Город Оренбург: Материалы к истории и топографии города

XXVIII.

Таким образом, мы проследили образование и рост, как старой или голубиной, так и новой слободок, показали, как они слились, как застроилась громадная площадь между этими слободками. Прежде чем перейти к описанию старого города, нужно покончить с существующими в настоящее время площадями — остатками огромной бывшей когда-то эспланадной площади а именно: южная с Урала, с Деевской, Чернореченской, Хлебно-соляной и Госпитальною, а также Конно-сенной и Форштадской площадями, с постройками и сооружениями на них. Начнем нашу беседу с уничтожения крепостного вала и с застройки эспланадной площади.

По самому своему географическому положению город Оренбург не мог быть крепостью и, действительно, во все свое более ста лет существование как крепость Оренбург только раз выдержал осаду — и то в исключительном случае во время бунта Пугачева В память освобождения от этой осады князем Голициным совершается ежегодная панихида. Она установлена епархиальным начальством по ходатайству городской думы, возбужденному по предложению местного историка Руфа Игнатьева.

Называясь только «крепостью», — Оренбург испытывал все затруднения, связанные с крепостью, — а таких затруднений для роста города было не мало, прежде всего городские строения находились в полном распоряжении военного начальства, которое не давало дворовых участков в собственность, а лишь во временное пользование и могло в любое мгновение, руководствуясь высшими соображениями, заставить домовладельца уничтожить, перенести его дом. Но крайней мере до 1862 года ни один из владельцев не имел купчих крепостей на свои дворовые места. Далее порядок постройки был слишком утомителен: обыватель должен был подавать прошение военному губернатору или генерал-губернатору, от них прошение шло в инженерную дистанцию, последняя рассматривала план, справлялась с законами крепостной архитектуры и, если находила возможным постройку, то посылала разрешение через полицию. Наконец существование эспланадной площади в 130 сажен ширины совершенно лишало город всякой возможности увеличиваться в своей территории.

Вопрос об уничтожении крепости возникал неоднократно с 30-х годов прошлого столетия, но к благополучному разрешению удалось его привести лишь генерал-губернатору Безаку — при нем крепость была признана уничтоженной, крепостные валы подлежали срытию, а места, освобожденные под ними, а также и эспланадная площадь — разбитию на кварталы и дворовые места и продаже обывателям[85]. 16 апреля 1863 года дума — все еще шестигласная — раcсматривала указ полученный из губернского правления — этим указом думе предписывалось принять на себя работу по распродаже вновь образуемых участков, причем указывалось, что на будущее время уже не инженерное начальство, а дума должна следить за городскими землями, за правильностью построек, выдавать разрешения — словом, наблюдать за соблюдением строительного устава.

Закипела работа и ко 2 сентября 1863 года была закончена разбивка кварталов, 11 октября, 28 октября, 31 октября, 30 ноября, 20 декабря 1863 года, 10 февраля и 4 мая 1864 года были производимы торги на новые места. Всего продано 141 место на сумму 60223 р. 10 к. Самую большую плату внес купец Ладыгин за то место, где теперь Европейская гостинница, он заплатил 1050 р. 10 к., купец Савинков за свое место отдал 777 р., купец Сипайлов — 233 р. 15 к. Остальные места шли за гораздо более дешевую плату — но в то время и эти цены казались более, чем высокими. Таким образом город сразу вырос и потерял свой прежний вид.

Эспланадная площадь сохранилась в виде небольших площадей, идущих кольцом, начиная с Деевской, которая подходит к зауральному мосту.

