Горелое озеро

Глава пятнадцатая

Алина с Сережей сидели на полу и собирали разноцветный дворец для зверей из кубиков Lego Duplo. На первом этаже жили тигры и львы, второй заняли мелкие животные типа белок и зайцев, а на третьем, на открытой площадке, окаймленной пальмами и елками, обитали жирафы. Как они туда добирались, Сережу не интересовало. Он категорически отказывался строить лестницу. Также его абсолютно не беспокоило смешение тропической и хвойной флоры. По его мнению, жирафы могли прекрасно питаться финиками и заедать их иголками. Во-первых, это помогало разбавить сладость, а во-вторых, добавляло животным витаминов. Единственное, что расстраивало мальчика, – это недостаток синих кубиков для бассейна. То, что водоем был только на самом верху у жирафов, казалось Сереже несправедливым.

Он зарылся в поисках нужных деталей в большую пластмассовую коробку и вдруг, не поднимая оттуда головы, неожиданно спросил:

– Мам, а когда вы с папой помиритесь?

Алина вздрогнула от неожиданности. Полгода назад, когда она, с трудом подбирая слова, пыталась объяснить сыну об изменениях в их жизни, он только рассеянно и даже безучастно кивал головой. Разговор вопреки тревожным ожиданиям Алины не вызвал у сына ни слез, ни сильных эмоций. Сережа даже обрадовался, что мама теперь переедет к нему в комнату. Да и перемены были почти незаметными. Пять дней в неделю мама была рядом, а выходные с Сережей оставались сестра и папа. Еще и бабушка стала приезжать в гости гораздо чаще. Иногда заходил на чай брат пропавшего Дмитрия Николаевича, дедушка Витя. Традиционный августовский отпуск на море тоже состоялся. Только если раньше в номере с Сережей жила Марина, теперь на ее месте была мама.

Первое время Алина внимательно приглядывалась к Сереже, стараясь понять, действительно ли он не ощущает изменений или его внешнее спокойствие – просто защитная реакция, которая рано или поздно приведет к настоящей истерике. Однако все было гладко. Алина расслабилась и размышляла уже о том, как правильно подружить Сережу с Максимом, чтобы мальчик согласился переехать в Москву и пошел в первый класс уже в столице.

Вернувшись из Исландии, Алина привезла обожающему животных Сереже большого плюшевого кита и разноцветного тупика. По ее словам, это был подарок от ее замечательного друга Максима. Очень доброго и веселого человека, который не боится ездить в тумане над обрывами, любит купаться в ледяном океане и даже может есть тухлых акул. Сережа очень обрадовался подаркам. Он увлеченно рассматривал фотографии и долго расспрашивал маму про ледники и вулканы. Алина была уверена, что ее стратегия сработала и она очень скоро сможет окончательно переехать с сыном к Максиму. Поэтому неожиданный вопрос про примирение с Эдуардом ее сильно озадачил.

– Зайчик, а мы и не ссорились. У нас с папой очень хорошие отношения. Он замечательный человек и очень сильно любит вас с Мариной. И я вас тоже очень люблю. А с папой мы теперь просто дружим.

– Ты мне врешь, – тихо сказал мальчик, по-прежнему не поднимая глаз, – это ты с тем Максимом дружишь, который ест вонючую рыбу. И вообще у тебя, – голос Сережки дрогнул, – у тебя скоро будут новые дети, которых ты будешь любить больше, чем нас. А потом ты вообще уйдешь и никогда не вернешься.

– Сережка, да ты что? – испуганно воскликнула Алина. – Кто тебе сказал такую глупость? Я больше всего на свете вас люблю. И никуда я от вас не уйду.

Она попыталась обнять сына, но мальчик вывернулся из ее рук и, размазывая по щекам слезы, побежал в кладовку. Он закрыл за собой дверь и, крепко вцепившись в ручку двери, крикнул:

– Ты плохая! Ты нас бросила! И ты больше нас не любишь. Ты этого дядьку любишь! И у тебя в животе уже живут другие дети!

