Гуль. Харизма +20. Том 1

Глава 12. Ведьмино гостеприимство

Склепы встретили тишиной, гули прятались в тенях и тумане, однако, почувствовав вожака, вышли навстречу. Хорошо, место не исчезло, охрана не возродилась, — вероятно, потому что была уничтожена целиком.

Я принялся обчищать саркофаги, ссыпал в кожаные сумки золото и самоцветы. Несколько раз обнаружил среди обычных монет странные, — тёмные, бронзовые, старинные, с другой чеканкой. Решил запомнить и не пытаться их тратить пока что.

Золотые монеты доверху заполнили две из трёх сумок, итого, десять тысяч Драгоценных весом в сто килограммов, упакованные в сумки, облегчавшие эту ношу в десять раз. Я даже попробовал набить золотом инвентарь, раз уж в нём деньги теряли массу, но на тысяча первой монете это правило вдруг перестало работать, и я ощутил неприятную тяжесть. Значит, игрок мог носить с собой только определённую суму наличных, не боясь надорваться.

В третью сумку я решил определить добычу неопределённой ценности, но прежде в голову пришла идея. Взяв полную денег сумку, я попытался положить её внутрь пустой.

«Внимание! Действие невозможно!»

Затем я отсыпал из полной сумки немного золота и попытался сунуть на освободившееся место пустую сумку. Сработало прекрасно. Значит, пустые сумки можно было складывать друг в дружку, но, если в сумке есть хоть один предмет, она больше не рассматривается игрой как объект, пригодный для экстрамерной упаковки. Не знаю, пока что, зачем мне эта информация, но хотя бы любопытство смог утолить.

В третью сумку отправилось несколько образцов оружия и доспехов, кольца, колье и браслеты; самоцветы разных форм и цветов.

Закончив сбор сокровищ, я покинул склепы, увлекая стаю за собой. Шагов через двадцать обернулся, но в тумане даже силуэтов знакомых не осталось, временная сокровищница исчерпала себя.

Поразмыслив немного, я направился к старому логову, на самую границу могильных равнин.

Система тоннелей и пещер, выкопанная близ ручья, встретила нас запустением и сыростью. Несколько входов были обнаружены и частично раскопаны, кто-то нас искал. Возможно, эльф-копейщик вернулся, либо кто-то другой взял устаревшее задание. Часть тоннелей также оказалась затоплена, но да и что с того, пару дней убежище ещё послужит.

Окопавшись во мраке, я рассматривал ценные предметы. Кроме десяти тысяч Драгоценных золотом из склепов удалось достать ещё двадцать пять килограммов материальных ценностей. Когда я брал в руки тот или иной предмет, всплывающая справка жёлтого цвета сообщала только «???». Иногда справка была синей и тогда я мог прочесть название вроде «Жезл Заклинателя Змей», «Кинжал Клыковоя» или «Лук Одинокого Следопыта». Ни материалов, из которых состояли предметы, ни чего бы то ни было другого справки не сообщали.

Остаток времени я посвятил изучению энциклопедии, в частности, вопросу репутации.

«Репутация — механика, завязанная на принципах работы Мировоззрения и взаимодействии игрока с НИП…»

«НИП», три буквы, бывшие на плашках крампов из лесного лагеря. В статье про репутацию этот термин являлся ссылкой на другую страницу:

«НИП — неигровой персонаж; в некоторой степени синоним термина «моб» (мобильный объект); абориген «Нового Мира», программа, имитирующая жизнедеятельность; НИП ограниченно способны к общению, выдают задания и вознаграждают за их выполнение; большая часть активности НИП направлена на подавление неверия игроков».

Как удобно, видишь на плашке человека «НИП» и сразу понимаешь, что он часть виртуальной тюрьмы, невольный и неосознанный надзиратель. Так что там с репутацией?

«… Поступки, имеющие яркий моральный оттенок, будучи засвидетельствованными, становятся достоянием общества. Иными словами, игрок, часто принимающий положительные с точки зрения традиционной морали решения, получит славу героя; противоположные действия прославят игрока как негодяя; Репутация и Мировоззрение влияют на ассортимент заданий, доступных игроку и способы их исполнения».

Я перешёл на страницу «Мировоззрение».

