Город отравленных душ

31. Комиссия, как предвестник покоя

Сообщение в газете о том, что несколько работников радио и телевидения на Чукотке отказались от зарплаты, вызвало цепную реакцию разговоров, слухов. В руководстве ВГТРК решено было направить в Анадырь комиссию. Возглавил её некто Нукитин, поблекший, запойный, во всём разочаровавшийся человек. С ним выехала работник бухгалтерии Соловьёва — женщина тихая, послушная, хороший специалист и не более.

Пришлось Бугрова, руководителя телекомпании на Чукотке, отзывать из командировки. Официально второй месяц он находился в командировке в Нижнем Новгороде. По существу отдыхал в родном доме, получая командировочные и зарплату на Чукотке.

Бугров был доволен, что с проверкой едет именно Нукитин. Они были хорошо знакомы, часто выпивали при встрече в Москве. Знал Бугров и то, что попойками на сей раз не обойтись. На кон поставлено было многое — прежде всего высокая должность и, самое главное, его высокая зарплата. Стоило и бороться, и стоило и не жалеет средств.

В Анадырь прилетели в полдень. В аэропорту их уже встречал Честнухин, перепуганный с перекосившимся лицом.

— Не дрейфь, я всё улажу. — ухмыляясь шепнул ему Бугров. — Подарки и деньги, а остальное, уладиться.

Честнухин вовсе и не дрейфил, просто почему-то был уверен, что ничего не изменится, что всё останется как прежде, что неугодным он сумеет заткнуть рот, а комиссии для того и приезжают, чтобы на ситуации нагреть руки.

В этот же день было проведено собрание с коллективом телерадиокомпании.

В большой радийной студии собралось человек сорок. В основном это были технические работники: машинистки, монтажеры, операторы и несколько журналистов.

Бугров представил прибывшего из Москвы человека, самодовольно добавив:

— Я рад тому, что прибыла авторитетная комиссия из Москвы. К нам приехали специалисты высшего уровня. Они разберутся во всём. Уверен, что именно они высоко оценят наши дела и нашу творческую работу.

Нукитин был еще более краток:

— Через час начну беседовать индивидуально с каждым желающим. Буду слушать, что скажете насчет положения дел. Но учтите, что каждый, кто придет в мой кабинет — это человек с чёрным шаром, так мною это будет понято. Недовольных у нас в ВГТРК не любят. Учтите это.

Всем своим видом Нукитин желал показать, что он представляет могучую, всесильную организацию, за которой и вся Москва, и вся страна.

Он успел немного выпить и сам себе теперь казался богом, способным решать людские судьбы.

На этом собрание и закончилось.

Через час, не смотря на словесное запугивание прибывшего из Москвы проверяющего, работники телерадиокомпании потянулись к его кабинету.

Первым на встречу пошел Новуцкий. Именно его информация, была опубликована в ряде центральных газет и перепечатана всеми информационными агентствами Дальнего Востока.

— Я — Валерий Николаевич Новуцкий, именно тот журналист, который опубликовал информацию в центральной прессе, о негативных делах в нашей телерадиокомпании… — Представился шутливым тоном Новуцкий.

Нукитин пил кофе, разумеется, с солидной дозой коньяка.

Глаза мутно-розовые, усталые, но любопытные.

— Ага! Значит, вы вымели сор из избы. Сейчас, сейчас. — Он порылся на столе, нашел газету, развернул ее. — Вот! Читаю. «ЧУКОТКА, АНАДЫРЬ.

Безрадостным для сотрудников ГТРК «Чукотка» оказался Праздник. Председатель телерадиокомпании В. Бугров и его заместитель, а теперь и. о. председателя И. Честнухин, без надлежащего приказа, предупреждений, волевым решением, снизили заработную плату техническим и творческим сотрудникам на 30–50 процентов. Коллектив ГТРК «Чукотка» потребовал объяснений, но руководство компании сослалось лишь на то, что в первом квартале этого года, допущен перерасход фонда заработной платы более чем на 700 тысяч рублей, что составляет почти 25 % годового фонда зарплаты. На кого и куда израсходованы данные деньги, и. о. председателя компании И. Честнухин не пожелал сообщить. В свою очередь журналисты и технические работники отказались получать урезанную, нищенскую зарплату. Средний уровень ее составлял чуть более 8 тысяч рублей в месяц, что всего на несколько сотен рублей превышает прожиточный минимум в Анадыре. Состоялось общее собрание, на котором было принято решение обратиться в правоохранительные органы, к губернатору Чукотки и руководителю ВГТРК с просьбой разобраться с перерасходом денежных средств, некомпетентным руководством компанией.» Эта? — свернув газету, спросил Нукитин.

