Хо

ГЛАВА XXI

Глухую черноту пространства заполняло великое множество разбросанных повсюду объектов. Одни — неподвижно висели в воздухе, другие — медленно летали по непредсказуемым орбитам. Обломки металлических платформ, серебряные диски, огромные игральные кости, обручи, статуи, и ещё много-много чего. Всё это было беспорядочно раскидано в глубоком пространстве, на абсолютно чёрном фоне.

Откуда-то раздавались тихие завывания, скрип, стук, и нечто напоминающее всхлипы. Время от времени, явно различались чьи-то голоса, доносящиеся издалека, и звучащие в сопровождении гулкого эха, точно в пещере. Не смотря на чёткость голосов, слова разобрать было невозможно.

Предметы пролетали мимо, стукались друг об друга, и разлетались в противоположных направлениях, игнорируя гравитацию. Ольга смотрела на них с застывшей маской скучающего безразличия на лице. Она стояла на одной из платформ, похожей на обломок паркетного пола. Рядом находились кадка с фикусом и шуршащий телевизор, показывающий рябь.

— «Мне всё проще становится проникать в сумерки», — подумала девушка. — «С каждым разом мне это даётся всё легче. И уже совсем не так страшно и волнительно, как было в первый раз. Никаких дурацких головокружений и дезориентации в пространстве. Всё легко и просто».

Мимо неё, снизу-вверх, медленно вращаясь, пролетел большой фрагмент лестницы с чугунными перилами. Лестница слегка задела платформу, и та содрогнулась, заставив Ольгу присесть, балансируя руками, чтобы не упасть.

— Куда это меня занесло? — она продолжила размышлять вслух. — Типичное олицетворение несогласованности. Полное отсутствие порядка. Может быть, это всё, что осталось от какого-то мира? Обломки чьей-то идеи, фантазии, мечты. А что если это Хо уничтожило мир Евгения? Что если оно уничтожило самого Евгения?!

Оля подняла голову, и увидела прямо над собой гигантскую шаростержневую конструкцию, внешне напоминающую тысячекратно увеличенную модель сложной молекулярной структуры. Такие обычно демонстрируют ученикам на уроках химии. Сооружение грозно нависало над головой, но не падало. Рассмотрев его, Ольга оглянулась назад, и заприметила гладкую, почти прозрачную призму неторопливо летящую мимо её платформы. Призма была выполнена из горного хрусталя, и имела достаточную площадь поверхности, чтобы на ней могли легко разместиться несколько человек.

Выбрав момент, когда хрустальный монолит максимально приблизился к платформе, она изловчилась, и перепрыгнула на него. После приземления, ноги предательски заскользили, но Ольге удалось сохранить равновесие, и не свалиться в необозримую бездну.

Теперь она не стояла на месте, а летела сквозь это чудное пространство, переполненное всяческими несопоставимыми деталями. Вот, она, пролетев сквозь большой золотой обруч, оказалась в окружении шахматных фигур, хаотично разбросанных по пустоте. Чёрный ферзь едва не ударил её по голове, но она вовремя увернулась. Обгоняя Ольгин кристалл, мимо скопления шахмат пролетела бутылка, с корабликом внутри. Она вертелась в пространстве, устремляясь вдаль, и вскоре со звоном разбилась об крыло военного самолёта, неподвижно зависшего на пути. Осколки брызнули в разные стороны. Некоторые пронеслись совсем рядом с Ольгой, заставив её зажмуриться и съёжиться.

Что-то подсказывало ей, что нужно двигаться на голос, но бездушный кристалл летел в ином направлении. Опустившись на корточки, Оля начала осматривать ближайшие объекты, спешно анализируя, можно ли на них перепрыгнуть. На одном с ней уровне подходящих площадок не оказалось, зато внизу она обнаружила широкую клетчатую плоскость жёлтого цвета, сплошь состоящую из квадратных плиток. Многие плитки отсутствовали, и сквозь пустые отверстия просматривалось пространство под плоскостью, толщина которой была не более фанерного листа.

Времени на раздумья у Ольги не оставалось, её хрустальная опора почти миновала эту платформу. В последний момент, девушка успела спрыгнуть вниз. Пролетев несколько метров, она приземлилась на одну из крайних плиток. Приземление сопровождалось подозрительным хрустом. Замерев, Оля перевела взгляд на свои ноги, и увидела, как по плитке, от её ступней в разные стороны побежали многочисленные трещины.

— Ой-ёй, — произнесла Вершинина, и быстро перепрыгнула на соседнюю плиту.

В тот же момент, плитка, на которой она только что стояла, рассыпалась на множество мелких частей, и с шорохом осыпалась куда-то вниз. Сделав несколько осторожных шагов по хрупкой платформе, и время от времени вздрагивая от тихого хруста под ногами, Ольга ощущала, что идёт по тончайшему талому льду. Нужно было скорее перейти на более твёрдую поверхность.

Нежданно-негаданно, откуда-то снизу, вращаясь точно свёрла, вертикально вверх начали быстро подниматься исполинские спирали ДНК, разукрашенные в красно-синие цвета. Буравя пространство, они издавали лёгкое металлическое позвякивание. Одна из спиралей возникла прямо в центре Ольгиной платформы, проломив в ней дыру. Не теряя времени, Вершинина побежала к ней, слыша, как с хрустом проламываются плиты под её ногами.

Рывок, и вот она уже висит на спирали, вращаясь вместе с ней вокруг своей оси, намертво вцепившись руками в гладкие перемычки, соединявшие поблёскивающие глянцем сине-красные шары. Воспользовавшись этим случайным лифтом, Ольга поднялась на относительно большую высоту, прислушиваясь к манящему голосу. В конце концов она спрыгнула на светящийся блок, твёрдо зафиксированный на одном месте.

Теперь перед ней было новое препятствие. Пресловутый лабиринт, состоявший из ровных сегментов, соединённых разноцветными мелькающими блоками, которые постоянно двигались, то разъединяясь, то сходясь друг с другом. Блоки передвигались, подчиняясь какому-то жёсткому алгоритму. Словно в логической игре. Чтобы миновать лабиринт, и не свалиться вниз, нужно было внимательно рассчитать, как будут двигаться блоки в перспективе. Ничего другого не оставалось, как только бежать вперёд, перепрыгивая через промежутки между блоками. — «А что? Весьма забавное развлечение. Чем-то напоминает игру в классики», — скользнула в голове Ольги глупая мысль, когда она перепрыгнула на очередной блок. Теперь она двигалась вперёд не обращая внимания на перемещение блоков. Предугадывать их перестроение не было времени. Один из прыжков едва не закончился плачевно, но в последнюю секунду под её ногой возникла спасительная твердь блока, не давшего ей провалиться в космическую пропасть.

Оля даже не успела испугаться, настолько уверенно она рвалась вперёд. Она петляла по хитросплетениям блочных тропинок, перепрыгивала через пустоты, и даже не думала останавливаться. Голос, к которому она стремилась, как к спасительному маяку, слышался всё ближе и ближе. Теперь она узнала знакомую интонацию. И хоть слов различить всё ещё не могла, но уже точно смогла определить, кому этот голос принадлежал. Он был здесь, и он ждал её. Осталось пройти совсем немного.

Большая каменная глыба лениво парила в пространстве, напоминая маленький астероид. На её плоской вершине виднелась человеческая фигура. Это был Евгений. Светящийся мох, покрывавший камень, слегка освещал его зелёным неоновым светом, точно искусственная подсветка. Рядом с ним сидела ящерка Лиша, с которой он вёл не очень приятную беседу.

— Ты меня сильно разочаровала. О каком доверии теперь может идти речь? Я бы всё понял, если бы это было простой ошибкой, но ты явно действовала целенаправленно. Из-за тебя Оля чуть не погибла, и этого я простить никак не могу.

— С ней бы всё равно ничего не случилось. Оно бы её вытащило… Если бы ты не сделал этого раньше.

— Хватит! Не хочу больше слушать этот бред! Что с тобой происходит?! Я тебя не узнаю! Как ты можешь так со мной поступать? Я ведь тебе верил.

— Женя, пойми, я тебе не враг. И Ольге я зла не желаю. Я буду защищать её, как и обещала тебе. Но мне больно смотреть на то, как ты проигрываешь. В ту пору, когда Ольга была за нас, я не сомневалась в её чувствах, и верила ей так же, как и ты. Я думала, что ты знаешь её, но ошибалась. Ты её совсем не знаешь.

— Не-ет, ящерица, всё как раз наоборот. Ольгу я знаю прекрасно, в отличие от тебя. Да, вот как раз тебя-то я и не знаю практически совсем. Кто ты? Откуда ты взялась? Что тебе от меня надо? Зачем ты вызвалась мне помогать, и какой тебе от этого прок? Сначала я думал, что ты — плод моего воображения, нездоровый продукт раздвоения личности, но теперь я окончательно пришёл к выводу, что ты — не обычная иллюзия. Ты — нечто большее. Индивидуальное, вполне самостоятельное, и независимое от меня созданье. Ты живёшь своей жизнью, и имеешь своё, особое мнение. Исходя из всего вышеперечисленного, возникает здравый вопрос. Если тебя создал не я, тогда кто? Не Хо ли?

— Женя, как ты можешь такое говорить? Мне больно это слышать.

— Если я неправ, возрази мне, честно и откровенно, дай ответ — кто ты такая? Развей мои подозрения.

— Я… Я думала, что ты сам это понял. Я надеялась, что ты сумел это почувствовать.

— Что почувствовать? Как же меня достали эти загадки! Вы с Хо — одного поля ягоды. Вы оба говорите то, что я понять не в силах. Думаете, я способен всё понимать без слов, интуитивно? Подсознательно? Но я на это не способен. Я — обычный человек. Чужак в мире сумерек. Ты, как и Хо, пытаешься втолковать мне какие-то свои бредовые умозаключения, которые далеки от моей природы, и удивляешься, почему это я не ловлю их налету, и не понимаю тебя с полуслова! А может быть, ты и есть Хо? Может быть ты — часть его, а не меня? Пытаешься обвинить Ольгу в сотрудничестве с ним, а сама всё это время на него работала? Можешь на меня обижаться, но где доказательства обратного? Их нет. Ты не можешь мне ничего сказать в своё оправдание. А это значит, что ты скрываешь от меня своё истинное предназначение. Ты утаиваешь правду. О каком взаимном доверии может идти речь?

— Поверь мне, Женя, я не заманивала Ольгу туда. Ты должен понять, что она обладает достаточно сильной волей, чтобы самостоятельно выбирать свой путь. Да, я не могу тебе признаться в том, кто я такая. Не имею права. Это выше меня. Это невозможно втолковать. Это можно ощутить только душой. Но, как я вижу, твоя душа всецело принадлежит одной лишь Ольге. Ты создал золотого тельца, и поклоняешься ему, но ведь это неправильно! Лелея мнимую мечту, ты, тем временем, отрекаешься от истинных ценностей, отвергаешь реальную помощь, и отталкиваешь тех, кто тебя действительно любит. Ради тебя я многим рисковала. Ради тебя я встала на защиту Ольги, я полюбила её, потому что ты её любишь, и была готова ради неё на всё, точно так же, как и ради тебя. Но когда она всё сделала по-своему, я поняла её истинную сущность. Я почувствовала её настрой, и осознала, чего она добивается. Она хочет выбраться из пут Хо, но без тебя. Она отреклась от тебя при первой же возможности осуществить свой побег. Она печётся только о своей судьбе. Для неё существенно лишь то, что материально. Всё остальное — досужие фантазии, которые хоть и любопытны ей, но не принципиальны, и не важны. Я не заманивала её в ловушку. Ловушка — это она сама. Прости меня за то, что пришлось тебе высказать всё это. Не делай из меня врага, умоляю. Будь благоразумен.

В голосе Лиши звучала мольба, но Евгений не слышал её.

— Ты права в одном. Моя душа действительно принадлежит Ольге. Ольга для меня — это всё. Я доверил тебе самое ценное. Доверил свою судьбу тому, кого, как оказалось, совершенно не знаю. Как я мог быть таким наивным? И вот результат. Ты бросила её в беде, совершенно одну, когда активность Хо была наиболее высока. Благо, Ольге хватило сообразительности придумать, как позвать меня, чтобы выбраться из западни. И не пытайся донести до меня свои пустые оправдания. Ты именно ушла. Тебя никто не уводил от Ольги, никто не отгонял от неё, никто не оттаскивал в сторону. Ты ушла сама. Спряталась, и наблюдала со стороны, что же будет дальше? Я видел это собственными глазами. Да ты и сама это признала. Всё, Лиша, хватит. Мне надоел этот разговор. Советую тебе не беспокоить Ольгу. Если узнаю, что ты попытаешься её куда-то заманить без моего ведома — пеняй на себя. Лучше всего будет, если для неё ты навсегда останешься всего лишь брошкой. Ты поняла меня?

