Громовые степи

XXVIII

Поспешный откат Юго-Западного и Южного фронтов потребовал таких же темпов эвакуации населения и материальных ценностей. К началу третьей декады июля 1942 года основные потоки автомобильного и гужевого транспорта, гурты скота, колхозная и эмтээсовская техника, идущие южнее Сталинграда, переправились через Дон. Однако на железных дорогах обстановка была иной. Непрерывные бомбежки важных железнодорожных узлов, мостов создавали на подъездных путях заторы из воинских и гражданских эшелонов. Такая картина теперь предстала перед вышедшими из окружения. Чуть ли не от Паршина до железнодорожного моста через Чир стояли друг за другом эшелоны. Немцы регулярно бомбили мост. Битыйперебитый паровоз перетаскивал вагоны на левый берег чаще всего по ночам, да и то не всегда.

Когда рота подошла ближе, обнаружилось скопление сотен граждан возле одного из эшелонов, в основном женщин, сновали между ними военные и в гражданской одежде мужчины. Толкотня, гомон. Двери многих вагонов были раскрытыми, виднелись ящики, мешки, часть грузов валялась под колесами.

— По-моему, грабеж эшелона с продовольствием, а?

— Похоже. Что будем делать? — озабоченно спросил Шведов, глядя на людскую суету.

— Наводить порядок, — с металлическими нотками в голосе ответил командир роты.

Подразделение автоматчиков в считанные минуты оцепило эшелон. Он стоял вторым от моста после порожняка.

Хаотичное движение вдоль вагонов сразу же прекратилось. Решительные действия автоматчиков, их суровый вид буквально сковали людей, оказавшихся в кольце. После того как Шведов объявил, что рота войск НКВД по охране тыла проведет проверку документов и личных вещей, люди бросились к третьему эшелону и вскоре с узлами и чемоданами стали выстраиваться в очередь возле взводных КПП. Анатолий с Волыновым под охраной пулеметчиков прошлись по оставленным вагонам. Возвратились они с тремя пистолетами ТТ, двумя вальтерами и одним «астра», привели перепуганных, с трясущимися руками пятерых красноармейцев. Их обнаружили под кучей кирзовых сапог в одном из вагонов. Анатолий также доложил, что в конце соседнего состава есть пассажирский вагон, но проверить его не смогли, не пустила охрана. Говорят, какое-то начальство там находится.

— Красивую молодую женщину видели в том вагоне, — закончил он сообщение.

— Разберемся и с начальством.

С КПП женщин без документов направляли к командиру роты, на временный фильтрационный пункт.

— Кто такая?

— С «трудового фронта», окопы рыли в соседней области, — наперебой начинают отвечать сразу несколько женщин. — Немцы стали подходить, нас погрузили в вагон и в Сталинград везут. Но поезд уже два дня не движется.

Женщины из Сталинградской области друг друга знают, вместе работали, им известно, кто из какого района прибыл, поэтому на выявление личности каждой из них много времени не потребовалось.

— Есть ли кто из Батуринского района?

К командирам подошла молодая женщина, тонкая в талии, с темно-коричневыми от загара руками и ногами. Серое платье плотно облегает стройную фигуру.

— Откуда? Как тебя зовут? — спросил Сергей, любуясь землячкой.

— С хутора Мышки. Это от Батурино километра три будет. Наташа я, Светлова. — Легкая улыбка тронула ее приятное лицо. Она поправила свои темно-русые волосы, спокойно посмотрела на Сергея.

— Не отходи, казачка, далеко, закончим проверку, поговорим.

Мост через Чир опять подвергся бомбежке. Самолеты проносятся над эшелонами. Едва заслышав звук летящего бомбардировщика, женщины бросаются под вагоны и сидят там на корточках, выглядывают.

Сложнее с мужчинами. Военнослужащие из саперных войск возводили какие-то инженерные сооружения. Что они здесь делают сейчас, толком никто объяснить не может, никаких приказов они не получали, сопровождают вроде бы женщин в Сталинград.

— Служба, а? — улыбнулся Анатолий.

— Совсем не смешно, — с грустью заметил Сергей.

