Гуль. Харизма +20. Том 1

Глава 16. Великая Усыпальница Азарика

Мы летели несколько часов, пока голод не стал слишком досаждать, и это я ещё очень хорошо держался. Солнце больше не слепило чувствительные глаза, — нашлась кнопка включения функции «хамелеон» для фонаря, и он сильно затемнился. Благодаря этому я смог насладиться видами с высоты. Из вечных туманов прежде не получалось оценить, какую красоту создал Нифтар. В небесах висели призраки даже не двух, а трёх лун; далёкие облачные массивы блестели золотом дворцовых куполов.

— Красиво.

— Это? Ты явно не избалован. Небеса Костомахии довольно блеклые, несколько облачных поселений, да и только. На самом деле Верхний мир намного разнообразнее и ярче.

— Стыдно признаваться, но мне захотелось увидеть его своими глазами.

— Чем вызван этот моральный дискомфорт?

Я окинул взглядом бесконечную голубую даль, луны, землю под днищем топтера, далёкие облачные поселения.

— Стыдно испытывать симпатию к клетке, в которую меня засунули враги.

Ведьма предпочла промолчать. Так мы и летели, пока мой желудок не стал грохотать.

— Включи автопилот и возьми вот это, не хочу оказаться в коробке посреди неба с обезумевшим от голода чудовищем.

Дальше топтер двигался сам, а я рвал зубами большой кусок мяса на кости, который Мэдлин вынула из инвентаря.

— Как вкусно! Много у тебя такого?

— Я бывалая путешественница, привыкла таскать с собой всё необходимое, чтобы в любой момент быть готовой отправиться в поход. О, ландшафт уже меняется.

Внизу туманные земли Костомахии сменялись красной почвой, из которой произрастали довольно жуткого вида скалы.

— Пустоши Кровавых Шипов, опасный и жестокий субрегион, мало воды, ещё меньше не ядовитой воды, бури, сдирающие мясо с костей, уйма смертоносных чудовищ, кровожадных дикарей и всего такого. Здесь игроки любят пробовать себя на прочность, выживать в самых тяжёлых условиях и сражаться за ресурсы. Земля банд рейдеров и техноварваров.

— Тебе бы туристические гиды писать.

— Почему ты думаешь, что я этого никогда не делала? Найди какое-нибудь укромное местечко.

Так я и сделал, посадил машину под скальный козырёк, подняв облако красной пыли. Благодаря укрытию с неба нас никто не смог бы обнаружить.

— Я оставляю тебе еды на сутки, вот эту рукопись для ознакомления, и наставление: не покидай этого места.

Ведьма прошлась вокруг летательного аппарата, разминая ноги. Её ворон, следовавший за нами всё это время, занял место на посохе-полумесяце.

— Ты куда-то собралась?

Мэдлин обернулась, посмотрела на меня совершенно невозмутимо и при этом дала понять, что вопрос был достоин имбецила.

— Да, Антон. В реальный мир. Я провожу здесь очень много времени, но живу всё же там. Что такое?

— Ничего, — ответил я, прикладывая лежавшую на груди маску обратно к лицу. — Зависть прячу. Когда вернёшься?

— Раньше, чем закончится еда. Повторяю, не покидай это место, я загружусь прямо сюда, только привязку оформлю.

В руке ведьмы появилась уже знакомая яшмовая статуэтка, вокруг неё вспыхнуло и сразу же погасло несколько круглых чертежей.

— Готово.

— Ха! А я ведь подумал сначала, что это игрушка для сексуальных утех!

— Это мой духовный якорь, Антон, как и было сказано. Но одно другому не мешает. До скорого свидания.

Её фигура превратилась в световой силуэт и исчезла.

Такая малость, — выход из игры, но сколько бы я дал, чтобы смочь повторить.

///

Мэдлин была так мила, что создала для меня выжимку из ЛОРа «Нового Мира», а также составила краткий словарь местного сленга. К примеру «ЛОР» означало «знание»; многие другие термины, которые я слышал и запоминал, также обрели смысл, все эти «кастую», «ультую» и прочие. Гораздо интереснее была история Галефрата, ибо она переходила в политику, а та являлась сутью игрового мироустройства.

Облизав жирные пальцы, я продолжил чтение.

«В основе всех процессов, протекающих в «Новом Мире»,» — писала Мэдлин, — «стоит дихотомия Хаоса и Порядка, вдохновлённая верованиями Древних о добре и зле, в частности, зороастризм. Хаос пытается разрушать и менять, Порядок созидает и закрепощает. Две эти силы представлены в виде персонифицированных демиургов, двуединой сущности, которая враждует сама с собой: Андрастус воплощает упорядоченное начало, он — источник законов и планов; его брат и злейший враг Осморгус всеми способами стремится разрушать и менять, его путь — неизвестность и страх.