— Женя…

— Довольно с меня. Уходи. Я больше не хочу тебя видеть, — Евгений отвернулся.

Смахнув лапкой слезинку, Лиша спрыгнула с гладкого овального выступа и, юркнув в расщелину между камнями, исчезла. Оставшись в одиночестве, Евгений глубоко вздохнул, и закрыл глаза. Ему было очень больно. Успев привыкнуть к ящерке, он уже не представлял, как будет без неё обходиться, но страх за Ольгу брал верх над всеми его чувствами. Теперь он видел опасность буквально во всём, и не доверял никому, кроме Ольги. Всё, что говорилось против неё, автоматически воспринималось им как личная угроза ему самому.

Вина Лиши была не настолько тяжёлой, чтобы так жестоко её прогонять, но боязнь быть обманутым Хо держала Евгения в таком напряжении, что он решил пойти на крайние меры, и перестраховаться от любых, даже мельчайших намёков на предательство. Пусть Лиша ушла, зато без неё будет спокойнее. Сегодня она оставила Ольгу в самый опасный момент, а завтра может бросить её в лапы Хо. Возможно, ящерка действительно не желала Ольге вреда, но где гарантия, что Хо не могло заполучить её под свой контроль? Это было бы вполне в духе сумеречника, ударить им в спину, использовав того, от кого и не думаешь ожидать никакого подвоха — лучшего друга.

Этими мыслями Евгений пытался успокоить себя, но на сердце у него всё равно было тяжко. Точно вырезал часть души, которую заразило Хо. Утешало одно, скоро он встретится с Ольгой.

Над его головой медленно пролетал лабиринт, собранный из блоков. А может быть, это его валун пролетал под ним. Сложно было судить, что двигалось, а что стояло на месте. Некоторые блоки, представляющие тропинки лабиринта, время от времени выпадали из звеньев, и перемещались с места на место. В одном из образовавшихся промежутков внезапно что-то промелькнуло. Кто-то перепрыгнул через образовавшийся проём.

— Эй! — крикнул Евгений, и добавил уже гораздо тише. — Я здесь.

В промежутке между блоками показалась голова Ольги.

— Женя?

— Да, это я. Спрыгивай ко мне.

— Но здесь же…

— Прыгай, не бойся!

Ольга неуверенно села на блок, спустив с него ноги, помедлила пару секунд, и соскользнула вниз. Её падение начало быстро замедляться, и она плавно, точно пушинка, приземлилась на каменную глыбу, рядом с Женей.

— Привет.

— Привет. Рад снова тебя видеть.

— Добраться до тебя оказалось не так-то легко. Я тут чуть не заблудилась. Что это за место?

— Абстрактный мир.

— Абстрактный значит? Понятно. Мне бы очень хотелось, чтобы сегодня твои ответы на мои вопросы не были абстрактными. Я могу на это рассчитывать?

— Я постараюсь. Итак, что ты хотела узнать?

— Зачем ты приставал к Сергею?

— Приставал?

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Зачем ты впутал Серёжку во всё это дело? Он-то здесь причём? Это мой друг, и мне неприятно, когда кто-то пытается оказывать на него давление.

— Никакого давления я не оказывал. Именно потому, что он твой друг, я счёл своим долгом предупредить его об опасности.

— И рассказать про Хо?

— А что мне оставалось? Сергей должен знать, чего ему предстоит остерегаться. Велика вероятность, что он будет следующим…

— Может быть, он станет следующим именно из-за того, что ты ему всё рассказал? Сам же говорил, что Хо становится опасным, когда о нём узнают.

— Когда о нём узнают от него самого. Но не от другого. Гораздо тяжелее приходится тому, кто не подготовлен к встрече с ним.

— Мне надоела вся эта ересь! Ты столько мне наобещал, говорил, что мы вот-вот должны вырваться из плена, что Хо повержено, и у него не осталось другого выбора, кроме как отпустить нас на волю. И что в результате? Всё осталось на своих местах. Хо продолжает нас терроризировать, а ты всё так же пичкаешь меня жизнеутверждающими беседами. Где она, твоя замечательная победа?! Я поверила тебе. Была уверена, что ты нас спасёшь. А ты, оказывается, играл нашими жизнями. Не выполнил ничего, что обещал, и по сей день продолжаешь скармливать моих друзей своему прожорливому Хо! Вчера погибла Лида, а сегодня должен погибнуть Сергей? И что ты делал, и делаешь для того, чтобы спасти их? Отправился рассказать Сергею о том, что его ждёт? Предупредить о том, что он обречён? А заодно, и выпытать, какие отношения между ним и мной, да? Ты ведь так любишь лезть в чужие жизни!

— Вовсе нет.

— Ты не сдержал своё обещанье! Ты никогда их не держишь. Почему ты продолжаешь бездействовать? Ведь Хо, по твоим словам, более тебе не страшно, и не имеет власти над тобой. Ты отправился обсудить с ним его капитуляцию, но вернулся ни с чем. Так кто же из вас капитулировал?

— Всё шло по плану, — со вздохом ответил Евгений. — Пока Лида не приняла таблетку.

— И ты хочешь, чтобы я поверила в то, что во всём виновата Лида? Тогда может объяснишь мне, кто побудил её это сделать?

— Её никто не побуждал. Всему виной её нервный срыв. Из-за него она совершила роковую глупость.

— Я устала от твоих оправданий. Если ты не способен нам помочь, то я сама найду способ выбраться из всего этого. Мне надоели пустые обещания, вместо реальных действий. Меня злит, когда кто-то использует моих друзей, причём делает это украдкой, за моей спиной. Я очень сердита на тебя, очень!

— Прости. Мне действительно жаль. Я лишь хотел помочь.

— Такой помощи нам не надо. И хватит об этом.

Ольга явно была не в настроении. Доказывать ей что-либо сейчас было бесполезно. К тому же, у Евгения на самом деле отсутствовали какие-либо веские аргументы, способные переубедить её. Оставалось только молчать, ожидая когда она немного успокоится, и остынет.

Их молчание длилось долго. Евгений уже подумывал о том, что сегодня Ольга вообще не пожелает с ним разговаривать, но эти опасения мгновенно развеялись, когда та вдруг продолжила беседу.

— Лиша странная какая-то стала. Её как будто подменили. Раньше она была такой ласковой, милой, общительной. А теперь дерзит мне. Я начинаю её побаиваться.

— Меня её поведение тоже возмущает. Я уже поговорил с ней серьёзно по этому поводу. Уверен, что она больше не будет тебя раздражать.

— Надеюсь на это.

Они помолчали ещё немного.

— Я должна извиниться, — Ольга разглядывала пролетавший мимо них большой плоский монитор, на котором без звука демонстрировался какой-то мультфильм. — Я погорячилась, и была слишком грубой. Терпеть не могу, когда кто-то трогает моих друзей, создавая им проблемы. Я верю, что ты хотел помочь, но это была медвежья услуга. Без обид.

— Но я ведь тоже твой друг.

— Ну и что? Это всё равно не даёт тебе права…

— Меня ты так же защищаешь?

— Конечно. Дружба для меня значит очень многое.

— Ты права, мне действительно не следовало лезть не в своё дело. Хочу, чтобы ты знала, что я не дам Сергея в обиду. Твои друзья — мои друзья.

— Спасибо тебе. Я надеюсь, что мы скоро покинем «Эвридику». Ребята уже почти закончили сооружать стропила для моторной лодки. И какому идиоту-проектировщику пришло в голову ставить спасательную шлюпку на самую верхушку корабля?

— Наверное, он надеялся, что его корабль никогда не утонет, — ответил Евгений. — Ну, или, по крайней мере, был уверен в безотказности крана. Тут дело в другом. Понимаешь, Оля, главное — это не уплыть, а пробиться сквозь коварную фату сумерек. Снаружи она тонка, и легко проницаема, как хрупкая паутинка, но изнутри же — непреодолима, как тюремная стена. Её создавали специально для того, чтобы отгородить реальность от сумерек. Чтобы всякая нечисть, вроде Хо, не могла пробраться в мир людей. И эта защитная система действовала безотказно, пока в тысячелетней программе не случился сбой.

— Фата сумерек? В бреду, Лида упоминала этот термин.

— Вообще-то, изначально её нарекли «сумеречной вуалью», из-за внешнего сходства. Сквозь неё смотришь как сквозь вуалевую шторку. Но затем, кто-то окрестил эту преграду «фатой». Существуют разные предположения о возникновении этого определения. Одни утверждают, что это название закрепилось за сумеречной вуалью в результате своеобразной трактовки пророчества о конце света, началом которого послужит свадьба, на которой будет присутствовать невеста, в фате из сумерек. Другие же считают, что слово «фата» не имеет ничего общего со свадебным атрибутом, и подразумевается как фатум, или фатальность. Мнений много, но суть у фаты сумерек одна. Это сложная оптическая перегородка, защищающая людское бытие от того, что сокрыто в основании нашего мира. Чтобы максимально застраховаться от возможных перекосов и пробоин в едином заграждении, а также иметь возможность безболезненно для внешнего мира утилизировать нерастраченную и затухающую биоэнергию, создатели этой совершенной защиты сделали её двойной, — Евгений выставил свои ладони параллельно. — Вот так. Полосы оптического щита расположили на почтительном расстоянии друг от друга, как контрольно-следовую полосу на государственной границе. В результате, образовалось совершенно новое измерение — периферия. Мир-прослойка. Нечто среднее между сумерками и реальностью. Впоследствии, эта промежуточная область позволила сумеречникам начать отлов кукол. Туда сбрасывается вся невыработанная энергия, которая затем спокойно там угасает, не мешая людям, живущим во внешнем мире. Можно привести очень грубое сравнение с тонированным стеклом. Мы видим лишь тёмную поверхность, но на самом деле за ней кто-то находится. Он нас видит, а мы его — нет. Примерно так же устроена и фата сумерек, только гораздо сложнее.

— И мы сейчас оказались за этим стеклом, да?

— Именно так.

— Почему именно нам удалось преодолеть эту фату? Столько людей живёт на земле, а пройти сквозь неё удалось только нам. Как же так получилось?

— Я уже рассказывал, что некоторым индивидуумам добровольно удаётся заглянуть за пределы фаты сумерек. Других же затаскивают туда силой. Вы относитесь ко второй группе.

— Но я не помню, чтобы кто-то нас куда-то затаскивал.

— Вы попались в ловушку, своеобразный накопитель, зал ожидания для обречённых на съедение. Видишь ли, когда Хо охотится на одну жертву, ему достаточно просто затащить её в периферию. Но когда жертв несколько, тут уже приходится идти на ухищрения. Вот представь, что ты купила семь порций мороженого. Всё сразу ты, естественно, не съешь. Максимум, две порции. Но и выбрасывать лакомство тоже не станешь. Зачем, ведь через пару часов тебе опять захочется сладкого. И как поступить? Мороженое тает, и время у тебя ограничено. Что делать будешь?

— Ну во-первых, я не стала бы покупать сразу так много порций…

— Ладно, представь, что не купила, а… Выиграла в каком-нибудь конкурсе.

— Я бы поделилась с друзьями.

— Как с тобой сложно. Ну а если нет у тебя друзей? Ты одна-одинёшенька. Мороженое тает, выбрасывать его жалко, и чужих людей угощать особого желания нет.

— Принесу домой, и положу в холодильник.

— Вот! Наконец-то я добился от тебя правильного ответа. Именно так поступило Хо! Поймало вас, и заперло в своём «холодильнике», чтоб не испортились. А теперь, вытаскивает по одному, и ест. Главная загадка — каким образом ему удалось создать этот «мир-накопитель»? Он является не периферией, в привычном понимании, а как субпромежуточное измерение. Вздувшийся «пузырь» на защитном экране, между внешним миром и центральной прослойкой. Именно внутри такого «пузыря» пребывает наша «Эвридика». Я долго думал, за счёт чего она продолжает существовать, и почему её энергия совсем не затухает? И вдруг меня осенило. Энергетическая оболочка не может долго существовать без материальной, как и наоборот. Если же она существует, значит её кто-то поддерживает. Энергия нужна как для сохранения формы «Эвридики», так и для поддержания «пузыря» сумеречной вуали. А где кроется генератор? Им выступает само Хо! Оно научилось управлять фатой сумерек. Не просто проделывать в ней брешь, но и расслаивать её, придавая нужную форму. Каким образом оно этого добивается — мне непонятно, но я знаю одно, контроль фаты сумерек отнимает немало энергии. Расход её крайне велик, а значит возможности Хо не безграничны, и это радует. Для сохранения своей формы, энергетическую подпитку требует всё, что находится внутри этой искусственной сферы. Поддерживая свою «богадельню» в надлежащей форме на протяжении года, Хо значительно исчерпало свой энергетический запас. Не буду лукавить, если скажу, что оно истощилось до критической стадии. И теперь ему нужна новая подзарядка.

