали и ушли, почти не тронув женскую половину деревеньки.

Мулат объяснил, что до моря осталось не больше суток хорошего хода.

Отряд пополнился пятью мулами и теперь двигался довольно быстро. На спусках мулов гнали галопом, на подъёмах все сходили на дорогу. К ночи, в виду ещё одной деревеньки, которую Солт послал ограбить и обезоружить, расположились на ночлег.

Утром оказалось, что одного матроса нигде нет. Долго искали, пока один из рабов деревеньки не указал место, где того зарыли.

— Проклятье! — Солт жутко ругался, свирепо оглядывал матросов. — Сжечь всё дотла! Испанцев повесить! Сколько их тут?

— Двое, Солт, — ответил Джошуа уверенно. — Один с семьёй.

— Девок матросам, остальных на сук! Негров отпустить, пусть делают что хотят! Ничего ценного не оставлять! Жратвы побольше захватить.

Деревенька жарко пылала, два женских вопля провожали отряд. Мануэль со своими неграми отвели душу с этими несчастными испанками.

— Спешить нам уже ни к чему, — распорядился Солт. — Подойти к городу мы должны в темноте. Мануэль говорит, что до города мы дойдём после полудня. Вперёд, ребята! Вышлем вперёд трёх человек из рабов. Пусть предупредят, в случае опасности.

Он подозвал Мануэля, долго с помощью двух матросов, знавших два десятка слов, объяснял, что нужно, пока тот не сообразил свою роль.

Охранение ушло на трёх мулах, отряд последовал за ними шагах в трёхстах.

Холмы понижались, идти было легко, но жара увеличилась по мере приближения к морю.

Перед полуднем прискакал мулат и с трудом пояснил, что впереди селение.

— Быстро занять его и постараться не выпустить слишком много в город. — Солт оглядел отряд. — Десяти матросам скакать вперёд и отрезать деревню от города! Поторопись, ребята! Город близко!

Маленький отряд с нашими казаками ускакал к деревеньке. Остальные торопливо пустились следом. Кругом расстилались холмы с возделанными квадратами по пологим склонам. Несколько белых фигурок убегали к деревне.

В деревне уже вопили люди и выли собаки, когда отряд ворвался туда. Это была скорее даже не деревня, а усадьба богатого идальго. Ещё издали, приближаясь к деревне, услышали два выстрела, потом ещё три.

— Что тут произошло? — прокричал Солт, увидев одного из матросов. — Что за выстрелы?

— Католики вздумали оказать сопротивление, Солт! — прокричал матрос. — Я приказал убить идальго. Что с его семьёй делать?

— Это потом, Пол! Много убежало в город?

— Может, человек пять, Солт! Те, кого послал испанец. Тут ещё один остался. Надсмотрщик. Он ранен. Прибить?

— Успеется. Забрать всё, что может нам пригодиться. И выслать к городу трёх-четырёх на мулах. Одного или двух посадить на коней. Они должны быть здесь. Испанец должен быть богатым.

Том согласно кивнул, побежал организовать выступление передового отряда.

— Ивась, ты как? — всё спрашивал Омелько, трогая юношу за плечо.

— Что пристал к хлопцу? Пустяки! Царапина, а ты квохчешь, словно панночка. Вон Ивась вовсе не мучается, а ты всё беспокоишься! Том к нам бежит!

— Джон, ты ранен? — спросил Том, осматривая казаков. — А я хотел дать вам задание.

— Не беспокойся, Том, — ответил Ивась, бодрясь. — Мы вполне готовы выполнить что угодно. Говори, Том, что нам должно.

— Надо выступить к городу и предупредить нас в случае опасности. Для того даю вам двух быстрых коней из конюшни идальго. Если ты не сможешь, Джон, оставайся в отряде.

— Да что с ним случится, Том? — обиделся Демид. — Мы готовы. Где кони?

Ивась благодарно посмотрел на Демида. Его рана в плече, куда чиркнула пуля испанца, щемила, но не была опасной. Демид уже промыл её ромом, перевязал. Ему даже казалось, что он теперь настоящий казак, гордился этим, готов был на всё.