Гражданские лица все с документами. Большинство, эвакуированных жителей прилегающих районов пристало к эшелону, чтобы побыстрее попасть в Сталинград, все тоже знакомы друг с другом, особой проверки им не требуется. Никто не знает лишь двоих не старых мужчин с настороженными взглядами. Говорят, что идут из Ворошиловграда, а рубашки с короткими рукавами свежие, не выгоревшие на солнце, и лица не обветренные. При обыске в их вещевых мешках обнаружили шоколад, гимнастерки и брюки военного образца, по две банки мясных консервов. Этих тоже определили в группу подозреваемых в дезертирстве, поставили в одну веревочную связку с ними. В особом отделе разберутся, кто они такие.

Возвратился Шведов из разведки. Он сообщил, что идут работы по восстановлению поврежденного полотна, что мост обороняет подразделение войск НКВД по охране железнодорожных сооружений. Железнодорожники пообещали ночью переправить эшелон с продовольствием на левый берег реки.

— Есть и плохая новость, — продолжал он. — Немцы подходят крупными силами. Передовые отряды 64-й армии долго удержать позиции не смогут. Мост, наверное, скоро взорвут. Тамошние саперы еще сказали, что между Нижне-Чирской и Суворовской станицами работает переправа через Дон.

— Собери женщин, — приказал Бодров, — выдели им для охраны отделение автоматчиков, и пусть выступают немедленно к переправе. Мы их догоним. По карте, которую мне показали саперы, это километров шестьдесят будет, но дорога менее опасная, чем через Чир, да и рек по пути нет. За два дня должны дойти. А теперь пойдем посмотрим на твою красавицу, заодно поговорим с «начальством» в зеленом вагоне, — обратился Сергей к Шведову после того, как колонна женщин тронулась в путь.

С отделениями пулеметчиков и автоматчиков командир роты подошел к пассажирскому вагону. На окнах серого цвета давно не стиранные занавески, все четыре входные двери закрыты. Постучали — никакого ответа. Валявшимся обломком шпалы ударили в дверь, она тут же отворилась, будто этого только и ждали находящиеся за нею люди. В тамбуре стояли упитанные, рослые, в чистых отутюженных гимнастерках и начищенных до блеска сапогах два старших сержанта с автоматами в руках.

— Командир роты войск НКВД, — представился Бодров. — Проверка документов.

— Здесь заместитель командира саперной бригады подполковник Куган, — ответил один из стоящих в тамбуре. Он смотрел сверху вниз на запыленных, уставших бойцов с чувством явного превосходства.

— Передайте своему начальнику: всем без исключения выйти из вагона с личными вещами.

— Товарищ старший лейтенант, я же вам сказал, кто в вагоне, — с недовольной ноткой в голосе возразил говоривший.

— Мне не хотелось бы применять силу, — спокойно парировал командир роты.

Анатолий с охраной взяли автоматы наперевес, отошли и укрылись за деревьями.

— Без резких движений, — предупредил Шведов. — Народ у нас с повышенной нервной реакцией. И вообще, уберите автоматы во избежание, так сказать…

Посовещавшись, молчаливый сержант не спеша ушел в вагон. Вскоре оттуда появился в майке, бриджах, сапогах с прямыми голенищами невысокий, коренастый, в явном подпитии краснолицый человек.

— Я — подполковник Куган, в чем дело?

Бодров повторил требования, связанные с проверкой документов.

— И личные вещи проверять будете? — осведомился подполковник.

— Если они вызывают подозрение.

— А кто решает этот вопрос?

— Мне дано такое право.

— У нас здесь есть молодая женщина, она спит. Мне бы не хотелось ее тревожить.

— Выходить всем, — отрезал Бодров, — оружие в положении «за спину», пистолеты, наганы — в кобуре.

Сергей стоял в ожидании выхода саперного начальства. Вдруг он почувствовал чей-то взгляд и невольно обернулся.

В легком светлом платье из окна вагона на него неотрывно смотрела Зина. На миг исчезли два минувших года, щемящей волной заполнили душу тихие и теплые вечера, милые сердцу глаза. «Зина! Моя Зина!» Но тут же пронзила мысль: «Зачем она в этом вагоне?» Отступили разом нахлынувшие чувства.

Однообразное трехдневное пребывание в вагоне среди полупьяных мужчин, неопределенность настоящего и будущего давило на сердце, Зине хотелось уйти, поскорее освободиться от этого «противного Кутана», прилипшего как банный лист. С ним надежно, заботиться ни о чем не надо, обещал доставить к матери, но противно.