Мост через Урал до сих пор не постоянный; весною во время половодия переправа через реку Урал поддерживается при помощи паромов. До последнего времени город сдавал эту переправу с торгов желающим — и держать переправу было очень выгодным делом, не один подрядчик, начав свои дела с переправы, обращался в богатого купца. Объяснение этого обстоятельства очень просто: конечно, на переправу существовала такса, очень умеренная и не могущая быть бременем для населения. Но надзора за тем, выполняется ли эта такса, не было никакого и подрядчик брал столько, сколько Бог на душу положит, нежелавшие же подчиняться воле подрядчика могли ждать перевоза на берегу не только днями, но и неделями. Жалобы на беспорядки на паромах росли с каждым годом и городское управление, наконец, вняло им и устроило свою городскую переправу. Три года ее работы показали, что при умеренной таксе, при количестве посуды, вполне обеспечивающей и исправность, и безопасность переправы, дело может вестись не только безубыточно, но давать городу некоторый дивидент. Несчастные случаи на паромах хотя редки, но бывали, причем один раз при сильном разливе Урала дело не обошлось и без человеческих жертв. Итак весною через Урал переправлялись на паромах, зимою мостом служил лед, а летом и осенью разборный, построенный на деревянных сваях мост. Зауральный мост имеет свою длинную историю. Прежде всего неизвестно до сих пор, кто должен содержать этот мост. До 1832 г. мост содержался за счет города. Период 1832—1852 годы мост строила казна, руководясь тем мотивом, что этот мост служить главным образом для военных надобностей, для перевозки соли — соль была казенная — и наконец для торговли на меновом дворе, последний был также казенным, принадлежал таможенному ведомству. В 1852 году начальство распорядилось, чтобы мост строил город а так как в то отдаленное от нас время, рассуждать не полагалось, то город и стал строить этот мост и строит его и поныне. Когда заставляли город производить постройку моста, то руководились тем обстоятельством, что меновую торговлю ведут городские купцы и мост следовательно, нужен городу. С 1884 года городским управлением возбуждались одно за другим ходатайства о постройке моста за счет земского капитала, тем более, что этот мост лежал на почтовом тракте — но все эти ходатайства оставались безрезультатны. Также безрезультатен был вопрос о постройке постоянного моста, хотя попыток в этом направлении делалось достаточно, одна чуть чуть не увенчалась успехом — к сожалению нам не удалось узнать, почему Перовский не довел начатого им дела до конца. Собираясь в хивинский поход, граф Перовский задумал[86] было устроить постоянный через реку мост на четыре сажени ниже линии теперешнего моста, т. е как раз при водоразделе двух русл старого и нового; с этою целью со стороны городского берега была сделана значительной длины прочная каменная дамба и от дамбы этой вбиты целые ряды свайных групп для быков мостовых пролетов, группы эти, состоящие из 60 свай каждая, (на каждой группе можно избушку поставить) торчат в уровень меженной воды доселе. Но на этом и закончилась попытка устроить постоянный мост. В 1886 году вопрос о необходимости устройства постоянного моста[87] через р. Урал с соединением его посредством насыпи с плотиною, устроенною через Путоловский проток, был возбужден городского думою и для изыскания способа этого сооружения была образована особая комиссия, которая составленные ей соображения но сему предмету 10 февраля 1887 г. представляла в думу со следующим заключением: 1) постоянный мост устроить шириною в 5 саж., 2) дамбу во всю длину на соединение с плотиною через Путоловский овраг, 3) сумму на устройство моста и дамбы определить в 100 т. р., 4) просить думу войти с представлением об отпуске из казны 100 т р. на постройку моста и дамбы с возвратом таковых,. в продолжение десяти лет, поставив в основание, что сооружения эти предполагаются на почтовом тракте, соединяющем города: Оренбург, Илецкую Защиту, Актюбинск и другие, а также и то, что по этому пути проложен торговый тракт из Средней Азии в Россию и скотопрогонная дорога, и что путь этот составляет и военную дорогу, а также перевозится по нему из Илецкой Защиты на Оренбургскую железную дорогу до 2-х миллионов пудов соли.

Городская дума 6 марта 1888 года определила: вопрос о постройке дамбы и моста оставить открытым, впредь до возвращения председателя комиссии по устройству моста П. М. Деева и городского архитектора Корина из С. Петербурга и представления им смет и проектных чертежей, предполагаемых к постройке сооружений. По получении же из Петербурга телеграммы о том, что за проект инженер Белелюбский просит 1200 руб., в задаток 400 руб. и что мост на каменных устоях с деревянными фермами будет стоит 100 т. руб. дума постановила вопрос этот оставить открытым.

Снова вопрос возбудился, как мы и видели выше в 1892 году, при обсуждении предложения об общественных работах и также безрезультатно, далее Ташкентская дорога предлагала городу при постройке железнодорожного моста устроить одновременно мост и для проезда и прохода, причем условием было бесплатное отчуждение городской земли под полотно. Дума отвергла это в высшей степени желательное предложение и пожелала получить денежки за землю — а в результате и деньги задержаны за недоимку города по содержанию полиции и город остался без постоянного моста и остается без него по сию пору.

От моста в город на Деевскую площадь идет довольно крутой подъем, подъем этот не замощен, хотя ремонт его производится ежегодно. Причина этого — по этому подъему идут весенние воды и город не может или не хочет сделать хорошую спускную канаву, а почему вода и портит подъем. По обеим сторонам подъема стоят будто сторожа на часах, два больших здания — налево винный склад и ратификационный завод казенного ведомства, направо пивоваренный завод Мошковой — первый построен 24 мая 1894 года, второй 27 марта 1886 года. Является ли эта случайность — построение при въезде в город с зауральной стороны двух таких учреждений — эмблемою для города, не знаем, но что город придерживается в общем в сильной степени завета, дарованного нам святым и равноапостольным князем Владимиром нет никакого сомнения. Пить в Оренбурге и умеют и пьют так, как мало пьют на Руси.

Следуя дальше по Деевской площади мы встречаемся с сквериком, носящим название ученическим и разбитым по постановлению думы от 11 мая 1900 года. Этим сквериком положены начала праздникам древонасаждения, которые с 1900 года регулярно производятся городским самоуправлением, ассигнующим на них ежегодно определенную сумму, при помощи учеников и учениц городских начальных училищ. За сквериком возвышается небольшая из красного кирпича, довольно ординарной архитектуры единоверческая церковь. 17 января 1884 года дума уступила место под единоверческий молитвенный дом в размере 600 квадратных сажен[88]. 2 декабря того же года было произведено освящение деревянного храма во имя Знамения Пресвятой Богородицы, построенного главным образом трудами братьев Шибаевых и других старообрядцев, присоединившихся к единоверию. В средине 90-х годов храм этот был перестроен в каменный. По левой стороне сквера и единоверческого храма идет линия домов, известная под названием «Деевской», здесь живут наследники когда то известнейшей не только в Оренбурге, но и во всей киргизской степи фамилии Деевых. Родоначальник этой фамилии Степан Деев был городским головою и вел громадную торговлю со степью. Благодаря г. г. Деевым в старой слободке была устроена Покровская церковь, далее на пожертвованный ими капитал содержится городом Деевская богадельня для мужчин, много денег пожертвовали Деевы и на учебные заведения города. И рядом с этой официальною стороною их жизни упорно держится среди обывателей города легенда, связывающая их имя с именем Зайчиковых, довольно богатых купцов 30-х годов прошлого столетия, затем бесследно исчезнувших из Оренбурга На плане 1848 года гор. Оренбурга на месте нынешнего вокзала и красных амбаров указан хутор купца Зайчикова.

