Грехи ассасина

12

Лео съежился от смущения, когда Ракким просунул его голову в отверстие. Потом ойкнул, зацепившись за край идентификационным ошейником.

— Улыбайся. — Лицо бывшего фидаина появилась в соседней дыре.

Зажужжала камера. Они вышли из-за разрисованного фанерного щита, и зевающий фотограф протянул им два готовых значка.

Один Ракким повесил на грудь Лео, второй — себе. Оба на них изображались в виде ангелов в белых одеяниях со штурмовыми винтовками в руках.

Толстяк вытер нос.

— Кажется, я простудился.

— Должно быть, малярия.

— Да, вполне возможно, — согласился Лео. — Ночь на берегу. Все эти москиты. Вся эта страна — рассадник болезней и нищеты, и еще… — Он прижал ладонь ко лбу. — У меня жар.

— Тогда это скорее слоновая болезнь или проказа.

Толстяк надул губы. Похоже, юноша не имел обыкновения попадаться два раза на одну и ту же шутку.

— Очень смешно. Очень забавно.

Они с трудом протолкались сквозь толпу туристов, окруживших мемориал «Маунт кармел». Памятник последователям «Ветви Давида» привлекал больше внимания, нежели расположенный неподалеку дворец родео Уэйко. Приближался вечер с обычной для востока Техаса страшной духотой. Струйки пота рисовали дорожки на запыленных лицах. Раккима и Лео несло в одном потоке с жителями близлежащих окрестностей, приехавших сюда целыми семьями. Старшие мужчины носили футболки с надписью «Будь проклято АТР»,[18] а дети в сдвинутых на лоб масках Дэвида Кореша неустанно работали челюстями, поглощая «сникерсы». Путь бывшего фидаина лежал к магазину «Честная торговля Стивенсона».

Не таращиться на женщин здесь оказалось довольно сложно. Голые руки, голые ноги, голые талии, облегающие топы и короткие шорты на самых бедрах не позволяли отличить шлюх от порядочных домохозяек. Последний раз Ракким выбирался в пояс три года назад, и с тех пор многое изменилось. Южные штаты, конечно, оставались христианскими, однако, судя по всему, святоши перестали требовать от верующих внешней благопристойности. Их интересовало только сохранение веры. Пусть мусульмане бьются насмерть над догмами, пояс нуждался лишь в сохранении единства.

Бывший фидаин прислушивался к голосам. Гнусавому, медлительному и невнятному бормотанию жителей дельты, скорострельному говору Атланты. Слой за слоем впитывал в себя звуки и запахи тысяч маленьких городков. Молодые хулиганы бесцеремонно расталкивали толпу и глазели на красоток, попыхивая зловонными сигарами. Повсюду над головами кружили черные игрушечные вертолеты с дистанционным управлением. Маленькая девочка разревелась, уронив мороженое на тротуар, когда папа неожиданно поволок ее к киоску с подарочными изданиями Библии в тисненных золотом переплетах.

Три монахини-католички семенили, подхватив друг друга под локоток и ели попкорн, аккуратно доставая по одному зернышку из бумажных пакетов. Самая молодая, заливаясь краской, облизала пальцы. Ракким улыбнулся, представив, какие противоречивые чувства вызвало у нее мимолетное удовольствие. Сестра вдруг повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Монахини удалились, поднимая пыль маленькими ножками, а бывший фидаин вспомнил благочестивых женщин севера с закутанными в платки или скрытыми под чадрами лицами, тщательно убранными волосами… и его пронизал эротический заряд, исходивший от уже не совсем принадлежащей миру троицы.

Лео не мог отвести взгляд от информационной панели. На экране во всех подробностях представал штурм поместья «Маунт кармел» федеральными властями, начавшийся 28 февраля 1993 года. Документальные кадры чередовались с постановочными. Вот сотрудники ФБР колотят в дверь, намереваясь вручить Дэвиду Корешу повестку в суд в связи с незаконным хранением оружия. В последовавшей за тем перестрелке четыре агента были убиты, а сам хозяин ранен. К началу осады поместья силами ФБР, АТР и подразделениями Национальной гвардии в здании находилось порядка ста последователей «Ветви Давида». Ракким оттащил Лео от экрана как раз в тот момент, когда появилось изображение блаженного Кореша, истекающего кровью среди детей в белых одеяниях.

