Гуль. Харизма +20. Том 1

Глава 6. Сокровищница

На следующий же день я повёл изрядно поредевшую стаю охотиться. Гулей на Великом Погосте хватало, они рыскали в лабиринте надгробий, прятались в высокой траве и густом кустарнике, вынюхивали, рыли, дрались за пищу и пожирали друг друга. Погибали от рук игроков, наконец. И всё же я смог полностью восстановить поголовье стаи меньше чем за час поисков, новые гули просто подчинялись моей Харизме, а также тому, что я превосходил большинство из них уровнем.

На самом деле оказалось трудно найти некрофага выше тройки; с фестрогами дело обстояло ещё печальнее, — первый-второй уровень, не выше.

Набрав «мышц», я разделил стаю на равные части и отправил искать пищу. Был дан особый приказ: при встрече с гастами или могильными смотрителями немедленно отступать и сообщать мне.

Обычно гули не охотятся, они слишком трусливы для этого, потому жаждут беззащитной мертвечины. Но есть исключения, гули могут напасть на живого если обладают большим численным преимуществом, и, желательно, ночью. Фестроги более смелые, они тоже ищут падаль, но слабый интеллект чаще бросает их на живых. А вот гасты — особый подвид гуля — ведут себя иначе. Они в целом крупнее и сильнее, обычных гулей, куда свирепее, опаснее, но предпочитают нападать в основном на младших сородичей, отнимать их добычу, промышляют каннибализмом. Гасты одиночки, если бы мелкие гули нападали на них стаями, то побеждали бы, однако, у этих мобов не было нужных паттернов поведения.

Первое сообщение о нападении гаста не заставило долго ждать, полтора десятка гулей прибежали, скуля, жалуясь. Я поднял фестрогов, щёлкнул языком, строя самих гулей, и повёл всё это по следу. Мы догнали каннибала, когда он тащил куда-то труп гуля. Завидев нас, гаст скрючился, издал хрип, полный ненависти, растопырил длинные руки с острыми когтями. Всё же это существо сильно отличалось, очень длинный и тощий акселерат, зубы-иглы, сагиттальный гребень, неестественно большая пасть.

— А ну-ка… рвите притеснителя!

Импульс Харизмы ушёл в землю через кости, охватил трусливое стадо некрофагов, и они бросились. Гаст имел пятнадцатый уровень, и с ходу разорвал двух гулей когтями, но остальные повисли на нём, обездвижили, стали терзать, сокращая красную полосу над головой.

— Назад! — приказал я, когда она почти иссякла. Пришлось вложить больше усилия, ибо оттянуть гулей от мяса тяжелее, чем бросить их на смерть.

Гаст едва шевелился, его сильно изранили, я навис, держа в руках каменный топор. Удар вскрыл череп на раз, и я почувствовал две волны удовольствия.

«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 7!»

«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 8!»

Вот так шестой убил пятнадцатого и сразу же получил два уровня. К такому можно пристраститься.

Я нанёс ещё несколько ударов топором по шее гаста, но тупое оружие только измочалило ткани. Схватил одной рукой под челюсть, а другой за затылок, потянул изо всех сил. Мясо и жилы трещали с отвратительной натуральностью, я чувствовал подвижку всякий раз, когда в шее рвалась та или иная мышца, видел, как тёмная кровь лилась сквозь раны, чувствовал вонь. Наконец голова оторвалась.

— Ешьте, заслужили, — сказал я устало.

Они набросились с аппетитом… настоящих гулей. Разорвали шкуру, стали жевать мышцы и потрошить брюшину, растянули кишки, с хрустом переломали суставы, вскрыли грудину и вырвали сердце. Гули насыщались, отдаваясь голоду целиком, не ели, а, словно, участвовали в оргии, только без коитуса.

Я наблюдал чуть в сторонке, запустив язык в череп гаста, наслаждаясь мозговым веществом. Странно, как же быстро исчезла брезгливость. О, а вот и драгоценный квинтессант. Довольно крупный.

— День только начался, — сказал я, когда они обглодали кости и начали их разгрызать.

Второй гаст попался через час, он даже не успел никого убить, мы набросились живой волной, и я проломил каннибалу череп, получив ещё один уровень. Хм, всего один? Понятно, прогрессирующая шкала развития, — каждый следующий уровень требует больших усилий.

Мы пожрали его и стали ждать новой добычи, но на протяжении трёх часов лишь теряли время. Тогда я сам выдвинулся на охоту.