— Ему пришлось сожрать столько народу, чтобы целый год питать энергией целый корабль, и защитную оболочку вокруг него. Неужели нас ему будет достаточно, чтобы продолжить поддерживать свой мир-ловушку в должной форме?

— Конечно же нет. Вы нужны ему не для этого. Ему требуются силы для того, чтобы завершить свой эксперимент. Поставить точку, и уйти. Оно слишком истощено, чтобы закончить всё в одночасье. Подпитавшись же от вас, оно обретёт достаточно сил для финального акта.

— Вот поэтому нам нужно не разглагольствовать, а как можно скорее убираться с корабля.

— Штурмовать фату сумерек изнутри — бесполезно. Всё равно, что пытаться набить морду своему отражению в зеркале. Не-ет, выход кроется совсем в другом месте. Хо — это наш выход.

— Хо? Я не понимаю…

— Хо — генератор, а это значит, что вся энергия исходит от него. Корабль, и крошечный туманный мирок вокруг него — всецело зависят от Хо. Но и Хо так же зависимо от всего этого! Эта теория давно не давала мне покоя, но я всё никак не мог найти доказательства. Теперь же, когда на корабле появились вы, когда вы стали непосредственно влиять на него, я смог найти подтверждение своим догадкам! Каждое изменение в энергетической структуре корабля требует дополнительных затрат энергии. Пассивная форма не столь энергоёмка, но вот активная… Она буквально сжирает Хо изнутри, высасывая из него все соки. Чем больше изменений претерпевает корабль — тем больше сил теряет Хо! Это же элементарно!

— Хочешь сказать, что если я переложу какой-то предмет на корабле с места на место — это уже повлечёт за собой затраты энергии Хо?

— Именно! Хо обладает достаточной силой, чтобы пережить все ваши поползновения. Тем более, что вы бережно относитесь к кораблю, и стараетесь ничего лишнего на нём не трогать. Но если бы вы решили устроить какой-нибудь взрыв, или пожар. Такой мощный всплеск в энергетической структуре судна Хо вряд ли переживёт.

— Значит, Сергей был прав, когда предложил затопить «Эвридику».

— Я и не сомневался в том, что он — не дурак, — усмехнулся Евгений.

— Устроить на «Эвридике» пожар? Что ж, эта идея мне по душе. Остаётся уговорить капитана.

— Должен предупредить, что это всего лишь моя теория. Нужно хорошенько всё обдумать, прежде чем осуществлять решительные шаги.

— Некогда думать, Женя! Каждый час на счету. Либо мы, либо Хо. Кстати, ты случаем не знаешь, далеко ли добираться до этой фаты сумерек?

— Точное расстояние мне неизвестно, но предполагаю, что оно крайне незначительно. Может быть, в радиусе полукилометра вокруг корабля. Может быть, даже меньше.

— Неужели, так мало?

— А что ты хотела? Хо и так несладко приходится, в одиночку обихаживать целый корабль. К чему ему лишние метры мороки? Нет, его мирок совсем невелик. Думаешь, почему он сплошь окружён туманом? Для того, чтобы создать гнетущую атмосферу? Я тоже так думал поначалу, а потом понял. Туман нужен, чтобы скрыть границы этого мира. Находясь на корабле, думаешь, что вокруг тебя бесконечно огромное пространство, только из-за тумана его не видно. На самом же деле, туман не даёт нам увидеть близость фаты сумерек. До неё рукой подать, я уверен. Туман замыкает пространство. Делает его целостным, безграничным. К тому же, он позволяет Хо не тратить лишнюю энергию на поддержание больших иллюзорных панорам.

— А почему нас не могут увидеть снаружи сумеречного «пузыря»? Они там что, проходят сквозь нас?

— Не сквозь нас, а… Как бы это объяснить? Обтекают, что ли. Пространство в этом месте искажено, но люди во внешнем мире не замечают этого искажения. Таким образом, всё материальное, что оказалось с внутренней стороны сумеречного щита, формально продолжает существовать в реальности, но остаётся невидимым для глаз обитателей внешнего мира. А если они вдруг сталкиваются друг с другом, то фата так искажает пространство в этом участке мира, что оба объекта минуют друг друга незамеченными. Гипотетически, фата создаёт временную копию ограниченного пространства для каждого материального объекта, если им довелось сойтись в одной точке. Оптическая заслонка предотвращает их визуальный контакт, а пространственное дублирование — физический.

— Так вот почему нас не могут найти. Они ищут нас в другом мире.

— Печально это признавать, но так оно и есть.

— Подведём итог. Теоретически, когда энергия Хо иссякнет, фата сумерек должна разрушиться, и мы окажемся на свободе, да?

— Фата сумерек не должна разрушиться. Даже если бы мы знали, как её разрушить — этого делать нам не следовало бы. Ведь тогда мы лишимся защиты от сумеречного мира. Фата сумерек нам нужна. Жизненно необходима.

— А как выбраться, не разрушая её?

— Когда Хо перестанет питать энергией этот «пузырь», фата сумерек примет своё исходное положение. Сейчас это вздутость, нарыв на стенке сумеречного щита. Причём выходящий наружу, а не внутрь, что обнадёживает. Когда он «сдуется», то нас вытолкнет наружу — во внешний мир.

— Ты в этом уверен?

— Конечно. Ведь настоящая периферия не способна принимать материальные оболочки из внешнего мира. Физически, проникать в пространство между мирами способны только сумеречники.

— А что если на поверхность вытолкнет только наши материальные тела, а духовные останутся в промежуточном пространстве? Что если нас разорвёт надвое?

— Хм. Об этом я как-то не подумал. Но, полагаю, что вероятность этого крайне мала. Опять же, это — всего лишь мои теории, основанные на собственных догадках, и обрывочных мыслях Хо.

— Ясно, — Ольга кивнула. — Пусть это только теоретические предположения. Никаких альтернативных идей мы пока что не имеем. Всё-таки это лучше, чем совсем ничего. Возьму на вооружение.

— Мы должны верить в свои силы. Иначе нам отсюда не выбраться. Хо сильно, пока в наших душах остаются сомнения.

— Я так понимаю, договориться с Хо о нашем добровольном освобождении тебе не удалось.

— Оно согласилось выпустить только тебя и меня.

— А как же остальные?

Евгений печально покачал головой.

— И что ты ему ответил?

— А что я мог ответить? Не знаю, может быть я совершил страшную ошибку, отказав ему. Но принять его предложение — значит отдать ему на растерзание остальных ребят. На это я пойти никак не мог. Либо спасать всех, либо никого. Ты согласна со мной?

Ольга одобрительно кивнула.

— Мне жаль Лиду. Я не был готов к такому повороту событий. У меня и мысли не было, что она способна на такое. Зачем она приняла «Иллюзиум»? Ведь Хо её не заставляло сделать это. Она сама на это пошла. Не понимаю её. Решительно не понимаю. В этом не было никакого смысла! Она облегчила Хо работу, сдавшись ему без боя, и, в добавок ко всему нарушила течение сумеречных циклов, что грозит серьёзными последствиями, которые я даже предположить не могу. И помочь ей было уже невозможно. Она была заранее обречена. Если бы имелась хотя бы малейшая возможность её спасти. Я бы всё отдал…

— Довольно бичевать себя, — перебила его Ольга. — Слезами горю не поможешь. Я верю, что ты бы помог Лиде, если бы имел такую возможность. Не казнись.

Евгений вздохнул, и печально опустил глаза.

— Почему здесь всё так разбросано? — Оля бесцельно глядела по сторонам. — Всякая всячина летает сама по себе, с чем это связано?

— Я погружаюсь в абстрактный мир, когда желаю привести в порядок свои мысли, — ответил Евгений. — Здесь ничто не подчиняется привычным законам. Даже создавать такой мир не нужно — он сам образуется. Из череды второстепенных мыслей, из бывших иллюзий, из воспоминаний. Когда иллюзорный мир затухает, он поглощается хаосом. Сначала дробится на такие вот отдельные фрагменты, затем эти кусочки превращаются в аморфные элементы, и, наконец, всё погружается в небытие. Как ни странно, именно абстракция затухающего мира помогает мне отвлечься от гнетущих размышлений. Здесь все явления мимолётны и бессмысленны, здесь всё бессвязно, нестандартно. Это вдохновляет, заставляет настроиться на творческий лад. Поневоле начинаешь задумываться, а что если вот эту штучку присоединить к этой, а потом, к получившемуся добавить вот это и то? Таким образом, забываешься, абстрагируясь от жестоких реалий.

— Мне уже давно не даёт покоя вопрос, как ты создаёшь их? Миры. Как ты их строишь? Помнится, ты как-то обещал показать мне, как это делается. И даже научить меня создавать их самой. Я всё ещё не готова к этому?

— От чего же? Вполне готова.

— Дашь мне урок?

— Сочту за честь.

— Тогда покажи мне, с чего нужно начинать. Я же не знаю. Покажи какой-нибудь наглядный пример, и объясни, как ты это сделал, чтобы я тоже попыталась.

— Э, нет. Из этого ничего не выйдет. В этом деле нужно начинать не с копирования, а с собственной импровизации. Двигаться от простого — к сложному. Ты не сможешь скопировать даже элементарную деталь, если не имеешь представления о том, как это сделать. Сначала это нужно прочувствовать, понять, ощутить, и лишь затем воплощать в зримый образ. Смотри, — Евгений провёл рукой по воздуху, и напротив них ярко вспыхнуло переливающееся северное сияние. — Казалось бы, так легко, да? Но, на деле, непосильная задача, и для тебя — попытаться понять, как это делается, и для меня — попытаться тебе это объяснить.

— Как ты это сделал? — произнесла поражённая Ольга.

— Спроецировал из собственного сознания. Этому невозможно научиться из учебников, правил, медитаций, или ещё каких-нибудь упорядоченных приёмов. Это нужно открыть в себе, двигаясь не спеша, от единицы к множеству. Представь, что перед тобой чистый лист бумаги. Ты можешь нарисовать на нём картину, а можешь написать историю. Чужие люди будут рассматривать эту картину, или читать историю, и каждый будет погружаться в твой придуманный мир, видя его твоими глазами. Ты станешь для них проводником. Твой труд может вызвать у них восторг, может оставить их равнодушными, повеселить их, разозлить, расстроить, или даже напугать. Как пожелаешь, всё в твоих руках. Неизменным останется только одно — твой мир посетят. И если твой труд вызовет у посетителей бурю эмоций — значит ты постаралась на славу. Мир, как произведение, может быть тусклым и нечётким, а может быть ярким и контрастным, проработанным до мельчайших деталей. Он может изобиловать нелепостями и нестыковками, а может быть таким выверенным и сбалансированным, что комар носа не подточит. Его размеры могут быть безграничными, а могут и умещаться на крошечном пятачке. Главное — иметь фантазию. И, конечно же, необходимо ангельское терпение. Чтобы сосредоточиться, сконцентрироваться, тщательно всё продумать, проанализировать массу вариантов, и остановиться на том, что тебе больше всего нужно. Отмести всё лишнее. Выбрать только то, что необходимо. Сначала мир должен родиться в твоей голове, и только потом его можно будет перенести в иллюзорное пространство.

— А как найти то место, где будет строиться мой мир?

— Его не нужно искать. Оно в твоём сознании. Это как глобальная сеть Интернет. Великое множество соединённых между собой хранилищ всевозможной информации, каждое из которых — индивидуальный разум. Каждое является отображением чьих-то идей, мыслей, фантазий. Все эти уникальные хранилища знаний базируются в условном пространстве, представляющем из себя единую ноосферу. Благодаря этому ментальному пространству может осуществляться передача мыслей на расстояние и, разумеется, внушение. Что такое внушение? В обычной обстановке, это когда воля более сильного сознания принимается более слабым за основу, которой нужно следовать. Подобным внушением могут овладеть даже непосвящённые люди в реальном мире. Эта способность больше известна как гипноз. Загипнотизировать можно любую куклу, а так же человека со слабой волей, или морально неподготовленного к такому специфическому воздействию. Не смотря на свою действенность, это внушение весьма и весьма примитивно, если сравнивать его со второй ступенью данного мастерства, когда подчинить своей воле нужно посвящённого человека. Подчинить его вряд ли получится, но вот убедить — вполне реально. Именно убеждению ты и должна научиться.

— Убедить? В чём?

— В том, что твои фантазии — реальны. Вот поэтому, сначала ты должна сама в них поверить. Когда у тебя не останется сомнений в их существовании, ты сможешь убедить в этом и другого человека. Даже опытного гипнотизёра.

— Думаешь, у меня получится?