Деевская площадь заканчивается собственно говоря у единоверческой площади, далее площадь поворачивает круто направо и известна под названием Чернореченской. Название она получила в воспоминание, что через нее когда то лежала прямая дорога на казачий поселок Черноречье, почему и ворота крепостного вала, около сохранившихся и до сего времени провиантских магазинов назывались Чернореченскими. На эту площадь издавна приезжали из окрестных деревень крестьяне для продажи хлеба. 31 марта 1837 года Оренбургская шестигласная дума[89] имела суждение, что как до сведения думы дошло, что в предместьи города Оренбурга близ Чернореченского выезда, где располагается в летнее время хлебный базар, устраивается вновь отставным солдатом Шваймаковым деревянный амбар для ссыпки хлеба без разрешения думы, то и просит полицию, чтобы этого амбара не было устраиваемо. В средине 60-х годов генерал-губернатор Безак как то заехал во внутрь гостинного двора и заодно посетил и главную рыночную площадь — здесь была в разгаре торговля сырьем. Целые груды кож валялись на открытом воздухе Генерал Безак не мог не обратить внимания на указанный беспорядок, и обратился к думе с предложением перенести сырейный базар на другое, более удобное место. Между прочими мотивами переноса генерал-губернатор указывал и на опасность торговли сырыми кожами среди города — возможность заражения сибирской язвою. В это время дума начинала подумывать об улучшении и гостинного двора и главно-рыночной площади и решила торговлю сырьем сосредоточить на Чернореченской площади — здесь он и существовал без всяких помех и без каких либо правил. 8 января 1885 года дума постановила построить на Чернореченской площади забор или вернее плетень, назвать окруженное им место сырейным базаром, назначить особого комиссара для наблюдения за сохранностью кож и за сбором платы за хранение. Согласно постановлениям думы от 14 февраля и 18 апреля того же года комиссару было назначено 20 процентов с собранной им платы за хранение и была выстроена караулка. В следующие два года дума, отменив свое постановление о назначении для сбора городского комиссара, сдавала сырейный базар с торгов, плата, получаемая на торгах, не превышала 700 руб. в год. В конце 80-х годов чума на скот особенно усилилась, как в Оренбургской губернии, так и в гор. Оренбурге, Это обстоятельство заставило обратить внимание на санитарно-ветеринарные меры и весьма понятно, что присутствие в центре города, на Чернореченской площади, городского сырейного базара было признано недопустимым 23 июня 1893 года дума отвела для сырейного базара и сушки кож местность за полотном железной дороги, где сушка кож существует и по сие время, хотя Ташкентская железная дорога, устроив рядом с сушкою кож свои главные мастерские, возбуждала вопрос о необходимости переноса сушки кож на другое место, так как здоровье живущих и работающих в мастерских подвергается опасности от заражения сибирскою язвою. Но удовлетворить претензию и далеко неосновательную Ташкентской железной дороги для города более чем затруднительно, по неимению подходящего места для сушки кож. Ветеринарный надзор на ней организован довольно тщательно — на самой сушке постоянно находится ветеринарный фельдшер и кроме того она состоит под надзором городского ветеринарного врача. Сушка кож является сравнительно значительной статьею городского бюджета (ст. 82 доходной сметы) — сбор за хранение за трехлетие 1902—1904 г. равнялся:

в 1902 г. . . . 7921 р. 29 к.

в 1903 г. . . . 9784 р. 62 к.

в 1904 г. . . . 9783 р. 92 к.

После пожара 1879 года на эту площадь (постановление думы 22 июня 1879 г.) была перенесена часть мясных лавок с Сакмарской площади; затем здесь же сосредоточена торговля железом. В 1896 году (постановление 11 июля) на эту площадь перенесли и часть торговли хлебом, но в 1902 г. дума постановила очистить эту площадь от хлебных амбаров. В настоящее время на нее перенесен с главнорыночной площади рыбный базар, существует, согласно постановлению думы 11 мая 1878 г. торговля пухом, кошмами, и сконцентрирован наем чернорабочих, для чего и построен городом род павильона для ожидания работ. Вообще эта площадь довольно оживленна, на ней бывает много народа, но забота о санитарном состоянии площади и в настоящее время очень мала, да и возникла сравнительно недавно — всего лишь в 1887 г., когда согласно постановления думы на 20 августа решено было устроить на площади общественный ретирад.

Чернореченская площадь непосредственно переходит в хлебно-соляную, на левой линии которой возвышается каменное здание 3-й пожарной части. Здание это построено согласно постановлению думы на 23 января 1875 г. подрядчиком Лозинским за 38764 руб. Принято здание в ведение города 3 ноября 1877 г. Напротив третьей пожарной части, по другой стороне площади возвышается двухэтажный дом бывший купца С. Иванова — в нем сконцентрированы благотворительные заведения, содержащиеся на капитал, оставленный по завещанию купцом С. Ивановым и его женою М. Ивановой — здесь находится домовая церковь богадельня для женщин привеллегированных сословии и двухклассная церковно-приходская школа для девочек.