Ты можешь быть удивлён, что я трачу время и чернила на такие отдалённые «легенды», но на самом деле Андрастус и Осморгус являются мощнейшими нейроматрицами, расположенными в реальности. Именно их взаимоотношения и беспрецедентные вычислительные мощности определяют все события в «Новом Мире». А точнее: их и третьей нейроматрицы, — Невхии. Она является хранителем баланса, принимает запросы от демиургов и решает, чему в игре быть, а чему нет. Без третьей точки опоры вся эта система была бы неработоспособна, Андрастус и Осморгус постоянно разрушали бы и воспроизводили бы виртуальную реальность, делая её непригодной для игры.

Теперь, когда ты знаешь о «высших сущностях», тебе будет легко воспринять идею трёх глобальных фракций Галефрата. Фракция Разрушения проводит волю Хаоса, игроки этой фракции любят отыгрывать отрицательные роли; они грабят, насилуют, убивают и сеют смерть, зарабатывая отрицательную репутацию, то есть аналог социального рейтинга. Фракция Созидания является полной противоположностью, эти пай-мальчики насаждают закон и порядок, придумывают себе кодексы и прочие ограничения, треплются о чести, доблести и тому подобном. На самом деле, ни первые, ни вторые не являются объективным злом или добром, — это просто люди, отыгрывающие роли. Третья фракция вдохновляется балансом Невхии, — фракция Гармонии; она как бы есть, но её как бы и нет, потому что она не организована и не преследует никаких целей кроме «отстаньте от меня все, дайте поиграть». Нейтральные города и субрегионы номинально принадлежат этой фракции.

Хаос, Порядок и нейтралитет влияют на механику мировоззрения игроков и НИПов, а, следовательно, на взаимоотношения, репутацию, и прочее…»

Я читал и перечитывал азы азов, то, на чём Ледо Нифтар построил целую виртуальную вселенную. Мэдлин старательно обходила такие термины как «добро» или «зло», но постоянно пользовалась «Хаосом» и «Порядком». Она перечислила основные классы, которых оказалось почти тридцать, упомянула об архетипах и престиж-классах, а также о восьмой, «скрытой» Характеристике.

«Правило Семидесяти заставляет нас верить в наличие семи Характеристик: Силы, Ловкости, Выносливости, Интеллекта, Мудрости, Харизмы и Духовной мощи; но существует и восьмая, скрытая, к которой игрок не может прибавлять очки. Это Удача. На неё влияет милость богов, проклятья и самые высокоуровневые ачивки. Артефакты, способные прибавить значение Удачи являются редчайшими и ценнейшими».

Там было ещё много чего: боги Галефрата — нейроматрицы послабее демиургов, принимающие запросы в виде молитв и иногда меняющие реальность для приписанных к ним «верующих». Светящиеся «чертежи», — зримые проявления готовящихся к применению заклинаний. Пиктограммы кровотечения, сотрясения, и прочие, появляющиеся на плашках игроков, назывались «баффами» и «дебаффами», но официальная терминология рассматривала их как положительные и отрицательные «статусы». История, география, сопредельные планы бытия, населённость Четырёх миров, а также лун, всё это Мэдлин описала очень поверхностно, чтобы неопытный читатель не сломал мозг.

От переизбытка информации мне приходилось подолгу отдыхать в тени, а потом возвращаться к рукописным страницам вновь и вновь. Так продолжалось, пока спустя часы, ночью не вернулась Мэдлин.

— Ты опоздала.

— Что привело тебя к такому заключению?

— Я употребил всю еду, даже кости перемолол.

— Значит, не я опоздала, а ты поторопился, — сказала она невозмутимо. — Ознакомился с текстом?

— Как ты успела столько написать?

Она медленно опустила и опять подняла веки, будто давая своему самообладанию время.

— Видимо, до механики выбора профессий ты не дошёл. Их у меня две, сертифицированные и хорошо прокачанные: писца и библиотекаря. Я читаю и пишу очень быстро, умею составлять официальные документы, распознавать подлинность печатей, систематизировать картотеки и тому подобное. Обладаю некоторыми навыками историка, лингвиста и картографа.

— Восхитительно. Ты полна скрытых талантов.

— Все мои таланты сверкают словно алмазы на солнце, и лишь близорукие не могут сразу их разглядеть.

Ворон согласно крикнул, за что удостоился поглаживания от хозяйки.

— Итак, готов лететь?

