Графоманка

Глава 40

Глава 40

Две недели кефирно-лидокаиновой диеты смыли все следы положительного влияния сосновых фитонцидов на женский организм. Килограммов пять привлекательности и здоровья ушло со слезами и рвотой. Нос заострился, щёки впали, под глазами залегли круги и губы обметало, как после лихорадки. Лицо приобрело готическую бледность и выражение скорби всех брошенных женщин планеты.

И все же, Новодворская находила, что выглядит гораздо лучше того жмурика, который чалился в морге вместо Графа.

Измученная телевизором, душевной и физической болью Лера ухватилась за слабо поддающуюся логике версию и принялась со всей дури в неё верить. Потому что, какой бы ни была сильной личность автора самого скандального и циничного блога рунета, она все равно, в первую очередь - женщина. А женщине крайне свойственно всё сверхъестественное, мистика и чудеса. Иногда даже жизненно необходимо.

По шкале вероятности реалистка Новодворская давала пять Жофреев де Пейраков на то, что она окончательно сошла с ума. Четыре - на то, что Граф, действительно, живой где-то прячется. И одного ставила на то, что он хочет, чтобы Лера об этом знала.

Но ее почти по-еврейски прагматичная натура не находила ни одного вменяемого ответа на вопрос, который в переводе на печатный означал «Зачем?».

Зачем взрослому человеку, неглупому, с извилистым жизненным опытом и обширными связями, которые разорвать можно только вместе с линией кардиограммы, она - Лера Новодворская? Зачем?

Даже если на минуту предположить, что в жизни, как бульварном романе или третьесортном блокбастере реально облапошить всех, разыграв свою смерть, то логичнее было бы поддерживать легенду. Воскреснуть где-нибудь в Мексике и, потягивая толстую сигару под сомбреро, ждать некрологов, а не устраивать ребусы с ключами.

Ещё месяц назад она бы скорее в инсценировку смерти Кеннеди поверила, чем в то, что такое возможно провернуть удачно и в Российской действительности. А сейчас - отдала бы все десять Де Пейраков за то, что под силу это только таким, как Граф.

Тогда, тем более непонятно, зачем ему какая-то неудачница? Которая почти до тридцати дожила, а из всех достижений - диплом МГУ, да несколько отсосов, доведённых до бурного финала. Ни полюбить не успела. Ни разлюбить. Десять лет строчила буквами по экрану за права и независимость, как из пулемета… А гордиться по факту может только тем, что Диплом никак не связан с отсосами.

И самый главный вопрос: зачем самой Лере всё это? Какой-то бандюган на шестнадцать лет ее старше, да к тому же - скорпион. Кто он ей? Опальный Граф, который решив умереть для всех, прихватил с собой ее эмоциональное равновесие.

Лера, брось каку!

Так она бы бросила. Упрямое любопытство не даёт. И из открытого гештальта сквозит страшно.

Этот ключ… может быть от чего угодно. От ворот дачи мастера, который устанавливал дверь, например. Взял и нечаянно прицепил по ошибке к ее связке, а дома люлей получил от жены, потому что пятница и они собирались ехать после работы. Кто-то в выходные менял замок на воротах, вместо пива, а Лера целый мексиканский сериал накрутила. Но разве ж теперь остановишь воображение? Когда и интрига, и загадоШные сигналы, и муки сомнения, и ключ какой-то… - все атрибуты остросюжетного любовного романа.

Лера непременно высказала бы по телефону свое мнение о службе доставки с того света и выпытала бы у треска адресок ключа, если бы не была уверена, что заказы принимает бездушный автоответчик, оператору которого за это хорошо платят. И если бы она не сомневалась, что ключ, действительно, не по нелепой ошибке попал в связку, она бы уже…

Лера пришла в себя, когда автобус протарахтел мимо инсталляции, символизирующей огромный Х… (в смысле, крест), поставленный на городе.