«Мировоззрение — механика, определяющая жизненные принципы игрока, его характер, поведение и ассортимент заданий, которые игрок сможет получить. Механика строится на взаимоотношении четырёх полюсов: Добро-Зло; Порядок-Хаос; а также промежуточных нейтральных состояний. Механика содержит девять мировоззренческих архетипов:

Упорядоченно-добрый

Упорядоченно-нейтральный

Упорядоченно-злой

Нейтрально-добрый

Нейтральный

Нейтрально-злой

Хаотично-добрый

Хаотично-нейтральный

Хаотично-злой»

К каждому мировоззрению прилагалась небольшая сноска, описывавшая сопутствующие ценности и убеждения, но, попытавшись вникнуть во все эти оттенки морали, я получил только мигрень. Совершенно точно понял только то, что хаотично-злой игрок — это безнадёжное и беспринципное животное, субстанц самого мелкого пошиба, злобный дегенерат, разрушитель всего разумного, доброго и вечного. Заглянул на свою вкладку «Мировоззрение» и обнаружил, что альгули имеют «хаотично-злое».

Что ж, Анкрец, я не удивлён тому, как искажённо ты видишь суть моей борьбы.

Свернул энциклопедию, потёр глаза шершавыми пальцами. Утомился. Но осталось ещё одно дело, которое откладывать дальше было нельзя.

Пока существовал как гуль, мог полагаться только на разум и тело; став альгулем, получил новый элемент интерфейса внизу обзора, — ряд ячеек под пиктограммы, лишь три из которых были заполнены. Сосредоточившись на первой пиктограмме, я получил всплывающую справку:

«Рваные Раны

Альгуль атакует когтями, нанося повышенный урон целям в кожаной броне, тканевых одеждах, а также незащищённой плоти; базовый коэффициент прироста урона составляет 15 % от базового показателя;

Вероятность наложения эффекта кровотечения: 40 %;

Вероятность наложения эффекта заражения крови: 20 %;

Время действия: 12 ходов;

Время перезарядки: 40 ходов;»

Вторая пиктограмма:

«Голос Вожака

Альгуль издаёт громкий рёв, подчиняя себе всех более слабых сородичей в диапазоне слышимости (50 м.);

Гули под воздействием способности получают рост Характеристик: Сила, Ловкость и

Выносливость в размере 15 % от базовых значений; коэффициент прироста увеличивается в зависимости от количества гулей, попавших под воздействие способности;

Гули под воздействием способности подчиняются мысленным командам альгуля;

Время действия: 60 ходов;

Время перезарядки: 90 ходов»

Видимо, именно этим пользовался альгуль из склепов, когда напал отряд Ленгидмара. Помню то ощущение.

Третья пиктограмма:

«Жертвенная Плоть

Альгуль убивает и поедает ближайшего гуля, восстанавливая свою Шкалу Здоровья за счёт здоровья жертвы в соотношении Очков Здоровья 1 к 2;

Время действия: бессрочно;

Время перезарядки: 20 ходов»

Итого одна способность для нападения, вторая для управления стаей и третья для восстановления. Во всех трёх есть изъяны: Рваные Раны наверняка не особо эффективны против металла; Голос Вожака не подействует против более сильных гулей, хотя тут не помешало бы понять, что объективно определяет силу (я убивал и более сильных сородичей); для использования Жертвенной Плоти нужно иметь рядом другого гуля, — любое мясо не подойдёт. Всё-таки каннибализм был свойственен всей нашей природе.

Хм. А вот если бы я сразу не поленился и изучил способности заранее, возможно, бой с нармедонами закончился бы более удачно. Может быть их толстые шкуры поддались бы Рваным Ранам, хотя, не представляю, чтобы каменный топор чем-то уступал грязным когтям в боевом потенциале. Но нет, претерпев эволюцию я позволил себе слегка опьянеть от ощущения силы.

Многое осталось непонятным, к примеру, как и какими «ходами» можно мерять время? Энциклопедия молчала… помнится, та целительница из отряда Ленгидмара где-то зацепилась за колючку и не могла освободиться в течение трёх ходов. Сколько это, три хода?

Забурчало в желудке, я оглядел дремлющих вокруг гулей, задумался, не стоит ли опробовать Жертвенную Плоть, но потом решил не заниматься ерундой и отправиться на охоту. Снаружи как раз опускалась ночь.