Вскоре Демид привёл двух отличных коней под дорогими сёдлами. К этому времени ещё трое мулатов присоединились к казакам и Джошуа с весёлыми искорками в глазах.

— Я едва хожу от этих проклятых мулов! И опять же. Словно других нельзя было найти! — И Джошуа недовольно усмехнулся, но искорки юмора не исчезли из его глаз.

Отряд выступил к городу. Ивась держался, храбрился, но всё же сомневался в себе, а Омелько всё причитал:

— Как тебя угораздило попасть под пулю этого испанца? Почему только ты?

— Это не я попал под пулю, Омелько! Это она нашла меня. Видно моя фигура показалась испанцу слишком внушительной и страшной, — попробовал отшутиться Ивась. — Теперь я уверен, что я достиг нужного, казачьего, правда?

— Молодец, Ивась! — Демид обернулся к юноше, хлопнул коня по шее. — Ивась, может, хочешь ехать на коне? Отменная скотина, скажу я тебе.

— Зачем, Демид? На муле покойнее. Ты ведь настоящий казак и тебе нужнее такой конь. Доволен?

— Ещё бы! Давно я не чувствовал себя так хорошо! Словно я дома!

Передовой отряд встречал повозки, отдельных мулатов мужчин и женщин с ношами на плечах. На них смотрели со страхом, видимо, уже зная про англичан. Они торопливо укрывались на обочине или в зарослях.

Поднявшись на холм, осмотрелись. Впереди, сквозь листву деревьев, увидели синеву моря. А ближе белели домики городка.

— Вот и море! — воскликнул Джошуа Луна. — Наконец-то! Где же наш корабль? Смотрите внимательнее.

После долгого изучения отрезка моря, Омелько воскликнул:

— Не этот ли наш? — и указал пальцем в сторону, отодвинув ветку.

— Он! — радостно воскликнул Джошуа, и его круглое лицо действительно расплылось в улыбке, похожей на усмешку колобка, как подумалось Демиду.

— Тогда нам надо где-то укрыться и вести наблюдение, — проговорил Ивась.

— Можно послать одного мулата на разведку, — предложил Демид. — Его никто не заподозрит. К ночи вернётся, расскажет что в городе.

— Точно! — Омелько согласно закивал головой, — Только как это объяснить ему? Ты, Ивась можешь это? Вроде знаешь несколько слов.

— А мне нравится этот язык, Омелько. Я попробую.

Мулат довольно быстро уяснил, что от него требуется. Он должен выдать себя рабом идальго, убитого англичанами-пиратами. Он взгромоздился на мула, с которого сняли седло для пущего доверия и мулат ускакал.

Отряд укрылся подальше от дороги у огромной сейбы.

— Омелько, лезь на дерево и устрой там небольшой помост для наблюдения. — Демид оглядел людей, ткнул пальцем в одного негра, — ты поможешь, — и показал на вершину дерева.

Негр с трудом, но понял, и они с Омелько подвели коня и с его спины дотянулись с помощью верёвки до нижней ветки, толщиной с туловище человека.

Мулат, посланный в город, вернулся лишь в темноте. Без мула и сильно уставший от трудной дороги на холм. Жестами и мимикой показал, что в городе смятение и паника.

— Похоже, что в городе плохо с защитой, — проговорил Джошуа. — Можно зажигать огонь. Омелько! — задрал он голову вверх.

Омелько отозвался из тёмного переплетения ветвей и листвы. Голос звучал издалека, видно забрался он высоко.

Ивась не очень громко крикнул:

— Что видно, Омелько?

— Пока ничего! Что делать?

— Смотреть! И повнимательнее! Мы поищем место для костра!

Через полчаса на вершине холма запылал костёр. Его то закрывали, то открывали одеялом. Омелько в это время с негром до боли в глазах смотрели в сторону моря, где стоял их корабль. Но прошло много времени, прежде чем в чёрном море засветился огонёк, медленно передвигающийся.

— Всё! — воскликнул Джошуа. — Можно возвращаться. Собираемся.

— Значит, завтра мы должны напасть на город? — спросил Ивась.

— Не напасть, а сделать вид, — ответил Джошуа. — Это может оказаться сложнее, чем настоящее нападение.

— Ладно, поспешим к своим, — торопил Ивась. Он чувствовал себя не очень уютно и торопился побыстрее найти спокойное место.