Поразительно, насколько же остро чутьё гуля. Запахи почвы, растений, сырого тумана, собственного тела и стаи, — всё лезло прямо в мозг, невероятно яркое ощущение. Аромат гниющей плоти наполнял пасть слюной, но отвлекаться было нельзя; вот пара фестрогов замедлились, повернули тяжёлые головы к могиле, пришлось окликнуть их рыком. А вот и нужный запах, — гаст, прошёл недавно. Я побежал быстрее, предчувствуя добычу, а на верёвке, опоясывавшей туловище, болтался испачканный в крови и мозгах топор.

Вон он, крадётся, тоже вынюхивает, услышал нас, но не стал бежать. Гасты от гулей не убегают, они в этой экосистеме хищники, а не добыча. Стая окружила тощую фигуру, недавно ели, но опять голодны, и я тоже. Стая ждала отмашки, костлявый гаст рычал и размахивал когтями, но я медлил. Сосредоточившись, приказал:

— Подчинись.

Гаст умолк, замер, только длинные когтистые пальцы подрагивали. Я на миг даже поверил в успех, но лог вспыхнул красным:

«Внимание! Проверка Харизмы провалена!»

Он бросился, широко растопырив руки, я рубанул топором поперёк груди, громко треснул камень о кость и гули вцепились в добычу. Этому я отрывать голову не стал, а вгрызся в горло, чувствуя кровь и слыша треск мяса под напором челюстей; рванул, нанося критический урон с кровотечением.

«Внимание! Вы достигли уровня 10! «Новый Мир» поздравляет вас с юбилеем!»

Что? Тюрьма поздравила меня с юбилеем? Это издевательство…

Потом стая ещё долго рыскала в туманах, но мне пришлось смириться, — в этой зоне мы выбили всех гастов. Можно было, разумеется, сместиться к западу или востоку, а ещё можно было заняться безнаказанным рытьём могил, ведь теперь нам никто кроме могильных смотрителей не помеха… Я как раз заметил одинокую фигуру в чёрном саване, которая неслышно скользила среди надгробий с лопатой в руке и большим мешком за спиной. Мелькнула мысль попробовать это существо на зуб, но… помню, что один такой сделал со стаей фестрогов. Разумеется, он был намного выше уровнем, но сила и скорость, с которой вращал свою лопату… Нет, не хочу терять стаю, сейчас важнее другое.

Я всё же решил вести гулей и фестрогов на север, как уже делал раньше.

Обнаружилось, что огромная карстовая воронка, где мы пировали, исчезла. Никаких следов, — только хаотично разбросанные могилы и дикая растительность. Я вёл стаю дальше, вынюхивая, петляя пока в сером тумане не стал проступать силуэт. Пожалуй, впервые мне встретились какие-то настоящие постройки в этом мире, захотелось подобраться ближе. Мои гули заволновались.

Доселе я замечал тут и там на кладбище фрагменты оград: короткие промежутки заборчиков, кладка с торчащими железными штырями, но всё это легко обходилось. Здесь же ограда была настоящей, невысокой, но функциональной. Она очерчивала небольшой участок, внутри которого высились строения, своего рода каменные домишки без окон, с тёмными провалами входов, облицованные зацветшим мрамором и гранитом. Вокруг них виднелись могилы и плачущие статуи; вдоль ограды высились старомодные фонари с призрачно-голубым светом, и там обитали гули.

Я приближался осторожно, примечая в тумане горбатые фигуры с горящими глазами. Их было много, очень много, десятки грязно-серых тел, и они были весьма «жирными». Самые слабые имели пятый уровень, но основная масса — восьмёрки; несколько девяток выделялись на фоне прочих более солидным размером.

Пересекать невидимую черту на входе внутрь ограды я не стал. С той стороны собралось уже слишком много высокоуровневых гулей, и они пристально следили за нами, пуская слюну. Вдруг эта толпа расступилась, и из тумана вышла фигура.

Он двигался на задних конечностях, сутулый, но всё же прямоходящий, с широченными плечами, мощной грудью, ногами. На толстой шее сидела голова с выступающим сагиттальным гребнем, под кожей ходили жевательные мышцы, страшно представить силу этой челюсти. Огромный, устрашающий альгуль восемнадцатого уровня выступил вперёд и навис над нами.

Здоровяк принюхивался некоторое время, потом уставился прямо на меня. Красные глаза едва заметно мерцали, тонкие чёрные губы подёргивались, обнажая крепкие зубы.

— Ты, — прохрипел он низким, рычащим голосом, — можешь остаться. Мелочь съедим.

«Мелочь» присела и затряслась от ужаса, а стая крупных гулей медленно подалась вперёд.