— Почему бы и нет? Все люди с рождения склонны к такой способности. Только она развита у них исключительно поверхностно. Многие из нас, любители прихвастнуть, приукрасить, или соврать, могут легко убедить других в правдивости своих россказней. Получается, что выслушав талантливого лжеца, человек начинает отображать его слова в своём сознании, представляет их, воспроизводит в мозгу, и если они совпадают с реальностью — соглашается с этой информацией, принимая её как истину. Но искусный врунишка должен уметь построить свою легенду с максимальной логичностью. Если в ней отсутствуют какие-то элементы, то их придётся экстренно вставлять в логическую цепь, не разрывая её. Иначе он попадётся на лжи. Предугадывая это, он должен заранее сочинить грамотную байку. Такую, чтобы самому в неё поверить. Чтобы осознать — да, этого не было, но это вполне могло бы случиться. Почему я сопоставил убеждение с ложью? Наверное, потому, что иллюзия — это та же самая ложь, только возведённая в степень ощущения полного присутствия. Как виртуальность, заставляющая человека погрузиться в мир, которого нет. Это своего рода искусство. Когда ты смотришь интересный фильм, ты поневоле начинаешь ощущать, что творящееся на экране происходит на самом деле, хотя, в то же время ты понимаешь, что это лишь актёрская игра по заранее написанному сценарию, со спецэффектами и трюками. Но ты веришь. Потому, что твой разум, решив отдохнуть, и отвлечься от напряжённой работы, начинает признавать навязываемый ему ход событий. Ведь этот ход непредсказуем, а значит интересен.

— Выходит, что люди со слабой волей проще поддаются внушению. Неужели моя воля настолько слаба?

— С чего ты взяла?

— Ты так быстро и легко сумел убедить меня в существовании своих миров…

— На самом деле, это была весьма непростая задача. Чтобы показать тебе дорогу в мой мир, мне пришлось изрядно постараться. Твоей воле можно только позавидовать.

— Правда?

— А как ты думаешь, почему мне пришлось передавать тебе жалкие телепатические сигналы, пытаясь указать местонахождение «Иллюзиума»? На эту внешне ничтожную процедуру я затратил больше сил, чем на создание самого внушительного иллюзорного мира! Заставить тебя принять таблетку было невозможно. Ты бы не подчинилась. Но вот убедить, заинтересовать — это совсем другое дело. Наши разумы, зачастую, ленивы. Им проще следовать правилам, установленным кем-то другим, нежели придумывать собственные. То же самое, что ехать на машине в качестве пассажира, а не самому управлять ею. Когда ты за рулём — это, безусловно, приоритетнее, так как ты сама выбираешь путь и регулируешь скорость. Но зато, будучи пассажиром, ты способна расслабиться, и спокойно наслаждаться путешествием. Ты можешь беспечно разглядывать окрестности, не глядя на дорогу, и не о чём не беспокоясь. Можешь вздремнуть, перекусить, сесть, как тебе удобно. Тебе не надо соблюдать правила движения, разглядывать знаки, постоянно держать руль и давить на педали. Во время управления автомобилем, ты волей-неволей находишься в напряжении. Ты отвечаешь за себя и за своих пассажиров. Таков принцип действия нашего разума. Можно устроить какое-то мероприятие, составить его сценарий, придумать конкурсы, закупить угощения, и пригласить гостей. А можно принять чьё-то приглашение, и прийти в гости, чтобы там тебя развлекали, а ты — только отдыхала и веселилась. Точно так же наш разум выбирает чужие потоки мыслей в ноосфере, и настраивается на них. Просто так, для развлечения. И если эти потоки сильны и осмысленны, то они надолго его затягивают. Поэтому, как видишь, сила воли здесь абсолютно не причём. Если сильный человек сознательно идёт на это, значит с ним работать будет ещё проще, чем с морально слабым. Я знаю, что мне предстоит погрузиться в чей-то мир, и подсознательно готовлюсь к этому, настраиваясь на приём новой информации. Твоё дело — лишь передать мне эту информацию.

— Столько слов, и всё в пустую. Я ничего не поняла. Что мне нужно делать?

— Помнишь, как ты научилась общаться без использования голоса? Способ передачи зрительных образов — прямо противоположен речевой передаче. Главная задача — не думать о том, что ты хочешь это мне передать. Всё должно складываться как бы само собой. Скоро ты убедишься в удобстве подобного принципа, так как разговор и иллюзорное внушение должны работать на разных уровнях. Им нельзя спутываться ни в коем случае, иначе ничего не получится.

— То есть, я должна попытаться сформировать чёткий образ в своём сознании? И всё?

— Совершенно верно. В ноосфере этот сигнал распространится как телевизионная волна, и я его поймаю. Но не забудь, что ты сама должна поверить в существование своего образа. Чем крепче вера — тем сильнее сигнал.

— Я постараюсь. Что бы такое придумать?

— Подожди ломать голову. Для начала я научу тебе подключаться к ноосфере. Это — первый шаг. По сути, ты его уже прошла, но только благодаря «Иллюзиуму» — прекрасному трамплину для тренировки своей новой способности: умения проникать в мир воплощённых иллюзий, соединяться с ноосферой. Но «Иллюзиум» нельзя принимать вечно. Он нужен лишь на первых порах. После, ты научишься выходить за пределы реального мира без искусственной стимуляции. Скорее всего, поначалу, ты будешь попадать в чужие миры. В них лучше не задерживаться. Неизвестно, кто их создал. Вдруг их творцом является Хо? Приобретя опыт, ты сумеешь нырять, минуя чужие ментальные потоки, и сразу приступая к созданию своего собственного. А когда создашь, будешь возвращаться в него снова и снова, расширяя и совершенствуя. С практикой ты всё это усвоишь.

— Наверное, мне придётся долго тренироваться.

— Терпение и труд — всё перетрут. У меня же получилось, значит получится и у тебя. Сознание нуждается в тренировке, потому что попадая в совершенно непривычную для него обстановку, ему необходимо адекватно её охарактеризовать, для дальнейшего восприятия. Неужели ты сможешь долго смотреть рябь на телевизоре? Скорее всего, ты и минуты не протерпишь, начнёшь настраивать каналы. Так же и твой разум, выйдя за пределы реальности, «автоматически» начнёт поспешно искать ближайшее отображение понятного ему измерения, где хотя бы частично присутствуют образы, которые он может логически описать. Это проще, чем выдумывать всё самому, из пустоты.

— А как начать строить свой мир, если меня уже затянуло в чью-то иллюзию?

— Точно так же, как и при выходе из реальности. Нужно успокоиться, сосредоточиться, и попытаться убедить себя, что этот мир — нереален. Как во сне, незадолго до пробуждения, иногда так бывает, когда ты уже начинаешь понимать, что это всего лишь сон. После чего, даже самый жуткий кошмар может превратиться в забавную чепуху. В иллюзиях, это поможет тебе ослабить влияние чужого потока на твоё сознание, и вырваться из него в общую ноосферу. Однажды, ты фактически сумела добиться этого.

— Когда?

— В зловещем лесу, который тебя едва не поглотил. Ты пошла на рискованный шаг, решив вышибить клин клином. Но тебе не удалось обрести достаточную силу для рывка, так как ты, в большей степени, полагалась на «Иллюзиум», нежели на собственную волю. Однако, даже этих сил оказалось вполне достаточно, чтобы подать мне сигнал, который я тут же принял, и примчался к тебе на помощь. К слову сказать, погружаясь в мою иллюзию, или же иллюзию Хо, ты вовсе не зависишь от неё на все сто процентов. Твой разум, привыкший к обычным пространственно-временным рамкам, усиленно цепляется за эти иллюзии, и удержать его в них довольно просто. Но выход из них есть всегда. Если его нет, значит тебя заставляют верить в то, что его нет. А это — неправда. Из моей иллюзии ты всегда сможешь выбраться, если захочешь. Я тебя не держу. С Хо сложнее. Оно, как правило, всеми силами пытается тебя удержать. Но и его иллюзии не безвыходные. Они более убедительны, вот и всё. Главное, ты должна понять, что в иллюзиях, как и в реальности, ты можешь полноценно себя контролировать. И входить, и выходить из них ты способна самостоятельно. Первый шаг — независимое погружение, мы, конечно же, можем пропустить, ведь ты уже погрузилась в иллюзию. Помни, что существует период засыпания, во время которого и следует концентрировать волю, чтобы осуществить погружение. Пожалуй, перейдём ко второму этапу. От теории — к практике.

— Наконец-то. А то у меня от этой замысловатой лекции уже начало пропадать желание учиться создавать миры.

— Посмотрим, как ты усвоила материал. Сейчас ты в моём мире. Ну-ка, выйди из него. Не будешь же ты строить прямо здесь?

— Э-э… Выйти?

— Да-да, выйди из моего мира.

— Сейчас попробую, — Ольга закрыла глаза. — Ничего этого нет. Это иллюзия. Этого нет…

— Стоп. Поаккуратнее с самовнушением. Утверждая, что ничего этого вообще нет, ты рискуешь перенастроить разум на обратный путь — в реальность. Туда вернуться гора-аздо проще, чем в зону ноосферы.

— А как же тогда быть?

— Ну, во-первых, не закрывай глаза. Потеряв ориентиры, мозг быстрее переключит сознание на восприятие реальных вещей. То есть, закрывать глаза лучше, когда хочешь вернуться в свой мир. К слову, с Хо такая уловка не срабатывает. Оно умеет создавать эффект «стеклянных век», когда, даже закрыв глаза, ты видишь иллюзию. Этим оно тормозит возвращение в реальность. Я, разумеется, такими грязными приёмами не пользуюсь, но, тем не менее, глаза закрывать лучше не надо.

— Но как я заставлю себя поверить в то, что ничего этого нет, если это всё маячит у меня перед глазами?

— Во-вторых, — продолжил Евгений. — Не убеждай себя, что нет вообще ничего. Нет только моего мира. Всё же остальное — существует. Нужно внушать себе, не то, что «ничего этого нет», а то, что «этого мира нет». Вроде бы, фактически, одно и то же, но на самом деле, это — принципиально разные вещи. Одно дело, когда нет обычной иллюзии, и совсем другое, когда нет вообще ничего. Усвоила?

— Кажется, да. Попробую ещё раз, — Ольга уставилась в одну точку. — Этого мира нет. Это — иллюзия. Чужая иллюзия.

— Уже лучше. Продолжай в том же духе. И не напрягайся. Здесь нужно расслабление, а не напряг. Я понимаю ход твоих мыслей, сейчас ты смотришь на вот этот гигантский футбольный мяч, и пытаешься убедить себя, что его нет. Его на самом деле нет, но твоё сознание с этим не соглашается, в результате чего, внутри тебя разгорается настоящий спор между разумом и сознанием. Один действует по установленной программе, другое — верит собственным глазам. Всё равно, что в реальности смотреть на какой-нибудь камень, и твердить: «этого камня нет». Но он никуда не исчезнет, потому что зрение воспринимает его без сомнений. Пока мозг работает в обычном режиме, всё, что видят твои глаза, будет неоспоримым. Но стоит мозгу устать, как начнутся «чудеса». Камень может вдруг шевельнуться, сменить цвет, или форму. А может даже заговорить с тобой. Это, разумеется, иллюзия. Но дело не в ней, и не в этом камне. А в твоём сознании, которое опирается на адекватность работы твоего мозга. Ты можешь мучить своё серое вещество ещё долго, сверля глазами этот мячик. В итоге, ты возьмёшь его «на измор», но лучше пойти более быстрым и эффективным путём. Отринуть частное, и сконцентрироваться на общем.

— Это как?

— Хочу кое-что рассказать о человеческом зрении. Человек способен чётко видеть лишь площадь размером не более булавочной головки. Всё, что расположено вокруг неё — расплывается и смазывается. Чётко воспринимать окружающую нас картину мы можем лишь благодаря тому, что эта «булавочная головка» то и дело смещается, движется, молниеносно «ощупывая» обозреваемую панораму. Она фотографирует крошечные фрагменты, которые тут же запоминает разум, а затем, точно из мозаики, выкладывает из них полноценные трёхмерные образы. Наши глаза делают сотни «фотографий» в секунду, а мы этого даже не замечаем. Нам кажется, что мы так широко и объёмно всё видим. Как посмотрели — так сразу всё увидели. Это не так.

— Я об этом никогда раньше не задумывалась. А как это может мне помочь?

— В отличие от реального мира, где все вещи изначально имеют место быть, в иллюзорных мирах все предметы и образы появляются лишь в тот момент, когда ты на них посмотришь. Сейчас, глядя на мяч, ты видишь небольшую область его поверхности. Твоя зрительная «булавка» мечется по ней, а в сознании уже чётко сложилась картинка этого участка, которую ты продолжаешь сканировать взглядом. Заметь, чем дольше ты смотришь на неё — тем чётче она становится. Появляются новые мелкие детали, которые до этого не замечались. Ты поневоле изучаешь этот мяч. А значит, поневоле веришь в него. Откуда у тебя могут возникнуть сомнения в его существовании, если вот он — ощутимый, и вполне обычный. Если б это была какая-то неведомая фигура, тогда бы ты ещё смогла дать волю сомнениям в реальности её существования. Но футбольный мяч — образ знакомый с детства. Как кирпич, вилка, или лампочка. Веру в него труднее преодолеть, нежели веру во что-то аморфное, размытое. Не сосредотачивай внимание на чём-то одном. Охвати всю картину целиком.