Как она оказалась среди пассажиров, двигающихся в направлении села Предгорное, Лера, конечно, вспомнила, но менять что-то уже было поздно. Было ощущение, что она совершает какую-то очередную глупость несусветную, которую потом до конца дней вспоминать будет очень стыдно. Но через полчаса, монотонный гомон салона автобуса и почти ритмичное мелькание столбов с проводами за окном успокоили. Внутренняя женщина уговорила Личность отнестись к происходящему, как к издержкам профессии журналиста.

Она просто убедится в том, что ей нужна профессиональная помощь психиатра и поедет в клинику сдаваться.

Погода ещё располагала к путешествиям, середина октября выдалась неожиданно тёплой и сухой. Верхушки гор уже припудрило снегом, но леса вокруг жарко полыхали пышным золотом, янтарем и рубинами. Ночью температура падала до минус трёх-пяти, а днём солнце нагревало пыльный воздух градусов до десяти. Бабье лето резвилось под пронзительно-лазурным небом, какое бывает только сухой, тёплой осенью.

Правда, чем дальше отъезжали от города, тем выше поднимались в рейтинге удачных приобретений удобные, водонепроницаемые ботинки и лыжный костюм камуфляжной окраски. И практично, и тепло, и неброско.

Три часа под геополитические дебаты великих умов современности протекли почти незаметно. Транспортное средство остановилось у бетонной конструкции, похожей на портал в дикий край, который обогнуло влияние интернета, социальных сетей и вообще, технического прогресса. Позади сооружения растянулись длинные корпусы заброшенных ферм, с фасада - склад металлолома из бывшей колхозной техники. Автобус с ворчливым скрипом распахнул двери перед остановкой и народ высыпал в синеющий кристально-чистый воздух глухого деревенского вечера. Главная улица посёлка, по которой покатились диванные эксперты международных отношений, невыразительно моргала редкими фонариками над блеклыми названиями продовольственных «супермаркетов».

Лера зашла в «Буратино» - вывеска над входной группой крыльца как-то располагала. Героиням бульварных романов не следует отступать от шаблонов жанра и пренебрегать явными знаками. С баннера Новодворской подмигивало срисованное с фантика ириски носатое полено в полосатом колпаке и с золотым ключиком.

За прилавком корпулентного вида продавщица рукой подпирала оба свои подбородка. Голова, обрамлённая ярко-голубым блондом покачивалась в такт композиции из блютус-колонки. Надо же, и сюда добрались блага! Мальвина улыбнулась вяло на левую сторону. По её лицу было видно, что дама скучает.

Лера поприветствовала девушку. Так и сказала: здравствуйте, девушка.

Девушке стало приятно, но виду она не подала, наоборот - выпятила губу, будто обиделась.

- Мне сникерс и бутылку воды без газа, маленькую, - и по-московски заранее поблагодарила: - Спасибо.

Девушка прицокнула языком, покрутилась вокруг своей оси и потыкала розовым маникюром в калькулятор. Лера рассчиталась. Пока складывала покупки в карман рюкзака сформулировала вопрос:

- Скажите, пожалуйста, а как мне местного егеря найти?

- Аполлоныча, что ли?

- А… - Лера растерялась, думала, что придётся объяснять, кто такой егерь, но быстро собралась и согласилась: - Да! Апполоныча. Как его, я забыла…

Она пощёлкала пальцами, делая вид, что пытается упорядочить забытые сочетания звуков, прыгающие в голове, как блохи в банке. Обычно, видя ее «мучения», собеседник на автомате выдавал информацию, ещё и испытывал при этом радостную гордость, что успел, напомнил. А Мальвина хлопала ресницами и молчала. Ну! Давай, родненькая, помогай! Не заставляй опускаться до взятки.

- Уточкин Николай, - подсказала, наконец, работница торговли.

- Точно! - Лера хлопнула себя по лбу, не особо переживая, что слегка переигрывает. - А я все думаю Уточкин или Уткин. Не подскажете, где его найти?