Зина задумчиво смотрела в окно вагона, когда подошла группа военных. Обратила внимание на стройного, быстрого в движениях и властного командира.

«Господи, боже ты мой!» Она закрыла глаза, вновь открыла их — нет, это не сон. Открытые и чистые глаза Сережи смотрели на нее. В них радость встречи, больше, чем радость! «Милый мой Сережа, Сергей, я знала, ты придешь, простишь». Но улыбка на его лице погасла, возле губ появились жесткие складки.

Из оцепенения Сергея вывел Шведов. Он заметил необычное поведение товарища возле окна, в которое смотрела та красивая женщина.

— Уж не влюбился ли, командир?

— Я ее знаю. Учились в одной школе. И вот такая встреча.

— Медленно что-то выходят из вагона.

— Пойди и поторопи, заодно проверь все закоулки.

После проверки документов Бодров проинформировал подполковника о сложившейся обстановке, предложил совместное следование до переправы через Дон. Однако Куган со своей группой из пятнадцати человек решил перейти сначала Чир по железнодорожному мосту. Выяснилось, что у Зины нет паспорта, в спешке она оставила его в штабной землянке.

— Я не могу ее оставить с вами, — сказал Сергей подполковнику, — она будет задержана на первом же КПП.

Через час рота уже пылила по проселочной дороге на восток. Заботливый Волынов успел заменить бойцам вконец изношенные сапоги на новые, обнаруженные в соседнем эшелоне. Выдал кирзовые и командирам.

Зина шла рядом с повозкой, на которой везли раненых. Командир роты назначил ее медицинской сестрой. Молодая женщина пришлась по душе тем, к кому она была приставлена, да и всем другим бойцам. Как же, землячка самого командира! Не сводил глаз с Зины и Шведов. При первой же возможности он стремился поговорить с нею, помочь чем-либо. Но она сторонилась ненужных разговоров, шла, сосредоточенно глядя на дорогу, будто там могла увидеть разрешение своих проблем. Оживала она, когда к повозке приближался командир роты, что только ни приходило в голову! Однако поговорить с Сергеем не удавалось. Он был все время занят заботами колонны. А там, кроме бойцов, были отпущенные немцами заключенные, подозреваемые в дезертирстве и шпионаже лица, группа эвакуированных граждан, не пожелавших идти с саперами.

Ближе к вечеру Зина начала уставать. С непривычки ноги сперва стали деревенеть, а потом с трудом сгибаться в коленях. Она придерживалась за повозку, старалась не показать своей слабости. Раненые предлагали подсесть к ним, но она отказывалась. Подошел командир роты, поглядел на нее и, не говоря ни слова, взял под мышки и посадил на телегу.

— Сиди, — только и сказал, даже не посмотрел в зардевшееся лицо Зины.

Вечером колонна остановилась возле колодца на краю хутора Рогожного. Тут же стали подходить казачки, детвора; несли хлеб, молоко, огурцы, помидоры, вареные яйца и сало. Молча смотрели, как ели измученные бойцы.

Командир роты подал команду: «Всем спать четыре часа!» Бойцы расположились в лопухах вдоль плетня. Нет других команд, которые выполняются с большим рвением, чем «Отбой!» Через несколько минут под плетнем уже не было заметно какого-либо движения.

Сергей подошел к телеге. Зина заканчивала кормить раненых. Он сел у плетня, положил возле себя шинель, показал ей жестом место рядом.

В соседнем доме плакал ребенок, хозяйка ближнего двора заканчивала дневные дела, негромко пела:

С недалекой речки веяло прохладой, слышался тихий лягушачий рокот, пахло тиной. Зина сидела на разостланной для нее шинели, стеснялась первой заговорить, боясь сказать что-либо невпопад. Оба слушали, затаив дыхание, родной напев.

Зина была рядом. Сбылась мечта! Но…

— Спи, — негромко сказал Сергей, нагнувшись к ней. — Я тоже посплю, устал.

Он сразу же тихо, по-детски засопел, провалившись спиной к плетню. Зина долго смотрела на его загоревшее лицо, упавшую на лоб прядь выцветших на солнце волос, обветренные губы. Она осторожно взяла его пальцы безвольно опущенной во сне руки в свою ладонь и поцеловала запястье. Так и держала их, пока тоже не забылась в спокойном сне.