— Но как? Ты же сам сказал, что площадь моего обзора размером с булавочную головку. У меня не получится чётко воспринимать всё и сразу. Придётся постоянно переключаться от объекта — к объекту…

— Не придётся. Смотри сквозь этот мир, не фокусируя зрение ни на одном из объектов. Пусть они все представляются тебе как сплошная расплывчатая картина. Чем больше она будет расплываться — тем лучше. Прищурь глаза, это поможет.

— Теперь я начинаю понимать, — улыбнулась Ольга. — Действительно, когда смотришь не сосредотачиваясь ни на чём, всё расплывается, теряет форму. Даже в реальности. Задумываясь о чём-то, мы начинаем как бы смотреть внутрь самих себя. При этом всё, что нас окружает, отодвигается на второй план.

— А ты хорошая ученица.

— Стараюсь. Так, погоди ка, сейчас я попробую это проделать.

— Я не буду отвлекать тебя. Умолкаю.

Прошла пара минут, в течение которых Оля продолжала смотреть в пустоту, слегка прищурив глаза. Иногда её губы шевелились. Евгений молча сидел рядом. Покосившись на ближайший объект, зависший неподалёку от их пристанища, он довольно улыбнулся, заметив, что тот становится блеклым и нечётким.

— О, боже, — прошептала Ольга, нервно моргнув. — Поверить не могу. Получается.

— Тихо, спокойно. Я вижу это. Ты молодец. Главное, не сосредотачивайся ни на чём. В попытке рассмотреть, что происходит с объектами, ты можешь опять всё вернуть на свои места. Соблазн велик, но ты не должна поддаваться. Этого мира нет. Смотри сквозь него, как через стекло. Ничего не говори, пока не добьёшься результата.

— Хорошо.

— «Её воля набирает силу», — про себя отметил Евгений. — «Она не просто выходит из моего мира, но и вытягивает меня за собой. Потрясающе».

Футбольный мяч, на который до этого смотрела Ольга постепенно стал одноцветным. Обломок бетонной плиты, пролетавший мимо, начал слегка просвечивать. Отдалённые же объекты как будто бы таяли, растекаясь по пространству. Опустив взгляд, Евгений увидел, как его ноги погружаются в камень, на котором он сидел, точно в мягкую глину.

— Давай, Оля, не останавливайся, — произнёс он. — У тебя всё получится.

Ликуя, Женя глазел по сторонам, глядя, как его мир растворяется на глазах. Обернувшись, он с трудом сдержал радостный возглас. Позади была лишь тьма пустоты. Всё, к чему Ольга сидела спиной — исчезло. Оставшаяся часть иллюзии угасала на глазах.

— Я уничтожаю твой мир? — прошептала Ольга. — Но я не хочу этого.

— С моим миром всё в порядке. Это ты перестаёшь его воспринимать. Не останавливайся на достигнутом!

Объекты, оставшиеся в поле зрения Ольги, превратились в неестественные пятна, расползаясь всё шире и шире, в разные стороны от точки, в которую упирался её отсутствующий взгляд. Они тонули во тьме, как тающие льдины в тёмной воде.

— Всё темнее становится вокруг, — призналась Ольга. — Мне страшно.

— Не бойся. Сейчас ты хозяйка положения. Ты — первооснова, а всё, что вокруг — лишь плод твоей фантазии. Чтобы начать рисовать, нужен чистый холст.

— А ты тоже исчезнешь?

— Нет. Я останусь.

— Это хорошо.

Когда последние пятна окончательно слились с единой чёрной пустотой, Евгений хлопнул в ладоши, и радостно воскликнул:

— Ура!

— Что? — встрепенулась Ольга, шаря глазами по пустоте. — Я вышла из твоего мира? Я в ноосфере? Правда?

Они остались вдвоём посереди чёрной пустоты. Вокруг не было ни единого источника света, но они прекрасно видели друг друга, словно их тела вырезали из привычного цветного мира, и вставили в пространство сплошной черноты. Евгений довольно улыбался.

— Поздравляю. Ты справилась со второй частью урока. Сейчас у тебя на это ушло много времени, потому что ты делала это впервые. Но с практикой ты научишься осуществлять этот процесс максимально быстро.

— Вот, здорово! А что мне делать дальше?

— Ну, для начала, неплохо бы создать хоть какую-нибудь твердь. А то висеть над бездной как-то не очень приятно…

— А? — Ольга взглянула вниз, и увидела что под её ногами абсолютно ничего нет.

Как только она это поняла, из-под её ступней словно выдернули невидимую опору, после чего она тут же провалилась в бездонную пропасть, беспомощно кувыркаясь, и размахивая руками. Евгений падал вместе с ней, и это падение, судя по всему, нисколько его не пугало.

— Не пора ли нам приземлиться? — спросил он.

Сразу же после его слов, Оля почувствовала, что её как будто кто-то подхватил снизу. Точнее, она ощутила невидимую плоскость, которая сначала падала вместе с ней, но всё быстрее и быстрее замедляла своё падение, в конце концов остановившись на одном месте, напоминая платформу лифта. Евгений подошёл к подруге, и протянул руку, помогая ей подняться на ноги.

— Что это? К-как это получ-чилось? — недоумевала девушка, всё ещё запинаясь от пережитого волнения.

— Я надеялся, что ты сама создашь основу, но ты слишком растерялась, когда земля ушла у тебя из-под ног. На самом деле, никакой земли не было. Мы висели в пространстве, лишённом всяческих ориентиров. Нужно было создать первоначальные рамки, внутри которых и будет происходить последующее созидание.

— Я боялась, что мы разобьёмся.

— Обо что?

— Но мы же куда-то падали?

— Мы падали из ниоткуда — в никуда. Запомни ещё одно правило. Если хочешь создать полноценный трёхмерный мир, адекватный твоим привычным восприятиям, необходимо начать с создания типичных физических законов. И первый из этих законов — гравитация. У мира должен быть условный верх, — Евгений поднял указательный палец, а затем медленно опустил его. — И условный низ. Иначе мы так и будем болтаться в вакууме. Так уж мы устроены, что не можем жить без опоры. Наши ноги должны стоять на твёрдой основе. Только тогда мы сможем определиться с координатами, и начать своё творчество, уже не задумываясь в какой стороне земля, а в какой — небо. Это краеугольный камень. Если мы стоим на твёрдой поверхности, значит что-то нас к ней притягивает, и что-то удерживает нас на ней. Благодаря действию притяжения, мы уже чётко понимаем, что под нами именно пол, а не потолок. Я создал иллюзорную гравитацию, аналогичную земной, чтобы ты смогла поскорее сориентироваться в пространстве, но впоследствии, начиная строить мир с нуля, ты должна будешь сама об этом позаботиться.

— Я поняла, — кивнула Вершинина. — Ух, ты, здорово! Неужели я уже нахожусь в своём собственном мире?

— Не говори «гоп», — усмехнулся Женя. — Пока ещё этот мир скорее мой, чем твой.

— Почему?

— Я создал гравитацию, я создал поверхность, — загибал пальцы Евгений. — А ты, пока что, здесь ещё ничего не создала. Мир абсолютно пуст. Его необходимо заполнить.

— Чем?

— Ну-у, тебе виднее. Это же твой мир. Всё в твоих руках. Переходим к третьей, заключительной части урока. Создание иллюзорных объектов. Подумай о каком-нибудь несложном предмете, и постарайся внушить себе, и мне заодно, что он вполне материален. Сможешь?

— Попробую. Так. Что бы такое придумать?

— Не касайся пока сложных элементов. Начни с чего-нибудь попроще.

— Я думаю, думаю, — Ольга наморщила лоб. — Даже не знаю. В голову лезет какая-то ерунда. Столько вариантов, и ни один не подходит.

— Есть какая-нибудь вещь, к которой ты испытываешь особые чувства? Трепет, вдохновение, приятные ассоциации…

— Свеча.

— Что?

— Я немного порассуждала. Если я создам какой-то предмет, то его не будет видно в темноте. Выходит, что нужно создать источник света. Предметом и источником света одновременно является свеча. А тут ты вдруг сказал об особых чувствах, и это оказалось очень кстати. Потому что как раз к свечам-то я и испытываю особые чувства. Свечи для меня очень многое значат. Они ассоциируются с человеческими душами. Я могу подолгу на них смотреть.

— Хорошо. Рад, что ты определилась с предметом. Создать первый предмет сложнее всего. Дальше будет проще. Но сначала придётся попотеть. Не так просто выдавать желаемое за действительное в буквальном смысле.

— Боюсь, что ничего у меня не получится. Я не могу поверить в то, чего нет.

— У тебя получится. Подожди. Скоро твой мозг устанет, и его защитные функции ослабнут. Когда это произойдёт, активно культивируемый образ воплотится в иллюзорную форму. Нужно потерпеть.

— Ладно. Попробую.

Неизвестно, сколько прошло времени с момента, когда Евгений замолчал. Сначала Ольга усиленно пыталась разглядеть свою свечу в темноте. В итоге ей это надоело. Она почувствовала, как её веки тяжелеют от накатывающейся дрёмы. Тело стало непроизвольно покачиваться.

— «Нет, я не должна засыпать», — приказала она себе. — «Пусть у меня ничего и не выйдет, но я должна хотя бы попытаться».

Стремясь скинуть с себя остатки дремоты, Ольга встряхнулась, и поморгала глазами. На секунду ей показалось, что в темноте появилось едва заметное свечение. Она присмотрелась повнимательнее, но мимолётная иллюзия тут же исчезла. Стоило Ольге отвлечься, списав всё на бессмысленную галлюцинацию, как таинственный свет возник вновь. И теперь она уже смогла чётко его различить.

— Женя…

— Не отвлекайся, — прошептал Евгений. — Думай о своей свече.

Если появился свет, значит должен появиться и источник. Ольга с волнением разглядывала светлое пятно, пробивающееся сквозь темноту, и думала, неужели это она его создала? Чем больше она в это верила, тем ярче становился свет. Но где же свеча? Почему её не видно?

— «По-идее, вот, где-то здесь, в центре, должен находиться язычок пламени», — мысленно рассуждала Оля. — «От него, к низу, идёт восковая палочка»…

Представить свечу оказалось не так легко, как свет, исходящий от неё. Но Ольга не желала останавливаться на достигнутом. Она упрямо всматривалась в призрачное свечение, пытаясь различить в нём знакомые очертания.

— Вот как, оказывается, нелегко отобразить в своём сознании такую простую, казалось бы, вещь, какой является обычная горящая свеча, — угадав её мысли, задумчиво произнёс Евгений. — Верно?

Ольга продолжала молча смотреть на свет.

— Я попробую тебе помочь. Всё дело в том, что наша память, дабы разгрузить сознание, избавив его от постоянного воспроизведения лишних деталей, по умолчанию отражает хранимые в ней объекты в статическом виде. Я окрестил это явление «принципом Азбуки». Помнишь Азбуку? Она учит детишек запоминать буквы алфавита, ассоциируя их с предметами, чьё название начинается на данную букву. «А» — арбуз, «Б» — бабочка, «В» — велосипед, и так далее. Рядом с буквой нарисована картинка. Это помогает ребёнку быстрее запоминать сложный набор букв, опираясь на ассоциативное мышление. Именно на этом мышлении и построена вся база данных нашего вместительного разума — наша память. Мы впервые видим слона, и думаем — «Так вот он, оказывается, какой — слон!» Глядя на него, мы его запоминаем, записываем увиденное, в мозгу, и откладываем на очередную полочку своей памяти, до поры до времени. Пока не понадобится, например, рассказать кому-нибудь, как выглядит живой слон. Тогда мы быстро отыскиваем в архиве памяти данные о нём, и передаём свои ассоциации в устной форме. С того момента, как мы впервые узнали о слоне то, как он выглядит в действительности, мы держим его облик в своей памяти, и уже не спутаем ни с каким другим животным. Каждый раз слыша слово «слон», или произнося его, в нашем сознании всплывает его образ. Статичный образ. Картинка, сродни той, что была в азбуке. Поэтому я и назвал это «принципом Азбуки». Для того чтобы моментально вспомнить образ чего-либо, и описать его, нам достаточно отразить в памяти простенькую, неподвижную картинку. Это получается автоматически. Так мгновенно, что мы даже не успеваем это проанализировать. Как вспышка. Ну и, разумеется, при желании, мы можем остановиться на этом образе, и подумать о нём, прокрутив в голове сохранившиеся воспоминания. Взять, хотя бы, того же слона. Задумавшись о нём непосредственно, можно вспомнить, как он двигался, трубил, шевелил ушами. Чем больше думаешь о слоне, тем живее и ярче его вспоминаешь. Разум вытаскивает с полочки, на которой хранится информация о нём, всё больше и больше мелких подробностей: складки на его коже, щетина на его голове, неприятный запах, исходящий от него… Воспроизводится максимально подробный набор восприятий, которые ты пережила, встретившись впервые с этим незнакомым тебе существом. Это уже не просто картинка, а настоящая имитация путешествия во времени. Ты возвращаешься в прошлое в своих воспоминаниях, и это помогает тебе в настоящем охарактеризовать увиденное когда-то, с максимальной точностью. Сейчас ты думаешь о свече. Что ты о ней думаешь? Пытаешься увидеть её в пространстве, опираясь на привычный образ? Или же стараешься вспомнить, как выглядит свеча?