- А тебе зачем? Ты на охотника не сильно похожа.

Лера хотела сказать, что она стрелец по гороскопу, но решила, что шутка не зайдёт. Достала из внутреннего кармана удостоверение - этот момент она раньше серьезно считала оргазмом - и тыкнула им в нос продавщице с голубыми волосами.

- Я журналистка. Из Москвы, - сказала она, убирая корочку обратно в карман. - Журнал «Охота и не охота». Хотела взять у Николая Аполлоновича интервью.

Девушка с голубыми волосами сделалась пасмурной. Оглядела Леру внимательно с ног до головы, прикидывая на глаз свои собственные представления о москвичах к образу туристки.

- Из Москвы? Интервью? - гаркнула она и изобразила бровями скептицизм.

- Совершенно верно, - подтвердила Лера.

- Время потеряешь, - хмыкнула она и махнула ручкой.

- Извините, вас как зовут? - У Леры закончились безобидные эпитеты, к тому же, яркому персонажу просто жизненно необходимо было имя.

- Нина.

- Нина. Такое редкое имя… Скажите, Нина, а по какой причине я время потеряю?

- Аполлоныч не любит столичную интеллигенцию, - пояснила она.

«Понятно, антисемит и гомофоб, как все сибирские егери, вероятно».

- Я и так всё потеряла. Скажите, как найти его дом, я все-таки попробую…

- Сейчас? - Нина выпучила глаза.

- Автобус в город завтра в шесть утра и в восемь вечера. Мне бы желательно сегодня с ним договориться об интервью. - Лера сделала выразительную паузу и чуть усилила звучание голоса: - И найти, где переночевать. Вдруг, он согласится…

- Не согласится, - Нина хрустнула яблоком, - а переночевать можешь у меня здесь, в подсобке. Я круглосуточно работаю. - Она два раза чавкнула и проглотила. - Тысяча с тебя за койко-место.

- Спасибо, - Лера скрестила пальцы за спиной, - обязательно воспользуюсь предложением. Все-таки, скажите как найти этого вашего Уточкина?

Нина-Мальвина вздохнула и закатила глаза. Ткнула ногтем воздух в направлении окна и согнула фаланги, показывая налево.

- Тебе в Санта-Барбару надо.

- Куда?

- В Санта-Барбару, - повторила довольно Нина. Видимо, в селе была какая-то достопримечательность, которой жители хвастались приезжим. - Возвращайся на дорогу. Два с половиной километра вверх вдоль обочины, потом слева разрыв в лесополосе. Это и есть Санта-Барбара. Там увидишь впереди у холмов большой кирпичный дом с такими высокими окнами-арками. - Она изобразила обеими руками сводчатые окна. - Точно пойдёшь?

- Пойду, - пожала плечами Лера и неуверенно шагнула к выходу.

- Громче стучись, как вернёшься. Я могу не услышать, - зевнула Нина-Мальвина и переключила внимание на содержимое страниц глянцевого журнала.

Лера вышла из лавки, огляделась. Снаружи совсем стемнело и ощутимо похолодало. Чувствовалась близость снега, гор и бурных, побеждающих лёд речек. Воздух своей кристальной прозрачностью резал легкие. Съеденный на ходу Сникерс поддал глюкозного жару на кирпичики здравого ума. Опять возникло то гадкое чувство, которым сопровождается весь совершаемый человеком абсурд. К которому этот человек ещё и готовилась. Снаряжалась в поход. Взяла фонарик, складной нож, зачем-то веревку, спички, перцовый баллончик и все три тома Имажинистов на всякий случай. Несколько раз в процессе сборов отказывалась от мероприятия, вытряхивала все из рюкзака, но потом всё снова обнаруживалось в его брезентовых внутренностях. Сейчас она рада была фонарику и мысленно просила бабулю походатайствовать там, чтобы Лере не пригодилось все остальное.