Горелое озеро

Глава четырнадцатая

В середине октября стояла на редкость теплая и солнечная погода. Алина, недавно вернувшаяся из Исландии, осталась на выходные в городе и повела Сережу на детский день рождения. Эдуард готовил обед, а Марина готовилась к контрольной по алгебре в своей комнате. Правда, она больше смотрела в смартфон, чем в учебник. Когда рыба в духовке была почти готова и по квартире разлился запах чесночно-лимонного соуса, зазвонил домашний телефон. Эдуард коротко с кем-то поговорил, а затем постучался в комнату дочери.

– Мариш, настоятельница из монастыря звонила. Очень просила помочь. Им наконец привезли мебель для воскресной школы и всякие канцелярские штуки. Давай съездим, а? Я бы мог столы-стулья собирать и таскать, а ты бы мелочь какую-нибудь разобрала. Развеешься немного, целый день взаперти тоже не очень хорошо сидеть.

У Марины желания ехать в монастырь не было совершенно. Но возможность сделать несколько красивых фоток с разноцветными кленами на берегу реки упускать не хотелось. Осень была в самом разгаре, а аватарка Вконтакте была все еще летней. Никто же не узнает, что Марина будет разбирать коробки с канцелярией, а по фото эта поездка может вполне сойти за романтическую прогулку. Заодно и Виталику, с которым недавно начала встречаться, можно будет пощекотать нервы. Он наверняка уверен, что она сидит за учебником алгебры.

Свои коробки Марина разобрала быстро. Помогали монахини и несколько прихожанок. С мебелью все было сложнее. Помощников-мужчин в монастыре, как обычно, не хватало. Марина оставила отца в пристройке, где проходили занятия воскресной школы, и пошла прогуляться на берег реки в поисках удачных ракурсов.

Предзакатное солнце покраснело и спустилось за редеющий лес. Холодное лезвие реки окрасилось оранжево-багряным. Ветер был неприятно холодным, но зато он красиво трепал волосы. Селфи вышли удачными. Закат тоже. Марина вернулась в монастырь по тропинке, окаймленной алеющими кустами калины, и присела на лавочку. Осталось выбрать самые удачные кадры и выложить их в Сеть. Озябшими пальцами она щелкала по экрану смартфона, когда вдруг услышала за спиной знакомый монотонный голос:

– Добрый вечер, Марина. Я очень давно тебя здесь не видел. Я так рад, что ты пришла. Можно я посмотрю, что ты делаешь? Какой у тебя красивый телефон с картинками! У меня только обычный – с кнопками. Но он у меня хорошо работает.

Коля не стал ждать, пока Марина ответит, и сел рядом на лавочку.

От досады Марина прикусила губу. Меньше всего ей хотелось общаться с надоедливым фриком и тем более показывать ему свои фотографии.

– Пожалуйста, разреши мне посмотреть видеокартинки, – попросил Коля. – Я ведь работаю, и у меня есть настоящая зарплата. Если я смогу отложить деньги, то тоже куплю себе такой хороший аппарат.

Марина вышла из папок с фотографиями и попробовала включить Коле Ютуб, чтобы показать ролики, но как назло интернет на территории монастыря был очень слабым. Видео постоянно прерывалось.

– Слушай, давай я тебе покажу ролик с моим братом и в церковь пойду? Я замерзла. – Марина открыла папку с семейными видео и выбрала ролик со дня рождения Сережи, где он задувал свечки и смешно танцевал под «Литтл Биг».

– Ой! – встрепенулся Коля. – А как у вас оказался наш Николай Михайлович? Я его голос узнал. Он песню поет с мальчиком. Вот, слышишь про какую-то фороденцу и делококу? Это точно он! Я его знаю! Это мой друг!

– Марина, ты нормальная?! На улице пять градусов! – раздался сзади голос отца. – Ты чего на улице? Я закончил, поехали быстрее. О, так здесь еще товарищ Горшков! Рад тебя видеть, Коля.

Подойдя к скамейке, Эдуард протянул парню руку. Но тот, увидев его, встрепенулся, как испуганная птица, и не поздоровавшись, побежал в сторону монастырских келий. Эдуард растерянно посмотрел ему вслед и пожал плечами:

– Странный он какой-то… Да и ты не лучше. Я был уверен, что ты к монахиням в кельи ушла помогать, а ты здесь болтаешься! Пойдем быстрее в машину! Возьми плед с заднего сиденья. А я включу обогрев на полный. Смотри, что у меня с собой. Как раз пригодилось. – Эдуард протянул дочери дорожный термос с горячим чаем. – А все-таки, Марин, чего Николка убежал, ты не знаешь?

