Город отравленных душ

2. Торжество без вдохновенья

В это же августовское воскресенье, когда еще солнце не зашло за горизонт, в помещении городского музея собрались и его сотрудники, и частично работники управленческого аппарата департамента культуры. Отмечалось два важных события — это отъезд в центральные районы страны старейшего сотрудника музея Зои Ивановны Водолеевой и открытие новой музейной экспозиции «Одежда коренных народов Севера». Поскольку выколачивание квартиры на материке для Зои Ивановны стоило больших усилий для всего управленческого аппарата, а создание новой экспозиции больших денег, то и решено было отметить застольем эти важные события.

Стол накрыли в небольшой комнатке, которую работники музея называли интимной. Тут и впрямь частенько закрывались парочки молодых сотрудников, для «беседы», тут… Впрочем, не стоит раскрывать тайны музейного двора. Широкий, мягкий диван, занимавший часть комнаты, мог рассказать о многом. Поскольку муж Зои Ивановны работал бригадиром на неводе, на столе преобладали рыбные блюда. Тут котлеты из нерки и кеты, икра в глубоких столовых тарелках (ешь вволю), маринованные грибы, даже брусника, компоты из голубики и морошки, холодец из свинины и оленины, другие блюда, была даже тушеная лосятина. Муж Зои Ивановны, к тому же, был и заядлым охотником.

Часть участников застолья сидели за столом на прочных стулья, другая, в основном, старшая часть — на диване. Их притягивало это роскошное ложе с большой, похожей на попу жирного медведя вмятиной посредине. Сколько голеньких, девичьих поп покрутилось в этой диванной долине, одному только дивану и известно. Но он всегда молчалив, а если и поскрипывает, то уж об этом ни кому не рассказывает. Во главе стола восседала сама начальница Управления культуры Тамара Ивановна Столбова. Возраст этой женщины приближался к пятидесяти и это решительным образом влияло на всю ее жизнь. Она пыталась ограничить себя во всём, но не могла, ибо привыкла жить так, как того требует душа и тело. Разум, и появившиеся в последнее время телесные болячки, говорили о том, что в жизни её всё уже позади, но душа, привыкшая к широте и необузданности, не желала смириться с этим. Это внутреннее противоречие и было основой, которая изменяла ее характер, подчас влияла на поступки. За долгие годы работы в качестве начальника управления, Тамара Ивановна привыкла и к хорошей зарплате, к уважению подчиненных, и тем льготам, которые давала сама должность, кто бы ее не занимал. Всего два года назад, при прежнем губернаторе Александре Викторовиче Наярове, она чувствовала себя прочно и комфортно в роли начальника. Тратила государственные деньги не оглядываясь, не боясь за последствия. Так тратили средства все управленцы, тратил их и сам глава округа. Это было время неприкрытого воровства на всех уровнях государственной власти. С приходом к власти Богатого человека, многое изменилось. Нет, деньги так же тратили безалаберно, широко, пожалуй, еще в больших размерах, но тратили другие. Её более всего возмущало то, что она попала в лагерь второразрядных людей. Первыми считались те, что прибыли сюда «поднимать» из руин Чукотку. Участники застолья наполнили фужеры вином, рюмки водкой, стаканы сиропом, тарелки закуской. Первый тост попросили произнести Тамару Ивановну. Она повела плечами, как бы выражая некоторое неудовольствие. Мол, вот именно ей, приходится всегда быть первой, всегда что-то начинать.

— Хочу выразиться в отношении нашей любимой Зои Ивановны Водолеевой. Какой это замечательный человек! Столько лет отдала работе в нашем музее. Какая труженица, какая мастерица! Всё тут шито и перешито ее руками. Когда не придешь в музей — она за работой. Как тут теперь без нее будем жить? И вот таких людей, мы, подчас, и не ценим. И зарплата у них низкая и наград нет. Но самое главное — это наше уважение и любовь к вам Зоя Ивановна. Давайте за это и выпьем.

Загомонили, стали друг с другом чокаться. И все тянулись к Зое Ивановне. Раскрасневшаяся, полноватая, с круглым, добрым лицом, она всем улыбалась, она всем была готова угождать, всем говорить приятное, лишь бы все были довольны ею.