Солт внимательно выслушал донесение. Потом долго говорил с Томом.

— Утром двинем к городу, — заявил Солт. Стрелять в воздух или землю. Смотреть, чтобы наших не поранить. Потом спешно отступим и бросимся назад.

— С помощью мулов? — спросил Том.

— Обязательно, Том. Мы должны побыстрее оторваться от преследователей.

— Сколько времени нам потребуется для выхода к морю? — Том со вниманием посмотрел на приятеля. — Мы успеем смыться до подхода испанцев?

— Должны успеть, Том. Наши будут тормозить их продвижение. Если смогут.

— Вот именно, Солт. А почему мы все называем тебя по фамилии? У тебя же имя есть? Кажется Джастин, да?

— Угу, Джастин. Но так получилось… Короче, проще, Том. Да и без разницы.

Ранним утром матросы с «Миньона» в молчании, вооружённые до зубов высадились на берег. Мак-Ивен и Барт немногословно отдавали распоряжения.

— Ага! Уже слышны выстрелы, — заметил капитан. — Поспешим, испанцы уже готовы, только нас ждут.

— Боюсь я, Бен, как бы наши олухи не заговорили. С них станется.

— Мы постараемся опередить испанцев, вынудив пиратов бежать. Это для нас главное задание. Тронулись, пока испанцы ещё копаются. Их не так много. Гляди и трёх десяткой не собралось. Пошли, ребята, — крикнул капитан по-испански, а Джозеф уже повторял крики, перебегая с места на место.

Англичане двинулись к холмам, зеленеющими доспевающими злаками.

— Видал! — кивнул капитан назад. — Испанцы не очень торопятся. Это нам подходит. Скоро встретимся со своими. Краску приготовили?

— Всё у Джозефа, Бен, — ответил Барт. — А выстрелы продолжаются изредка. Молодцы наши.

— Вот они! — приостановился Мак-Ивен. — Можно начинать стрельбу. Только не очень интенсивно. Вперёд! — прокричал капитан, махнул шпагой и устремился на противника.

Загремели мушкеты. Вопли и крики прокатились по холмам. Испанцы отстали шагов на двести и теперь спешили на помощь союзникам.

Матросы перебежками быстро поднимались в холмы, стреляли, потом встретились лицом к лицу с пиратами, сшибка оказалась короткой, но яростной.

Не успели испанцы подбежать, стреляя на ходу, как пираты, увидев подмогу, подхватив раненых, бросились бежать, побросав немного оружия и изредка отстреливаясь в испанцев.

Раненые матросы, измазанные краской, постанывали, ругались по-испански сквозь зубы, скрывая акцент. Их оттащили в сторону. Мак-Ивен бросился за пиратами, но быстро остановился, махнул рукой, проговорил безнадёжно:

— Нам их не догнать, сеньоры. Отбились, и слава Деве Марии, — и истово перекрестился.

Барт прихрамывал. Его штанина была измазана краской, но он отстранил помощь. Крикнул, оборачиваясь:

— Всё! Возвращаемся на корабль! Раненым помогите! Сколько их?

— Четверо, сеньор капитан! — прокричал Джозеф. — И вы, сеньор, ранены?

— Пустяки! Отходим! Пусть жители завершат дело!

Полтора десятка матросов спешно спускались в город. За спиной ещё изредка грохотали выстрелы, но это было уже далеко. Испанцы недолго преследовали отступающих пиратов. Они видели, что те поспешили погрузиться в двуколки, вскочить в сёдла и просто так, на голые спины мулов, и отчаянно погоняли их.

Испанцы были довольны. Они одержали победу, гордость переполняла их. Никто не обратил внимания на странное поведение матросов. Ликование перекинулось на городок. Женщины высыпали встречать победителей. Проводили матросов радостными улыбками, одарили вином и цветами. Посетовали раненым, и поспешили к своим мужчинам.

— Кажется, удалось! — воскликнул Мак-Ивен, усаживаясь в шлюпку. — Раненых осторожнее, олухи! — закричал он, заметив мулатов на пристани. — Отваливай!

Две шлюпки дружно отвалили, гребцы навалились на вёсла.