Хлебно-соляная площадь, представляющая из себя центр торговли города Оренбурга, являлась издавна предметом забот городской думы. Неоднократно дума выбирала комиссии для лучшей распланировки этой площади. Первая комиссия была собрана 15 января 1875 года, она разбила всю площадь на 26 кварталов с обширною площадкою посреди 20 кварталов ближе к Чернореченской площади, каждый по 8 лавок, предназначались для торговли хлебом, 6 кварталов с 48 лавками ближе к госпитальной площади под торговлю солью. Места эти решено было сдать с торгов, причем купившие их должны были выстроить лавки по выработанным думою фасадам. Торговцы выстроили лавки, хотя и не сразу хотели подчиняться требованию соблюдения фасадов. Первое время лавки были сданы за 7947 р. 66 коп. на 5 лет, но в 1881 году торговцы возбудили ходатайство не назначать торгов, а сделать 10 процентов надбавки. Дума, конечно, согласилась. В 1885 году было новое распланирование площади, причем торговля солью была переведена на госпитальную площадь, где она и оставалась до пожара 1888 года, после которого было постановлено госпитальную площадь не застраивать, а торговлю солью вернуть на старое место. В 1885 году арендная плата за хлебный базар достигла до 10812 руб. 17 к, а за 52 лавки для торговли солью платили 3796 р. 1 к. В настоящее время за места под лавки для торговли хлебом (144 места) получается 6827 р. 71 к., и за 16 лавок с солью 901 руб. 82 коп.

Посреди площади возвышаются примитивные городские весы, под ветхим деревянным навесом — смотря на эти весы, конечно, можно лишь высказать сожаление о городской халатности. В то время, как существуют вполне усовершенствованные десятичные весы, город с 100 т. жителей, с хлебными базарами, достигающими до 6 т. возов, пользуется теми же несовершенными весами, какими оно пользовалось чуть ли не сто лет тому назад. В прежнее время, в 30—40 годах прошлого столетия городские весы составляли чуть ли не самую главную статью городского бюджета, они сдавались с торгов на трехлетие и цена на них никогда не упадала ниже 700 р. в год. Арендатор весов должен был взвешивать продукты по особой таксе, составляемой городом и утверждаемой губернатором. С 1 июля 1832 года было приказано таксу вывесить около весов на черной доске белыми литерами. В 1827 году такса на взвешивание была следующая (с пуда взвешиваемого продукта[90] :

Сдача городских весов с торгов порождала постоянные жалобы арендаторов на остальных обывателей, которые устраивали у своих домов весы и взвешивали, конечно, гораздо дешевле не платя акциза. Городская дума делала определения, запрещающие обывателю взвешивать продукты, устраивать весы, последнее такое определение относится к 16 августа 1885 года.

Заботы думы о порядке на хлебном базаре, первое время заключались в том, что дума предлагала торговцам избирать из своей среды старост (16 июля 1882 г.), базарных смотрителей (7 августа 1886 г.) составляло для них инструкции (13 ноября 1886 г.) и снова упраздняло созданные его должности (27 октября 1888 г.) и наконец завела постоянного члена торговой полиции для наблюдения за хлебной торговлею (27 августа 1898 г. ). В смысле же урегулирования цен дума интересовалась только вопросом о перекупщиках, для ограждения обывателя от них издавались обязательные постановления, в большинстве случаев недостигающие цели. 13 января 1883 года дума даже отвела для перекупщиков особое место — но эта мера осталась вполне мертворожденою. В настоящее время в Оренбурге функционирует биржа, которая и должна заняться вопросом о регулировании хлебной торговли, которая еще производится по старинке.

Относительно госпитальной площади у думы все время была тенденция оставлять эту площадь свободной. Оренбургский генерал-губернатор Н. А Крыжановский дважды настаивал после пожара 1879 г. разбить эту площадь на кварталы для заселения, но дума дважды отвергала это предложение.

В 1885 году правда был перенесен на эту площадь соляной базар, однако он профункционировал всего лишь 3 года. Наконец в самое последнее время городом построено на углу этой площади, против самого госпиталя, первое здание городского начального училища, о котором довольно подробно мы поговорим ниже.