— Пытаюсь её увидеть, конечно. Зачем мне вспоминать, как она выглядит, если я и так это знаю? — пожала плечами Ольга.

— Вот в этом-то и кроется твоя ошибка. В убеждённости, что ты знаешь, как выглядит свеча. Спорить не буду. Ты действительно это знаешь. Но твой разум, помимо твоего сознания, довольствуется этим убеждением. Зачем заглядывать в таблицу Пифагора, если ты и так твёрдо знаешь, что три помноженное на три — будет равняться девяти. Разум автоматически блокирует лишние ассоциации, и картинка, всплывающая в сознании, остаётся нечёткой. Ведь она основывается на общих восприятиях, достаточных для того, чтобы охарактеризовать представляемый предмет, но при этом не имеет индивидуальных черт, необходимых для полного отображения.

— Но я ведь прекрасно помню, как выглядит свеча! Я могу себе представить, как она горит, как подрагивает её пламя.

— Этого мало. Ты ведь больше ничего не вспомнила, кроме колеблющегося огонька, так?

— Хм. А что ещё может быть подвижным у свечи? Ну, разве что, стекающие капельки воска…

— Вот-вот, я наконец-то натолкнул тебя на правильных ход мыслей, — улыбнулся Евгений. — «Оживить» воспоминание нельзя, только лишь заставив его двигаться. Нужно вспомнить о нём всё. Я не имею в виду, что нужно непременно знать, скажем, технику изготовления этого предмета, или его химический состав, молекулярную структуру, принцип действия. Вовсе нет. Важно знать лишь то, что знаешь о нём ты, то есть, вспомнить все мысли, все ощущения, все наблюдения, связанные с этим предметом. И чем больше ты вспомнишь, тем лучше он у тебя получится. Вот, ты уже вспомнила стекающий воск. А помнишь, в какие интересные фигуры могут складываться его капли? Похоже на сталактиты на стенах пещеры, не правда ли?

— Да, — кивнула Ольга.

— Воск горячий. Вспомни, как он обжигает, если попадает на тело. Мгновенно опаляет, и тут же стынет, прилипая мягкими, слегка маслянистыми бляшками. А наверху, как раз там, где горит раскалённый докрасна фитиль, в проделанном огнём углублении подрагивает маленькое светящееся озерцо расплавленного воска. Его гладкое круглое дно словно сделано из янтаря. Иногда, в этом озерце тонут огарки фитиля. Они похожи на маленьких букашек, нечаянно попавших в раскалённый воск, и сгоревших в нём до угольков. Воск тает, тает, и озерцо постоянно выходит из своих причудливых ребристых берегов. И вот, эти золотые капли, выливаясь за края, устремляются вниз, подсвечиваемые огнём, и замирают на полпути, застывая, образуя собой те самые «пещерные» образования. А ещё свеча может потрескивать. Но самое главное — это запах, который она источает. Необыкновенный, своеобразный. Вспомни его, и постарайся ощутить заново.

— Ты прав, — ответила Ольга. — Я сейчас всё так ярко себе представила. Ты говорил, а я вспоминала. Все эти мелочи. Такие, казалось бы, незначительные. Но такие необходимые. Я вспомнила тепло, которое исходит от свечи. Вспомнила необычный ореол вокруг язычка пламени. Вспомнила, какова свеча на ощупь. И чем больше я об этом думаю, тем больше вспоминаю.

— Я в тебя верю, — Евгений с улыбкой смотрел на размытый силуэт, медленно прорисовывающийся в причудливом свечении.

— Неужели… Это она? — увидела своё нарождающееся творение Оля.

— Да. Появляется. Я её тоже вижу. Это значит, что ты сумела достичь полноценной иллюзии. Давай, прикоснись к ней. Это поможет усилить твою веру в неё. Дотронься до своей свечки, как ты дотрагивалась до иголки в «Жёлтой орхидее».

— Я право не знаю, — замешкалась девушка. — Она такая… Воздушная. Призрачная.

— Вот и сделай её настоящей.

— Хорошо, — Ольга неуверенно протянула к свече руку.

— Давай, не бойся. Отбрось сомнения в том, что сможешь её взять.

Сделав шаг вперёд, Вершинина приблизилась к своему творению, и осторожно дотронулась до него кончиками пальцев. Сперва ей показалось, что свеча состоит из необычно плотного воздуха. Стараясь не сжимать нежное видение пальцами, она провела ими вверх по свече, отмечая, как заметно увеличивается её плотность. Вот, она уже стала на ощупь как жидкое желе, затем, как мягкая вата, и, наконец, начала напоминать подтаявший шоколад. Чем выше поднималась рука Ольги, тем сильнее ощущала тепло свечи. В конце концов, она ойкнула, отдёрнув руку.

— Обожглась? — бросился к ней Евгений.

Девушка в течение пары секунд разглядывала свои пальцы, после чего вдруг рассмеялась, и показала их другу. На покрасневших подушечках виднелись светлые бугорки застывшего воска. Свеча, висящая в пространстве, окончательно обрела свой реальный облик.

— Мои поздравления! — Женя захлопал в ладоши. — Ты всё-таки смогла. Преодолела самый сложный этап. Если честно, я не был уверен в том, что ты сумеешь осилить этот урок с первого раза, но ты превзошла все мои ожидания! Браво!

— Моя свеча. Она… Она совсем как настоящая. У меня не осталось никаких сомнений, что она существует. И этот воск, — Ольга раскатала между пальцами восковой шарик, и поднесла его к глазам. — Он точно такой же, как в реальном мире.

— Это слепок твоего воспоминания, — Евгений обнял её за плечи. — Ты сумела настроить собственную память так, чтобы она выудила из своего тёмного хранилища всё до последней мелочи, даже самой незначительной. И из этих мелочей: образов, фрагментов, ощущений, ты выстроила единый образ: законченный и полноценный. Собрала его по крупицам, сконструировала так тщательно, что у тебя самой не осталось сомнений в его существовании. И твоя вера в него передалась мне.

— Я потрясена. Сказка стала явью на моих глазах. Но мне страшно представить, сколько сил и терпения надо потратить, чтобы создать целый мир, если на создание всего лишь одной свечки я затратила столько времени.

— Ты ошибаешься. Столько времени и сил у тебя ушло не на создание единственной свечи, а на перенастройку собственного разума. Это как научиться кататься на велосипеде. Стоит лишь почувствовать равновесие, понять, как надо балансировать на двух шатких колёсах, чтобы не падать на землю, и до конца твоих дней езда на велосипеде не будет вызывать у тебя никаких проблем. Сколько бы времени ты не провела без практики. Разум навсегда зафиксирует формулу равновесия, которая будет срабатывать подсознательно. Главное, не бояться велосипеда. А точнее, не бояться, что ты с него упадёшь.

— Значит, теперь я могу создавать предметы, особо не напрягаясь? — с усмешкой спросила Ольга.

— Ну, напрячься всё же стоит. Но лишь в придумывании чего-нибудь новенького. С самим же созданием проблем у тебя отныне возникнуть не должно. Дерзай.

— Так. Хорошо, — переведя взгляд в сторону, Оля взмахнула рукой, словно в ней была зажата невидимая волшебная палочка, и в небольшом отдалении вспыхнула ещё одна свеча.

Новое творение Вершининой выглядело заметно проработаннее предыдущего. Вторая свечка была ровнее предшественницы, немного покрупнее её, и, ко всему прочему, светила ярче. От восторга Ольга не выдержала, и подпрыгнула на месте, хлопая в ладоши, и радостно крича. Евгений простодушно рассмеялся.

Затем, в течение нескольких минут, ошалевшая от своих невероятных возможностей Ольга, продолжала зажигать свечи в тёмном пространстве. Одну за другой. И остановилась чтобы перевести дух лишь когда вспыхнула тридцать третья свечка.

— Это… Непередаваемо!

— Согласен. Это впечатляет. Теперь ты легко можешь открыть собственный свечной заводик. Но, шутки в сторону. Тебе нужно двигаться вперёд, а не довольствоваться малым достижением.

— Для меня это вовсе не малое достижение! Это великий прорыв.

— Всё равно. Неужели ты так и будешь клепать одни лишь свечи? Создай что-нибудь другое, для разнообразия.

— Что бы такое создать?

— Нормальный пол хотя бы. А то стоим на какой-то темноте.

— Точно. Сейчас… — кивнула Ольга, и тут же осеклась. — Минуточку. Если есть пол, то свечи, по логике, должны на него как-то опираться, так?

— Правильно мыслишь, продолжай рассуждать.

— Я должна буду придумать ещё и подсвечники, чтобы все мои свечи не упали на пол. Это мне понятно. Но неясным остаётся другое. Почему они не упали до сих пор, если ты создал гравитацию? Ты что, создал её только для нас двоих?

— Не только. Но ты, сама того не ведая, сумела обойти физический закон, заставив свечи висеть в пространстве, и не падать.

— Как?!

— Тебе помогла темнота. Если бы ты изначально создала видимый пол, то вряд ли смогла бы удержать свечи навесу. Для таких фокусов нужно больше опыта. А так как пола ты не видела, то благополучно насоздавала свечей где попало, заставив их висеть в невесомости.

— Выходит, что такое возможно.

— Возможно и не такое. При желании, ты можешь сделать свечу негаснущей, и при всех моих попытках потушить её, ничего у меня не получится. Ты можешь заставить её светиться любым цветом, стать прочнее стали, или же гореть в перевёрнутом виде. Что тебе заблагорассудится. Но пока довольствуйся привычными свойствами предметов. Начинай с простых вещей. С таких, какие тебе знакомы не понаслышке.

— Пол, значит, — Ольга опустила взгляд себе под ноги, и провела ладонью над воображаемой плоскостью, на которой они стояли.

Постепенно, из темноты начали проступать очертания какого-то пятнистого рисунка. Евгений пригляделся.

— Что это? Мрамор?

— Первое, что пришло мне в голову, — с усмешкой ответила девушка.

— Тоже неплохо. А как насчёт… О, уже вижу.

Снизу, от каждой свечи, к полу опускались металлические ножки подсвечников. Теперь каждая свеча имела надёжную опору.

— Теперь я это почувствовала. Действительно, чем больше я создаю, тем проще мне становится это делать. Я задумываюсь о чём-то, представляю себе, как это будет выглядеть, и вуа-ля — это появляется! А все тонкости и детали по цепочке всплывают из сознания сами собой. Не нужно более их выуживать силой. Это чудесно!

— А я что говорил? Давай, продолжай в том же духе. Как я понимаю, мы с тобой находимся в каком-то помещении. Сделай для него стены и потолок.

— Не вопрос. Теперь я умею.

Ольга обернулась вокруг своей оси, и из темноты с четырёх сторон выступили кирпичные стены, покрытые яркими граффити. Сверху опустился серый потолок, собранный из плиток.

— Неформальный стиль? — улыбнулся Евгений, разглядывая росписи на стенах. — Весьма оригинально.

— Дело в том, что у меня ещё давно возникла идея посрывать в своей комнате все обои, и покрыть стены граффити, — объяснила Ольга. — Я вспомнила об этом, и решила воплотить это здесь.

— Понятно. Ну что ж, свечи и граффити — довольно необычное сочетание.

Пропустив его слова мимо ушей, увлечённая Оля уже успела создать кресло-качалку, тумбочку, и большую вазу. Потом она прошлась до кресла, по пути создав звук собственных шагов, уселась в него, положив руки на подлокотники, и откинулась назад.

— Начинаешь потихоньку обживаться? — не торопясь подошёл к ней Евгений. — Это, конечно, всё хорошо, но я предлагаю тебе заняться созданием внутреннего убранства как-нибудь в другой раз. У нас есть дела поинтереснее. Как насчёт создания ландшафта? В отличие от замкнутого пространства, там есть где развернуться. Давай выйдем на улицу?

— Для этого нужна дверь.

— Верно мыслишь.

— Она… Она у тебя за спиной.