Толстяк подергал идентификационный ошейник. Узкий титановый обод не мог давить на горло, раздражало само его наличие. Ракким, в принципе, понимал юношу, хотя подобное украшение имело жизненную необходимость. Чужестранцу вроде него требовалась маскировка, позволяющая избегать любопытных взглядов.

— Неужели кто-нибудь поверит, будто я умственно отсталый? — бормотал Лео, пока Ракким застегивал ошейник.

— Чтобы выжить здесь, у тебя нет нужных навыков. А так тебе будет достаточно просто выглядеть неудачником.

Выбросив вперед руку, бывший фидаин провел ладонью по голове толстяка. Клочья волос посыпались на землю, а Ракким отступил на шаг, весьма довольный результатом собственной работы. На вид стрижку делал совершенно равнодушный или неумелый человек. Да, так гораздо лучше.

Подобные ошейники встречались на всей территории пояса. Их носили люди, заключившие кабальный договор. Неимущие, туповатые, невезучие, влачащие жалкое существование. Всю жизнь пытающиеся овладеть какой-нибудь профессией или рассчитаться с долгами. Металлические обручи на шее всегда выглядели неуместно. Тем не менее они обладали куда более важным свойством — не привлекали внимания. Благодаря младенческой пухлости, плохой стрижке и короткой футболке не по размеру, специальной купленной Раккимом, Лео стал почти невидимым.

Бывший фидаин заметил еще одного человека с ошейником, сопровождавшего семью из четырех человек. В одной руке белый слуга тащил сумки с сувенирами, а второй держал зонтик над головой матери чернокожего семейства. По словам Сары, одним из положительных результатов второй Гражданской войны стало почти полное уничтожение расизма. Никто не лишался жилища или работы из-за кожи неправильного цвета. Теперь такая участь была уготована лишь исповедующим неправильную веру. В Исламской республике терпимо относились к христианам, но они считались гражданами второго сорта. Их никогда не повышали по службе, а о возможности приобрести лучшую недвижимость они могли только мечтать. На территории пояса любое течение христианства имело право на существование, правда, кое-где по-прежнему с недоверием относились к католикам. Выпускнику средней школы Всех Святых, если он намеревался получить стипендию в университете, имело смысл сразу начинать с посещений молитвенного дома «Сила в крови».

Мужчина в ошейнике споткнулся, едва не выронив покупки, опустил голову и попросил прощения. В поле зрения Раккима возникла пара флегматичных техасских рейнджеров. Черный и белый, оба выше шести футов. Их широкополые стетсоны, казалось, парили над толпой. Во время войны рейнджеры взяли закон в свои руки и поддерживали порядок всеми доступными способами. Ходили слухи, будто в Техасе не осталось ни одного дуба, который хотя бы раз не послужил виселицей, зато, пока остальную территорию пояса сотрясали мятежи и разбой, улицы штата оставались безопасными. Почти тридцать лет минуло с момента заключения перемирия между Севером и Югом, а они по-прежнему исполняли роль судей, присяжных и палачей.

Из салона татуировок вывалила группа молодых национальных гвардейцев из Луизианы. На плечах парней болтались автоматические иглострельные винтовки, а как бы невзначай закатанные рукава позволяли всем разглядеть свежие наколки. Флаги, клекочущие орлы, поверженные надгробия и Кааба под грибовидным облаком. Самые обычные для пояса изображения. Один из них, довольно мускулистый тип, запустив игрушечный вертолет, попытался заставить его облететь вокруг киоска с корндогами, но не справился с управлением. Крошечный летательный аппарат едва не сбил шляпу с белого рейнджера, перевернулся и упал в пыль.

Гвардейцы расхохотались, а горе-оператор подошел к блюстителям порядка, бормоча извинения. Едва он нагнулся за игрушкой, светлокожий рейнджер в одно движение выхватил револьвер из нержавеющей стали и нанес ему удар по затылку. Мускулистый рухнул на землю. Под возмущенные крики молодых людей, сдергивающих с плеч винтовки, белый медленно раздавил вертолет ногой. Черный наблюдал за татуированными парнями, лениво перемещая по рту зубочистку.