Конно-сенная площадь может быть названа по справедливости брюхом Оренбурга. Прежде роль конно-сенной площади исполняла Сакмарская площадь, на которой до пожара 1879 года и помещался съестной и привозный базары. Состояние этой площади было всегда в смысле санитарном более, чем плачевное. Приведем описание того времени[91]. «Она представляла из себя болотистые топи, никогда не просыхавшие и наполнявшие воздух невыносимым смрадом. Преследуемые за продажу испорченных продуктов торговцы вечно ссылались на то, что у них плохие погреба, что лед в них быстро пропадает, устраивать же лучшие погреба они не решались в ожидании постройки каменных лавок». Так описывает базар врач Лонткевич. Первый раз о переносе базара с Сакмарской площади на конно-сенную речь зашла в думском заседании 9 августа 1876 года, когда особая думская комиссия представила свои соображения о распланировке конно-сенной площади[92]. Комиссия полагала, что грязи на этой площади быть не может, так как эта площадь ровная и для стока воды имеет хороший скат. Комиссия предположила: 32 мясные лавки с галлереями и ледниками расположить против Ливановского и Кадошниковского кварталов двумя корпусами двойных лавок. Параллельно мясным лавкам в 10 саженях от них поместить 32 бакалейных и мелочных лавок тоже двумя кварталами. Пряничные и горшечные лавочки построить в 9 саженях от бакалейных против Тяшкинского квартала. Калачные лавки расположить особою группою в десяти саженях от этих. Против восточной оконечности калачных рядов в 10 саженях от них разместить склад арбузов в 8 рядов с проездами. Против горшечных и пряничных рядов с той же стороны, где склады арбузов, в линию с последними построить железные ряды, также 8 кварталами. Птичьи лавочки 8 кварталами против бакалейных в одну линию с железными. Столики для торговли мясом и чаны с солониной установить против мясных лавок в линию с птичьими. Склад и привоз угля поместить около юго-западной оконечности магометанского кладбища; привоз арбузов и лука против склада арбузов и железных рядов с восточной стороны; привоз дров и кизяка в линию с привозом арбузов и лука против птичьих рядов. Рождественский привоз против кварталов Шмикина и Мякутина двумя прогонами. Место для пригона скота между Щербаковским кварталом и Артиллерийскою пороховою лавочкою. Привоз сена отодвинуть к кладбищу.

Дума выслушала этот доклад, высказала глубокую благодарность комиссии, постановила доклад отпечатать, но все оставила по прежнему, пока не произошел пожар 1879 года, и в заседании 26-го апреля сделала следующее постановление: для размещения торговцев дегтем поручить управе осмотреть в натуре местность, лежащую вправо от новой Сакмарской дороги, и, если таковая будет признана удовлетворяющей условиям удобства и безопасности, разрешить дегтярникам занять эту местность, но с тем однако же, чтобы 1) дегтярный ряд отстоял от городских построек и мельниц не ближе 150 сажен; 2) площади угольную, сенную и щепную разместить таким образом: для торговли с возов сеном оставить старое место, отодвинув базар несколько ближе к кладбищу, для складов сена отвести местность, занимаемую до пожара щепным и угольными базарами, а сии последние разместить между Сакмарской и Каргалинской дорогою в расстоянии 150 сажен от города; 3) мясной, птичный, бакалейный ряд и привоз снести с Сакмарской на сенную площадь.

Этим постановлением было санкционировано устройство конно-сенной площади.

Культурность населения в громадной степени характеризуется состоянием рынка съестных припасов. Обыкновенно, на эти рынки обращается громадное внимание и они устраиваются согласно последним требованиям гигиены и санитарии. Посмотрев на оренбургский рынок, можно безошибочно сказать, что по некультурности своей город занимает одно из первых мест. Громадная площадь не замощена — весною и осенью она непроходима от грязи — зимою — от сугробов снега, летом — по ней гуляет вихрь, и пыль носится клубами. Маленькие деревянные лавочки, походящие на балаганы, благодаря своим щелям, вполне доступны для пыли, которая беспрепятственно покрывает собою съестные продукты, принося с собою различные миазмы и бактерии. Тут же на площади несколько повыше — кладбище и подпочвенная вода легко проникает в погреба, с мясом, рыбою, птицею; налево от базара — обширный загон для конного базара, навоз лежит кучами, высыхает на солнце и разносится ветром. Большинство мелочных торговок с своими продуктами располагается прямо на земле, подкладывая какие-то грязные тряпицы, и так торгуют хлебом и зеленью. Массы бродячих собак толпится около мясных лавок, и если торговец зазевался, то делают покушения на висящие у дверей мясные туши. Солониною торгуют из громадных открытых чанов, расположенных прямо на земле; плоды, конечно, также покоятся на земле, слегка прикрытые грязноватой соломкою.

Человек, хоть слегка привыкший к культуре, побывав на оренбургском съестном базаре и посмотрев, как и кто торгует продуктами, на долгое время лишится аппетита, ну а коренные оренбуржцы так привыкли к дефектам своего съестного рынка, что не обращают на них никакого внимания. Положим, издаются различные постановления по санитарной части, существует фиктивный санитарный надзор, но все это больше на бумаге и, конечно, не возможно для выполнения. Санитарные постановления требуют содержать лавки в чистоте, но вследствии архитектуры лавок это требование буквально не выполнимо; санитарный надзор возложен на одного санитарного врача, который имеет столько обязанностей, что при всем желании, при всей аккуратности, может посещать базар не более раза в неделю: городской комиссар, надзирающий постоянно за базаром, обыкновенно, малограмотен и получает такие гроши за свою, действительно, тяжелую работу, что требовать от него надзора и добросовестности прямо таки невозможно.

Тот же дефект городского хозяйства, который есть, будет и должен быть, пока не переменится коренным образом самое ведение хозяйства, пока в ведении его не будут заинтересованы, действительно, все горожане города.

На съестной рынок у нас все еще смотрят со стороны фискальной, он является значительной доходной статьею и улучшения, если и делаются, то исключительно для увеличения фиска. Мы додумались однажды до того, что обложили привозную торговлю сбором в 85 коп. в день или 25 руб. в месяц (думское постановление 3 декабря 1887 года). Понятно, что это постановление, как противоречащее закону, было отменено, но оно характерно и подтверждает высказанную нами выше мысль, — и, скоро ли наступит то время, когда появится сознание что дело снабжения населения здоровою пищею с соблюдением всех правил гигиены и санитарии есть одна из первых и священнейших обязанностей города трудно сказать.

