Грешный (СИ)

Глава 10

Мы мерялись взглядами лишь пару ударов сердца, но этого, как ни странно, хватило, чтобы понять: умений, полученных на хуторе Алмы, я не потерял.

Не сумевший помочь хозяйке Бузу́н, но помогший мне отомстить за неё, собаки в Больших Лисавах, признавшие меня вожаком, смирняшка Байта, на которой мы с Рейной держали путь в Пустоград, любитель чёрствого хлебушка Мыш, ставший мне другом на каторге в Драконьем урочище…

Собаки, лошади, кошки, мелкие грызуны… со всеми я, так или иначе, находил общий язык. Понимал их мысли, а с некоторыми мог даже общаться. Но ещё никогда у меня не получалось общаться так, как с этим тигрокотом…

Этот — владел настоящей магией. Реальной, а вовсе не той «кошачьей», с девятью жизнями и прочей белибердой, про которую пишут в мистических книгах.

Священный зверь ларантийцев потому и назывался священным, что хотя он не обладал человеческим разумом, но в реакциях на опасность, умении принимать правильные решения в непростой ситуации, способности маскироваться и предугадывать мысли и действия оппонентов мог дать сто очков вперёд большинству хомо сапиенс. А кроме того он мог, как и я, отбивать направленное на него колдовство. Но только не по причине иммунности к магическому воздействию, а вследствие идеальной магозащиты.

Всё это я узнал, благодаря серебристому обручу, надетому на его шею. Типичный антимагический артефакт, по принципу действия похожий на те, что мы с Балием изготавливали в Пустограде, и те, что использовал Пирапалус. У последнего, правда, они получались варварские, готовые в любой момент переполниться и взорваться, а мои, от которых потом отказались из-за непредсказуемости и недостаточной безопасности, были явно «сырыми» и требовали многочисленных испытаний и долгой доводки.

Здешний негатор выглядел настоящим произведением искусства и образцом магических технологий. Он не просто поглощал маг-энергию — он свёртывал её в тугую спираль и упаковывал, я подозреваю, во времени. Судя по разговорам знающих (Шимис, Гурсан и тот же, м-мать, Пирапалус), на Западном континенте, вообще, всё было завязано на магии «темпорального» сжатия — и пирамидки мольфаров, и заклинания жриц, и природная магия священных животных. В отличие от Восточного, где в ходу были руны и уже исчезающая драконья волшба, основанная на противостоянии жизни и смерти.

Для меня, к счастью, форма используемой маг-энергии значения не имела. Я мог отражать или поглощать любую из них.

Ошейник на кототигре излучал её излишки в пространство. Их было мало, а плотность не превышала того порога, при котором «обычные» маги могли сотворить из них какое-нибудь колдунство. Собрать их в «кубышку» смогла бы только Алина. Однако Алины здесь не было, а излишки имелись. Плюс имелся единственный в этом мире иммунный…

Нет, преобразовать изрядно разреженные клочки маг-энергии во что-то серьёзное я не сумел, но вот отшвырнуть их от зверя и просочиться разумом сквозь защиту негатора у меня таки получилось.

«Хочешь избавиться от этой дряни?» — ударил я кототигра мыслью, как шпагой.

Уже изготовившийся для прыжка, тот переступил лапами, затем мотнул головой и оскалился.

Ответ он передавал не словами, а образами.

Лес. Ручей. Обрывистый берег. Лапы шуршат по песку. Сквозь ветви кустов проступают очертания припавшей к воде добычи — не то оленя, не то антилопы. Желудок сводит от голода. Томительное ожидание, когда олень перестанет вскидывать голову и нервно оглядываться. Осторожный шажок, другой. Теперь замереть. Слиться с землёй и кустами. Ещё один короткий шажок. Добыча уже совсем близко… Прыжок… Выпущенные из лап когти уже готовы вонзиться в оленью шкуру… Откуда сверху падает блестящая сеть… Жжётся огнём… Больно… Тело не слушается… Горло внезапно сдавливает чем-то тугим и жгучим… Мир вокруг внезапно становится серым… Хочется отодрать охватившую шею удавку… Но лапы отдёргиваются обратно… Они словно натыкаются на колючки, и эти колючки жалят. Безжалостно. Как злобные шершни, живущих на запретных лугах… Убежать! Спрятаться! Скрыться в высокой траве!.. Но мерзкий ошейник сжимается так, что нельзя дышать…

«Я помогу. Я могу снять его».

Еда. Мясо… Удар кнутом… За еду надо драться… Не будешь драться — умрёшь… С кем драться — направляют кнутом. Острыми копьями… И снова давит ошейник… Не будешь драться, он просто задушит…

«Делай вид, что дерёшься!»