Вокруг пары в стетсонах и группой из Луизианы мгновенно образовалось пустое пространство. Один Ракким не двинулся с места.

Гвардейцы, чуть помедлив, предпочли унести товарища.

— Мне… здесь не нравится, — прошептал Лео.

— А мне даже очень. — Слова сорвались с губ бывшего фидаина, еще не успев оформиться в сознании.

Магазин Стивенсона остался на прежнем месте, но значительно подрос. Крест на крыше поражал реалистичностью исполнения, вплоть до отчетливо различимых древесных волокон. Настоящее произведение искусства. «СУВЕНИРЫ, ЭЛИКСИРЫ, РЕЛИКВИИ» — возвещала реклама с настенных экранов. Паломники непрерывным потоком текли в здание и вытекали наружу через вращающиеся двери, принося с собой прохладное дуновение из оборудованного кондиционерами торгового зала. У входа обливался потом крестоносец в бутафорских доспехах с поднятым забралом, раздающий детям леденцы.

Ракким подтолкнул Лео к стеклянной вертушке. В магазине присутствовал легкий аромат ладана, однако благовония с трудом перебивали запах попкорна и пролитых газированных напитков. Со всех стен на посетителей взирали портреты Дэвида Кореша, включая черный бархатный холст, где его изобразили в компании Элвиса. Цена шедевра составляла одну тысячу девятьсот девяносто девять долларов. Бычьи рога с нанесенными лазерной гравировкой стихами из Библии шли со скидкой за сто пятьдесят девять долларов девяносто девять центов. Покупателю предлагались миниатюрные копии поместья «Маунт кармел», сделанные из любого материала, начиная с вареных макарон и заканчивая чеканным серебром. Куклы Джанет Рино[19] скалили окровавленные клыки. Все камни и кусочки обугленного дерева из поместья, заключенные в пуленепробиваемую витрину, имели сертификаты подлинности. Маленькая девочка дергала маму за подол, указывая на висевших под потолком воздушных змеев с изображением Иисуса, призывающего Дэвида Кореша на небеса. Огненная буря внизу отражалась кроваво-красным заревом на облаках вокруг Спасителя.

Лео провел пальцами по игрушечному танку. Таблички «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ» для него словно не существовало. Толстяк ввел команду через расположенную на днище клавиатуру. Боевая машина громко залязгала. Гусеницы ее принялись вращаться, из пушки посыпались искры, в прохладном воздухе появились клубы дыма, а на башне заполоскался крошечный флаг с дьявольской пентаграммой.

К нему подошел сам Стивенсон в выцветших джинсах, ковбойской рубашке, украшенной блестками, и ковбойских сапогах. Как всегда сухопарый, с самодельной сигаретой во рту.

— Купить собираешься, придурок? — окликнул он Лео и тут заметил Раккима. — Ты?!

Бывший фидаин молча смотрел на него. Толстяк продолжал играть с танком.

— Точно ты. — С сигареты упал пепел. — Ты изменился, — добавил Стивенсон, внимательнее рассмотрев гостя. Взгляд его крошечных глаз был твердым, как камень.

— Может, это действие нового шведского ночного крема? — пожал плечами Ракким. — Он стягивает поры.

Стивенсон взмахом руки отослал охранника.

— Здесь ты мог бы купить гораздо дешевле. — Он щелкнул ногтем по значку на груди бывшего фидаина. — Три девяносто девять за штуку плюс билет на реконструкцию за полцены. Тебя надули, сынок.

— Как и любого отпускника.

Стивенсон хмыкнул.

— Ты никогда не был в отпуске. Как и я. — Владелец магазина взглянул на Лео. Толстяк вводил в танк очередную команду. — Поговорим у меня в кабинете. — Он поманил их в проход между витринами, коснулся ладонью пластины на стене, и перед ним распахнулась тяжелая дверь.

Стивенсону было около пятидесяти. Лицо его избороздили морщины из-за долгого пребывания на солнце, а сам он более всего напоминал тощего задиристого петуха, в чьем теле вместо мяса одни хрящи. Он расположился в мягком кожаном кресле за массивным дубовым столом. Одну из стен кабинета украшал потрепанный американский флаг с обгоревшими краями. Ракким сел напротив, вытянув ноги, Лео же принялся слоняться по помещению и буквально все пробовать на ощупь.