Торговля мясом в настоящее время, как уже мы и сказали, сосредоточена на конно-сенной площади и Чернореченской, а также раскидана по городу в лавочках при домах: последние долгое время оставались без надзора и только 27 августа 1898 г. было издано обязательное постановление об этой торговле. В старое доброе время торговля мясом была в мясных балаганах, помещавшихся по дороге к Меновому двору. Долгое время эти балаганы стояли, торговали и никто на них не обращал внимания, но в 1840 году о них зашла речь, обратились в городскую думу с запросом, чьи это балаганы — дума отозвалась настолько неведением, что даже не знала, на чьей земле построены, кто владеет этими балаганами; в конце концов все-таки выяснилось, что земля принадлежит пограничной комиссии, в доход которой и должен поступать сбор за лавки и за право битья скотины; в 1840 году дума впервые собрала сбор в 630 руб. и оказалось, что торгуют следующие лица[93] :

Из 15 лиц — пятеро вело торговлю в двух балаганах, остальные в одном, из них 4 было татар, а остальные одиннадцать — русские.

Очевидно, меры, принятые против мясоторговцев, побудили их на стачку — как принято называть по нынешним временам, — почему в журнале думы от 19 ноября 1840 года читаем: сего числа г. Оренбургский полицеймейстер, вошед в присутствие Оренбургской городской думы, предъявил, что здешние мясники просят его ныне об освидетельствовании рогатого скота для гуртового колотья по наступившему холодному времени всего вдруг, сколько кто из них имеет, а как это гуртовое колотье влечет за собою неудобство, ибо мясники эти, заколов всю рогатую скотину в одно теперешнее время, оставят граждан целую зиму без свежей говядины, продавая всегда старую, от времени обветренную, а потому просит сделать распоряжение об обязании подписками всех этих мясников с тем, чтобы в продолжении зимы непременно была у них свежая говядина, по очереди, по крайней мере хотя для первоклассных особ города Оренбурга, в противном случае он. полицеймейстер, не решит ныне дозволить заколоть им всю рогатую скотину; приказали: «находя настояние г. полицеймейстера совершенно правильным, а потому вызвать в присутствие думы всех мясников, обязать их подписками, дабы они непременно во все продолжение зимы имели по очереди всегда свежую, накануне битую скотину и уведомить полицеймейстера с посылкою ему повесток».

Мы позволили себе выписать этот документ целиком, так как находим его очень характерною иллюстрацией для того времени. Полицеймейстер заботиться о том, чтобы «хотя первоклассные особы города Оренбурга» имели свежую говядину.

В настоящее время надзор за мясом возложен на особого ветеринарного врача, для чего посреди конно-сенной площади выстроено помещение для микроскопической станции, которая существует с 11 декабря 1894 года. На этой станции происходит осмотр мясных туш, привозимых не с городской бойни, а также осмотр свиных окороков и вообще свинины для браковки зараженной финозом и трихиной. Кроме того на микроскопической станции до последнего времени был сосредоточен и сбор с конной площади, за право продажи лошадей. Означенный сбор имеет свою довольно продолжительную историю. Первый раз разговор о нем возник в 1877 году, когда управа предлагала городу назначить сбор с лошадей и привела следующие данные по торговле лошадьми на конной площади:

Но дума не согласилась с проектом управы. Вторично этот вопрос возник 8 декабря 1883 года, когда управа полагала назначить за крупный скот по 3 коп., за мелкий 1 коп. и отдать площадь в арендное содержание с торгов. Дума решила передать этот вопрос в бюджетную комиссию, которая и похоронила вопрос до 1885 года, когда 18 июля 1885 года дума постановила установить местовой сбор с торгующих на конной площади в следующем размере: лошадь и верблюд — 20 к., рогатый скот — 10 к., мелкий 1 к. и учредить должность сборщика с вознаграждением 15 % с собранной суммы; наконец, 17 декабря 1887 года был изменен самый способ взимания — предложено было взимать средствами управы через особых коммисаров на постоянном жаловании. За последнее время сбор с лошадей выражается в следующих цифрах:

в 1902 г. . . . 2191 р. 02 к.

в 1903 г. . . . 1851 р. 13 к.

в 1904 г. . . . 2134 р. 88 к.

Вообще заботы о ветеринарном надзоре и некоторое урегулирование его начались с конца 80-х годов — и, конечно, вследствие непредвиденного обстоятельства — чумной эпизоотии. Последняя была особенно сильна в 1887 и в 1896 г.

В 1888 году управою были приняты следующие меры: 1) был прекращен выгон городского скота на 3 недели, 2) нанят особый объездчик для наблюдения за уборкой палой скотины, 3) принято было принудительное убивание зачумленной скотины с платою за каждую голову не свыше 15 руб.