Клетка… Острые колья… Шипы… Что-то грохочет и лязгает… Шипы придвигаются ближе… Всё ближе и ближе… От них нельзя увернуться… Наказание… Боль… Злость… Боль… Кровь… Боль… Гнев… Боль… Боль… Боль… Красная пелена… Не будешь драться — умрёшь…

«Прыгай! Решайся! Я сниму эту дрянь. А не сниму, ты просто убьёшь меня».

Рык. Рёв. Ярость…

Его прыжок был великолепен. Мощное тело взвилось в воздух и через миг ударило меня лапами в грудь. Когти, впрочем, остались в подушечках, так что открытых ран удалось избежать. Но от ушиба при падении на песок это не спасло. Хотя про ушибы я в это мгновение и не думал. Шарил руками, стараясь поймать ошейник.

Кототигр рычал, скалился, бил по земле хвостом, подпрыгивал задними лапами и, типа, трепал мою тушку передними, изображая борьбу или даже, наверное, потрошение повергнутого человека.

Трибуны неистовствовали. Зрители, как высокопоставленные, так и из простонародья, жаждали крови… Ущербные, мать их за ногу!.. Вместе, блин, со своим уродским Советом и чокнутой королевой…

Есть! Пальцы наконец-то коснулись металла, и в этот момент меня словно током пробило. Накопленная в негаторе магия начала медленно растекаться вокруг моей головы.

Первым делом, я запустил в себя магическим импульсом «Исцели себя сам», наверное, лучшим из заклинаний, что было придумано магами этого мира, вне зависимости от континента и способа использования энергии.

Лечилка сработала замечательно. Буквально секунда, и раны, как старые, так и новые, затянулись, синяки и ушибы прошли, кости срослись, мышцы налились силой…

Сила! Она сейчас требовалась больше всего.

Облака халявной энергии втянулись в меня без остатка.

Кр-р-рак! Серебряный обруч-ошейник треснул под пальцами и распался на две половинки.

Запертая в них магия рванулась наружу уже не слабенькими ручейками, а ревущим потоком, прорвавшимся наконец сквозь разрушенную плотину и сметающим теперь на своём пути всё и вся.

Левый обломок рассыпался у меня в ладони серебряной пылью. Всё, что я смог из него зачерпнуть, я влил в кототигра. Поскольку увидел, до какой степени он изорван ментально. Два года, что он находился в неволе, его ломали физически и морально, жаждали приручить, превратить в послушную машину убийства тех, на кого укажет хозяин, отнять природную магию, заставить забыть о прошлом и лишить будущего, вырезать из генетической памяти мечту о свободе…

Тем более что по сути этот «священный зверь» был пока что подростком. Три года без малого — в таком возрасте даже земные тигры ещё не считаются взрослыми, а здешние и пода́вно. Ведь уметь колдовать и общаться с другими разумными… или почти разумными требует немалого опыта, который у всякого существа приходит только со временем…

Опыт, а заодно и умения, я попробовал передать ему через заклятье познания и развития, усилив его флюидами горящего за грудиной камня Байаль.

Тигр и дракон. Они ведь и вправду похожи. Оба — вершины своих ветвей эволюции. Оба способны обладать настоящим разумом, не уступающим человеческому или даже превосходящим его…

«Я снял его! Теперь ты свободен… Малыш», — отправил я мысленное послание ошалевшему от случившегося кототигру.

«Спас-сибо, Др-р-руг», — прорычало в сознании.

Что⁈ Он говорит словами⁈ Не образами?

Косматая морда с оскаленными клыками склонилась у меня над лицом. Шершавый язык прошёлся по физиономии туда и обратно.

«Др-р-руг! — ры́кнуло снова в мозгу, а после добавило. — Бр-р-рат…»

Зверь снова лизнул меня, затем мотнул головой и отпрыгнул в сторону.

Даже без специального зрения я видел, как вокруг его тела растекается тонкая плёнка защиты. Судя по её плотности, она могла запросто выдержать выстрел из арбалета в упор. У меня такой сейчас не было, зато имелась вторая часть ошейника-обруча. Остатки энергии из него можно было потратить на собственную защитную оболочку. Вот только стоило ли?..

«Кл-летка! Тюр-р-рьма!» — донеслась до меня следующая мысль.

Кототигр обвёл взглядом окружающую арену решётку, прижал уши к загривку и дёрнул хвостом.

«Мы можем уйти», — сообщил я ему.

«Малыш» обернулся.

«Как?» — читалось во взгляде.

«Ты позволишь… сесть на тебя?»

«Р-р-р-да!»

«Спасибо!» — запрыгнул я на мохнатую спину.