— Только скажи, куда? — улыбнулся я.

— На север. Мы направляемся в субрегион Топи Гнилого Духа, к берегам озера Пафаун. Там стоит Великая Усыпальница Азарика.

Мы расселись в кабине топтера, и я поднял машину в воздух, разгоняя новые облака пыли. На деревянной приборной панели имелся компас, а также серебряная пластина, ожившая под пальцами ведьмы. Оказалось, она исполняла функцию навигационного экрана, маршрут был проложен.

— Значит, ты успешно пригласила себя в гости к тому другу, Мэдлин?

— Он мне не друг, скорее старый приятель. Не была уверена, что он согласится, но Фаланга обрадовался. Не отклоняйся от курса.

— Не отклоняюсь, это ветер. И кто же он, этот Фаланга?

— «Кит».

То есть игрок или НИП двухсотого уровня и выше. Приятно знать термины.

— А ещё профессиональный кодер, участвовавший в создании этой реальности. Очень талантливый. У Фаланги есть одно старое увлечение, Древние называли это «дата-майнингом», то есть он любит копаться в чужом коде, искать секреты, обрывки спрятанной информации. Можно надеяться, что он разберётся с твоим клиентом.

— Это было бы прорывом.

— Было бы. Но не обольщайся раньше времени.

— Обожаю твой холодный прагматизм.

Она милостиво кивнуло.

— А место, куда мы летим, это опять какое-то кладбище?

— Великая Усыпальница Азарика — это данж.

То есть многоуровневое подземелье, полное чудовищ, ловушек и сокровищ.

— Это место было создано одной очень особенной гильдией, все её члены — «киты», и все они начинали как представители различных доступных рас, но превратили себя в чудовищ.

— Как это? — Я заинтересовался. — Ты же говорила, что игрок не может быть…

— И была права. Нельзя выбрать на старте в качестве аватары чудовище, демона или нежить. Но если пройти долгий и трудный квест на очень высоком уровне сложности, принести большие жертвы, доказать, что ты мастер игры, то можно изменить свою видовую принадлежность раз и навсегда. Все они это сделали, включая Фалангу.

— Но зачем?

— Бунт, доказательство превосходства, свобода самовыражения, элитарность.

— И сейчас этот парень «кит», а ты кто? Макрель?

— По лезвию виброножа ходишь, Антон.

— Приношу извинения. А что значит «место было создано»?

— Основано. Ты не дочитал до механики агентности?

— Не успел.

— Зря. Тогда узнал бы, отчего твоя кожа стала такой белой.

— От краски, разве нет?

— Нет. Всё из-за агентности. Это способность игрового сообщества и отдельных игроков влиять на виртуальную реальность «Нового Мира» через свои поступки; моральный выбор, меняющий сюжеты и судьбы НИПов.

— И такое есть? А причём здесь я?

— Притом, что ты носился по Улиму, покрытый белой краской. Многие видели тебя, а потом обсуждали в Инкарнаме, делились пикт-файлами. Таким образом общее сознание сотен тысяч игроков изменило виртуальную реальность, создав настоящего белого гуля из Улима. Вот так здесь всё работает, это и называется агентностью.

— Допустим… то есть, благодарю за объяснение. А что с гробницей?

— Усыпальницей. Гильдия «Террор Мунди» создала её на пустом месте, выкопали данж, доведя его до невероятных размеров, а потом сами обороняли сокровища от соискателей. Они закрывали квесты очень высокого класса, проводили сокрушительные рейды, участвовали в событиях мирового масштаба, поднимались на вершины рейтинговых таблиц, и тем добыли своей базе немалую славу.

Я усмехнулся:

— Кажется, ты восхищаешься ими.

— Нет, — ответила она, — я восхищаюсь творением Нифтара, и тем, какие возможности оно даёт. Вселенная бесконечного прогресса, воплощённая фантазия одного мечтателя.

Вдали появилась искристая водная гладь озера Пафаун. Под зонтиком из тёмных туч на южном берегу, среди обширных болот раскинулся дворцовый комплекс. Его окружало кладбище идеально круглой формы с диаметром приблизительно в три километра. Мы приземлились у южного проёма в ограде, который стерегли две каменные статуи на массивных тумбах. Они изображали устаревший облик смерти: два балахона с костяными руками, в которых покоились огромные косы.

Покинув борт, Мэдлин приблизилась к тумбам, задумчиво изучила их в густом сумраке и закурила.

— По идее мы приглашены, — сказала она, стряхивая пепел.

— А если бы не были?

Я испытывал некоторое неудобство; могилы, начинавшиеся за оградой, выглядели почти родными, но зеленоватые туманы, стелившиеся по болотам, вызывали тревогу. К тому же статуи выглядели так, словно могли ожить в любой миг.