— Эта! Эта! — с улыбкой ответил Новуцкий.

— Не понимаю, чему вы улыбаетесь, вы, можно сказать, заложили всю свою компанию, а это у нас, у россиян, не очень-то одобряется.

— Почему заложил? Сообщил правду.

— Позвонили б, сообщили б высшему руководству нашему.

— Вы отлично знаете, что звонили и говорили, но ни ответа, ни привета.

— Честно скажу, я бы вас турнул из компании, за такие дела, за такие информации в прессе.

— Если турнете, от перерасхода в нашей компании не будет?

— При чём тут перерасход? Воруют везде, но пишут об это не совсем везде.

— Вы меня воспитывать приехали, или разбираться с положением дел в компании? — спросил Новуцкий.

— Я высказываю свое мнение. Государство тогда держится, когда в нём порядок. Так и в компании. Она тогда нормально работает, когда в ней порядок.

— Порядок и воровство, как известно несовместны.

— Вижу вас, не переубедить. Так что вы хотите сказать?

Всем своим видом Нукитин давал понять, что обо всём, что будет сказано, он давно знает, что это его вовсе не интересует, и приехал он сюда совсем с другой целью.

— Говорю, видимо в пустую, но всё-таки скажу. Другие работники компании, думаю, дополнят меня и перед вами предстанет картина полного разорения. Начну с того, что из тридцати журналистов, известных, высоких профессионалов, осталось работать в компании только пять человек. Остальные ушли — были созданы невыносимые условия работы. Бугров и Честнухин делали всё, чтобы талантливые люди ушли из компании. Им важно было безраздельно управлять всем, подчинить всё себе, особенно финансы. Сейчас в компании на пять работающих журналистов шесть заместителей, которые только сидят в своих кабинетах, получают хорошую зарплату, но не в состоянии написать хотя бы строчку, не говоря об информации или передачи.

— Все ушли, почему ж вы не ушли? — неожиданно спросил Нукитин Новуцкого, и в глазах его застыла презрительная усмешка.

— И не уйду. Я привык процессы, какие б они тягостные ни были наблюдать до конца. А конец будет. Вечного в этом мире ничего нет. Завершится и этот черный для компании период. Рано или поздно эти господа на воровстве и попадутся. После вашего прикрытия они вообще почувствуют вою безнаказанность и…

Но Новуцкий не договорил, Нукитин решительно и смело перебил его.

— Не ваше дело! Пусть что хотят, то и творят. Не нравится — скатертью дорога. Я бы давно…

— Кишка тонка! — вскочив с места, вспылил Новуцкий, — Мне более с вам не о чем говорить.

— Мне тоже, — крикнул Нукитин, вслед выходившему из кабинета журналисту.

«Дерьмо!» — про себя, почти одновременно, проговорил каждый друг о друге. Один в тесном, маленьком кабинете, отхлебывая крепкий кофе с коньяком, другой уже идя по длинному, пустому коридору телестудии, засовывая в рот фруктовую жвачку, почему-то чуть не давясь от смеха.

Коллегам по работе, которые расспрашивали Новуцкого о результатах встречи с представителем из Москвы, он коротко и зло отвечал:

— Дерьмо! Противно, но понюхать надо, чтобы иметь представление каково мнение о нас у бл. ской Москвы.

Пока журналисты, технические работники, другие работники компании, шли в кабинет и рассказывали о том, негативном, что творилось в коллективе, Бугров и Честнухин неустанно переговаривались по телефону. Честнухин мотался на машине по городским магазинам в поисках красной икры и дорогих сувениров из моржового клыка. К тому же ему необходимо было, по поручению, всё того же Бугрова, найти пять тысяч долларов, заказать столик в самом дорогом ресторане «Баклан», найти еще двух симпатичных девушек. Москвич должен иметь выбор по женской линии.

Честнухин то и дело звонил по мобильнику Бугрову и сокрушался насчет дороговизны изделий из моржового клыка.

— Вот упряжка, в магазине «Престиж», больше пяти кусков стоит. Подавиться можно! Нам таких никто не дарит.