слышалась сквозь сон казачья песня.

Проверяя посты, Анатолий задержался около командира. «Не похоже, будто она только землячка», — усмехнулся он.

Сергей открыл глаза. Разгорался на востоке небосвод, над горизонтом алели светлые облака. Зина лежала рядом. В розовом отсвете зари ее лицо, припухшие губы казались совсем юными. «Зина-Зинок!» Он прикрыл ее полой шинели, тихо встал.

«Надо бы поднимать людей. Но за последние недели так спокойно отдыхать не приходилось. Пусть еще часок поднаверстают упущенное».

Командир роты прошелся вдоль плетня. Часовые во взводах и патрули бодрствовали. Он взял автомат, жестом показал тем и другим, чтобы ложились спать.

— Один покараулю, — сказал старшему патруля.

Утром на марше колонну нагнала штабная автомашина ГАЗ-АА. Помощник начальника штаба передового отряда 64-й армии проинформировал об отходе их стрелкового полка на линию железнодорожного полотна, только что оставленного Сергеем, сказал, что мост через Чир взорван 22 июля.

— Советую прибавить шагу, — сказал он на прощанье.

В середине дня шедший впереди колонны Шведов увидел на обочине автоматчиков, посланных для сопровождения и охраны женщин.

Командир отделения доложил Бодрову:

— Возвращалась в Сталинград колонна автомашин порожняком после выброски подразделений передового отряда. Все уехали с ними, лишь одна девушка осталась, землячка ваша.

Наташа с Зиной сдружились быстро, вспоминали общих знакомых по «трудовому фронту» и Батурино, теперь их разговорам не было конца. Чаще к ним стал подходить Сергей: придет, послушает и опять уходит.

К вечеру колонна вышла к переднему краю 214-й стрелковой дивизии, прикрывающей переправу. Командир оборонявшейся здесь роты предупредил, что по тылам их соединения распространился слух: вроде бы немцы прорвались с юга и вот-вот окажутся у нас в тылу. У переправы, сказал он, столпотворение, каждый стремится проскочить на левый берег, а «юнкерсы» тут как тут.

Через командира полка Бодров связался с особым отделом и прокуратурой соединения, сообщил о доставке задержанных по подозрению в шпионаже и дезертирстве, о доставленных заключенных. А вскоре на двух ЗИС-5 представители этих органов были уже в расположении роты. Передача арестованных много времени не заняла. А вопрос с Зиной оказался посложнее.

Капитан особого отдела совершенно не реагировал на то, что командир роты лично знает девушку по совместной учебе в школе и подтверждает ее личность, не прислушался он и к показаниям Светловой. Среднего роста, упитанный, поглаживая тонкую нитку черных усиков, он непрерывно сверлил Зину серыми водянистыми глазами.

— А может, она участвовала в распространении панических слухов по ночам, — усмехнулся капитан.

— Ночью она спала рядом со мной, — опрометчиво сообщил Сергей.

— В качестве кого? — оживился особист.

— Это не ваше дело.

— Я знаю свои обязанности. — Капитан не скрывал раздражения в разговоре со старшим лейтенантом.

— А я и ваши, и свои, — стараясь сдержать себя, как можно спокойнее ответил Сергей.

— Она поедет с нами, там разберемся, кто она такая.

— С какой стати! Я знаю, кто она, этого достаточно. Женщина задержана мною. Я ее доставлю в разведывательное отделение управления войск НКВД по охране тыла. Там и будет принято решение.

— Ладно, — неожиданно согласился с улыбкой особист. — Черт с тобой, но проверю. «Двинет по зубам, — подумалось ему, — уж больно решителен, разбирайся потом, кто прав, кто виновен».

Осложнения возникли с передачей примкнувших к подразделению заключенных. Случай для военной прокуратуры первый. Командир роты доложил, что люди идут с Украины без конвоя, помогали выносить раненых с поля боя. Чтобы уйти, оторваться, достаточно было просто отстать от колонны или спрятаться ночью. Представитель прокуратуры, майор, откровенно не знал, как поступить.