— Давай поразмыслим, Антон. Это один из самых трудных данжей на полуострове. Его пытались взять многие сильные гильдии, некоторым почти удавалось, но защитники всегда побеждали. Их здесь, кстати, лишь двадцать семь живых игроков, остальные — высокоуровневые НИПы, а также армия мелких мобов. Усыпальницу защищают охранные заклинания, ловушки, големы, элементали, демоны и нежить. В общем и целом, без приглашения здесь мы получим лишь путёвку на респавн. Я окажусь в Пустошах Кровавых Шипов, а ты — на Великом Погосте.

— Не хотелось бы. Сколько сюда пешком добираться?

— Если ни разу не умрёшь и будешь бежать каждый день, то месяца два.

Она затянулась, выпустила дым через ноздри и смело пошла вперёд; я решил не отставать. Мы двинулись по присыпанной гравием дорожке в сторону дворца, мимо склепов и могил. В темноте вспыхивали и гасли чьи-то глаза; то и дело над могилами зажигались зелёные огоньки и возникали парящие призрачные балахоны с бледными руками; хрустели в отдалении чьи-то сухие кости.

По мере того, как мы преодолевали полтора километра, дворец представлялся всё более мрачным и тёмным. Мы поднялись по ступеням, прошли за колоннаду, через распахнутый парадный вход и оказались в большом тёмном холле. Мои глаза там прекрасно видели, но Мэдлин зажгла над посохом световой шарик. Пол был покрыт грязью и опавшей листвой, а ветер играл с клочьями паутины на древних люстрах. Полное запустение.

— Смотри, сколько саркофагов, — сказал я, когда мы прошли в следующую залу. — Судя по запаху, пустые. Жаль, я проголодался.

— Фу, Антон.

— И не говори. Каждый раз ем и содрогаюсь.

Мэдлин посмотрела на меня как на безнадёжного субстанца.

— Мы находимся в мавзолее, это как склеп, только больше и помпезнее.

— Правда? — Я не на шутку удивился. — То есть это всё для мертвецов? Какое бестолковое расходование сил и ресурсов.

— Этот мавзолей — крышка дажна. Чтобы спуститься нужно отыскать скрытый вход и победить стражей нулевого уровня. Обычно здесь опасно, в частности, много призраков, но для нас их убрали. Первые три уровня являются стандартными катакомбами, там тоже саркофаги, много нежити, гнёзда гулей и не только. Но это лишь затравка, настоящие испытания начинаются с четвёртого и вплоть до десятого по возрастающей.

— А на десятом?

— Если верить гайдам из Инкарнама, на десятом находится тронный зал Эйна Сургона, — главы гильдии.

— Наверняка это очень толстый «кит».

— Демолич двести второго уровня…

Пространство поодаль вдруг вспыхнуло синим, появилась обширная арка, через которую в зал проникло существо.

Громадный чёрный паук жутковато переставлял восемь мохнатых ног, из его головогруди произрастал гуманоидный торс: живот, грудь, плечи, руки и голова. Лицо было чёрным, резким, на нём алело восемь красных глаз: два нормальных, два поменьше, ещё два маленьких на лбу и два на скулах. Нижняя часть существа пребывала в естественном виде, а верхняя была затянута в белый, идеально чистый халат. Большая красивая плашка сообщала: «Фаланга Сольфугус, инженер-препаратор 202 уровня, дроук (Грезящий)».

— Добро пожаловать в Великую Усыпальницу Азарика! — Улыбка игрока оказалась белоснежной и острозубой. — Простите, что заставил ждать, заработался! Бывает со мной!

— Ты прощён, — величественно ответила ведьма, подавая руку.

Существо наклонило гуманоидный торс и прикоснулось чёрными губами к белым пальцам.

— А это, стало быть, тот самый разумный гуль, о котором ты писала?

— Да, — ответил я, — это он.

— Ха-ха! Ты…

— Вы. Вы можете называть меня Антоном.

— А вы можете звать меня Фалангой в таком случае. Что ж, прекрасно! Могу ли я пригласить вас к столу?

— Смотря в каком качестве, — уточнила Мэдлин.

— У-у! Язва! — обрадовался Фаланга. — Приятно знать, что некоторые вещи не меняются! В качестве гостей, разумеется, а не в качестве блюд.

— Позже. Сначала дело.

Она держалась невозмутимо, как всегда, но добавляла в манеры властность. Возможно, я не всё понимал, но, казалось, у этих двоих была своя история. И Мэдлин в ней доминировала.