Иллюзий не строил. Распорядители «представления» не идиоты. Понять, что случилось, им хватит пары секунд, и за пределы ристалища нас, конечно, не выпустят. Просто встанут с той стороны решётки и расстреляют из луков и арбалетов.

Наш единственный шанс — сыграть на опережение.

«Приготовься, Малыш! Сейчас нас начнут убивать…»

Я вскинул вверх руку с обломком ошейника и крутанул им, словно арканом. Обломок рассыпался в пыль. Извлечённая из него маг-энергия материализовалась в десятки призрачных лезвий, разлетевшихся с моих пальцев, как брызги.

Секунда — и они попросту срезали окружающие арену решётки.

«Ходу!» — рявкнул я в ухо своему обретённому другу.

«Дер-р-ржись!» — полетело в ответ.

Я не направлял его. Он знал это место лучше меня, поэтому выбор, куда бежать, оставался за ним.

Да и, в конце концов, как, вообще, можно управлять кототигром? Ведь он же не лошадь и не верблюд. Удержаться у него на спине — уже достижение. Покруче любого родео. От прыжков и метаний, что он совершал, меня мотало из стороны в сторону, словно щепку. Я видел лишь клочья шерсти у себя перед носом и молил всех богов, чтобы пальцы, что в них вцепились, не соскользнули.

О том, что мы всё же преодолели границу ристалища, грань, отделяющую его от стенки перед трибунами, я понял, когда по нам лупанули копьями и заклятиями. Хвала небесам, магозащита кота и моя иммунность отразили их все подчистую. Правда, защита при этом серьёзно ослабла, но секунд десять у нас, чтобы скрыться, ещё оставалось…

Главное, чтобы чем-то тяжёлым швыряться не начали… И залпами из арбалетов не били…

«Р-р-рха!» — ударило в мозг, и в то же мгновение меня будто подбросило в воздух вместе с взметнувшимся в длинном прыжке кототигром.

«Летящая» в нас стена мелькнула перед глазами и «рухнула» вниз.

«Р-р-рау!» — шлёпнулся на все лапы «Малыш» перед ведущими вверх каменными ступенями.

Если бы в это мгновение у меня в желудке хоть что-нибудь было, оно, сто пудов, сразу бы оказалось снаружи.

На нижней площадке священный зверь не притормозил ни на миг. Коротко рыкнув, он рванулся вперёд по ступеням к обтянутой зелёным бархатом ложе. Той самой, где находилась сейчас Ирсайя.

Призрачная защита пылала огнём, в нас шквалом летели со всех сторон камни, стрелы, заклятия… Нескольких воинов, попытавшихся встать у «Малыша» на пути, тот попросту смёл своим мощным корпусом, приняв удары мечей и копий на собственный магощит.

После этой короткой стычки между нами и королевой Ларанты никого не осталось.

Остановить «своего» кототигра я не сумел бы при всём желании. Слишком уж много накопилось в нём ярости. Слишком сильна была ненависть к тем, кто так долго держал его в клетке и навесил на шею антимагическую удавку…

«Р-р-ражж!» — взвился в воздух «Малыш», выпустив из подушек на лапах длинные когти.

Снова подброшенный вверх, я вдруг увидел перед собой наполненные безотчётным ужасом глаза королевы и её вскинутые в бесполезном жесте ладони. Сорвавшийся с её рук клубок зелёного пламени скользнул по кошачьей морде и, отразившись от магозащиты, ударил в меня. Я мог бы просто отбить его, поглотить, трансформировать в щит или, скажем, в какую-нибудь иллюзию, но вместо этого я зачем-то преобразовал это пламя в воздушный кулак и сшиб им владетельницу Ларанты, отшвырнув в сторону от нацелившихся на неё лап священного зверя.

«Мр-р-рай!» — рявкнул разочарованно кот, и в тот же миг меня что-то шарахнуло в голову и сбило с кошачьей спины…

Сознание возвращалось с трудом. Голова нещадно болела, руки и ноги затекли, лицо саднило, спину холодил камень.

С трудом разлепив глаза, я сначала узрел лишь какое-то расплывчатое пятно, колышущееся, будто огонь на ветру. Сфокусировав взгляд, понял, что это и вправду огонь. Закреплённый на стене факел. Единственный источник света… в тюремной камере.

«Очнулся, собака», — прошипел кто-то сзади.

Кто именно, увидеть не удалось. Руки, ноги и шея были прикованы к каменной плоской плите, расположенной горизонтально… наверное, в метре от пола… словно столешница…

«Сходи, позови Верховную!» — приказал другой голос, более властный и грубый. И, кажется, женский. Хотя…

Мимо меня прошмыгнул какой-то горбун.

В дальней стене что-то лязгнуло. Из открывшегося дверного проёма пахнуло сыростью.