В 1896 году состоялось даже особое совещание ветеринарных врачей, которое постановило: 1) произвести поголовный осмотр скота в городе, 2) вести списки дворов, где находятся заболевшие животные, 3) поручить скот постоянному надзору, разбивши город на два участка — первый, состоящий из 1 и 3 части, и второй из 2 и 4-й части города. Вообще же 1896 год богат мероприятиями по ветеринарному надзору: 23 мая городская дума назначила городскому ветеринарному врачу разъездные деньги, вменила в обязанность городским ветеринарам производить ежедневный осмотр городских табунов; далее для торговли скотом с закрытием ярмарки на меновом дворе с 1 ноября по 1 июня отвести место позади городской скотобойни; для помещения сборщика и конторы приобрести находящееся там помещение, принадлежащее г. Чистозвонову, за пользование скотопрогонным двором взимать по 10 к. с крупного и по 1 к. с мелкого, а за ночлег по 5 и 2 коп. В следующем году был возбужден вопрос о закрытии складов кожи, находящихся внутри города, причем дума выразила большое желание закрыть склад Хусаинова, находящийся в 3-й части, но конечно, склады существуют и по сие время.

В настоящее время ветеринарный надзор обходится городу в 6318 рублей и состоит из следующих учреждений: 1) микроскопической станции под заведыванием ветеринарного врача, с двумя ветеринарными фельдшерами, двумя пломбировщиками и микроскописткою, 2) скотского кладбища и собачьих ям — под наблюдением постоянного ветеринарного фельдшера и с постоянным возчиком трупов палых животных, 3) конного базара и сушки кож под наблюдением ветеринарного врача с двумя ветеринарными фельдшерами. Кроме того самостоятельно функционируют городские бойни и ветеринарный надзор на меновом дворе во время ярмарки с 1 июня по 1 ноября.

На средине между конной площадью и лесным базаром возвышается мечеть, место под которую в размере 1599 кв. саж отведено 25 января 1879 г .

За мечетью на той же площади был расположен ипподром с 1891 года, за которым находится лесной базар. Распланировка последнего производилось в 1891 и 1900 году, с 4 ноября 1902 г. в летнее время на лесном базаре функционирует отделение пожарной части.

Конно-сенная площадь граничит с женским монастырем и городскими кладбищами.

В 1854 году 10 вдов и девиц по инициативе вдовы казачки Татьяны Алексеевны Кононовой основали общину[94]; в 1859 году городское управление отвело землю, на которой Оренбургский купец С. М. Деев выстроил здание, в 1866 году последовало официальное открытие общины, постройка здании и домовой церкви св. Николая, церковь закончена постройкою в 1867 году. В следующем году начался строиться большой двухэтажный каменный храм — который и был закончен и освящен в 1875 году. 15 января 1874 года община была переименована в Успенский женский монастырь. Целое десятилетие с 1875 по 1885 год монастырь усиленно строился: возводились колокольни, церкви, хозяйственные постройки. Приток пожертвований шел довольно успешно, и монастырь с каждым годом богател, в 22 верстах от города у монастыря находится образцовое имение с большим хозяйством. В монастырской ограде находится кладбище, где хоронятся и наиболее состоятельные лица города.

Женский монастырь примыкает к городскому кладбищу[95]. Православное кладбище расположенное на восточной стороне города, находится от казачьего Форштадта менее чем на сто сажен и около самого рынка, на котором производится продажа продуктов первой необходимости, позади кладбища расположены артиллерийские погреба и лаборатория. Далее цепью под прямым углом тянутся и врезаются в самый город инородческие кладбища — еврейское и магометанское, в настоящее время закрытые. Все эти три кладбища расположены на господствующей в городе местности, со стоком воды в сторону города и под преобладающим здесь северо-восточным ветром. Без сомнения, такое местоположение кладбищ не может не отзываться вредом на здоровье обывателей. Вешние дождевые воды и другие атмосферные осадки, омывая кладбище, выщелачивая могильные ямы, стремится потоками в город и проникают по улицам его до Банного протока и Мошкова оврага.

О неудобстве и близости к городу кладбища речь идет с незапамятных времен; еще в 1862 г. думали перенести кладбище на новое место, в 1864 г. даже назначили новое место — но кладбище оставалось там же где оно было, в 1882 году опять поднялся этот вопрос и также безрезультатно, как и в 1897 году. Все нововведение, которое сделано, заключается в том, что кладбище разбито на две части, ближе к церкви названо старым кладбищем и оно закрыто, разрешается хоронить только тем лицам, у которых имеются места, огороженные оградами — и восточная часть кладбища — новое кладбище которое ежегодно увеличивается к востоку новыми и новыми прирезками земли. Дума неоднократно выбирала особые комиссии по вопросу о регулировании кладбища, об устройстве его, приведении в порядок и о постоянном наблюдении за ним. Но все эти комиссии, все кладбищенские комитеты обыкновенно бездействовали и Оренбургское кладбище постоянно находится в хаотическом состоянии. Странное дело — мы считаемся православными христианами, народом глубоко религиозным и едва ли у кого нибудь, кроме, конечно, диких племен, существует такая малая, если не сказать больше, забота о кладбище. Полуразрушенные ограды, сломанные кресты, заброшенные памятники, могилы, поросшие бурьяном и крапивою — вот вид российских кладбищ место вечного покоя преждеживших. Могилы роются как попало, порожек не делается, деревья не сажаются — и кладбище производит глубоко-печальный вид — нет уважения к памяти преждеживших, нет уважения и к собственному достоинству. Очевидно, слишком короткою памятью мы обладаем.

