Громовые степи

XXXI

Иначе сложилась оперативная обстановка на подступах к Сталинграду. Здесь еще 13 июля решением военного совета Юго-Западного фронта была организована служба войскового заграждения. Эту задачу решали четыре пограничных полка войск по охране тыла, ряд подразделений конвойных войск и войск по охране особо важных предприятий промышленности, непосредственно у стен города — четыре полка 10-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД. На удалении в несколько десятков километров друг от друга были выставлены три линии заграждения. Цель войск НКВД единая: осуществлять контроль за передвижением потоков граждан и военнослужащих, задерживать враждебный и преступный элемент, изымать транспортные средства у лиц, не имеющих права пользования ими в условиях военного времени, обращая их на комплектование войсковых частей, не допустить проникновения агентуры противника к важным объектам, вести решительную борьбу с дезорганизаторами тыла, распространителями ложных и провокационных слухов, направлять мелкие группы и одиночных военнослужащих на сборные пункты фронта. Важнейшей задачей, кроме того, стало направление движущихся масс людей, скота, эвакуированной техники за Волгу в обход Сталинграда. Необходимость такая возникла в связи с невозможностью допустить и в без того уже переполненный город нескончаемые потоки эвакуированных, таборы беженцев, одиночек и групп военнослужащих. Обеспечить весь этот люд жильем и продовольствием местные органы власти не смогли бы. Непредсказуемо отразился бы такой наплыв на развитии криминогенной ситуации в регионе.

В результате предпринятых мер задолго до начала боевых действий основные эвакуационные потоки обошли Сталинград. За этот период только на дорогах к городу наряды войск НКВД задержали свыше шестидесяти тысяч человек, из числа которых было выявлено полтора десятка вражеских агентов, сотни преступников, десятки тысяч военнослужащих, отставщих от своих частей. Итогом стала относительно спокойная оперативная обстановка в тылу Сталинградского фронта. По агентурным данным органов НКВД, за период Сталинградской битвы в прифронтовой полосе действовала лишь одна бандгруппа.

29 июля Сергея Бодрова назначили командиром отдельного заградотряда на тылах 64-й армии. К вечеру роту на автомашинах доставили в район несения службы. К этому времени правое крыло армии отошло за реку Чир. Сдерживая теперь выход противника к Дону, ее части и соединения заняли жесткую оборону по западному берегу.

Во время инструктажа представитель управления войск НКВД по охране тыла конкретного места несения службы не указал.

— На месте виднее будет, — не глядя собеседнику в лицо и пожимая плечами, дал он «исчерпывающий» ответ на вопрос, где создать рубеж заграждения. Однако посоветовал сначала выяснить, где имеются броды через Дон, там и выставить заградотрад.

Опять Дон! Третий раз в течение года пришлось к нему вернуться. Отыскать броды оказалось делом пустяковым.

По мокрому песку у кромки воды бегали бронзовые от загара трое местных пацанов лет восьми-десяти. Обрывок сети они поставили в узкой протоке, теперь ждали, когда можно выбирать улов. Ребята показали на небольшой островок посредине Дона.

— С той стороны вон того куста, — указал рукой один из рыбаков, смущенно закатывая свисающиеся штанины больших женских рейтуз, — есть промоина поперек острова, идите по ней прямо и переберетесь на тот берег, вода чуть выше колен, но сапоги снимать надо, — посмотрел он на ноги бойцов, — а дальше, где мысок вдается в Дон, тоже есть брод.

— Жара вон какая, Дон обмелел, — со знанием дела добавил второй мальчуган, поглаживая облупившийся кончик носа. — Ночью тут ходють многие, а днем тихо.

Переправились через Дон без хлопот. Крутой правый берег метров на пятнадцать возвышался над рекой, но от брода наверх шла хорошо натоптанная тропинка, по ней рота поднялась на правый берег.