— Бери! — рычал повелительным тоном Бугров. — Потом всё вернем с лихвой. Главное — это в седле удержаться. Учти, у меня люди все слушают, что в кабинете москвичу говорят, так самое плохое говорят о тебе. Так что вертись.

— Холопы всегда барев поливают грязью, но от этого ничего не меняется, — отвечал тот.

— Гляди, как бы из князи, да в грязи не сковырнулся…

— Ты тоже не раскрывай рот. Случай чего, я тебя за собой непременно потащу. В грязи будем вместе.

— Потому я и говорю, что не скупись, надо им рот заткнуть.

Честнухин не понял, кого имел ввиду Бугров говоря о том, что нужно им заткнуть рот. Это следовало отнести и к представителям московской комиссии и к ходокам-журналистам?

«Давно надо было выкорчевать всю эту мразь! Горлопаны! Дерьмо писучее!» — костерил про себя всех своих подчиненных Честнухин.

Поздно вечером, закончив прием сотрудников телерадиокомпании, Нукитин позволил Бугрову и Честнухину сопроводить себя в ресторан «Баклан». Благо, что располагалось это заведение всего в десяти метрах от здания телецентра.

Пили, закусывали, обсуждали тяжелый, рабочий день. Потешались над теми, кто приходил в кабинет и пытался всё рассказать о происходящем в творческом коллективе.

— Я их с полного маху мордой об стол! У меня опыт! Постарался сделать так, чтобы каждый, кто приходил жаловаться на вас, почувствовал себя сволочью. Вот так мужики! Это ценить нужно. Причём, как договорились, в валюте. Справку я напишу хорошую. Всё будет в полном окее. Свою тетку я тоже настропалю на нужный лад. Растрату у вас мы не найдем. Всё будет хорошо. Проведёте собрание, пришлете бумаги в Москву, что коллектив успокоился и рвется в творческом порыве к работе. Но сами вы, потом, особо не зарывайтесь. Вы согласны?! А куда вам деваться.

Нукитин был в отличном настроении. Пачка стодолларовых купюр уже лежала в его боковом кармане. Завтра, с утра он отбудет в родную столицу. В поездке пробыл чуть более двух суток и сорвал такой куш.

«Мразь, подобную этим двум мужикам, нужно везде держать и доить, доить их! — думал Нукитин, наливаясь коньячной хмелью. — Буду теперь ежегодно стричь их. Паситесь серые барашки, плодите денежку для пастушка».

В два ночи Нукитина привезли на машине в гостиницу. К нему в номер пытались прорваться две милых чукчаночки, которые сопровождали его с Бугровым и Честнухиным, но он решительно всем сказал «Нет!».

— Я должен крепко отдохнуть перед трудным перелетом! — заявил он и удалился в номер.

Проснулся в полдень, перво-наперво полез в карман пиджака, который висел на спинке стула. Доллары были на месте, аккуратно уложенные в пакет. Сел на кровати, пересчитал содержимое пакета. Тютелька в тютельку. «Мужики без дураков! — подумал Нукитин. — С такими приятно иметь дело».

Почувствовал в себе прилив энергии и бодрости, позвонил своей напарнице Ирине Львовне.

— Как ваши дела, милейшая Ириночка?

— Акт напишу дома, но проверку закончила. Потом всё расскажу. — ответила женщина.

— Давайте пообедаем вместе, я угощаю, потом будем собираться. Во сколько у нас самолет?

— Завтра утром, Сергей Иванович, вы просто запамятовали.

— Тем более пообедать хорошо надо. Потом, думаю, нас пригласят на вечерний банкет. — Нукитин самодовольно рассмеялся. — Мы задание своего начальства выполнили, всё уладили и могем спокойно отдохнуть на самом Крайнем Севере.

— Вы город-то посмотрели? — спросила женщина. — Меня вчера поводили по улицам, красиво, своеобразно.

— Надеюсь, что не красивее, чем в Москве. Да что мне смотреть! Я значимость городов по ресторанам определяю. Шучу, конечно. Посмотрю еще.

Не успел положить телефонную трубку, как уже зазвонил вновь аппарат.

На сей раз о здоровье Нукитина осведомлялся Бугров.

— Подкатывай ко мне в номер, возьмем мою спутницу Ирину и пообедаем. Определимся на сегодняшний вечер. Но своего милиционера пока к нам не привози. Обсудим без него его судьбу. Понял! — командирским тоном закончил Нукитин.

— Понял! — так же бодро ответил Бугров.