Хозяин разлил виски по хрустальным бокалам и протянул один бывшему фидаину. Затем бросил взгляд на юношу.

— Мелкий, хочешь газировки с сиропом?

Толстяк, ничего не ответив, остановился у флага. Положил руку на сердце. Не ту.

Стивенсон чокнулся с Раккимом.

— Жаль Рыжебородого. Такая потеря.

— Да. — Ракким сделал глоток. Жидкий огонь пробежал по горлу. Лео украдкой сунул в карман пульт дистанционного управления от танка. — Судя по всему, дела у тебя идут неплохо.

— Человек, не способный заработать на туристах, слишком глуп, чтобы дышать. Впрочем, не все так просто. — Стивенсон провел языком по резцам. От постоянного курения зубы его пожелтели не меньше пальцев. — У меня рядом с Сан-Антонио десять тысяч акров земли, которая вот-вот пересохнет, и контора по продаже автомобилей, где продавцов больше, чем клиентов. Подумываю заняться ссудами и сбережениями в Хьюстоне. С точки зрения легких денег банковское дело ничуть не хуже туризма. — Он шевельнул кадыком, делая большой глоток. — Если бы мусульмане отказались от собственной дури по поводу запрета на взимание процентов, то давно завоевали бы весь мир.

Ракким не спеша потягивал виски.

— Коран запрещает, этим все сказано.

— Приспосабливайся или умри. Эта истина годится не только для людей, но и для веры.

Хозяин магазина вытряхнул из пачки сигарету, набитую широколистным виргинским табаком, и исчез в клубах ароматного дыма. Очевидно, самокрутки он курил лишь при покупателях.

Стивенсон стал агентом Службы государственной безопасности сразу же после основания Исламской республики. Мало кому из неверных удавалось попасть в столь влиятельную структуру. Очевидно, Рыжебородый весьма ценил и уважал его. Исчез он около двадцати лет назад из-за проблем с главой самой большой мечети в Сиэтле. Дело совершенно не касалось вопросов веры. Стивенсон не верил ни в Иисуса на кресте, ни в гурий, дожидавшихся его среди райских садов. Он вообще ни во что не верил, если это нельзя попробовать на вкус или на ощупь. Имам приказал «черным халатам» схватить одну молодую женщину. Еврейку. Ее звали Эстер. То ли он сам положил на нее глаз, то ли кто-то донес. Как бы то ни было, она умерла, прежде чем Стивенсон сумел ее освободить. На следующий день имам и два его телохранителя оказались мертвы. Сам же агент-атеист словно в воду канул.

Ракким наткнулся на него во время своей первой разведывательной операции на территории пояса. Пропавший сидел за прилавком скромного киоска неподалеку от поместья «Маунт кармел». Они не сговариваясь сохранили инкогнито друг друга, хотя воин-тень оценивался властями южных штатов в миллион долларов, а «черные халаты» за поимку убийцы имама до сих пор сулили меру золота, равную его весу, и благословение великого муллы в придачу. Наверное, обоим хватало и денег, и благословений. В их вторую встречу Ракким передал Стивенсону микроснимки могилы Эстер. Воинствующие фундаменталисты намеревались бросить ее тело в яму с остальными убитыми, но тут вмешался Рыжебородый. Глава Службы безопасности распорядился похоронить женщину на кладбище для неверных и сам оплатил маленькое мраморное надгробие. Их общение не прервалось и после того, как Ракким ушел в отставку, сделавшись отступником. Он помогал сбежать из республики людям, совершившим различные преступления: подозреваемым в колдовстве женщинам, евреям, гомосексуалистам и тем, кто решился отречься от истинной веры. Бывший фидаин переправлял их через границу на территорию пояса, а бывший агент СГБ обеспечивал безопасность. За свои услуги они не брали ни цента.

Стивенсон кивнул на Лео.

— Здорово придумал с ошейником.

— На этот раз мне не обойтись без головолома.

— Это меня уже не касается. — Хозяин магазина сделал глоток виски. — Люди с мозгами всегда пользуются спросом. Не имеет значения, здесь или у тебя. Умных вечно не хватает. Правда, иногда большой ум грозит не менее большими неприятностями. Даже в лучшие времена было опасно задавать слишком много вопросов, а сейчас времена определенно не самые лучшие. Эй, может, уберешь свои грязные лапы от моих вещей?

Толстяк вздрогнул, выронив шар с видом затопленного Нового Орлеана. Стеклянная сфера покатилась по столу и непременно бы упала, если бы Ракким вовремя не поймал ее.

— Что тебе нужно от меня? — спросил Стивенсон.

— Мне нужно отвезти его в Теннесси, и я хотел бы узнать обстановку. В Г-бурге все тот же диктатор? Не помню, как там его звали. Он еще делал опиум для южноамериканцев.

— Его звали Бейтс, но он умер. Как и все его войска. — Хозяин магазина покрутил стакан с виски. — Люди ушли из Гатлинбурга, ни души не осталось. Новый хозяин командует подонками, которых назвал АКС — Армией конца света. Двинутые на всю голову. Живут в лесу, словно дикари.

— А чего они добиваются? Хотят взять под контроль торговлю наркотиками?

— Ни хрена подобного. Сожгли весь мак вместе с фермерами, которые его выращивали. Поджарили на кострах, точно кукурузные початки. Их главного зовут Малкольм Круз. Пастор Малкольм Круз. Настоящий возрожденный, безумный как сортирная крыса. — Стивенсон сделал еще глоток. — Я слышал, Круз сумел пережить ночь в Стоун-Хиллс и у него в качестве доказательства есть клеймо.

Ракким даже не стал скрывать удивление.

— Думаю, нам следует устроить так, чтобы все эти мессии сошлись в кулачном бою. Закрыть и твоих, и моих в стальной клетке, а тому, кто выйдет живым, вручить венец сотворения мира, — предложил он.

Стивенсон расхохотался.

— Странно слышать от тебя такие слова.

— Несколько лет назад я убил человека. Фидаина-ассасина. — Гость покачал головой. — После этого я стал каким-то другим.

— Ты убил ассасина?! — Бывший агент Службы безопасности пристально посмотрел на него поверх стакана. — Сам?

— Нет. Мне помогли.

— Так и думал. Должно быть, вам понадобился целый ударный отряд.

— Мне помог ангел. Он был так близко, что я чувствовал прикосновение его крыльев. Невозможно представить ничего более мягкого… — Ракким смутился и замолчал. — Ты мне веришь?

— Если ты говоришь, что подружился с ангелом, я тебе верю. — Стивенсон усмехнулся и покачал головой. — А вот что ты убил ассасина…

— Я тоже поверил с трудом.

— Ангелы? — Лео презрительно фыркнул. — Единственный бог, которого я признаю, это бесконечная четкость математических доказательств.

— Юноша умен, но и глупости в нем достаточно, — заметил бывший фидаин.

— Я рад тебя видеть, Рикки. — Стивенсон прикусил губу. — Здесь жизнь превращается в полное дерьмо.

— Кажется, у тебя все нормально.

— Такого, как я, высади на необитаемом острове с голой задницей — через два года у него будет течь из крана холодная и горячая вода и стоять машинка, которая отсосет за пару ракушек. Не обо мне речь. Я говорю об остальных голодранцах. Если слишком многие влачат жалкое существование, проблемы возникают у всех.

Ракким краем глаза наблюдал, как Лео отвинчивает основание танка при помощи согнутой скрепки.

— Знаешь, что сделали мексиканцы? — подал голос Стивенсон.

— Я слышал, они заявляют претензии на землю.

— Претензии? — Хозяин магазина скривился. — Этот этап давно пройден. Шесть месяцев назад они отвели русло Рио-Гранде. Решили превратить пустыню в плодородные земли. А Южный Техас вот-вот пересохнет и его полностью унесет ветром. Губернатор на это только скулил и ныл. Президент вызвал мексиканского посла, так тот рассмеялся ему в лицо. — Он покачал головой. — Даже представить невозможно, чтобы подобное случилось раньше. До войны.

— Говоришь как моя жена.

— Значит, в твоей семье только у нее есть мозги.

Ракким обернулся. С улицы донесся многоголосый крик.

— Давай поднимемся на крышу. — Стивенсон направился к небольшой двери в углу кабинета. — Представление начинается.