Как организовать службу заградотряда, Сергей не знал. Известна лишь конечная цель для обороняющихся впереди войск: ни шагу назад. Так предписывал приказ Сталина № 227. На этот вопрос на инструктаже тоже ответили очень неопределенно: «Смотри по обстановке». Обстановка же складывалась таким образом, что между двумя бродами было более двух километров, тыловая позиция обороняющихся дивизий проходила по западной опушке леса, а это в двух километрах от Дона. Вывод напрашивался сам собою: рубеж заграждения — линия впереди стоящих деревьев. Заградпосты по два-три человека — это же не что иное, как наряды заслона, только задачу они будут выполнять открыто. Зачем им укрываться? Пусть бегущие видят заградпосты. На душе командира заградотряда даже потеплело от такой простой мысли. Организовать службу заслона — дело привычное.

«Нет, товарищи бойцы, — думает Сергей, — приказ есть приказ, но стрелять по бегущим не каждому дано». На инструктаже было сказано, что командиру заградотряда предоставляется право «казнить или миловать», как в шутку выразился представитель управления. Отсюда следует: бегущих с поля боя задерживать и доставлять к нему, а он будет решать, как поступить дальше. Исключением являются, безусловно, случаи, когда бегущие начнут применять оружие. Подумалось: «Как там Анатолий справился с этой задачей?»

К заходу солнца Бодров выставил в каждом взводе десять заградпостов по два-три человека на интервалах зрительной связи между нарядами, бойцы отрыли окопы для стрельбы лежа.

Неожиданно впереди послышался урчащий, характерный для танковых двигателей гул. Передовой пост наблюдения сообщил командиру через посыльного: три танка Т-34 в боевой линии и рота бойцов в цепи ведут наступление по лесу в нашу сторону. «Чертовщина какая-то», — мелькнула мысль. По радио он дал распоряжение командирам взводов: «Без моей команды огня не открывать». Танки приближались, между деревьями уже просматривались красноармейцы с винтовками наперевес. «Вроде бы свои?» Видел Сергей в кино: когда вызывают на переговоры противника — размахивают белым флагом, и тогда никто не стреляет. А у него под рукой ничего нет белого. Снял майку, привязал к первой попавшейся палке и начал размахивать ею. Наступающие остановились. Вперед вышел подтянутый, среднего роста командир, Сергей пошел навстречу.

— Я — помощник начальника штаба дивизии, — представился подошедший капитан, — кто такие?

— Командир отдельного заградотряда, — ответил Бодров.

— Вы в полосе обороны дивизии, обязаны были доложить ее командиру о прибытии и задачах.

— Не успел. Из штаба 64-й армии должны были вам об этом сообщить.

— К нам в штаб поступило сообщение, что кто-то высадился у нас в тылу, думали, десант. Коли уж вы здесь, кроме своей задачи, подготовьтесь на всякий случай к круговой обороне, особенно со стороны Дона, мало ли что.

— Хорошо, учтем.

— Какие у вас функции? — осторожно поинтересовался представитель штаба дивизии.

— Приказ Сталина 227. Задержанных буду направлять к вам, сами разбирайтесь, что к чему.

— Ну-ну, — оживился капитан. — Соединение наше формировалось как резервное, а оказались сразу на передовой без подготовки.

Весть о появлении заградотряда в тылу облетела обороняющиеся части мгновенно. Вечером и ночью противник активных действий не предпринимал, и за это время задержанных не оказалось. Но среди ночи расположение отряда неожиданно подверглось десятиминутному минометному обстрелу. Обошлось без потерь, но стало ясно: немцы тоже знают о появлении на берегу Дона свежего подразделения.

Ночь выдалась душной, ни ветерка; не шелестят листья на деревьях, нет свежести от близкой реки, лишь илистый запах подтверждает, что вода близко. Сергею вспомнился конец июля двухлетней давности. Он был таким же жарким. Но какие стояли изумительные вечера! Степной ветерок ободрял, душа нараспашку, дышалось легко, и рядом была его беззаботная девочка Зина! Как это было давно, будто во сне! Тогда все казалось вечным и неизменным. Другой мир, другая жизнь! А ведь все это уже не повторится. Последнее время Зина часто рядом, ему улыбаются те же губы, ласково смотрят те же глаза, прежний приглушенный, ни на чей не похожий милый голос. Но это уже другой человек, женщина. Даже в мыслях сказать: «Моя Зина» — язык не поворачивается; обнять, приласкать, прижать к себе, поцеловать — душа не лежит, а расстаться невмочь. Вопреки рассудку, не уходит она из сердца…