На «Миньоне» их встретил кок Косой Фрозер и один больной матрос, едва передвигавшийся, но из любопытства вылезший к трапу.

— Подождём день-два, — проговорил Мак-Ивен уже на палубе, — и уходим к востоку. Надо подобрать наших, и идти к Сан-Хуану на аудиенцию с губернатором. Он всё же заинтересовался нашим предложением.

— Оно ни в какое сравнение не идёт с теперешними событиями в этом захудалом городишке — ответил Барт с довольным видом.

— В случае согласия губернатора пойти нам навстречу, — дополнил Мак-Ивен, в его голосе звучала неуверенность.

— Тогда нам остаётся вернуться сюда и хоть частично возместить наши утраченные надежды, — усмехнулся Бартоломео.

— Здесь ничего возместить нам не удастся, Барт. Что можно взять в жалком городишке? Придётся искать другие пути. Но упустить возможность присоединиться к адмиралам мы не должны. Это для нас обязательно.

На следующий день Мак-Ивен и Барт были приглашены на банкет к дону Себастьяну. Там собралось всё городское общество и моряков встретили настоящими криками восторга.

После сильного подпития, дон Себастьян громогласно провозгласил:

— Сеньоры, мои сограждане! Предлагаю сброситься для внесения нашим благородным союзникам достойного их подарка! Приступаем, сеньоры! Наши прекрасные сеньоры пусть обойдут всех присутствующих. И ещё, сеньоры!

Коррехидор запнулся, икнул, вытер рукавом рот, проговорил тише:

— Завтра же загрузить судно за счёт города провиантом и вином. Виват нашим победителям!

Зал огласился пьяными воплями. Вдовушки откровенно предлагали себя героям, что с охотой было принято и Беном, и Бартом.

Перец заходом солнца на следующий день, «Миньон» оделся парусами, отсалютовал выстрелом из пушки, и горделиво удалился в море, растворившись в наступивших сумерках.

Постоянно сигналя фонарями, судно медленно шло вдоль берега, пока не обнаружили ответные огни с берега.

— Паруса долой! Ложись в дрейф! Шлюпки на воду! — Барт ретиво командовал, торопил матросов.

Два часа спустя все уже были на борту. Эту ночь провели на палубе в компании с бочонком отличного испанского вина с обильной закуской.

Судно медленно шло под одним блиндом, удаляясь и от городка, и от берега. И лишь утром удалось поставить все паруса и направиться к Сан-Хуану.

— Пора подсластить матросов, — молвил Мак-Ивен своему первому помощнику. Они сидели в душной каюте капитана в одних сорочках, а перед ними на столе громоздилась горка золота, серебра в монетах и драгоценных украшений. — Что скажешь, Барт?

— Правильное решение, капитан. Это просто необходимо сейчас. Можно начинать, Бен?

Капитан кивнул, ухмыльнулся в усы, тщательно подстриженные и надушенные.

Весть о малом дележе обрадовала команду. Матросы возбуждённо обсуждали необычное для них действо, которого они, впрочем, с поразительным нетерпением, ожидали уже давно.

— Ребята, — Барт красиво выставил ногу в дорогом башмаке с большой серебряной пряжкой. — Настало время праздника на борту. Мы с капитаном подсчитали и решили выделить каждому по восемь фунтов! И за ранение по два фунта. Боцман, плотник и суперкарго получат по тринадцать фунтов. Помощники по двадцать. Капитан, как владелец судна получит пятьдесят фунтов. Остальное приблизительно тридцать фунтов на общие расходы!

Барт картинно подбоченился, помолчал, пережидая шум, поднятый матросами.

— Успокоились? Подходи к столу и получайте положенное!

Матросы восторженно галдели, получившие не знали куда деть такие сокровища и радостно переговаривались между собой.

— Хоть бы знать, что это за богатство? — ворчал Ивась, принимая свои десять фунтов. — Тут же совсем другие монеты!

— Их перевели в фунты, — заметил Том. — Так у нас всегда делается, Джон.

— И много это, Том? — не унимался Ивась, взвешивая сокровища на ладони.

— Примерно годовая получка матроса, Джон.

— Ого! Вот не ожидал такого! Но, сдастся мне, раньше у нас было намного больше. Ты помнишь, Омелько?