Дверь снова закрылась. Позади прошуршали шаги. В поле моего зрения появился… или, скорей, появилась некто в одеянии жрицы. Такой же оливковый балахон, как у тех, которые заседали в Совете, но маска, закрывающая нижнюю часть лица, и платок-тюрбан были не одноцветными, а пёстрыми и достаточно яркими, как у цыганки.

«Ну, прямо, какой-то, м-мать, Нотр-Дам-де-Пари… — неожиданно вспыхнуло в голове. — Горбун уже есть, цыганка тоже имеется… Им бы еще церковника в коллектив, и могли бы в мюзикле выступать. Арию петь… про несчастную Эсмеральду и проданную дьяволу душу…»

— Знаешь, зачем ты здесь? — наклонившись ко мне, спросила «цыганка».

Отвечать я не стал. Много чести.

— Не хочешь говорить? Понимаю, — дамочка выпрямилась, отступила на шаг от столешницы, а затем резко ткнула в меня крючковатым пальцем. — Но ты у меня заговоришь! Запоёшь так, что самому станет тошно. Я обещаю,— она расправила плечи и подбоченилась. — Потому что я высшая. Высшая жрица Адила. Старший экзекутор Ларанты. Совет приговорил тебя к смерти, но я сделаю так, что быстро ты не умрёшь. И я начну это делать прямо сегодня. Лично. Без чьей-либо помощи. Ты можешь этим гордиться, червь. Не каждому приговорённому выпадает такая милость — подохнуть неспешно. От моих личных заклятий и мясницкого топора. Разваливаясь по частям. Сначала пальцы на левой руке, потом на правой. Дальше придёт черёд кисти, затем стопы. Потом я отрублю тебе руки по локоть, после них ноги до самых колен. И всё это, заметь, при твоём полном сознании. Ты не сможешь его потерять от боли и шока. Я всякий раз буду возвращать тебя из-за грани, как бы ты ни старался уйти туда раньше времени…

Она говорила, я слушал, и несмотря на складывающуюся ситуацию, с каждым сказанным словом настроение поднималось всё выше. Эта придурошная не знала, что я иммунный. Никто здесь так и не понял, что магия против меня не работает. Что на арене бросаемые в нас заклинания отражались не только священным зверем…

Дверь в камеру вновь заскрипела.

Сперва внутрь втёк горбун, а следом вплыла ещё одна жрица. Когда она подошла к «столешнице», я смог определить цвет её маски — чёрная.

— Очнулся? — взглянула она на Адилу.

— Да, госпожа, — поклонилась та. — Желаете допросить?

— Допросить? Зачем? — пожала Дамира плечами. — Его вина всем известна. Приговор вынесен… Даже два. И оба, — она усмехнулась, — смертные.

— Второй-то… за что? — разлепил я губы.

— Это животное ещё говорит? — делано удивилась Верховная, взглянув на «цыганку». — Я полагала, язык ты ему уже вырвала.

— Пока ещё нет, но если великая пожелает…

— Не сейчас, — поморщилась «чёрная». — Вырвешь потом, когда будешь готовить его для казни.

— Как прикажете, госпожа, — опять поклонилась Адила.

Дамира кивнула и повернулась ко мне:

— Хочешь узнать, за какие заслуги тебе вынесли ещё один приговор?

— Да, — прохрипел я с усилием.

На шею давила металлическая скоба, и говорить, а также дышать было, действительно, трудно.

— Ты что, не помнишь? — шевельнула бровью Верховная.

— Нет.

Жрицы переглянулись.

— Ты осквернил священного зверя, — сообщила «цыганка».

— А зверь убил королеву, — продолжила «чёрная».

— А что… со зверем? — я просто не мог не спросить.

— Его тоже… пришлось уничтожить, — дёрнула щекой вторая в Ларанте. — И это тоже на твоей совести, мерзкий мольфар.

— Я… не мольфар, — прошептал я чуть слышно, но Дамира меня уже не слушала.

— Готовь его к казни, — приказала она экзекуторше. — Если хочешь, можешь пытать его, можешь немножко резать, но только к утру он должен выглядеть абсолютно здоровым. Понятно?

— Понятно, моя госпожа, — в третий раз поклонилась Адила.

— Я повторяю. Абсолютно здоровым, — уже выходя из камеры, повторила Дамира.

Когда дверь захлопнулась, экзекуторша развернулась и требовательно протянула руку к стоящему рядом помощнику:

— Нож!

Горбун молча вложил ей в ладонь кривоватый клинок, похожий на непальский кукри́.

— Приступим, пожалуй, — «цыганка» перехватила оружие поудобнее и шагнула к «столешнице»…