В тридцать лет пришла она работать в музей и всё шила, шила, что-то штопала, чинила. Мать у нее чукчанка, отец украинец. В паспорте у Зои Ивановне написано, что она тоже чукчанка, у дочерей ее чукотская национальность. Хотя к ним добавлена русская кровь. Муж у Зои Ивановне сибиряк, еще до революции его предки прибыли покорять эти суровые просторы. И теперь они ехали в Сибирь, в Омск. Там училась их младшая дочь. В этом городе им выделили квартиру.

Девочки, сотрудницы музея, выпив, раскраснелись, защебетали. Накладывали в тарелки салаты, рыбу, котлеты. Многие из них весь день пробыли на работе, проголодались.

Зоя Ивановна всё просила и того попробовать и этого. Старалась, готовила, чтобы всем угодить.

Она любила девочек, со всеми была дружна, хотя знала, что между собой они не так уж дружны, как это может показаться. Соперничают.

Тут и перемены, которые произошли в музее, тут замешено и личное.

— Вот, девочки пробуйте лосятину. Мужу недавно привезли. Свежатина.

Девочки ели, хвалили поварское искусство Зои Ивановны.

Налили опять в фужеры, рюмки, стаканы. Выпили вновь за здоровье, отъезд в центральные районы страны Зои Ивановны. Опять хвалили ее, опять сожалели, что она уезжает.

Чем больше трудовой коллектив музея и управления культуры выпивал спиртного, тем развязнее и шумнее становился. Уже двое из молодых девушек стали выяснять отношения. Одна приревновала другую к художнику музея, симпатичному сорокалетнему мужчине, гитаристу, ловеласу и даже пародисту. Пародии он писал на местных поэтов, длинно, вычурно, но это нравилось особенно женщинам. Потому среди слабого пола художник слыл умным и оригинальным. Он находился в отпуске, где-то на юге и потому на банкете не присутствовал.

Особым чутьем, выработанным на многие годы работы на руководящей должности, Тамара Ивановна чувствовала, что коллектив и музея, и всего управления культуры медленно, выскальзывает из под ее влияния. Она догадывалась и о причине. Значит слух о том, что ее саму вытесняют из руководителей, каким-то образом дошел до всех подчиненных.

За столом находилось только двое мужчин. Грузный, с усталым взглядом фотограф Пётр Васильевич и начальник хозяйственного отдела управления Кирилл Давидович Базинский. Он был личным шофером Тамары Ивановны, а по совместительству любовником. Все это знали, все к этому относились с пониманием. Город небольшой и утаить ни от соседей, ни от сослуживцев ничего нельзя, тем более интимную жизнь. Мужчины молчали, но охотно пили. Поскольку Базинский был без машины, и считал вполне возможным в воскресный день, в завершение работы, целенаправленно раскрепоститься. И фотограф завершил работу — отснял экспозицию, посетителей и почему бы и ему не выпить.

Мужчины сидели в углу стола, перекидывались редкими репликами и следили ревниво за тем, чтобы у каждого была наполнена рюмка спиртным.

Между тем, со словами благодарности к Зое Ивановне обращались другие участники застолья, ей успели подарить большой, гравированный уэленскими мастерами, моржовый клык, картину «Город на рассвете», вручили Почётную грамоту, Памятный адрес, на котором расписались все управленцы и все музейщики.

Все на словах завидовали Зое Ивановне, что она едет в большой, хороший город, что и климат там хороший, и снабжение, а главное, что будет дочка рядом, под присмотром.

Самой Зое Ивановне не хотелось уезжать из города. Она тут родилась, прожила все свои годы, чего ей делать там, в другом далеком городе. В последние годы стал сильно побаливать муж. Врачи советовали сменить ему климат, пожить там, где больше солнца, тепла и овощей с фруктами.

Конечно, Сибирь не юг, но юг-то врачи и не рекомендовали. Жара может плохо сказаться на самочувствие мужа Зои Ивановны.

Вечеринка подходила к концу, многие уже собирались домой, когда в комнату, где шло застолье, вошел Борис Николаевич, муж Зои Ивановны…

Его, конечно, усадили за стол, предложили пригубить водочки или винца, но тот решительно отказался, пояснив:

— Желудок беречь надо.

Настаивать никто не стал, но за самого Бориса Николаевича выпили и вновь налили… И тут пришедший вытащил сумку и высыпал на стол невиданные до этого ни кем из присутствующих плоды. Они такими были привлекательными, ярко пурпурными, светящимися, что многие женские руки сразу потянулись к ним.

В миг плодов на столе не стало. Борис Николаевич только и пояснил, что его в морском порту друзья угостили. Они сказали, что эти плоды завезли откуда-то с юга.