— Знаешь, — сказал я, — мне бы не помешало подкрепиться.

— Антон, учись сдерживать брюхо.

— Но я альгуль, голод — это моё второе имя.

— Как мне это близко, — посочувствовало чудовище, — у меня у самого паучий аппетит. Ну что ж, меняем обеденный стол на прозекторский! В лабораторию!

На шее дроука была золотая цепь, на которой висела оправа с большим овальным кристаллом бордового цвета; он коснулся камня, — светящееся окно погасло и вновь зажглось.

Мы прошли через световую арку и поменяли тёмную грязную залу на чистую и ярко освещённую. Под стеклянным куполом парили световые кристаллы, всюду имелись разные столы, заставленные приборами, аппаратурой; а также клетки, в которых сидели различные уродцы.

— Вот оно, моё скромное хозяйство! Мы находимся на девятом этаже усыпальницы, здесь расположены личные апартаменты всех игроков, а также некоторая инфраструктура, небольшой городок, можно сказать; зоны отдыха для членов гильдии и самых развитых НИПов.

— Впечатляюще, — оценила Мэдлин, — вижу, ты воссоздал здесь немало высокотехничной аппаратуры из реальности.

— Приятно, что заметила! Я долго ковырял код, чтобы понять, как их лучше смастерить, на какие механики опираться. Получилось громоздко, половина функций работает на заклинаниях и артефактах, но, тем не менее, я собой горд! Сюда.

Хотя помещение было одно, столы и клетки выстроились таким образом, что приходилось двигаться по своеобразному лабиринту. Сложные приборы меня особо не интересовали, а вот экземпляры в клетках — наоборот.

Красная мантикора определённо была красной, и на этом определённость с ней заканчивалась. Что это было такое? Лев, скорпион, летучая мышь? По крайней мере она совершенно точно не была в восторге от нас, даже задрала лапу и попыталась выразить чувства самым наглядным образом.

В другой клетке лежал, положив на лапы две головы, зверь, отдалённо похожий на пса. Он был весьма велик, гладкошёрстен, имел длинный прямой хвост и носил два намордника; плашка утверждала, что это клыковой.

У крупной шестиногой ящерицы из третьей клетки был чехол на голове, а звалась она василиском. Услышав нас, тварь зашипела, яростно бросилась, но врезалась в прутья и отскочила.

Другой зверь имел четыре ноги, был совершенно лыс, а его кожа настолько просвечивала, что виднелись все кровеносные сосуды. Длинная безухая голова сужалась к острому костяному шипу на месте морды; под горлом существа имелся сморщенный кожистый мешок. «Дхарух-кровосос 25 уровня» — сообщала плашка.

Их было много ещё, уродливых и экзотичных тварей, а в последней клетке стояла статуя женщины в чудной одежде. Мне так показалось сначала, но, присмотревшись, заметил, во многих местах керамическая оболочка раскрошилась и стали видны грязные бинты, иссушенная плоть, кости. Лицо-маска сохранило целостность, хотя по красивым чертам бежали трещины, а в глазах горел зелёный свет. «Страж гробницы Хамуптари, мумия-заклинатель 50 уровень». Над этой клеткой в воздухе вращался большой чертёж светящихся линий, — заклинание.

— Сюда, устраивайтесь поудобнее.

Меня посадили во вращающееся кресло, и стоило только устроиться в нём, как на руках и горле защёлкнулись выдвинувшиеся захваты.

— У вас довольно странное представление об удобстве!

— Не стоит волноваться, это на всякий случай, процедура может быть неприятной.

— Такие вещи надо сообщать прежде, чем заковывать человека.

— Поддерживаю, — сказала Мэдлин.

— Если сообщать заранее, то никого не удастся затащить, — резонно возразил Фаланга. — К тому же вы не производите впечатление малодушного индивида.

— Суть не в малодушии, а в доверии, — наставительно сказала Мэдлин.

— В доверии? — Дроук неуверенно улыбнулся. — Раз между нами такое огромное доверие, то почему личность Антона и обстоятельства сложившейся с ним ситуации от меня утаиваются?

Ответа не последовала, ведьма лишь чуть надула губы.

— Не правда ли она очень мила, когда делает так? — спросил Фаланга.

— Неучтиво говорить о присутствующих в третьем лице, но не согласиться невозможно, — ответил я.

— У вас прекрасный вкус. Ошейник с маской нужно снять, чтобы не перетягивали шейные жилы и артерии, вот, Мэдлин, возьми. А теперь приготовьтесь, Антон, будет немножечко больно…

Этот субстанц обманул, — боль оказалась такой, что я почти сразу потерял сознание.