Евгений обернулся, и увидел дверь, обрамлённую ослепительно-белыми просветами. Яркий свет бил сквозь щели так ярко, что резал глаза. Ольга явно перестаралась со световым эффектом. Прищурившись, Женя отправился в сторону двери, собираясь её открыть, но Ольга внезапно его остановила.

— Стой! Не выходи!

— В чём дело?

— Я… Я не знаю. Я создала дверь. Это было несложно. Но вот о том, что находится за этой дверью, я пока не имею представления.

— А что бы ты хотела там увидеть?

— Ну-у-у… Какой-нибудь красивый пейзаж.

— Так давай, реализуй.

— Боюсь, что у меня не получится работать в таких больших масштабах.

— Не сдавайся раньше времени. Начинай творить, отталкиваясь от простых элементов. Не пытайся охватить сразу всё целиком. Действуй постепенно, не торопясь.

— Ладно. Только позволь мне открыть дверь самой, хорошо?

— Как пожелаешь, — Евгений отошёл в сторону, пропуская её.

Ольга подошла к двери, немного подержалась за ручку, а затем резко распахнула её. Свет неудержимым потоком хлынул в тёмное помещение, разлившись по нему, затмив свечи, и ослепив, на мгновение, находящихся в нём людей.

Когда глаза девушки привыкли к свету, она увидела бескрайнее поле, простиравшееся насколько хватало взора, до самой черты горизонта, отделявшей его от необычайно чистого неба. Всё поле было покрыто ровной, словно подстриженной изумрудно-зелёной травой, мягкой и тёплой на ощупь. Сняв туфли, девушка сделала несколько шагов вперёд, по нежному травяному ковру, приятно щекочущему подошвы её ног, и остановилась, разглядывая обширный небесный купол, раскинувшийся над головой. Держа руки в карманах, Евгений последовал за подругой. Поровнявшись с ней, он деловито произнёс:

— Ну вот, видишь, всё у тебя очень даже получилось. Теперь осталось, как в том анекдоте, «доработать напильником».

— Зачем? Мне и так нравится, — усмехнулась Ольга.

— Остановишься на самом интересном месте?

— Ну, что ты, нет. Шучу, конечно. Мне лишь нужно немного перевести дух.

— Взгляни на эту траву, — Евгений провёл рукой по шелковистому травяному покрывалу. — Похожа на английский газон. Однородная масса, включающая в себя всего один вид растений, да и тот не поддающийся классификации. Разнообразь эту растительность. Добавь душистой полыни, нежного клевера, луговых незабудок. Увидишь, как здорово получится.

Поле зашевелилось. Из земли повсеместно начали пробиваться ростки полевых трав. Вспыхивали жёлтые огоньки одуванчиков, распускались белые лепестки ромашек. Луг стал пёстрым и радующим глаз, превратившись из подобия футбольного поля в гигантский цветник.

Ольга не стала дожидаться новых замечаний Евгения, и принялась за создание рельефа, меняя окружающую поверхность самым непредсказуемым образом. Вокруг, то вздымались бугры и холмы, то проваливались ямы и впадины. Искоса взглянув на своего учителя, ученица вызывающе ухмыльнулась, и провела над поверхностью своим указательным пальцем прямую горизонтальную линию. Не успел Женя опомниться, как в том месте, где была прочерчена невидимая прямая, по земле прошёлся излом трещины. Она всё росла и росла, пока, наконец, противоположная сторона разлома не начала проваливаться вниз. Вся земля, расположенная на той стороне раскола, опустилась на десяток метров, и, остановившись, образовала самый настоящий обрыв, над которым возвышался зачарованный Евгений. Опасливо подойдя к самому краю, он взглянул вниз, и увидел, что низина продолжает видоизменяться. Трава и цветы, находившиеся там, превратились в песок и камни.

Обернувшись назад, Женя увидел высоченный маяк с открытой дверью, из которой они с Ольгой вышли.

— Маяк? Почему? — не удержался он от вопроса.

Не произнося ни слова, Ольга указала ему в сторону обрыва. Когда он вновь перевёл туда свой взор, то увидел, как углубившуюся низину быстро заполняет вода. Она разливалась до самого горизонта, расходясь волнами, и дыша свежестью.

— Знаешь, чего не хватает? — улыбнулся Евгений. — Ветра!

Сразу после этих слов, его лицо освежил своим дуновением лёгкий ветерок. Он с шелестом прошёлся по мягкой траве, волнуя её и раздувая семена поспевших одуванчиков.

— Что ещё прикажешь мне сделать, «великий сенсей»? — склонившись, развела руками Ольга. — Думаешь, я сама не знаю, что мне нужно создать в моём мире? Или ты знаешь за меня, что мне следует создавать?

— Нет-нет, — отступил Евгений. — Я вовсе не хотел.

— Не обижайся. Как видишь, я освоила эту науку, — более мягко продолжила Ольга. — Может ты позволишь мне самой заняться благоустройством своего первого мира? А то указания, что создать в следующую очередь, несколько сбивают меня с мысли.

— Всё-всё, я тебя не трогаю. Работай, пожалуйста.

Женя сел на землю, сложив ноги по-турецки, и натянуто улыбнулся. По незримой команде, вокруг него выросли ярко-красные тюльпаны, и разом распустились, источая приятный аромат. Удивлённый парень поднял глаза на свою спутницу. Та подмигнула ему, и весело рассмеялась.

Далее, ход создания мира начал развиваться в геометрической прогрессии. Ольга создала «задний план» в виде далёких гор, которые медленно выступили из дымки, первоначально образовавшейся в районе горизонта. Потом, на небольшом отдалении, неожиданно появился лиственный лес, в меру разбавленный тропическими деревьями. Приглядевшись к нему, Евгений определил, что, присматриваясь к отдельным деревьям, ощущаешь, как они слегка расплываются, и не имеют чётких очертаний. Листва и ветви сливаются в единую шелестящую шапку, упорно отказываясь от чёткости. При этом, стволы всех без исключения деревьев выглядели ровными и однообразными.

Причина подобного эффекта была ясна. Войдя во вкус, дилетантка-Ольга начала торопиться, и перестала уделять внимание мелочам. Она представила себе лес в общей своей массе, и когда он проявился в иллюзии, оставила его таким, какой он есть, не успев его разглядеть, и дать возможность своему сознанию доконструировать его как следует, во всех мелочах.

Но даже то, что Ольга не довела до ума этот лесок, нисколько не огорчило её учителя. Она научилась создавать иллюзорные миры — это главное. А ошибки непременно исправятся. Она сама увидит свои недочёты, и подправит их, доведя до ума. Не нужно мешать полёту её вдохновения. Пусть творит!

По небу поплыли облака. Солнце превратилось из обычного светящегося пятна, в ровный диск. Мир наполнился целым оркестром звуков: шумом и плеском волн, стрекотом кузнечиков, трелями птиц. Даже растущие вокруг колокольчики, казалось, тихонько позвякивали, качаясь на ветру. На земле появились поросшие мхом камни, и пышные кустарники. Ольга ходила среди своих творений, и всё дополняла и дополняла их новыми деталями. Наконец, она остановилась возле Жени, и, присев рядом с ним, спросила:

— Ну, как тебе?

— Для первого раза более чем неплохо, — кивнул тот.

— Но всё-таки чем-то ты недоволен. Признайся.

— Да ну. Ты опять скажешь, что я навязываю тебе свою волю.

— Не буду. Скажи, чего, по твоему мнению, не хватает.

— Неужели ты сама не догадываешься? Твой мир уже достаточно хорош, чтобы вдохнуть в него жизнь. Здесь красиво, но, тем не менее, пусто. Мир необитаем. Я не вижу в нём никакой живности. Слышу птичьи голоса, но не вижу птиц, слышу скрип кузнечиков, но не вижу ни одного в траве. Покажи мне их.

— Я сама знаю, что их не хватает, — призналась Ольга. — Но у меня почему-то не получилось их создать.

— Тебе всего лишь нужно перейти от простой динамики, к сложной. Продумать логический алгоритм каждого существа. Ты ведь наблюдала за ними в реальном мире? Знаешь, что кузнечики прыгают, пчёлы кружат над цветами, а птицы перелетают с ветки на ветку. Вспомнить, как они это делают, труда не составит. Сложность заключается в том, чтобы продумать их поведение в перспективе. Грубо говоря, тебе придётся управлять каждым живым существом в этом мире.

— Ого. Ничего себе.

— Не пугайся. На самом деле, ничего сложного в этом нет. Всё будет делать твой разум, причём подсознательно. Главное, настроить его на нужный лад. Поведение того же кузнечика вполне предсказуемо и логично. Вижу пищу — двигаюсь к ней, вижу опасность — удираю со всех ног, бездействую — стрекочу. Каждое живое существо, порождённое твоим сознанием, даёт тебе постоянные запросы — «что мне делать в данный момент?» И твой разум отвечает им, направляя и руководя. Так как ответы логичные, они не требуют персонального внимания. Всё происходит по логике вещей. Существа как будто запрограммированы тобой, и чётко придерживаются этой программы.

— Но ведь их так много!

— А тебе и не придётся управлять ими всеми одновременно. Только теми, что находятся в поле твоего зрения, или же в кругу твоего внимания. Остальные же находятся в режиме ожидания. К примеру, ты знаешь, что в этом болоте живут лягушки. И когда подходишь к болоту, уже слышишь их кваканье, а когда приближаешься к самой топи, видишь, как они испуганно прыгают в воду. До этого момента никаких лягушек фактически не существует. Они возникают по мере приближения к их среде обитания. Поняла?

— Ага. Но напрашивается резонный вопрос. Если существа появляются в иллюзии лишь вокруг меня, то как же они будут взаимодействовать с тобой? Неужели ты будешь их видеть только пока находишься рядом со мной? А стоит тебе отойти от меня подальше, и мой мир для тебя тут же пустеет?

— Насчёт этого не волнуйся. Живность точно так же будет возникать вокруг меня, куда бы я не пошёл. Всё дело в том, что моё сознание сейчас подключено к твоему, и я подчиняюсь твоему иллюзорному внушению. Поэтому, я вижу всё то, что придумала ты, и подсознательно держу связь с твоим разумом, как бы спрашивая у него время от времени: «А это что такое?», «А что это должно делать?», «А куда это побежало?», ну и так далее. А твой разум мне отвечает, благодаря чему иллюзия в моём сознании оживает, и начинает работать. Если я вижу живое существо, то оно автоматически начинает действовать по заложенному тобой алгоритму.

— То есть, у всех созданий в этом мире есть определённая схема поведения, от которой они не отклоняются…

— …пока ты их не заставишь. Ты можешь повлиять на каждое существо, и дать ему новый приказ индивидуально.

— Но для меня его поведение всё равно останется предсказуемым.

— Совершенно верно.

— Это уже не интересно. А я могу создать существо с непредсказуемым поведением? Высокоразвитое и сложное, такое как Лиша.

— Лишу я не создавал. Она возникла сама по себе, и я, как уже говорил, до сих пор не могу объяснить причину её появления. В остальном же, мои миры населены обычными, предсказуемыми для меня созданьями. Помнишь, я объяснял тебе, почему не люблю создавать иллюзорных людей? Мне не под силу создать независимый, полноценный интеллект. Только контролируемый моим же интеллектом. Следовательно, это будут уже не люди, а дистанционно управляемые роботы. Совсем не то, что нужно. Общаться с ними — одно расстройство и скука. Что же касается обычных примитивных тварей, то интеллект и индивидуальность им совсем не обязательны. Ты можешь создать кошку, и она будет так же мило мурлыкать, свернувшись клубочком у тебя на коленях, как и в реальности. Но создать высокоразвитое существо, чьё поведение ты не сможешь предугадывать, увы, невозможно. Да и зачем тебе это? Какой в этом смысл, если женщин сам Бог наделил уникальной способностью создавать разумных и непредсказуемых существ. И для этого совсем не нужно погружаться в мир иллюзий. Всё происходит в реальном мире.

— Твоё остроумие как всегда на высоте, — вздохнула Ольга. — Но мне всё же следует научиться создавать хотя бы предсказуемых существ.

— Вспомни, чему я тебя учил. Не зацикливайся на статике, — Евгений пошарил рукой в траве, и когда поднял её, девушка увидела кузнечика, сидящего у него на ладони.

Пучеглазо потаращившись на Олю, кузнечик пошевелился, а затем вдруг прыгнул прямо к ней на плечо. Не успела та повернуть к нему лицо, как он уже сиганул дальше, и, расправив яркие крылышки, пролетел над землёй, упав близ цветущего кустарника.

— Вот видишь. Всё просто.

— Алгоритм, говоришь, — Ольга потёрла рукой переносицу. — Ладненько.

Она закрыла глаза, и сложила руки, словно в молитве. Когда её ладони разошлись в стороны, между ними оказалась бабочка. Её многоцветные крылышки отклеились от ладоней Ольги, точно калька, расправившись в стороны, и тут же затрепетали, поднимая чудесное созданье в воздух. Порхая, бабочка покружилась над головой Евгения, и села на один из цветов.