Едва взошло солнце, грохотом сплошных взрывов за лесом наполнился воздух, послышались воющие звуки пикирующих бомбардировщиков. И так час, другой. В расположение отряда упали с десяток крупнокалиберных снарядов, дважды прошелся вдоль опушки «мессершмитт» и обстрелял из пулеметов окопы заградпостов.

Только-только вражеский самолет скрылся из виду, как между деревьями замелькали бегущие красноармейцы. Ближе и ближе. Заградпосты стали задерживать их. Появилась группа из шести человек во главе с младшим сержантом. Эти на команду «стой» не прореагировали, направились к Дону. После короткой очереди из автомата в воздух остановились мгновенно. Изнуренные, с воспаленными глазами, задержанные затравленно смотрели на бойцов и подошедшего Сергея.

— Почему бежим?

Младший сержант показывает на уши:

— Не слышим, но говорить можем. Бомба разорвалась близко, оглушило, никого кругом не видно и не слышно, думали, только мы и остались живыми.

Один из задержанных слышит и видит, но окружающую обстановку воспринимает с трудом.

— Бомба попала в траншею, — говорит он, — ударной волной меня выбросило куда-то в сторону, наших нигде нет. А вы наши? — спрашивает с тревогой в голосе боец. Глаза его расширены, лицо потное, взгляд блуждающий.

Молоденький солдат плачет, слезы текут по его чумазым щекам, оставляя светлые полоски. Он держит в руках согнутую посредине винтовку. Крупный осколок ударил в прицельную рамку, и это спасло бойца.

— Сколько тебе лет? — спросил командир заградотряда, глядя на невысокого щуплого паренька.

— Семнадцать… скоро будет.

— Брось негодную винтовку.

— Не могу, пальцы не разгибаются.

Одного из группы бьет мелкая дрожь, связать мысль и сказать что-либо путное он никак не может.

Но вот из третьего взвода доставили невысокого роста коренастого старшину и немолодого бойца. Оба бледные, голоса от волнения прерываются, на вопросы отвечают неохотно. Один из задержанных говорит, что старшина — это их командир взвода.

— В чем дело, старшина? Вы покинули поле боя, за это надо отвечать.

— Поля боя там нет, есть место, где убивают. Сидим в траншее, нас бьют и бьют, а мы ни с места, ни гу-гу, ожидаем смерти или увечья. Можно же выдвинуться вперед или отойти назад, пока не прекратится эта идиотская бомбежка.

— Где ваши бойцы?

— Не знаю.

— Я прикажу вас расстрелять как дезертира.

— Что вы, что вы, что вы… — вытаращился старшина. — Этого больше не повторится, поверьте, минутная слабость.

Возле командира заградотряда набралось уже свыше двух десятков красноармейцев.

— Товарищи бойцы, — обратился Сергей к задержанным. — Вы уже немного успокоились; то, что мы победим, никто из нас не сомневается. Страшно в бою бывает попервоначалу, а потом привыкаешь ко всяким бомбежкам. Приказ Сталина 227 от 28 июля 1942 года дает мне право расстрелять каждого из вас как труса и паникера.

После бомбежки немцы пойдут в атаку на ваших товарищей, а вы здесь. Старшина сейчас поведет вас обратно на передовые позиции, вы должны помочь бойцам отразить наступление противника. Если кто возвратится сюда еще раз без приказа командира, мы выполним требование Верховного Главнокомандующего.

Командир заградотряда быстро сформировал из задержанных взвод, назначил командиров отделений, отозвал старшину в сторонку.

— Вас будут сопровождать автоматчики до переднего края, можно надеяться, что бойцы не разбегутся?

— Никто никуда не разбежится, не надо нам сопровождающих. Все будет нормально, поверьте мне.