Третий из оговоренных дней наступил, я с двумя сумками, висящими крест-накрест через грудь, покинул логово. Стая повадилась следом, но я обернулся и рявкнул с Устрашением, разгоняя гулей.

Поправив сумки, бросился бежать и не останавливался до самого вечера, когда, с опушки, открылся вид на Улим. Пригороды ярко горели, переполненные жизнью, по дороге сновал транспорт, а в небе мигали сигнальные огни кораблей.

Прежде чем идти в гости я решил привести себя в порядок, небольшая речка вполне подошла для этих целей. Когда я приближался к воде, альгуль внутри боязливо скулил. Понятно уже, — гулья порода не умеет плавать. Всё же я подавил его страх и окунулся.

Измельчённый мыльный корень давал хорошую пену, когти скоблили шкуру лучше любого мочала, а гусеница мпоко распространяла во рту освежающий мятный вкус. Эта пухлая гладкая штучка имела нежно-зелёный цвет, её плоть была мягкой как желатин, а содержимое походило на пасту. Я неплохо отмылся, только избавиться от белой краски не удалось. Она въелась в кожу намертво и даже распространилась, сделав меня всего белым. Что ж, с этим можно было жить.

От старой набедренной повязки избавился, затянул на талии ремень новой, кожаной и приятно пахшей. В таком виде прокрался к городской черте, незаметно перебрался через канаву, карабкаясь по краю моста, и побрёл переулками.

Торговая аллея была оживлена и ярко горела; вдоль зданий стояли многочисленные киоски, пёстрая публика прогуливалась, покупая угощения и участвуя в массовых увеселениях. Вот, значит, как игроки отдыхали от настоящей жизни в этой виртуальной тюрьме? Хм.

«Длинная утка» шумела, изнутри пёр дух горячей кухни и множества посетителей. Я скользнул в переулок, прошёл к боковой двери и постучал. Кажется, меня не услышали за звоном посуды и ударами ножей по деревянным доскам. Пришлось постучать громче и тогда дверь распахнулась. В переулок хлынул свет, а мне в глаз уставилось дуло огнестрельного оружия. С другой стороны ружья находилась невысокая зеленокожая особа, платиновая блондинка с непропорционально крупной грудью и широкими бёдрами; она была одета в белое вечернее платье, широкое декольте с подвесками стискивало природные богатства, на шее сверкало колье, а в длинных острых ушах — бриллиантовые серьги. «Агнесс Нитт, стрелок (мушкетёр) 31 уровня, гоблин (Грезящая)».

— Понимания и процветания. Я к Мэдлин. Вижу, вы меня ждали.

При звуках моей речи коротышка вздрогнула и чуть подалась назад, но тут же вернула себе грозную уверенность. Её ярко раскрашенное лицо играло тысячами блёсток, ресницы походили на опахала, а на губах был толстый слой помады.

— Мы ждали гуля, а не альгуля, — заявила Агнесс Нитт.

— Как говорила моя первая любовь: «чем больше — тем лучше».

— Первая любовь гуля? И что с ней стало в итоге? Съел?

— «Ел» её каждую ночь, и расстались друзьями.

Я вытянул изо рта язык альгуля, свесившийся до середины груди. Агнесс Нитт вспыхнула сквозь макияж, отвела глаза. Ставка на абсурд сыграла.

— Доратея!

Женщина-гоблин убрала оружие, а рядом появилась полная противоположность Агнесс Нитт: человеческая девушка двух метров ростом, обладавшая сложением прирождённого бойца: мышечный рельеф проглядывался через блестящую от пота и покрытую шрамами кожу, светлые волосы свободно разливались по широким плечам, кукольное личико выражало озадаченность. Из одежды она носила лишь короткую юбку, едва прикрывавшую ягодицы, верх раздельного купальника «нитка-две заплатки», и сандалии на высоких шпильках. «Доратея, варвар (крушитель) 22 уровня, человек (Грезящая)».

— Госпожа Нитт?

— Принеси накидку и маску.

— Те, что вы велели приготовить?

— Нет, милая, другие.

Доратея поставила бровки домиком, огромные наивные глаза уставились в потолок, лоб через силу наморщился.

— Да те самые, Дора! Те самые! Других же нет! — закричала коротышка на громадину.

— Ой, простите, простите!