— Хочешь съесть мою стаю? Может быть я внесу другое пред…

Его удар оказался недостаточно быстрым, зато очень сильным. Я успел дёрнуться, и ороговевшие треугольные ногти полоснули не по голове, а по спине. Я отлетел в сторону, перекатился через себя, рваные раны словно загорелись невидимым огнём.

— Делай, что говорю, мелочь, — выплюнул альгуль.

Энтропия, как же больно, огонь уже растекается по венам! Что это, яд? Врождённая устойчивость не сработала? Какая боль!

— У меня с этим всегда были проблемы. Слишком длинный язык и бунтарский нрав…

— Делай, что говорю! — повторил моб, у которого явно было не так много мыслей в коде.

— Ты просто бьёшь в самую цель, — нет лучшего способа меня спровоцировать, чем этот…

С трудом перевернувшись на живот, встав на четвереньки, я вдохнул полной грудью и завыл. Вибрация родилась в горле, пронеслась по скелету, вырвалась в воздух и землю. Я был заперт в оболочке отвратительного падальщика, но имел дополнительные +20 к Харизме, а в общем обладал 33 этой Характеристики на десятом уровне. Не знаю, много это или мало, но вот сейчас придётся поставить эксперимент.

Убеждение швырнуло мою стаю на альгуля, Устрашение оттолкнуло его стаю назад, чтобы они не вмешивались. Мелкие гули повисли на здоровяке, он низко зарычал, стал убивать их одиночными ударами, но я уже перекинул из-за спины топор и набросился тоже. Альгуль был намного сильнее любого из нас, но вместе с тем он оказался неожиданно неуклюжим, заторможенным. Я рубанул его в колено, увернулся от смертельной оплеухи, рубанул в плечо, отпрыгнул, — если бы не стая, повисшая на здоровяке, вероятно, он уже отправил бы меня в белёсую дымку, но пока что… Я обежал альгуля, набросился сзади, рубя мощный загривок, он отмахнулся, швырнув меня и ещё двух гулей прочь, раздавил в ладонях голову четвёртого. Я вскочил, — несколько суставов предупреждающе хрустнули, — энтропия, до чего же правдоподобное тело! Размахнулся и метнул топор здоровяку в череп, оружие раскололось, но пробило толстую кость и осколок лезвия засел в голове, наложив на шкалу жизни эффект кровотечения и… вероятно сотрясения. Оставшись безоружным и почти в одиночестве, я пошёл на прямое столкновение.

Восемь уровней разницы, и огонь от ран захватил уже почти всё тело, одно попадание и остатки моей шкалы жизни улетучатся! Но гули ловчее альгулей, подвижнее, а сам я умею драться не только как зверь, но как человек своего времени. Я учился противостоять агентам разведки Единства, потратил годы, постигая боевые практики Древних, и пусть человекоубийство никогда не рассматривалось как допустимое деяние, смертельные приёмы я тоже знал. А гули устроены также как люди, и сейчас, метя ногтями в горло, пробивая шкуру в местах, где зубы ослабили её, усиливая кровотечение противника, я с трудом, но держался.

Наконец, едва не попавшись в захват мощных рук, я ударил кулаком по осколку топора. Рука разорвалась болью, острый камень скрежетнул по моим костям, разодрал связки, но критический урон был нанесён и альгуль умер. По измученному телу прокатилось сразу три волны удовольствия, усталость рассеялась, раны исчезли, я ощутил смертельный голод.

«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 11!»

«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 12!»

«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 13!»

Кажется, Древние считали эту цифру несчастливой.

И что я имею теперь? Стая отдала себя во имя моего выживания, эта жертва благородна… была бы, окажись у гулей выбор. Но ничего, мобы лишены чувств и личностей, они — алгоритмы, существующие чтобы добровольные узники игры не понимали, как бездарно тратят жизни взаперти.

Впрочем, для расстройства нет причин, вот она, моя новая стая, не такая большая, но зато более сильная.

— Я сторонник свободы воли! — сообщил я мобам. — Терпеть не могу насилие над личностью, предпочитаю убеждать и доказывать… И вот мы все стоим над телом безвременно почившего лидера! Жаль, разумеется, этого добряка. Но пора жить дальше. И поскольку личностей у вас нет, как и свободы, отныне вы будете подчиняться мне!

Я обладал тринадцатым уровнем и Харизмой, а у них не было даже имён, что уж говорить о воле к сопротивлению. Гули присели, опуская головы, не смея смотреть в глаза, — типичное выражение покорности у животных.