— Поверю, так и быть, — улыбнулся Сергей.

Засуетился, заспешил окрыленный доверием старшина; через минуту-другую взвод под его командованием уже шагал туда, откуда пару часов назад бойцы, да и он сам бежали.

Весь день за лесом гремел бой, то затухая, то разгораясь с новой силой. Периодически большими группами появлялись «юнкерсы» и бомбили боевые порядки, слышался непрерывный гул танковых двигателей. Однако обороняющиеся здесь дивизии не отошли со своих позиций. Лишь на фланге одного из полков на узком участке удалось прорваться роте автоматчиков противника с двумя танками. Брешь в боевом порядке полка была сразу же ликвидирована, но прорвавшаяся группа осталась в тылу. Резерва у командира полка, да и дивизии не было. Все, чем располагал командир полка, так это взводом старшины Кроля, присланного заградотрядом. Наскоро вооруженное тремя пулеметами, винтовками и зажигательными бутылками вновь испеченное подразделение пошло на преследование прорвавшихся автоматчиков.

Немцы, похоже, не ожидали такого развития событий. Они сгруппировались в лощине, потоптались около часа на одном месте, затем двинулись к Дону. Шли осторожно, то и дело останавливались, прислушивались, перестроились в рассредоточенную колонну. Танки, лавируя между деревьями, следовали за пехотой.

Первыми противника обнаружили заградпосты третьего взвода. Их сначала насторожил треск сломанных танками деревьев. Командир взвода выслал свой резерв на разведку, которая обнаружила осторожно идущих в их сторону немцев. Когда замаячил вражеский дозор, о приближении немцев знал уже весь заградотряд. Бодров снял с рубежа заграждения первый и четвертый взводы, цепью этих подразделений начал сближение с противником на двух его флангах. В помощь третьему взводу он выделил отделение снайперов, которые с небольшой высотки первыми повели прицельную стрельбу. Способ нападения на противника уже проверенный. Немцы сначала залегли в высокой траве, но, не видя, кто по ним ведет редкий ружейный огонь, да еще по задним рядам, вновь поднялись. Теперь они строчили из автоматов по впереди лежащей местности, срезая пулями ветки деревьев и кустов. Вскоре их стрельба так же быстро стихла, как и началась, одиночные выстрелы с другой стороны не утихали. Теперь и вражеские автоматчики обнаружили снайперов и сосредоточили по ним прицельный огонь. С флангов по противнику открыли интенсивную стрельбу автоматчики четвертого, а затем первого взводов. Зажатые с двух сторон немцы короткими перебежками пошли вперед, но там огнем их встретил третий взвод. В тесноте деревьев танки двигались взад-вперед, стремились помочь метавшейся пехоте, произвели по паре безрезультатных выстрелов из пушек, предприняли попытку прорваться. Ломая деревья, они ринулись в сторону второго взвода, туда же устремились вражеские солдаты. Но к этому времени с тылу к немцам подошел взвод Кроля. Под пулеметным огнем его подразделения автоматчики залегли, но танки в одиночку продолжили движение.

Каждый боец заградотряда имел по одной противотанковой гранате и зажигательной бутылке. Оказавшись вблизи идущих друг за другом танков, и не каких-нибудь, a T-II, боец Новохатский гранатой разорвал гусеницу первой машины, затем бутылкой поджег ее. В это время заработал пулемет второго танка, но в него полетело сразу несколько зажигательных бутылок. Гибель обоих танков сигналом подействовала на оставшихся в живых немецких солдат. Они начали вставать и с поднятыми руками сдаваться взводу Кроля. Набралось их восемнадцать человек, сорок четыре трупа снесли потом пленные в овражек.

— Что будем делать с пленными немцами? — обратился старшина к командиру заградотряда.

— Вы пленили, вам и решение принимать. Мне они не нужны.

— Спасибо. Порадую командира полка!