Алина села на пол перед кладовкой и жалобно позвала сына:

– Зайчик мой любимый, нет у меня никаких детей в животе. У меня только вы есть с Маринкой. Выйди, пожалуйста, Сереженька. Я тебя очень прошу. А то я тоже буду плакать.

Мальчик, судорожно всхлипывая, осторожно приоткрыл дверь и посмотрел на мать. И уже через несколько секунд бросился к ней и прижался мокрой щекой к ее груди.

– Обещай мне, что ты от нас никуда никогда не уйдешь. Обещай, пожалуйста, мама! Мне Марина сказала, что ты нас скоро-скоро бросишь и мы тебя никогда не увидим. А Марина мне всегда правду говорит. Мамочка, обещай мне, что у тебя никогда-никогда не будет других детей. И дядька этот очень плохой, самый плохой на свете.

Алина крепко обняла сына, беспрестанно целуя его макушку и сглатывая подступавшие к горлу слезы. К ней вновь вернулось это отвратительное и опустошающее ощущение беспомощности и страха. Все усилия оказались напрасны. Ничего не решилось, ничего не устроилось. И ей совсем не у кого просить помощи. Максиму уже надоело слушать про ее проблемы с детьми. Он много раз говорил ей, что надо перестать рефлексировать, и тогда все наладится само собой. Психолог еще называется! С Мариной говорить тем более бесполезно. Алине еще недавно казалось, что дочь смягчилась, успокоилась и приняла ее выбор. Но нет. Оказывается, она просто сменила тактику и теперь рассказывает Сереже про то, что мать совсем скоро его бросит и нарожает новых детей.

Где-то глубоко внутри Алина понимала, что Марину за это винить нельзя, что дочь просто глупо и неумело пытается склеить разбитую чашку и вернуть все, как было раньше. Но это понимание не успокаивало Алину. Наоборот, раздражение и обида бурлили в ней все сильнее. «Ну как можно быть такой эгоисткой?! Как можно заставлять взрослых людей плясать под свою дудку?! Ее ведь никто не бросил, никто не обманул… Ведь я по-прежнему стараюсь общаться с ней как ни в чем не бывало, игнорируя ее колкие взгляды и едкие комментарии. Ну сколько можно все это терпеть? Я так устала мотаться и всех ублажать. Я ведь взрослая женщина, я тоже имею право быть счастливой!» Но сейчас, сидя на полу с рыдающим сыном, Алина, вопреки своим же словам, совсем не чувствовала себя взрослой. Она ощущала себя маленькой потерявшейся девочкой, которой очень хотелось, чтобы ее пожалели и помогли выбраться из запутанной, никак не решающейся ситуации.

Поздно вечером, уложив Сережу спать, Алина заглянула в комнату дочери. Марина сидела на кровати и быстро щелкала пальцами по экрану телефона. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на мать.

– Марин, ну что ты себя ведешь как маленькая? Зачем ты пугаешь Сережу и говоришь, что я вас брошу? Ты ведь знаешь, что ему нельзя сильно расстраиваться.

– А тебя, мам, кстати, твой психолог не учил, что с упреков не очень эффективно начинать разговор?

– Марина, пожалуйста, прекрати. Я не понимаю, почему ты так жестоко со мной поступаешь. Я в лепешку разбиваюсь, чтобы вам с Сережей было хорошо. Я давно бы могла уехать в Москву, но я мотаюсь как бешеная собака туда-сюда, только чтобы вас не расстраивать. Я не заставляю тебя переезжать, хотя я бы очень хотела, чтобы мы переехали все вместе и жили как обычная семья. Но из-за твоего упрямства я живу здесь. И вынуждена каждый день видеть твоего отца. И ты даже не понимаешь, насколько нам обоим сейчас тяжело общаться друг с другом. Ты ни о чем не думаешь, кроме себя.

– А-а-а… – протянула Марина, – так это я во всем у нас виновата. Ну конечно, это я нашла себе левого мужика и свалила из дома. Это из-за меня папе плохо. И Сережу тоже я мучаю. Надо же, такая хорошая мама воспитала такую неблагодарную сволочь!

