Графоманка

Глава 10

Глава 10

Всю ночь Лера носилась темными коридорами Стивена Кинга. Дергала ручки запертых дверей и бежала по зыбкому чёрному песку прочь от открытых. Ей казалось, что она спасается от того, чего боялась всю свою жизнь. Что оно вот-вот настигнет, выпрыгнет из-за угла и вцепится в горло. Она уже видела его страшную пасть позади и чувствовала его огненное дыхание затылком. Потом, вдруг, выбилась совершенно из сил, сдалась. Эскалатор под Лерой остановился. Она обернулась, готовая лицом к лицу встретиться с...

Никто не преследовал ее. Темнота - это темнота, а не среда обитания монстров. Тишина - как тишина, ничего зловещего. Стук копыт - это ее собственный пульс в ушах. Никаких чудищ. Куда бежала? От кого? Зачем? Да так долго…

Лера сначала засмеялась, а потом заплакала, надрывно, чувственно так, как плачут только во сне. Потому, что только там сильные личности позволяют собственную к себе жалость.

Только там женщины позволяют совершенно мужским и малознакомым губам исследовать свою шею, щеку, край рта и ухо…

Лера перестала плакать, она замерла в искушении узнать, как далеко пойдут эти губы? Еще любопытнее было - как далеко сама Лера их пустит? Это же сон. Здесь можно чуть больше. Губы мягко обхватили мочку уха, оттянули слегка. Отчего по всей Лере посыпался электрический бисер. Она слегка поёрзала, готовая проснуться, но жуть, как хотелось посмотреть, что будет дальше.

А дальше она почувствовала влажный горячий язык там, где шея переходит в плечо. И зубы.

Нет, Лера острое не заказывала! Унесите!

Она распахнула глаза, но зубы никуда не делись.

Чёрт!

В прямом смысле этого слова.

Сильная личность собралась завизжать на Графа, как на мышь и взвиться паночкой под потолок. Но женщина оказалась чуть проворнее и гибче. Она скосила глаза к прикушенному плечу и сладко пропела:

- Отвали от меня, суккуб хренов! - перебила ее визгом сильная личность.

- Инкуб, тогда уж! - поправил ее Граф, не разжимая зубов.

- Не важно, один чёрт! Не трогай меня! - Лера буквально выдернула свои мягкие ткани из его челюсти.

- Ты пальцами просила не трогать, про губы, зубы и прочие органы ты ничего не говорила! - прохрипело сиятельство прямо в ухо и подползло ближе.

Надо было отдать должное, руками он, и правда, не трогал и даже не пытался, поэтому Лере не составило труда откатиться от визитёра под одеялом ещё на полметра. Она с удовольствием обнаружила себя одетой в то же, в чем уснула накануне: в штанах и футболке.

- Слушай, я что-то не помню, чтобы подавала резюме в твой бордель! - Лере, наконец, удалось укротить связки и смягчить тон с сирены противовоздушной тревоги до диктора вечерних новостей.

- А я помню, ты на кухне изъявляла желание отработать. Вместо этого валяешься целый день, бесплатно ешь, пьёшь, безобразничаешь...

Лера не успела соскочить с постели, оказавшись как-то под Графом, спелёнатая одеялом. Он подмял кулёк с Новодворской под себя и оседлал его сверху. Она мельком удостоверилась, что всадник в трусах, однако первозданно голый, мощный торс мужчины температуру ее терпения держал едва ли не на грани. Графьи бедра плотно сжимали Леру в области талии и не давали ей даже попытаться расшатать ситуацию в свою пользу.

- Продолжаешь шпионить ночами? - он навис сверху, утопив руки-сваи в подушку под ее головой и очертил колючим взглядом Лерино лицо.

- Тоже мне, великая государственная тайна! - фыркнула она из смирительного мешка. - Ты ядерный потенциал страны что ли, чтобы шпионить за тобой? А если тебя так напрягает мое общество, я могу уйти прямо сейчас, я в логово мафии на экскурсию не напрашивалась!

- Уже говорил тебе, что это невозможно. Кое-кто настаивает на твоём аутодафе. Скажи спасибо, что здесь я все решаю. В твоём положении, нужно быть более благодарной и менее зубастой. Тебе в детстве мама не объясняла, что совать свой нос в личную жизнь взрослого дяди опасно? Сказку про чудовище читала?

Лера прикусила язык прежде, чем успела напомнить этому упырю про камеры в ее комнате. Внутрення женщина взяла управление Лериной речью на себя.

- Я поняла… - проворковала она. - Это была презентация? Ваше сиятельство хотели впечатление произвести на дЕвицу? Не буду лукавить, произвели. В вашем возрасте - это подвиг!