Если бывают люди более счастливыми, чем старшина Кроль в эти минуты, то очень редко. Счастье было неподдельным в его глазах, движениях, голосе. Он долго тряс руку Сергея, благодарил за проявленное доверие, содействие в успешной ликвидации группы противника. Благодарил и командир заградотряда старшину за своевременную помощь второму взводу. Не менее взволнованными и радостными были бойцы взвода Кроля, познавшие вкус победы, утром только задержанные здесь как трусы. У них были другие лица, уверенная походка, звонкие голоса. Это уже воины!

Под вечер на рабочей волне радиостанции неожиданно появился новый позывной. «Береза», — трижды прозвучал в наушниках радиста позывной командира заградотряда, — я «дуб». Так повелось, что уважающий себя командир «дубом» называться не станет и подчиненных побережет от насмешек в эфире. Таким позывным пользовался когда-то лишь командир батальона майор Потных. «У немцев тоже не принято именовать себя таким образом, значит, я — один на всех фронтах», — говорил он. И вот вновь «дуб» объявился. А вскоре собственной персоной на крутом берегу Дона стоял майор, как всегда с мокрыми подмышками, без фуражки и с тщательно выбритой головой. Обнял Сергея как родного, даже голос внезапно дрогнул при приветствии. Обрадовался и Бодров. Вместе с Потных прибыл взвод автоматчиков на смену заградотряду.

Как пояснил майор, он теперь в оперативном отделении управления войск НКВД по охране тыла фронта, а появился, чтобы повидаться и поставить новую задачу роте.

— Заградотряды должны формироваться штабами армий, — пояснил Потных, — войска НКВД осуществляют эти функции временно, пока не будут те подготовлены к выполнению задачи. Такой отряд сейчас готовится штабом 64-й армии. Мы много людей привлекли, чтобы срочно выставить заградотряды по приказу Сталина, а у нас своих дел невпроворот. Тылы фронта засорены враждебным и преступным элементом, а сил навести должный порядок не хватает. За Волгой появилась крупная уголовная банда не установленной численности. Но известно, что в ее составе вооруженные дезертиры, отпетые убийцы, жулье. Есть основания полагать о наличии в их числе различного рода агентов противника. На левый берег Волги выдвигаются резервы фронта, там располагаются склады, артиллерия ряда соединений. Не трудно представить себе, что противник интересуется всем этим. Хорошо вооруженные бандиты грабят местных жителей, эвакуированных. Особо нетерпимая обстановка на острове Большом. Там войск немного, но пришлого люда достаточно, чтобы бандиты чувствовали себя вольготно. Тебе поручается ликвидировать банду на Большом. В роту подобран хороший политрук, а на период операции приданы командиры из особого отдела и нашего разведывательного отделения. По мере надобности тебе будет оказана любая помощь. Связь по радио с «дубом», — майор улыбнулся, заранее зная реакцию на позывной.

— Все ясно?

— Ясно, что ничего не ясно.

— На месте разберешься. Завтра к вечеру доложишь свои соображения. Знаешь, я гак обрадовался, когда узнал, что Шведов оказался живым и здоровым. Только вчера читал его донесение, он сейчас в горах, с бандитами уже имел стычки.

Поглаживая словно отполированную, отсвечивающую в сумерках голову, майор блаженно улыбался повеявшему с Дона ветерку. Бой за лесом утих, безмолвствовала и природа, только шелест листы на деревьях да кузнечики нарушали тишину. Начали прибывать снятые с рубежа наряды. Служба отдельного заградотряда закончилась.

Зина с Наташей были в свободной смене. Они дежурили в госпитале через сутки, но сегодня Наташа подменяла заболевшую подругу из другой пары. Они жили недалеко от госпиталя в старом доме с обшарпанными наружными стенами за высоким плетневым забором, Зина занималась уборкой. Отведенная для проживания тесная комнатка имела отдельный вход через дощатый коридорчик. Фактически это была прихожая перед одной из комнат, где проживала хозяйка, одинокая старая женщина. Дверь на хозяйскую половину закрыли, поставили возле нее вторую кровать, получилось отдельное небольшое жилье. Зина протерла стекла единственного окошка, смотревшего на улицу, пыль со стола, начала мыть пол. Она подоткнула подол юбки за пояс, босыми ногами шлепала по мокрым некрашеным доскам, терла их кирпичом, смывала, вновь терла, пока пол не светлел.