— Ещё бы! Но это только начало, Ивась. Слышал, что задумали наши капитан и помощник?

Ивась вопросительно уставился на друга. Спросил быстро:

— Нет, не слышал. Я больше отлёживался целый день. А что?

— Хотят большой куш истребовать у губернатора этого острова!

— А сколько это может нам выпасть, Омелько?

— Этого никто не знает, Ивась. Но думаю, что не меньше сотни фунтов отхватим. Представляешь, какие богатства?

— Не торопись. Ещё ничего не бренчит в кармане, друг!

В каюте капитана Бартоломео не мог скрыть раздражения.

— Не жадничай, Барт, — тихо говорил капитан. — Мы оставили себе больше половины и никого это не удивило. Это важно. Дальше будет больше, не беспокойся об этом. Через два года мы можем осесть с хорошим капиталом. И спокойно заниматься делом, которое будет приносить нам приличный доход.

— Может, и так, Бен. Но только сердце разрывалось, отдавая этому сброду столько фунтов!

— Брось ты об этом, Барт! Я отобрал самые лёгкие монеты, Нам же достались все драгоценности, цену которым здесь никто не знает. Думать надо о переговорах с губернатором, вот главное для нас. Кстати, я подумал, что адмиралы появятся здесь ещё не скоро.

— Сам говорил, что через два месяца, Бен. — Бартоломео подозрительно посмотрел на капитана.

— Я не стал возражать, Барт. Их эскадра будет двигаться вдвое медленнее нашего «Миньона». Там много разного судового сброда, а наше судно быстроходно. Я думаю, что они раньше чем через сорок дней не объявятся на подходе к заливу к Сан-Хуану.

— Резонно, — согласился помощник. — Значит, у нас есть ещё время. Но торопиться следует.

— Завтра мы станем на якоря на внутреннем рейде, Барт. Я тут же потребуем аудиенции. Время уже поджимает.

Судно остановилось в четверти мили от причала Сан-Хосе. Город поразил моряков белизной домов, колокольнями церквей и морем зелени. Сразу за городом начинались отроги гор, поднимающихся в буйной зелени лесов.

Часть команды, которые ни слова не говорили по-испански, затолкали в самые отдалённые уголки трюма. Остальным было запрещение близко подходить к таможенным чиновникам, а больше сидеть на реях, имитируя ремонт или уборку снастей.

Бартоломео показал чиновнику письмо губернатора с приглашением, тот в недоумении прочитал его, поклонился, удовлетворился скромным подношением и тут же выдал разрешение на посещение берега без какой-либо проверки и досмотра.

— Я попросил бы вас, сеньор, — учтиво поклонился Барт, — оповестить губернаторскую канцелярию о нашем подходе. Буду весьма обязан вам, сеньор.

— Мой катер обязательно передаст вам решение губернатора. Мы уже наслышаны о вас, дон Бартоломео. Вы не будете долго ждать.

— Видно, что здешние власти всерьёз восприняли нас, — удовлетворённо и с усмешкой, протянул капитан, проводив таможенников взглядом.

— Если так, то завтра или чуть позже, мы будем приняты, Бен. Это обнадёживает меня.

Посланец от губернатора прибыл даже раньше, чем ожидался. За час до вечера посланец на ялике передал конверт Барту и, учтиво склонив голову, отвалил от трапа.

— Как всё стремительно развивается! — воскликнул Бартоломео довольным голосом. — Завтра до обеда у нас аудиенция, после мы приглашены на обед, сеньор капитан. Будьте готовы к переговорам, мой капитан, ха!

— Мой смелый поступок и отлично составленное письмо нашего друга дона Себастьяна возымели действие, Барт. Я доволен! Уверен, что губернатор выложит десять тысяч золотых! И это только начало, поверь мне, мой друг!

Двое матросов, Джозеф и ещё один, одетые во всё новое и испанское, ожидали у трапа, когда разодетые капитан и Бартоломео спустятся в ялик. Матросы с борта посмеивались, переговариваясь с товарищами. Те напускали на себя важный вид, красуясь в зелёных кафтанах, в беретах серого бархата и белых чулках с зелёными башмаками с бронзовыми застёжками.