Где-то далеко, в зрачках свинцовых глаз, выросли два ядерных гриба и Леру накрыло ударной волной того самого запаха. Он не был отвратительным и даже неприятным он не был. Но он остро ассоциировался с образом обнаженного мужского тела, которое она видела на шкурах у камина.

«На «шкурах»…» - хрюкнула Лерина женщина и глупо захихикала.

- Правда или действие? - вопрос застал врасплох. Лера даже подумала, что выходила из сознания, поэтому не заметила, как диалог потек совсем по другому руслу. - Ответишь честно, избежишь наказания за воровство!

- Какое ещё воровство?

- Литературное! Из моего кабинета выносить книги запрещено. А в твоём случае ещё и чревато последствиями. - Граф наклонился так близко, что Лера, невольно, зачерпнула носом облако его углекислого газа. Сердце больно заколотилось в грудную клетку, будто у него был шанс ее покинуть.

- Ты завелась? Ты мокрая? - прострелил он шёпотом левое Лерино ухо, угодив прямо в левый сосок. - Ответишь? Или предпочтешь попробовать что-то новенькое?

Она зачем-то вжала затылок в подушку, словно желая утонуть в ней целиком, лишь бы все это прекратить. Сердце пошло наружу пищеводом и Лере с большим трудом удалось проглотить его на место.

Граф ухмыльнулся. Ядерная зима затопила радужку его глаз и Новодворская поняла: он уже знает правду - она завелась. Отрицать бесполезно и глупо. И все, что она сейчас соврёт - ещё больше убедит его в этом.

- Это естественная реакция тела. Химическое взаимодействие нейромедиаторов из группы моноаминов, - не сдавалась сильная личность, хоть голос вибрировал совсем по-женски - почти чувственно.

- Лера! Я спросил: ты завелась?

- Да! - сквозь зубы выжала Лера и уставилась в серые глаза. Хорошо, что Дракула не в курсе, каких усилий ей стоило выдерживать его взгляд.

- А сейчас? Мокрая? - он опять прострочил ее шёпотом от уха до самого предмета их приватной беседы.

- Послушай… - как можно ровнее выдохнула Лера Графу в ключицу, - дядя, ты или с виагрой завязывай или ещё одну единицу с низкой социальной ответственностью в штат возьми. Я лучше посуду на кухню мыть пойду или унитазы чистить...

- Хорошо! - Граф неожиданно резко соскочил с неё и с кровати. - Можешь с завтрашнего дня приступать. Найдёшь Виолетту на кухне, она тебе покажет фронт исправительных работ, - сказал он, облачаясь в тонкий, цвета шейки селезня халат. Лера, наконец, смогла поднять на него взгляд, не боясь за целомудренность своих мыслей.

- Что… серьезно? И на какой срок?

- Пока тебе не надоест, девочка моя, - он вложил в это «девочка моя» столько садистского томления, что Леру даже под одеялом сковало льдом.

- То есть…

- Это ни на что не повлияет. Хочешь мыть посуду, даже с учетом того, что ее давно уже моет машина, пожалуйста. Ты сама свой выбор делаешь. Я никуда не спешу.

- А он у меня есть? Выбор?

- Конечно, - Граф подвязался поясом, однако, скользкая ткань расползлась на широкой груди, притягивающей неискушённый девичий взгляд. - Лера. Все будет зависеть от того, как ты сама себя оценишь. Ты либо моя гостья. Либо - прислуга. Выбирай.

Он взял стопку краденых книг и уже шагнул к выходу, но обернулся, будто вспомнил что-то.

- Кстати, - он прочесал колючий подбородок, - гостям позволено пользоваться библиотекой на первом этаже. Совсем необязательно совершать набеги на мой кабинет. Бассейн, сауна, спортзал, терраса во внутреннем дворе тоже в полном распоряжении гостей. Для гостей я - Глеб. Для прислуги - Глеб Гордеевич.

Граф подмигнул совершенно непристойно и вышел из комнаты. А Лера сосчитала десять Миссисипи и только тогда начала вылупляться из кокона. Скатилась с кровати и на ватных конечностях поползла в ванную, по пути смерив презрением кресло, не оправдавшее возложенных надежд.

То есть, получается, как ни крути, а выход из этой жопы недалеко от входа. И как глубоко Лера должна позволить себе увязнуть, чтобы, либо застрять в крепостных у барина на неопределенный срок, либо переспать с Графом за свободу и… Есенина? Потому что, при таком раскладе, без него она отсюда не уйдёт!

Если, конечно, не попробует обменять свой покой на полное столетнее собрание поэта!