Девушка унеслась, грохоча шпильками по кафельному полу, и вернулась с длинной чёрной мантией и маской.

— Без этого через общий зал незамеченным не пройдёшь, надевай. Поднимешься на второй этаж, первая дверь слева.

— Спасибо за предупреждение. Примите в знак признательности. — Я вынул из сумки крупный синий камень и протянул коротышке. — Очень подходит к вашим глазам.

Она распахнула эти самые глаза, приоткрыла рот в искреннем удивлении, и молниеносно схватила драгоценность.

Войдя в кухню, я прошёл мимо горящих плит и поваров, трудившихся над ними. Среди прочих заметил кота, что гонял меня по городу с топором несколько дней назад. Было жарко, пахло вкусно, никто не обратил на меня внимания. Вышел в зал, где за столами расположилось, вероятно, не меньше сотни разнобезобразных личностей. Семьдесят процентов посетителей были игроками, остальные носили на плашках «НИП»; маленькие, нормальные, огромные, самых разных цветов, в самой разной одежде и броне. Вслед за мной кухню покинула Доратея, в одной руке она несла поднос с десятками тарелок, а в другой — поднос с десятками кружек, выстроенных пирамидой. Мышцы девушки бугрились, походка на каблуках была непринуждённой, солидная грудь покачивалась, а некоторые посетители азартно свистели и гикали.

Ступени скрипели под ногами, я поднялся на второй этаж и подошёл к первой двери слева. Постучал.

Мэдлин Пентеграм встречала меня в просторном чёрном свитере, который доходил ей до верха бёдер, и пушистых чёрных тапках. Стройные белые ножки ничто не скрывало.

— Чем могу помочь? — прозвучало без намёка на энтузиазм.

Я скинул капюшон, снял маску, улыбнулся, не показывая зубов. Её взгляд снизу-вверх был цепким, ведьма вгляделась, изучила плашку над моей головой, прикинула что-то, пожевала губами, но воздержалась от комментариев.

— Ну входи.

В комнате царил густой мрак. Прямо за дверью на полу лежал круглый чёрный ковёр с белой пятиконечной звездой, слева подпирал потолок платяной шкаф, рядом с ним висело на стене ростовое зеркало, а в углу стоял без видимой опоры посох-полумесяц, который я уже видел. На посохе висела шляпа Мэдлин и её плащ, а также на нём как на жёрдочке спал ворон. Напротив двери под приоткрытым окном находился письменный стол, заваленный книгами и свитками, в качестве пресс-папье служил череп неизвестного существа. Правее стола имелся большой книжный шкаф, а между ним и дальней стеной расположилась кровать с балдахином. У неё в изножье был комод, на котором, судя по всему, хозяйка устроила небольшой алтарь; правее комода, но левее входной двери, если повернуться к ней лицом, находилась софа, перед которой стоял низкий овальный столик. Каждый предмет мебели нёс отпечаток хозяйки, обладал неким «мрачным шармом»: резьба, узоры, тёмный или чёрный цвет, украшения в виде черепков, косточек и гробов — подвида саркофагов.

Всё это освещали только многочисленные свечи, расставленные везде: на столе, подоконнике, настенных полках и комоде. Оглядевшись, я заметил слева от двери прямо в стене прямоугольный выступ, коснулся его и комнату озарил яркий свет, — под потолком вспыхнули три кристалла. Как только глаза гуля оправились от удара, я обратился к хозяйке:

— А ты знала, что у тебя тут встроенное освещение есть? Невероятно, правда?

Мэдлин тяжело молчала, но я чувствовал свирепое холодное осуждение. Выключил свет.

— Прошу прощения. Можем приступить, если ты…

— Есть хочешь?

На овальном столике перед софой стояла посуда: тарелки, бокалы, миски, высокий штоф с чем-то красным.

— Я всегда хочу есть.

Глубокая тарелка с нарезанным кубиками мясом привлекла моё внимание. Поставил сумки на пол, плащ и маска отправились в платяной шкаф, и вместе мы уселись на софу. Столовые приборы плохо держались в пальцах альгуля, пачкать руки не хотелось, так что я хватал еду языком. Хозяйка молча следила, цедя напиток по капле, сама ничего не ела. Я тоже пригубил из фужера, но сразу же понял, что пить не стану, — красная жидкость оказалась ужасно кислой.