На пристани англичан встретил капитан в отлично пригнанной форме кавалеристов. Он откозырял, пригласил в экипаж, запряжённый отменными рыжими конями, толкнул кучера в спину и они покатили по мостовой к дворцу губернатора.

Лакеи приняли шпаги и шляпы, а дворецкий, важный высокий негр в роскошном кафтане, величественно пригласил гостей следовать за ним.

В приёмной моряков попросили подождать. Лакей с поклоном предложил им по бокалу вина, охлаждённого и ароматного.

— Приятное начало, — шепнул Мак-Ивен помощнику. — Как бы не уронить его.

— Я не подведу, Бен, — ответил Барт, легко склонил голову в несколько небрежном поклоне, помня, что множество любопытных глаз пристально наблюдают за ними.

Появился дворецкий, величественно поклонился:

— Прошу вас, сеньоры! Губернатор ждёт вас.

Большие двери распахнулись. Они вошли в большую, богато оформленную и обставленную комнату-кабинет. За резным столом восседал довольно моложавого вида мужчина в роскошном мундире со знаками отличия. Он был немного грузноват, распарен, но держался бодро, с важностью герцога.

Он не встал, но протянул руку в сторону кресел, сказал басовито.

— Прошу садиться, сеньоры. Я получил ваше предложение, и должен признаться, заинтересовался им. Кто из вас капитан дон Бартоломео?

Барт встал, галантно поклонился, прижав руку к сердцу. Молвил тихо:

— К вашим услугам, сеньор губернатор.

— Итак, дон Бартоломео, я вас внимательно слушаю.

Барт только сейчас заметил в отдалении тёмную фигуру епископа. Он опять встал, поклонился, проговорив с благоговением в голосе:

— Прошу простить меня, святой отец. Не заметил. Позвольте получить ваше благословение.

Епископ чуть склонил голову, поощряя религиозное рвение. Мак-Ивен тоже поднялся, однако кивка не удостоился и лишь позволил себе склонить спину.

Барт приложился к руке епископа, вернулся на место, молча протянул губернатору конверт с пятью сургучными печатями, поклонился, вымолвив тихо:

— Коррехидор дон Себастьян просит принять его донесение о набеге на город Аресибо небольшой ватаги пиратов. Кстати, мы с трудом удрали от их корабля от мыса Кабс-Яухо, сеньор губернатор.

Глаза губернатора полезли наверх. Его удивление и озабоченность были так очевидны, что Барт про себя улыбнулся, довольный своей находкой с донесением.

— Если позволите, сеньоры, я ознакомлюсь с донесением. Это меня сильно обеспокоило.

Моряки учтиво склонили головы.

Губернатор прочитал пространное донесение коррехидора дона Себастьяна, передал его епископу, посмотрел на Бартоломео с большим интересом, спросил:

— Вы были героем, дон Бартоломео. Я приношу вам свою благодарность. — Он отпил глоток из высокого серебряного бокала, вытер губы платочком. — Итак, сеньоры, что вы хотите нам сообщить?

— Видите, сеньор губернатор, — начал Барт с поклоном. — Мы коммерсанты и, поймите нас правильно, мы случайно от одного пленного англичанина… Мы его подобрали в шлюпке, в море, сеньор губернатор…

Барт делал вид, что стесняется, губернатор же нетерпеливо подтолкнул его.

— Прошу вас, дон Бартоломео. Продолжайте, не стесняйтесь.

— Так вот этот англичанин поведал нам, что эскадра англичан собирается захватить Сан-Хуан, сеньор губернатор.

Губернатор обернулся к епископу. Некоторое время длилось молчание.

— Но, позвольте, сеньор! Эти сведения достойны внимания?

— Абсолютно, сеньор губернатор. За них я ручаюсь.

— И когда это может произойти, дон Бартоломео? Это очень важно для нас.

— Простите, сеньор губернатор. Но я уже говорил, что мы коммерсанты…

— Так! — Губернатор помолчал. — Вы намекаете на вознаграждение, сеньор?

— Мы вынуждены, сеньор губернатор. Дело ведь нешуточное. Целая эскадра!

— Что вы требуете, сеньоры? — довольно сухо проговорил губернатор.