Сергей появился неожиданно. Пока рота готовилась к выполнению новой задачи, у него выкроилась свободная пара часов, захотелось повидаться с Зиной перед тем, как вновь уехать; неизвестно, придется ли вернуться вообще. Он остановился в проеме раскрытой двери, в смущении наблюдая за Зиной. Ее голые загорелые ноги, совершенно белые выше колен, четко выделялись на фоне некрашеного пола. Не желая оскорбить ее непристойным подглядыванием, Сергей потихоньку отошел назад, неслышно, на цыпочках опустился со ступенек, потом нарочито громко по клацал щеколдой калитки. Зина вышла. Она стояла с мокрой тряпкой в руке, юбка с одной стороны по-прежнему подоткнута за пояс. Так и сбежала со ступенек, обняла прохладными руками за шею, поцеловала в губы. Сергей не отстранился. Они впервые за два прошедших года оказались одни.

Во дворе Зина наполнила водой большой медный таз, поставила на табуретку. Сергей сбросил гимнастерку, майку, окунул в освежающую влагу лицо и голову, начал умываться. Она смотрела на округлые плечи, упругое тело. Зина видела его возле пруда, на футбольных матчах в Батурино, но тогда это был хороший мальчик, теперь перед нею мужчина, ее мужчина. «Мой ли?» — обожгла мысль. Сколько событий и людей отделяют от того, чтобы с открытой душой даже самой себе можно сказать столь приятное и многозначащее слово «мой». Хотелось прикоснуться к молодому, налитому энергией телу, но «события и люди» стояли стеной перед этим желанием.

— Полью на спину?

Сергей молча оперся руками о табуретку, опустил голову и плечи. Она лила воду тонкой струйкой, пересилив неловкость, мягко и плавно стала водить ладонью по мокрой коже. Одурманивающе близко слышала его тихое дыхание. Безвольно слабели колени, зарделось лицо…

Потом они сидели в прохладной комнате: он на стуле, Зина на кровати. Говорили о родителях, батуринских и здешних новостях. Оказывается, к Наташке Световой приходит в гости старшина из их госпитального вещевого склада… Зинины голые ноги недоставали до пола; улыбающаяся и разморенная августовским теплом, нежным и ласковым голосом она расслабляла разум. Сразу и не скажешь, что послужило поводом, да только вдруг разом ослабли натянутые струны отчуждения. Он обнял ее, притянул, поцеловал в губы долгим трепетным поцелуем.

— Сережа, не надо.

— Другим можно, а мне нет? — сглупил он.

Она заплакала и не сопротивлялась.

Ничего на белом свете не изменилось, все так же слышался ветер за окном, скрипели давно не смазанные петли незакрытой калитки.

Сергей собрался уже уходить, надо было готовиться к реалиям завтрашнего дня, когда раздался настойчивый стук в дверь. Он открыл задвижку. В дверях стоял старший лейтенант медицинской службы.

— Зиночку можно?

— Смотря зачем.

— Остряк пехотный.

— Как спросил, гак и ответил.

Не найдясь, что сказать, старший лейтенант попытался плечом отодвинуть Сергея в сторону, но тут же схлопотал короткий апперкот, попятился со ступенек и сел на землю.

— Сережа, не надо. Это же врач из нашей смены.

— Вижу, смена пришла, — он зло глянул на Зину, ее виноватую улыбку, повернулся и, не сказав ни слова, вышел за калитку с чувством душевной и физической опустошенности. «Все, хватит!» Но тут же заныло сердце, что-то в нем не могло смириться с этим «хватит».

— Я его под трибунал подведу, гада, — сидя на земле, пробормотал посетитель, обшаривая себя в поисках пистолета.

— Василий Иванович, не надо. Он из НКВД. «Не такие перед ним робели», — усмехнулась про себя Зина с чувством гордости за Сергея.

— Помоги подняться, голова гудит, — облизнул тот пересохшие губы.