Помимо новой стаи я получил и новый дом. Склепы, — вот как назывались эти небольшие мрачные постройки. Фактически, могилы, расположенные над уровнем земли. Не знаю, зачем Древние строили подобное, но, видимо, у них были какие-то особые причины, а Нифтар просто повторил дизайн. Я заглянул в один из склепов, нашёл там каменный футляр на постаменте и холодное запустение. В остальных было то же самое, — футляры величиной с человека, нанесённый ветром мусор, запах сырости и гулей. Кажется, Древние называли их саркофагами, как мы сейчас называем этим словом капсулы для содержания тел внутри СГП.

Поддев ногтями крышку одного из саркофагов, я сдвинул её и в нос ударило затхлым тленом. Внутри лежал сухой костяк, практически несъедобный, но зато сам саркофаг был щедро наполнен монетами, разноцветными камнями и даже не особо ржавым оружием. Сокровища.

Выбравшись из склепа, я обнаружил, что моя новая стая уже набросилась на мою старую стаю и увлечённо пожирала её. Действовать пришлось быстро, ворвался и стал бить гулей, разбрасывая в стороны.

— Никто не ест, пока я не поел! Никто!

Это было важно. Если я правильно понимал психологию животных, на основе которых писались паттерны поведения гулей, то доминантное поведение вожака являлось неотъемлемой частью его статуса. Излишняя доброта пошатнёт мою способность контролировать стаю.

Голод постоянно усиливался, надо было поесть, пока была возможность, а теперь для меня почти ничего не осталось. В склепах и вокруг я не нашёл свежих останков, а значит, по логике вещей, местные гули постоянно голодали. Они не охотились и не стаскивали сюда трупы. Почему? А не потому ли, что паттерны поведения привязывали эту высокоуровневую группу к склепам? Цепные псы, защитники сокровищ, преграда на пути игроков. Ну разумеется! Небольшое приключение с богатой наградой для группы счастливчиков. Будет потом что вспомнить. Добровольным узникам игры нужны развлечения, иначе они заскучают и поймут, что лишены свободы.

Я подобрал бедренную кость альгуля с остатками плоти, скользкую, красную, ещё «живую», сунул её в рот, сжал зубы изо всех сил и услышал хруст. Длинный язык скользнул в полость и нашёл восхитительный костный мозг, а когда он закончился, я стал с усилием пережёвывать костную ткань, удивляясь тому, что не делал этого раньше. Свежие кости оказались весьма своеобразным лакомством.

Оставалось немного отдохнуть и можно было сделать новый шаг.

Игроки приходили с востока и на восток уходили, я слышал, как они говорили о некоем Улиме. Опять же воздушные трассы, которые изредка удавалось разглядеть, тянулись с востока. Полагаю, там их база, место, где игроки чувствовали себя комфортно.

Я обязан был расширять свои горизонты, лучше понимать устройство тюрьмы, иначе никогда не выберусь из неё. Следующий шаг — близкое знакомство с целевой аудиторией «Нового Мира», с теми, ради заточения кого Аврориан Анкрец тратил несметную прорву ресурсов.

Ночью того же дня я оставил склепы, стаю, чтобы отправиться на восток. Наверное, полученные уровни придавали мне смелости, раз ночь больше не казалась такой опасной. Двигаться сквозь туман пришлось долго, но в конце концов я наткнулся на первый признак цивилизации, — дорогу. Она рассекала Великий Погост широкой и ровной лентой; допотопная, сложенная из каменных плит, но явно не заброшенная.

Когда я приблизился — ощутил неясную тревогу. Внутри проснулся разум моего молчаливого попутчика. Это примитивное существо заволновалось, стало дёргаться, изо всех сил стараясь оттянуть меня назад. Не сразу, но я понял, что источник тревоги — растение, оплетавшее деревянную ограду по обочинам дороги. Это был какой-то вьюн с тонкими стебельками и красивыми жёлтыми бутонами, которые испускали свечение. Цветы были раскрыты даже посреди ночи, от них шёл запах… страха? А ещё казалось, будто они издавали тоненький звон где-то на грани слуха. Всё это отпугивало гуля во мне, хотя человеческая сущность оставалась вполне спокойной.

Решив пока не соваться прямо на дорогу, я побежал вдоль неё и к утру, когда голод окреп, а конечности устали, я был вознаграждён. Там, где заканчивался лес, севернее его опушки, на равнине, из которой торчали медово-белые скалы, раскинулся город.

Небо просветлело, туман стал реже, и я увидел десятки летающих кораблей разной конструкции: больших дирижаблей-тихоходов, изящных парусников с боковыми крыльями, и юрких букашек на реактивной тяге. Вот он, Улим.