– Пап, давай еще из-за фриков всяких будем заморачиваться? Ты же видишь, что он малость того. Ему что угодно в голову взбрести может, – растирая замерзшие руки, хмыкнула Марина.

– Да нет… Коля как-то необычно себя ведет, – задумчиво сказал Эдуард, – он со мной уже не первый раз не здоровается. Я думал сначала, что показалось, но сейчас вижу, что он нарочно меня избегает.

– Пап, ну ты квирам тоже не уподобляйся, а? Я же говорю, он на голову больной. И тугой совсем. Прикинь, он меня попросил ему видосы показать, у него телефон допотопный, кнопочный. Так вот, здесь интернет глючит, и я ему показала старое видео с Сережкиного дня рождения. Ну, когда ему еще только четыре исполнилось. Еще дедушка тогда с нами был. И представляешь, этот чудик заявил, что он его знает. Типа, наш дедушка – это Николай Михалыч какой-то, и он в этом уверен. Я ж говорю, совсем долбанутый твой Коля.

Эдуарду показалось, что у него резко подскочила температура. Он ничего не ответил, но в голове сразу прозвучали слова блаженного паренька: «Я лица плохо помню. А вот голоса сразу запоминаю. Это с рождения. Мы даже в интернате так играли. Кто-то из ребят кукарекал или смеялся, а я всегда угадывал, кто это».

На следующий день сразу после работы Эдуард вновь поехал в монастырь, но Коли как назло там не оказалось. Настоятельница сказала, что у мальчика начались смены на работе. Однако в больницу Эдуард ехать не решился. После беседы с главврачом ему совершенно не хотелось появляться там вновь. Он понимал, что с Петром Петровичем было абсолютно бесполезно разговаривать.

Эдуард решил дождаться воскресенья, чтобы еще раз попробовать поговорить с Колей в храме. План был простым. Он купил Коле простенький смартфон и хотел попросить сфотографировать того Николая Михайловича. Идея связываться с психически нездоровым мальчиком казалась Эдуарду не совсем правильной, но другого плана у него не было. От общения с врачом, уже показавшим ему некоего Николая Михайловича, лысого охранника с пробитой головой, новых сведений ждать не приходилось. А между тем странные совпадения все продолжали множиться…

Воскресенье выдалось дождливым и промозглым. Дети отказались ехать с отцом в храм и остались дома. Эдуард дождался окончания службы и незаметно подошел к Николке в церковном дворе.

– Здравствуй, друг! Я тебя чем-то обидел?

Николка отшатнулся, посмотрел расширенными глазами на мужчину и испуганно замотал головой.

– Да ты чего? – удивился Эдуард. – На, зонт возьми, промокнешь ведь.

Но Николка еще яростнее замотал головой:

– Не надо ко мне подходить! Я вам ничего не скажу! Ни слова не скажу! Мне совсем нельзя с вами разговаривать.

Беспомощно хлопая в воздухе руками, он развернулся и неуклюже побежал обратно в храм.

Зазвонил колокол. Бабули, опираясь одна на другую, поспешно заковыляли в сторону автобусной остановки. Прихожане помоложе стремительно направились к припаркованным за оградой автомобилям. Дождь падал мелкими косыми штрихами. Порывистый ветер был обжигающе холодным. Но Эдуард этого не чувствовал. Внутри отчаянно колотилось сердце. В этот момент он точно осознал: его отец жив. Он рядом. И самое важное теперь – правильно себя вести. Действовать осторожно и не допустить ошибки.

Галина Сергеевна открывала калитку, когда услышала, что кто-то ее окликнул.

– Ой, соколик, как хорошо, что ты пришел! – обрадовалась она. – Беда полная с электричеством дома. Просила больничного электрика зайти посмотреть, а он только послезавтра сможет. Вчера весь день в темноте просидела, думала, и сегодня куковать придется, а тут ты на мое счастье появился! Заходи-заходи, а чего тебе нужно-то? Неужели для меня кавалера присмотрел?

– Галина Сергеевна, я к вам по очень важному и личному вопросу, – чуть откашлявшись, начал Эдуард. – Но давайте я сначала посмотрю ваш электрический щиток, а потом мы уже поговорим.

Через полчаса в деревянном домике загорелся свет. Галина Сергеевна радостно поспешила на кухню ставить чайник и собирать на стол. Эдуард остался ждать хозяйку, сидя на диване. Комната в доме была единственной, но просторной и светлой. Между двух окон стоял круглый обеденный стол с накрахмаленной скатертью. Двуспальная кровать была покрыта оранжевым пледом и разбросанными на нем разноцветными подушками. В серванте переливались аккуратно расставленные хрустальные вазы. Гэдээровские сервизы были повернуты блестящими боками, усыпанными мелкими розочками. За прозрачными стеклами книжного шкафа виднелись корешки детективов и женских романов. А на нижних полках – пухлые тома энциклопедий и пособия по сельскому хозяйству. «От мужа, наверное, остались», – подумал Эдуард, поглаживая пушистую серую кошку, которая, свернувшись клубком, лежала на светло-зеленом диване рядом с Эдуардом.