— Что это?

— Вино из Средеца, очень хорошее.

— М-м-м… в Средеце не слыхали о сахаре?

— Гули — строгие хищники, любая растительная пища для них неприемлема, напитки, вероятно, тоже. Может, воды?

— Благодарю, жажда меня совсем не мучает.

Я расправился с мясом и вылизал тарелку раньше, чем понял, как это выглядело со стороны. Впрочем, Мэдлин проявляла безупречную тактичность.

— Можем начинать, я кое-что подготовила для тебя, но сразу предупреждаю, чтобы многого не ждал.

— Обожаю холодный прагматизм.

— Я тоже, — ответила она серьёзно.

Мы перешли к письменному столу, Мэдлин опустилась на вращающийся стул, я украдкой закинул в пасть гусеницу мпоко и навис над бумагами. Ведьма надела очки-половинки.

— Ни единого лишнего слова, — предупредила она.

— Прости, не могу сдержаться: женщины, которым идут очки, всегда восхищали меня.

Она мимолётно скосила взгляд, но ничего не ответила, провела рукой над бумагами и воздух наполнили голографические окна с текстом, графиками, изображениями.

— Я долго сидела в Инкарнаме, общаясь с игроками, а также пролезла в закрытую секцию улимской библиотеки. Сам город ничего особенного из себя не представляет, но библиотека очень хорошая. Нигде ничего не известно о насильном погружении в «Новый Мир».

Разумеется, проект «Пенитенциарий» глубоко засекречен, если человечество узнает о том, что из его любимой игрушки можно сделать настоящую тюрьму для разума, то все эти самозабвенные игроки побегут прочь и никогда не вернутся.

— Что у тебя с интерфейсом? — спросила Мэдлин.

— Хм?

— В верхнем левом углу обзора у любого игрока есть маленькая иконка в виде крестика, она вызывает меню основного функционала: в частности, путь к настройкам и кнопка выхода из игры.

— У меня такой нет.

— Не может быть, — поджала чёрные губы ведьма.

— Играбельных гулей тоже, — возразил я. — Или считаешь, что я просто очень хитрый НИП?

Она задумалась, углубилась в чтение, а я потерял концентрацию. Нос гуля был очень сильным органом чувств, и запах Мэдлин Пентеграм оказался непреодолимо соблазнительным. Рот наполнила слюна, в голове зашумела кровь и возникло приятное напряжение. Хотелось прижаться к белой коже лицом и укутать себя в запах этой женщины как в роскошное одеяло… Кажется, у Древних была история про человека с острым нюхом, не помню, чем она кончилась, но теперь могу понять, что он чувствовал рядом с красивыми женщинами. Поглощённый обонянием я прикрыл глаза и сам не заметил, как наклонился очень низко, почти коснулся губами изгиба шеи Мэдлин. Опьяняюще…

— Что ты делаешь? — спокойно спросила она.

Я поднял веки, ведьма смотрела из-под чёлки своими нефритовыми глазами, холодная, невозмутимая.

— Кажется, я застрял меж двух желаний.

— Каких?

— Не знаю, чего хочу больше, оказаться внутри твоего тела, или поместить его внутрь своего?

— К чему такие эвфемизмы? Разрываешься между желанием потрахаться и пожрать?

Она встала, сняла очки и стянула свитер через голову, оказавшись совершенно голой. Свечное пламя бросилось лизать широкие бёдра и большую грудь, в сосках и пупке сверкали металлические украшения, на боках и животе было чуть больше жира, чем в реальном мире считалось идеалом, и это показалось мне очень возбуждающим. Ведьма медленно повернулась вокруг собственной оси, показывая пышный зад и татуировку летучей мыши на пояснице.

— Что думаешь? — спросила она, уперев руки в бока с выражением потаённой гордости. — Я провела в редакторе персонажа несколько суток, добиваясь полного соответствия своему видению.

— Это произведение искусства, — ответил я, касаясь мягкого податливого живота, — которое необходимо осквернить.

Впервые её губы почти улыбнулись, нефритовые глаза хищно сузились. Я расстегнул ремень и скинул набедренную повязку, — глаза ведьмы опять расширились.

— Ох… — выдохнула она, — …ну привет…

Я схватил её, горячую и податливую, шагнул к кровати.