– Марина! – крикнула мать. Но все же сумела совладать с собой, на несколько секунд крепко зажмурила глаза и, глубоко вздохнув, продолжила: – Чего ты добиваешься? Ну ничего, ничего уже нельзя изменить, разве ты этого не понимаешь? Я не просто так ушла от твоего отца. Мы уже давно чужие, понимаешь, чужие! Ну зачем притворяться всю жизнь, скажи мне? Ты ведь так ценишь правду. Так вот, правда в том, что мы разлюбили. Давно разлюбили. Просто ни у кого не было смелости в этом признаться. Почему ты никак не можешь это понять и все время надо мной издеваешься?!

Марина плотно сжала челюсти – точно так же, как это делал Эдуард, когда ему было плохо, – и отвернулась. Алина присела на кровать дочери и попыталась взять ее за руку, но Марина выдернула холодные пальцы. Выпавший из ее рук телефон запиликал. На экране всплыло сообщение.

– Ну вот, доигралась? – Голос Марины сбился, она еле сдерживала слезы. – Теперь точно все кончено. Папа не приедет ночевать. Тоже, наверное, себе психологичку нашел. Да идите вы все! Без вас только лучше! Давайте, ищите себе новых мужей и жен, рожайте новых детей, только нас не трогайте! Мы и без вас с Сережкой проживем!

Марина бросила телефон на пол и выскочила из комнаты. Алина беспомощно пожала плечами и пошла в детскую. Она лежала в темноте на маленьком диване у окна, слушала тихое дыхание спящего Сережи и пыталась понять свои чувства. Но мысли сбивались. Сережка опять напуган и растерян. Марина устраивает истерики и провокации. Эдик где-то остался на ночь. Точнее, правильнее сказать, с кем-то. Эдик. Ее муж. Нет, уже не ее муж. Бывший муж. Теперь чей-то мужчина. Как странно. Как будто это про другого человека. Интересно, это его первая ночь или он уже давно с кем-то встречается? А может быть, у него кто-то появился, когда они еще были вместе? Вряд ли. Она бы почувствовала… Или нет? Так странно: ее муж сейчас с кем-то. Кого-то раздевает, хочет кому-то понравиться. И кто-то хочет понравиться ему. Ее бывшему мужу. Как-то нелепо и неправдоподобно. Она представила выражение его лица. Таким, каким оно было во время близости. И теперь какая-то чужая женщина видит это выражение. И он пытается сделать эту чужую женщину счастливой… Сосредоточенно, молча, сдерживая распирающее желание. Уголок губ Алины невольно дернулся. Внутри стало как-то не по себе. Она что есть силы попыталась отогнать от себя мысли о муже. Но это было непросто. «Ну ведь так и должно было произойти, – думала она, – ведь Эдику чуть за сорок, он же не должен быть всю жизнь одиноким. Странно, что я почему-то никогда об этом не думала. И о чужой женщине тоже. Интересно, она тоже зовет его Эдиком? Наверное, она пахнет незнакомыми духами и одета в красивое белье. Все, хватит. Это его жизнь, и она меня больше не касается. Самое правильное – просто не думать об этом. У меня свое будущее. Хотя есть ли оно у меня?» Алина взяла телефон и набрала СМС Максиму: «Я очень соскучилась. Хочу к тебе прижаться».

Она еще долго лежала с открытыми глазами и слушала завывание осеннего ветра. Облетевший тополь размахивал голыми ветвями и корябал окно. Алина слышала, как Марина вышла из ванной и погасила в своей комнате свет. Сережка что-то пробормотал во сне и стал беспокойно ворочаться на кровати. Алина осторожно встала, поправила ему подушку и вновь вернулась на свой диван. Она долго листала социальные сети, читала какие-то бесполезные статьи с кричащими заголовками, и только когда часы в гостиной чуть слышно пробили два часа ночи, она вновь открыла Ватсап. Ее сообщение было по-прежнему непрочитанным.