Относительно кладбища у нас возник довольно любопытный конфликт между городским управлением и епархиальною властью. Последняя хотела пользоваться кладбищенскими доходами и неоднократно — последний раз 24 января 1902 г., возбуждало вопрос о передаче кладбища введение духовенства, обещая, конечно, более исправное наблюдение за кладбищем, чем у города. Кладбище хотели приписать к собору, как не имеющему прихода. Но город упорно отстаивал, свои права на кладбище, вопрос доходил до св. синода — и права города подтверждались.

Между прочим на городском кладбище хоронят и казаки Форштадта и опять таки город возбуждал и возбуждает целый ряд ходатайств, чтобы Форштадт завел свое собственное кладбище — но эти ходатайства остаются гласом вопиющего в пустыне, хотя у Форштадта земли много, гораздо больше, чем у города, а рост городского кладбища очень значителен.

Конно-сенная площадь переходит в форштадскую, отделяющую город от форштадта. На этой площади помещаются Константиновские казармы, юнкерское училище, пороховой погреб, резервуар городского водопровода, епархиальное училище, духовная семинария, и на берегу Урала Марсово поле и Александровские оборонительные казармы. Около духовной семинарии сохранился остаток городского вала.

Духовная семинария[96] громадное и красивое здание заключает в себе массу жилых и других помещений светлых, высоких, снабжено всеми приспособлениями по гигиенической части и огорожено каменной с железными решетками оградой, которая заключает в себе площадь более 8400 кв. саж. земли на самом высоком и лучшем в городе месте. Виды из окон здания во все стороны поразительно хороши Из окон фасада развертывается панорама р. Урала, видны казачьи леса и луга, поднимаются холмы с пашнями, с бакчами; со стороны двора весь город лежит как будто на ладони. Половина дворового места (почти две десятины), отведено под сад.

В 8-м пункте синодального указа об открытии оренбургской епархии читаем: «учреждение в г. Оренбурге семинарии отложить до того времени, когда откроется в ней настоятельная нужда и будут в виду достаточные к тому способы». Третий епископ оренбургской епархии Варлаам в своем последнем отчете об оренбургской епархии св. синоду за 1865 год высказался впервые о том, что епархия нуждается в своей семинарии. Мысль о необходимости духовной семинарии окончательно созрела и начала осуществляться в управление епархией преосвященным Митрофаном, который начиная с 1869 года в каждом годовом отчете об оренбургской епархии настоятельно высказывал желание открыть в Оренбурге семинарию. Не менее преосвященного Митрофана желал видеть в Оренбурге духовную семинарию оренбургский генерал губернатор Н. А. Крыжановский. Он еще в конце 1865 г. обращался официально к обер прокурору св. синода с заявлением, что в виду затруднений, встречаемых при замещении приходских должностей для оренбургской епархии необходима своя семинария. Но отзыва от обер прокурора Крыжановский не получал; подождавши, он снова обратился от 6 декабря 1869 года с указанием, что для Оренбурга своя духовная семинария безотлагательно. Сделавши такое заявление, Крыжановский распорядился о составлении проекта для семинарии. Обер прокурор св. синода дал отзыв генералу Крыжановскому от 16 января 1870 года, что он вполне разделяет желание генерал-губернатора относительно учреждения семинарии в Оренбурге, но в виду того, что на ее содержание потребуется до 40 т. р., ежегодно, он находит, крайне обременительным для духовно-учебного ведомства принять сполна содержание семинарии в Оренбурге на казенный счет При этом обер прокурор высказал мысль, не найдет ли оренбургское духовенство местных средств на штатное содержание семинарии, по крайней мере до 25 т. р., в год. Преосвященный Митрофан, узнав о таком отзыве, написал обширное возвание ко всему духовенству, в котором выяснил, насколько нужна семинария для оренбургской епархии, что св. синод затрудняется принять на себя полное содержание ее и что в данном случае хотя на половину должно помочь само духовенство епархии и приглашал духовенство к этому пожертвованию. Духовенство очень сочувственно отнеслось к предложению Митрофана и выяснило, что епархия может доставлять на ежегодное содержание духовной семинарии около 17 т. р., о чем преосвященный Митрофан и сообщил от 10 октября 1870 года генерал-губернатору Крыжановскому. Последний, будучи в Петербурге, личным ходатайством успел поставить вопрос об учреждении семинарии в Оренбурге в такое положение, что в 1872 году последовало распоряжение св. синода о закреплении места, предназначенного под семинарию за духовным ведомством и составлении проекта семинарских зданий на 200 человек. В 1877 году, после обычных канцелярских проволочек, была утверждена смета, в 1878 году состоялись торги, причем подряд остался за известным в городе Оренбурге подрядчиком А. Беловым за сумму 283334 р. 10 к. По контракту Белов обязался выстроить семинарию к 15 октября 1880 г., но жестокий пожар 1879 заставил изменить планы, так как по случаю этого пожара была исходатайствована отсрочка постройки на год и 26 августа 1884 года последовало освящение и открытие семинарии.

Напротив духовной семинарии возвышается также обширное здание женского епархиального училища которое было открыто в Оренбурге 3 сентября 1889 года[97].

Наше описание предместий города Оренбурга закончено, теперь мы перейдем к самому городу, причем предварительно приведем несколько описаний этого города, в хронологическом порядке начиная с описания, оставленного П. И. Рычковым.