Через несколько минут вошла Галина Сергеевна с заварочным чайником и парой изящных салатовых чашек. Потом на столе появились розетки для варенья, бисквитница и кокетливая баночка с конфитюром. Было видно, что хозяйкой Галина Сергеевна была хорошей, чем, очевидно, очень гордилась.

– Спасибо тебе, милый, за свет. Хотя я и при свечах гостей принимать могу еще, – подмигнула Галина Сергеевна. – Ну, рассказывай, какой у тебя там личный вопрос.

– Галина Сергеевна, мне очень нужно узнать об одном человеке. Подскажите, пожалуйста, есть ли в вашей больнице пациент, которого зовут Дмитрий Николаевич Столяров?

– Нет, такого точно нет, – быстро ответила Галина Сергеевна, – я всех наших местных знаю. А чего это ты нашими больными заинтересовался?

– Я вам это чуть позже объясню. – Эдуард вздохнул, на мгновение замолчал. Потом продолжил: – А вот некий Николай Михайлович у вас лечится?

– Да целых два! – выпалила Галина Сергеевна. – Один-то совсем дурик с пробитой башкой, а другой, который геолог, нормальный мужик. Точнее, он поначалу нормальным был, только приступами маялся, а потом и у него крыша съехала. Я еще планы на этого геолога строила, дура старая. Только я никак в толк не возьму, зачем тебе чудики наши?

– Ну, – Эдуард отчаянно старался побороть волнение, – понимаете, один проходимец обманул мою пожилую мать. Пытался представиться интеллигентным человеком, геологом, нарассказывал ей всяких небылиц и стал жить альфонсом. А потом украл у нее все деньги с драгоценностями и пропал. Мать с инфарктом слегла. А мне тут случайно знакомые сказали, что он сейчас в вашей больнице прячется. Под больного косит. Видно, не одну мать мою облапошил. И я вот хотел понять, он это все-таки или нет. К главврачу даже ездил, но он, понятное дело, ничего мне не сказал. Сослался на врачебную тайну и закрытые персональные данные пациентов.

– Ишь ты, тайна, тоже мне! Вот прохиндеи! Я сама измучилась бумажки эти дурацкие подписывать, про персданные эти! Кому они нужны? Курам на смех! Тут прибьют тебя, никто не шелохнется, а они все боятся, что их судить будут за информацию о наших дурачках. А Михалыч-то погляди только кем оказался! Все интеллигентом прикидывался! И «здрасте», и «благодарю», вот ведь стервец этакий! Бабью жалость-то как пользует! А сейчас, значит, на дно залег, подлец!

– Да подождите, Галина Сергеевна, может, и не он это еще. Вы на фотографию посмотрите, похож или нет? – Эдуард протянул собеседнице один из последних снимков отца. Внутри пробежала холодная дрожь. Только бы все совпало, только бы это был он…

– Ну! – победоносно воскликнула Галина Сергеевна. – Он как есть! Только прическа у него сейчас другая. И схуднул маленько. А глаза прямо такие же бесстыжие и морда хитрая!

– Огромное вам спасибо, – сдавленно сказал Эдуард. – Вы мне очень сильно помогли. Очень. Только прошу вас, никому не рассказывайте, что я о нем спрашивал. Иначе мы его спугнем. Я подумаю, как лучше вывести этого жулика на чистую воду, – продолжил Эдуард, поднимаясь с дивана. Он уже подошел к двери, когда вдруг ему в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Эдуард обернулся и нарочито непринужденно заметил: – Ой, Галина Сергеевна, самое главное чуть не забыл: кажется, у меня для вас подходящий кандидат есть. Если все сложится, то надеюсь скоро познакомить вас с приличным одиноким мужчиной.

Галина Сергеевна моментально оживилась, картинно прижав к груди руки:

– Родной ты мой, да я за тебя всю жизнь Бога молить буду, если хорошего человека найдешь. Мочи нет одной жить – хоть криком кричи. Не могу я вечерами дома сидеть. Детей нет, с сестрой ругаемся, если больше одного дня вместе проводим. Да и на копейки эти не проживешь. Я ж, грешная, к хорошей жизни привыкла. Ты ж видишь, у меня везде красота и чистота! Любого мужика осчастливлю. – Галина Сергеевна многозначительно поправила необъятную грудь. – Только где ж нормального человека сейчас найти?! Сам видишь – одни жулики!