— Мы не можем требовать, сеньор губернатор! Боже упаси! Только просим.

— Говорите же! Сколько? — и он опять повернулся к епископу.

— Мы смиренно просим у сеньора губернатора десять тысяч золотых, прошу нижайше простить за дерзость, но…

Губернатор долго молчал. Сопел, утирался надушенным платочком пил из бокала, грозно поглядывая на моряков. Наконец вымолвил тихо:

— Вы правы. Это большая дерзость, сеньоры!

— Простите, сеньор губернатор, — поспешил с поклоном заметить Барт. — Я главного ваг не сказал.

— Что может быть главнее? — повысил голос губернатор.

— Кто возглавляет эскадру, сеньор губернатор.

— Это имеет значение? — спросил уже с раздражением губернатор.

— Когда вы услышите их имена, сеньор губернатор, вы сможете оценить это по достоинству. Клянусь всеми ветрами, вы в этом убедитесь.

— Прошу вас. Назовите имя, или имена.

— Это знаменитые пираты английской королевы сэр Френсис Дрейк и сэр Джон Хокинс, сеньор губернатор. Уверен, эти имена вам многое могут напомнить.

Мак-Ивен украдкой наблюдал за реакцией губернатора. Тот едва заметно вздрогнул, побледнел и долго молчал, шумно сопя.

Раздался тихий голос епископа:

— Чем вы можете подтвердить ваши слова, сеньор?

— Эти сведения, ваше преподобие, абсолютно верны. Мы их проверили ещё раз, допросив с пристрастием того моряка. Он умер под пытками, но отвечал честно и правдиво. Он был с одного разведывательного корабля англичан. Он затонул в шторм, его обломки мы ещё успели обследовать.

— Какими силами располагают англичане? — спросил губернатор.

— Матрос не смог на это ответить, сеньор губернатор. Только заявил, что в Плимуте, где собиралась эскадра, уже были стянуты девять кораблей. Ожидалось, как он говорил, ещё штук двенадцать, пятнадцать. Внушительная сила, если посчитать, что несколько судов вспомогательных, которых в расчёт не принимаются.

Опять наступила долгая тишина. Она нарушалась лишь жужжанием мух и отдалёнными звуками, доносившимися из дальних помещений дворца.

Вдруг дверь с шумом открылась. Губернатор поднял голову, глаза гневно выпучились, голос метнулся к двери:

— Кончита! Как ты посмела ворваться в кабинет, когда у меня очень важные дела с сеньорами! Вон!

— Но папа! Мы все волнуемся! Обед уже готов, а вы всё не идёте! Скоро вы закончите?

Голос приближался и вскоре моряки, вскинув головы, смогли увидеть молодую девушку в шикарном платье е красивыми украшениями. Они вскочили, поклонились, а девушка с любопытством уставилась в их лица своими удлинёнными глазами на миловидном лице.

— Это те самые сеньоры, что должны были сообщить нечто важное, папа?

— Кончита, ты мне мешаешь. Дай мне закончить, и я скоро представлю вам этих более чем благородных сеньоров.

— Папа, поторопись! Мама уже нервничает. И не только она… — глаза девушки озорно и дерзко расширились.

Губернатор не смог скрыть некоторого смущения, не ответил, лишь грозно нахмурил брови. Она же кинула весёлый взгляд в сторону епископа, присела слегка, пролепетала:

— Благословите, святой отец! — и склонила свою смазливую улыбающуюся голову под благословение.

Уходя, девушка стрельнула своими странными глазами на Барта, тот поклонился и стоял так, пока девушка не закрыла за собой дверь.

— Простите, — всё ещё не приходя в себя, пробормотал губернатор, обернулся к святому отцу: — Вы бы построже с этой козой, святой отец…

Тот не ответил, лишь слегка наклонил голову. А губернатор посмотрел на Барта, словно изучая его, молвил нерешительно:

— Дом Бартоломео, придётся нам отложить наши переговоры на более поздний срок. И прошу отобедать с нами. После мы сможем продолжить.

Он поднялся с видимым удовольствием. Позвонил в колокольчик. Появился дворецкий, склонив свою величественную голову.

— Всё готово к обеду, Херонимо?