— Знаешь, старший лейтенант, — в раздумье сказал он, — давай придадим им статус расконвоированных заключенных. Бери группу с собой, переправишься через Дон, гам сдашь в армейскую прокуратуру. Надо разобраться без спешки, а тут я могу наделать глупостей. Советую идти севернее Суворовской, там на Дону есть острова, броды, протоки неширокие, хотя и глубокие, легче будет перебраться. На переправе людей погубишь, а они у тебя вон какие орлы, прошли огни и воды!

По мере приближения к Дону чаще стали встречаться перелески, рощи, оборонительные сооружения, занятые войсками. Возле одной высотки стоял сгоревший ЗИС-5. На него особо никто не обратил внимания. Но один из расконвоированных предложил снять и размонтировать почти не тронутые огнем колеса, а камеры использовать при переправе через реку. Через пару часов старшина Волынов докладывал командиру о наличии четырех исправных камер.

Заночевали в лесу. Сергей то и дело подходил к женщинам. Зина старалась быть поближе к нему, хотела поблагодарить за доброе участие в ее судьбе. А он после проверки постов сам сел рядом.

— Спасибо, Сережа. — Зина заплакала.

— Успокойся… Испугался я за тебя. Будем надеяться, обойдется…

Непрерывно вражеские самолеты вывешивали свои «люстры» над недалекой переправой, слышались взрывы бомб. Говорила больше Наташа, Зина обходилась репликами, Сергей помалкивал.

Правый берег Дона значительно выше левого. Сначала показались из-за деревьев задонские дали: степи до горизонта, кустарник, песчаный берег. Водная гладь возникла за невысокими кустами, когда вплотную подошли к обрыву. Отыскали более или менее пологий спуск. Посредине реки возвышался островок, нашли к нему брод, а дальше — довольно широкая протока с обрывистым берегом. Вот тут-то и пригодились припасенные автомобильные камеры. Их хорошо накачали, привязали снизу к повозке, на которой на левый берег Дона были доставлены раненые, женщины, имущество старшины и вещевые мешки. Через полтора часа рота была уже на восточном берегу. Закончился ее многотрудный пеший переход от Северского Донца в условиях полуокружения, а порой и полного окружения. Бойцы стояли на мокром песке, смотрели на только что покинутый высокий берег. Река теплой волной шевелила прибрежный чакан, дышала свежестью и покоем. Это и был Дон, к которому так долго стремились и так трудно шли.

Управление войск НКВД по охране тыла Сталинградского фронта еще не было окончательно сформировано. Имелась оперативная группа, которой поручалось собирать разрозненные группы бойцов войск НКВД, формировать из них подразделения, способные выполнять задачи по созданию службы войскового заграждения на тылах 64-й армии. В ее распоряжении находилось уже несколько групп пограничников других видов войск НКВД. На второй день после прибытия Шведов был назначен командиром только что сформированной роты.

После доклада Бодрова о проделанной работе в период выхода из-за Дона его бойцам были предоставлены сутки для отдыха и приведения себя в порядок. Разрешился довольно быстро вопрос с документами для Зины. Заверенную печатью войск НКВД по охране тыла справку, удостоверяющую личность, она получила уже на третий день. Вместе с ранеными ее сначала оставили в госпитале в качестве медицинской сестры, а через неделю зачислили в штат. Осталась в госпитале и Наташа.

С расконвоированными заключенными армейская прокуратура разбиралась долго. Допросы, запросы, проверки, перепроверки. Поступили сообщения из 35-й конвойной дивизии войск НКВД о без вести пропавшем конвое с двумя сотнями заключенных, подтверждения о вынесенных приговорах судами с территорий, не занятых противником. Состоялся суд военного трибунала, которым все двадцать человек освобождались из-под стражи и передавались в военкомат для призыва в Красную Армию. Сформированный из них взвод был назначен для несения комендантской службы. Сергей присутствовал на заседаниях военного трибунала в качестве свидетеля.

Он навестил своих раненых и женщин в госпитале. И те и другие не скрывали радости встречи, делились успехами и печалями. Зина передала привет и благодарность от матери, со слезами рассказала о гибели отца. Оказывается, Наташа тоже писала обо всем домой. Ее мама ходила в Батурино к Анне Михайловне, рассказала, что ее дочка жива, Сергей помог выйти из окружения.

Втроем сидели на скамеечке в саду бывшей больницы в Чапурниках. Опять, не умолкая, говорила Наташа. Недалеко патефонная пластинка пела голосом Клавдии Шульженко: