Грехи ассасина

41

Открыв плечом дверь, он занес Мозби в дом.

За ним следовали Лео и Полковник с графитовым контейнером на плече. Не меньше дюжины охранников, щурясь от полуденного солнца, окружили дом командира.

Ракким аккуратно положил искателя на диван и принялся раздевать. Джон находился в бессознательном состоянии. Губы его посинели, веки дергались, тело сотрясала дрожь. С волос стекала вода, на груди также выступили блестящие капли — сказывалось погружение на большую глубину, когда от возрастающего с каждым футом давления не убережет даже самый надежный гидрокостюм.

Закари Смит поставил ношу на пол, и Лео, бесцеремонно отпихнув его локтем, немедленно приступил к изучению. Ракким представлял себе контейнер несколько большего размера, но тот оказался примерно четырех футов в длину и вдвое толще баллона от акваланга. Вес его не превышал шестидесяти — семидесяти фунтов.

Бывший фидаин растирал голые руки и ноги Мозби, в который раз проклиная его упрямство и безрассудную храбрость. Кожа оставалась холодной и жесткой на ощупь. Чуть раньше, пока он тащил искателя сюда, Ракким обнаружил длинный разрез на спине гидрокостюма. Очевидно, Джон наткнулся под водой на какой-то острый предмет. Ныряльщик не мог не заметить повреждения, но тем не менее остался в ледяной воде, чувствуя, как окоченение распространяется по телу, а дышать становится все труднее. Скорее всего, Мозби счел нужным продолжать работу, узнав о решении Полковника разделить силы. Он понял, какая опасность угрожает лагерю, и отправился за контейнером, не дождавшись возвращения Раккима.

— Займись-ка своими делами. — К нему подошла Бэби. Нагота Джона ее нисколько не смущала. — Кыш, Рикки.

Она надела искателю на ноги теплые носки, похлопала по голому бедру и укрыла принесенным с собой термоодеялом.

— Я кипячу воду для чая, — сообщила она Мозби, как будто он мог ее слышать. — Все будет хорошо, Джон.

Ныряльщик дернулся, у него застучали зубы.

— Ребята, я видел, как Бэби воскрешала мертвых, — заверил Полковник.

Ракким больше ничем не мог помочь, а потому переключил внимание на Лео. Толстяк продолжал обследовать контейнер, постукивая по его стенкам костяшками пальцев.

— А эта штука не представляет опасности? — Закари Смит тоже наблюдал за ним. — Должен сказать, я несколько разочарован ее видом, учитывая, каких трудов стоило ее найти.

— Главное не упаковка, а игрушка внутри. — Юноша коснулся подушечками пальцев небольшой панели на торце цилиндра, закрыл глаза и сосредоточился, как взломщик сейфов.

— Чем он занимается? — спросил Полковник.

— Понятия не имею, — солгал Ракким.

По словам самого Лео, толстяк мог получить прямой доступ к компьютерам при помощи естественной проводимости собственной кожи и генетических максимизаторов. Он назвал эту способность эпидуральным интерфейсом. Для бывшего фидаина словосочетание прозвучало сродни осложнению, возникшему у Сары после рождения Майкла. Ракким улыбнулся. Впервые взяв сына на руки, он заплакал. Измученная родами жена рассмеялась и заявила, что если он так недоволен, то они всегда могут поменять ребенка на другого, который ему больше понравится.

Полковник подошел к дивану. Бэби подпихивала под одеяло грелки, со всех сторон обкладывая ими тело Мозби.

Она подняла взгляд на мужа, следившего за ее работой. Окаймленное светлой гривой лицо женщины выражало гнев и ярость одновременно.

— Этот бедняга едва не лишился жизни ради того, что вы сюда притащили. Надеюсь, он рисковал не напрасно. — Бэби положила изящную бледную ладонь на лоб искателя.

Полковник коснулся пальцами коммуникатора в ушной раковине.

— Черт побери! — Он заходил взад-вперед по комнате. — Прикажи всем готовиться. Атака на лагерь неизбежна. Есть новые донесения от разведчиков? — Закари Смит проверил пистолеты с рукоятками из слоновой кости и убрал их в кобуры. — Вышли еще одну группу, установи систему охраны периметра на максимальную чувствительность, как тепловые датчики, так и датчики движения. Мне плевать на ложные тревоги! Лучше лишний раз проверить, чем оказаться застигнутым врасплох. — Он отключил наушник прикосновением пальца.

— Милый, я вооружена и опасна, — сказала Бэби, гладя Мозби по голове. — Поэтому делай, что должен.

У нее на блузке расстегнулись две верхние пуговицы, и Ракким увидел родимое пятно между ее грудей. Она заметила направление его взгляда, но совершенно никак не отреагировала.

— Бэби, ты должна перейти в бункер, — сказал Полковник.

— Какой христианкой я буду, если так поступлю? Бог ненавидит трусов. Проваливай.

— Что происходит? — поинтересовался Ракким.

— Я надеялся, что рота «А» вернется до утра, но час назад мост через Хатчи был взорван. Ближайшая к нему переправа находится в сорока милях по плохой дороге, причем на еще большем удалении от нас. Таким образом, до завтра никакого подкрепления не будет. — Взгляд Полковника стал задумчивым. — Жаль, что Мозби не нашел этот контейнер на несколько дней раньше. Одному Господу известно, что находится внутри этой штуки. Я слышал много рассказов о проектах «Черный лед». О непреодолимых силовых полях, о звуковых волнах, которые сводят людей с ума. Нам не помешало бы обзавестись сейчас чем-нибудь подобным. — Он расправил плечи. — Полагаю, придется сражаться по старинке.

— А мне всегда нравится по старинке, — едва слышно заметила Бэби.

Полковник поцеловал ее, бросил взгляд на склонившегося над контейнером толстяка, покачал головой и вышел, закрыв за собой дверь.

Ракким посмотрел в окно. Закари Смит отдавал приказы охранникам. Бывший фидаин опустился рядом с Лео.

— Тебе помочь?

— Конечно. Постарайся не рассмешить глупыми вопросами. — Юноша приоткрыл один глаз. — Это отвлекает.

Ракким украдкой взглянул на Бэби, державшую Мозби за руку, и коснулся пальцем собственного коммуникатора. Офицеры Полковника пользовались выделенной частотой, но фильтры их средства связи имели довольно примитивные. Он легко мог прослушивать все переговоры при помощи своего швейцарского аппарата.

— …Тигр-шесть, приказываю людям окопаться на западном хребте, — раздался в наушнике голос Закари Смита. — Предупреди шахтеров, что нам понадобится их помощь.

— Вас понял.

— Разведывательный отряд «Д» не вышел на связь…

По всем каналам голоса звучали обеспокоенно. Для солдата нет ничего хуже, чем сидеть в окопе, дожидаясь вражеской атаки. Особенно если неизвестно, откуда она начнется и какими силами. Молодые в такие моменты стараются выглядеть крутыми, часто ругаются и тайком поглядывают на товарищей, пытаясь увидеть в их лицах отражение собственного страха. Бойцы поопытнее предпочитают вздремнуть или капитально, с удовольствием посидеть в сортире.

— Вот и все. — Лео с усмешкой открыл глаза.

Его пальцы заплясали по клавишам на торце контейнера. Послышался свист, как при сбросе давления. Когда он стих, юноша легко, точно пробку с бутылки, отвинтил крышку.

Ракким наклонился ближе.

Сунув руку в цилиндр, толстяк достал прозрачный запаянный пакет с компьютерными сердечниками памяти, аккуратно отложил в сторону и снова запустил руку в контейнер. Затем он перевернул цилиндр. Длинный прямоугольный футляр, выскользнув наружу, грохнулся об пол. Судя по вмятине на доске, веса в нем хватало. Запечатанный свинцом, он имел несколько штампов официальных ведомств Министерства обороны и маркировку, аналогичную контейнеру: 72/106. Мельком взглянув на него, Лео тут же вернулся к сердечникам.

— Оно? — поинтересовалась Бэби.

Открыв пакет, юноша аккуратно достал первый сердечник. Коснулся пальцами контактов загрузки и прикрыл глаза. Он шумно засопел, словно выполняя тяжелую работу. Глазные яблоки заметались под опущенными веками.

— Лео? — позвал Ракким.

Толстяк замер, повернув голову под неестественным углом, и почти перестал дышать.

— С ним что-то случилось? — спросила Бэби. — Мне кажется, у него припадок.

— Он просто… думает.

— И как долго он будет так… думать?

Ракким лишь покачал головой.

— Не могу сказать, умный он или дурак, — заметила жена Полковника. — Но мне кажется, что если русские согласны заплатить за это оружие миллиарды, они могли бы нанять человека, способного не только сидеть и пускать слюни.

Через десять минут Лео открыл глаза и взял другой сердечник.

— Поговорить не хочешь? — спросил Ракким.

Толстяк задвигал челюстью. Возможно, он просто скрежетал зубами, пока находился… там.

— Получается? — Бывший фидаин потряс его за плечи. — Лео?

Юноша тупо уставился на него.

— Лео! Ты вошел?

Тот медленно кивнул.

— Хешированный логарифм безопасности десятого поколения, но я вошел… без проблем, — раздался его шепот. — Мощное гамма-излучение, более мощное, чем предусматривала программа Тезера. — Толстяк замолчал. Он находился в пространстве, куда бывший фидаин не имел доступа.

Лео просмотрел еще пять сердечников, не отвечая на вопросы Раккима и Бэби. Не реагируя ни на какие сигналы вне пределов интерфейса. На улице темнело, переговоры становились все более интенсивными.

— Ступай, Рикки, — сказала Бэби. — Я всегда вижу, когда мужчину что-то тревожит. Не могу тебя винить. Лео, конечно, милый юноша, но, как мне кажется, не слишком честно выполняет свою работу.

Бывший фидаин склонился над Мозби, положил ладонь ему на щеку.

— Эй, Джон, как дела?

Мозби не ответил, однако его дыхание выровнялось, а кожа стала теплой.

— Ступай, красавчик, убей кого-нибудь. — Бэби кивнула на дверь. — У меня все под контролем. Я всю жизнь только тем и занимаюсь, что забочусь о больных мужчинах.

Ракким попрощался с Лео, но ответа не получил.

Бартоломью завершил утренний намаз, аккуратно свернул молитвенный коврик и положил в футляр. Во время поклонения Всевышнему он принял не совсем правильную позу, недостаточно выпрямив позвоночник. Даже незначительная ошибка могла иметь катастрофические последствия. Умение избегать их составляло его кредо, как профессиональное, так и личное.

За окном кабинета маячил личный секретарь. Фрэнк терпеливо дожидался, пока начальник приведет себя в порядок. Нанять стройного безбородого, чрезмерно смешливого модерна стоило Бартоломью немалых усилий. Другие инспекторы отказывались принимать их на работу, считая подобный шаг непристойным и не подобающим истинному мусульманину. «Пусть снимается в порнографии или разносит пиво в Зоне», — сказал его коллега Николас, когда закончилось собеседование. Прошло уже два года с тех пор, как он нанял Фрэнка. Два года, а Николас по-прежнему отказывался ходить с ним в мечеть. Впрочем, Бартоломью знал, что делает.

Как только освободилась должность в элитном подразделении Службы безопасности, ему первому дали повышение. Было бы излишней самонадеянностью полагать, будто решающую роль сыграли исключительно высокие оценки на экзаменах и аттестациях, хотя он и входил в один процент лучших сертифицированных авиационных инспекторов. Президент окружал себя умеренными мусульманами. Умеренными не только в одежде или поведении, но и в вере. Прием на работу Фрэнка явился точным индикатором доброжелательности и терпимости Бартоломью, то есть он принадлежал к числу профессионалов, пользующихся доверием и одобрением администрации главы государства.

Бартоломью посмотрел на свое отражение в зеркале. Пригладил волосы. Снял едва заметную пушинку с лацкана черного костюма. Бантики шнурков на черных туфлях совпадали до миллиметра. Наконец он жестом позволил Фрэнку войти и взглядом продемонстрировал, что видит признательность на лице ретивого модерна.

Когда настанут перемены, голова вероотступника слетит с плеч.

Базовый лагерь Полковника находился на каменистом плато в полпути от вершины. Защитить его не составляло особого труда, если бы не огромное количество подходов. Двухполосные лесовозные грунтовки с севера, несколько насыпных дорог с юга, десяток троп, пробитых сквозь лес с запада. Механизированным силам пришлось бы атаковать только с севера, однако легковооруженные подразделения, например Армия конца света, могли также напасть на лагерь и с юга, и с востока. Высота тем не менее являлась преимуществом. При условии, конечно, если фанатики Малкольма Круза не попрут вперед, наплевав на потери.

Ракким живо представил себе выходящих из леса людей-скелетов и поспешил к линии пустых палаток, где неподалеку оставил машину, вернувшись вчера вечером из магазина «Стаки». Мимо прогрохотали полноприводные грузовики с установленными в кузовах крупнокалиберными пулеметами. Ему даже пришлось нырнуть в кусты, убираясь с дороги одного из них. Весь покрытый пылью, он добрался до стоянки, когда солнце почти закатилось. В Нью-Детройте или Филадельфии муэдзин уже призывал правоверных на молитву далеко разносящимся в свежем вечернем воздухе сильным голосом. Вместо молитвенного поклона Ракким кивнул охранявшему автомобили молодому солдату, скользнул под машину, открыл потайное отделение и рассовал по карманам патроны. Скорее всего, он бы не пошел в мечеть.

— Разведывательный отряд «Д» так и не вышел на связь…

— Рассредоточить… боеприпасы, — раздался голос Полковника. — Не хватало… случайный выстрел… взорвал их.

Он прижал к груди снайперскую винтовку, изготовленную оружейником в соседнем городке Гринвилл. Простую, надежную и точную.

— Полковника не видел? — спросил бывший фидаин у солдата, выбравшись из-под машины.

Тот взмахом руки указал направление.

Ракким догнал Закари Смита и Грейвенхольца возле насыпной дороги. Полковник распределял огневые точки и отмечал естественные укрытия.

Грейвенхольц уставился на оружие в руках бывшего фидаина.

— Это не твой бой.

— Бой? — Ракким зашагал рядом с ними. — Я думал, мы будем охотиться на индюков для ужина на День благодарения.

Сгустились сумерки. Полковник постепенно обходил всю линию обороны. Каждые несколько минут он останавливался перекинуться парой слов с солдатами, призывал к бдительности, напоминал о необходимости беречь патроны и обещал, что Господь не оставит их в беде. То есть все, что говорил командир своим подчиненным с незапамятных времен.

— Давление масла по-прежнему низкое, винты шумят.

Закари Смит коснулся пальцем коммуникатора.

— Ройс, мне плевать на давление масла, поднимай птичку в воздух.

— Тигр-шесть, по-прежнему нет сообщений от разведотряда «Д».

Грейвенхольц попытался ударить Раккима в челюсть, но тот поймал кулак и оттолкнул рыжего.

— Может, повеселимся потом, когда все закончится? — предложил Лестер, недовольный легкостью, с какой блокировали его выпад. — Как бывший фидаин, ты должен хоть что-то уметь. Если, конечно, тебя не выкинули пинком под зад за трусость или мужеложство.

— Мужеложство? — Ракким рассмеялся. — Да ты, я гляжу, выучил новое слово.

— Хватит ссориться, как на школьном дворе, — проворчал Полковник. — Лестер, убедись в том, что твои люди расставлены по северной границе. Они должны окопаться вдоль лесовозных дорог на случай, если…

— Мои ребята не привыкли рыться в грязи, сэр, — с обидой в голосе произнес Грейвенхольц.

— Лестер, это приказ.

Здоровяк подергал себя за волосы и свирепо взглянул на Раккима.

— Ну что, договоримся о свидании, когда закончится фейерверк?

— Только никакого мужеложства. Иначе целый месяц будешь ходить в раскоряку.

Грейвенхольц ушел.

— Не советую провоцировать Лестера, — сказал Полковник. — Я и так его с трудом удерживаю. Его люди еще хуже. Они уже побывали в аду и сумели вернуться, поэтому считают себя несгораемыми. Никакого страха. Никакой дисциплины. Если переживем эту ночь, я разгоню их и отправлю в болото, которое они называют домом.

— Они могут не уйти без…

— Бэби? — Закари Смит отвернулся от Раккима. — С тобой все в порядке?

— Не беспокойся обо мне. Я ухаживаю за Джоном Мозби и наблюдаю, как Лео развлекается с игрушками.

— Я люблю тебя, Бэби. — Полковник повернулся к бывшему фидаину. — Я хочу проверить западную границу, можешь пойти со мной.

— Думал, никогда не предложишь.

— Мне бы хотелось побольше узнать о твоем воспитателе. — Шагая мимо солдат, Полковник едва ли не спиной ощущал их взгляды, направленные на командира в поисках малейших признаков паники. — Рыжебородый действительно умер от сердечного приступа или ему помогли враги?

— От сердечного приступа. Если бы его убили, не осталось бы самих врагов. Я бы об этом позаботился.