— Твои успехи меня поражают, — похвалил ученицу Евгений.

Затем он дунул на свою ладонь, и с неё слетела точно такая же бабочка, только крылья у неё были не пёстрыми, а синими, с блестящим отливом. Бабочки встретились в воздухе, и начали играть, кружась над полем. Ольга, не скрывая своей радости, наблюдала за ними.

В течение последующих минут, новый мир наводнялся разнообразной живностью. Появились пчёлы, кузнечики, бабочки самых невероятных расцветок, жучки, ящерицы и пышнохвостые белки. Небо заполонили птицы. Над морем кружили чайки, а над сушей господствовали быстрые стрижи и ласточки.

— Только комаров не создавай, — пошутил Евгений. — Это моя единственная просьба.

— Ладно, — рассмеялась Ольга. — Обойдёмся без них.

Протянув руку, она помогла ему подняться на ноги. Они отправились на прогулку по тропинке, которая появлялась перед ними в расступающейся траве. Всё новые и новые детали Ольгиного мира стали появляться вокруг с такой быстротой, что Евгений уже не успевал отслеживать их появления. На его глазах, Ольга стремительно самосовершенствовалась. Буйство неудержимо растущего мира целиком захватило его.

Вдруг, совершенно неожиданно, где-то совсем рядом раздался протяжный вой, заставивший Евгения замереть, и поёжиться, точно от опрокинутого на него ушата холодной воды. «О, нет! Неужели Хо и сюда добралось?!» — была его первая мысль. Спутница же, как ни странно, сохраняла абсолютное спокойствие. Заметив, с каким подозрением он косится на неё, Оля с улыбкой указала в сторону отдалённого возвышения. Присмотревшись, Евгений различил на указанном холме призрачную фигуру волка. Зверь остановился на вершине, и пристально смотрел на людей.

— Может быть, ты хотела создать собаку? — с опаской спросил Женя.

— Нет, волка. Именно волка, — ответила Ольга. — Не бойся. Он тебя не тронет. Здесь тебе нечего опасаться.

— Хм. Надеюсь.

Тем временем, волчище спустился с пригорка, и мелкой трусцой начал приближаться к ним. Даже не смотря на то, что в манере его движения, и во внешних чертах было больше собачьего, нежели волчьего (это и понятно, ведь Ольга видела живых волков только в зоопарке, и по телевизору, а в естественных условиях — никогда, поэтому многое заимствовала от привычных ей собак, закрывая тем самым пробелы в своих знаниях), он выглядел весьма угрожающе. Пристальный взгляд двух жёлтых глаз был наполнен холодной беспощадностью. Однако, нападать зверь не собирался. Он подбежал к Ольге, и опустился на землю, преданно глядя ей в глаза. Девушка протянула ему руку, и он лизнул её.

— Всё-таки я не пойму, почему именно волк? — недоумевал Евгений.

— Это трудно объяснить. Для меня это состояние души, воплощение моей натуры. Не удивляйся. На самом деле, во мне есть что-то от волка. Одиночество, независимость, гордость, и жажда свободы.

— Но ведь есть ещё одно качество, без которого волк не может быть волком. Это жестокость.

— Она мне тоже присуща. Ты ещё этого не заметил?

— Вообще-то, нет.

— Значит, тебе повезло, — Ольга засмеялась.

— Выдумщица.

— Напрасно ты мне не веришь. Если я кажусь тебе «белой и пушистой», то это лишь потому, что ты мой друг. А друзей я не трогаю. К врагам же я беспощадна. Я даже могу… убить.

Волк прижал уши, ощетинился, и зарычал.

— Ну, что ты? Я верю, верю, — напряжённо улыбнулся Евгений. — Пусть будет по-твоему. Отныне на свидание с тобой я буду одевать бронежилет.

— Ты тоже считаешь меня тихоней. Внешне я такая. Поэтому никому и в голову не приходит, что я могу быть другой. Ну и ладно. Кому какое дело? Лучше скажи, тебе нравится мой волк?

Волк Евгению не нравился, но из уважения к Ольге, он кивнул.

— Погладь его.

— А не цапнет?

— Не прикидывайся трусом. Ты же сам прекрасно знаешь, что он полностью под моим контролем. Смотри. Сидеть! Лежать!

Команды волк выполнял незамедлительно и чётко, на зависть любой дрессированной собаке.

— Ну, если ты за него ручаешься, так и быть.

Крайне осторожно он подошёл к волку, бормоча — «Хороший волчок, хороший», и протянул к нему руку, чтобы погладить. Только отменная реакция помогла ему вовремя отдёрнуть кисть, сохранив пальцы в целости. Челюсти волка захлопнулись в сантиметре от его руки, забрызгав её горячей слюной.

— Ну, ни фига же себе! — Евгений отпрыгнул в сторону, вытирая руку об штаны. — Ты нарочно, что ли?! Ведь обещала!

— Фу! — прикрикнула Ольга на волка. — Сидеть! Это свои! Плохой волк!

— Намордник ему создай, если он у тебя такой бешеный.

— Прости. Это получилось само собой. Я не думала, что так получится…

— Только не говори, что он сам принял решение меня укусить.

— Нет, не сам. Когда я создавала его характер, то постаралась вложить в него максимум дикого, волчьего. Ведь настоящие волки не любят, когда их гладят. Вот он и огрызнулся на тебя. В глубине души я была уверена, что он так отреагирует, но почему-то подумала, что тебя он не тронет.

— Ты лишь подумала об этом, хотя в душе запрограммировала волка на агрессию. Постарайся так больше не делать.

— Хорошо, обещаю. Ты можешь погладить его снова. Теперь он точно на тебя не набросится. Даю гарантию.

— Нет уж, спасибо. Что-то мне больше не хочется его гладить. Давай лучше продолжим нашу прогулку.

Они отправились дальше, вдоль обрыва. Волк следовал за ними, держась рядом и не убегая далеко, точно его с ними связывал невидимый поводок.

— Наверное, это и к лучшему, что здесь нельзя создавать существ с индивидуальным характером, — всё ещё с ноткой вины заговорила Ольга. — Если даже с подконтрольными созданьями могут выйти такие непредвиденные оказии.

— Тот, кто создал наш мир, однажды сумел населить его независимыми, разумными существами — людьми. И видишь, что из этого вышло? Он так с ними пролетел, что до сих пор расхлебать не может, — Евгений усмехнулся. — Это шутка, разумеется. Ну, а если серьёзно, то причина твоей ошибки крылась совсем не в том, что ты не смогла предугадать реакцию своего волка. Он-то действовал вполне предсказуемо, ты и сама это признала. Ошибка заключалась в другом. Ты пока ещё не освоила в полной мере, как нужно влиять на поведение существ. Логика их поведения будет работать по установленной схеме, пока ты не внесёшь в неё изменения. А для этого тебе необходимо переключить всё своё внимание на контролируемый объект. Если бы ты думала о волке, а не о том, как я его поглажу, у тебя бы всё получилось. Ты бы мысленно смоделировала реакцию зверя на приближение моей руки, и на её прикосновение, так, чтобы она была дружелюбной, а не враждебной. И тогда бы мне не пришлось рисковать конечностью.

— Мне у тебя ещё учиться и учиться.

— Ты всё постигнешь со временем. Твои старания окупятся. Кстати, у меня возникло одно предложение. Давай соревноваться?

— В чём?

— В созидании. Сначала я что-нибудь сотворю, потом ты, потом опять я. И так по-очереди.

— Да ну. Я заранее знаю, что ты меня обойдёшь.

— А мы будем соревноваться просто так, без стремления к конечному результату. Только для собственного удовольствия.

— Тогда я согласна. Давай.

— Прекрасно! Начали! — после этих слов, Евгений тут же создал павлина.

Важно прошествовав мимо, с шуршанием волоча за собой двухметровый хвост, птица остановилась, и, потоптавшись на одном месте, демонстративно развернула его веером. От яркости и великолепия столь богатого оперения, у Ольги запестрело в глазах. Эту красоту можно было сравнить лишь с россыпью сапфиров и изумрудов на безупречном золотом фоне.

— Неплохое начало, — признала Оля, после чего создала небольшой фонтан, в хрустально-чистой воде которого плавали золотые рыбки.

Евгений создал горсть хлебных крошек на своей ладони, и посыпал их в воду. Рыбки, все как одна, бросились клевать хлеб. Затем, присев на широкий бортик фонтана, он создал вишнёвое дерево, каждая вишенка на котором была размером с приличную сливу. Ольга попробовала одну, оценивающе кивнула, и начала преобразовывать окружающий пейзаж по-новому.

Раздвинув лесные заросли, из-под земли поднялась высокая скала, с вершины которой каскадом устремилась вода, образовав удивительный по красоте водопад. Собираясь у подножья скалы круглым озерцом, вода выливалась в небольшую речушку, устремляющуюся напрямик, к морю. Оглядев новое творение Ольги, Евгений слегка подправил облик водопада, добавив несколько красивых выступов, побольше брызг, и нежную радугу.

Волк подошёл к озерцу, и принялся лакать воду. Евгений провёл асфальтовую аллейку от водопада — к фонтану, насадив по обеим сторонам от неё стройные ряды высоченных кипарисов.

Из ближайшего леса послышался глухой рык. Обернувшись, Женя увидел двух белых тигров, вышедших из зарослей. Один из них подошёл к фонтану, встал передними лапами на бортик, и какое-то время с любопытством разглядывал рыбок, словно кот возле аквариума. После чего, широко зевнув, улёгся под бортиком, и задремал. Второй тигр дошёл до аллейки, и, не спеша, направился вдоль по ней.

— Что-то тебя постоянно на хищников тянет, — заметил Евгений.

— Наверное, потому, что они мне близки, — усмехнулась Оля. — Не бойся кису, теперь я учла свой минувший просчёт, и более его не повторю.

— Ничего себе, «киса»!

Тигр, одарив его ленивым взглядом зелёных глаз из-под пушистых ресниц, вильнул хвостом, и, не останавливаясь, прошествовал мимо — к водопаду. Заприметив его, волк ощетинился, и, трусливо поджав хвост, убежал прочь, скрывшись за выступом скалы. Подойдя к озерку, тигр остановился, и опустил морду, глядя на воду. Что-то явно привлекло его внимание. Внезапно, огромная кошка стукнула по воде лапой, и резво отпрыгнула в сторону. Вскоре после этого, появилось то, что так её напугало. Из воды выползла необычайно крупная игуана.

— А ты, я вижу, к ящерицам не равнодушен, — тут же парировала Ольга.

Евгений ответил улыбкой. Растопырив свой острый гребень, рептилия, неуклюже переваливаясь, прошлась по берегу, после чего вдруг набрала скорость, и побежала в сторону моря.

— Побежали за ней! — схватив Ольгу за руку, Женя потащил её за собой, следуя по следам своей игуаны.

Достигнув края обрыва, они спрыгнули вниз, и, скользя, помчались по крутому, почти отвесному склону, шурша камнями и осыпая миниатюрные лавины песка, к берегу — туда, где бесконечно сменяя друг друга катились горбатые волны прибоя.

Ольга усеяла весь берег моря всевозможными ракушками, а Евгений опустил солнце поближе к горизонту, украсив морскую поверхность золотистыми бликами.

— Хочешь поплавать? — спросила его подруга.

— Поплавать? — не ожидал такого предложения Женя. — Даже не знаю…

— Ну, думай. А я пошла в воду.

Не дав ему опомниться, Вершинина бросилась навстречу плещущимся волнам, оставляя позади себя на гладком сыром песке цепочку следов своих босых ног. Не медля ни секунды, она с плеском вбежала в воду, и тут же нырнула в набегающую волну, исчезнув в кутерьме брызг и пены. Волна беспрепятственно накатилась на берег, смывая следы девушки, и тут же отступила назад, оставив после себя лишь ровную песчаную гладь.

Шло время, а Ольга всё не появлялась. Евгений начал беспокоиться. Он подошёл к влажной береговой черте, остановившись возле предела, до которого добирались волны, и замер, вглядываясь в морскую даль, чутко прислушиваясь к шороху прибоя. Его тревога была небезосновательной. В отличие от беспечной Ольги, он чувствовал зловещую близость Хо. Оно постоянно наблюдало за ними. Оценивало их поведение. Следило из укрытия, не предпринимая никаких действий, давая им волю, и не вмешиваясь в их дела. Оно и сейчас было где-то рядом. Его присутствие, как и прежде, одновременно волновало и успокаивало Евгения. Ведь, не смотря на всю опасность, исходившую от непредсказуемого сумеречника, понимание того, что он прячется где-то поблизости, а значит бездействует, давало повод не беспокоиться за жизнь остальных пассажиров «Эвридики», оставшихся без присмотра. Пока Хо здесь, они в безопасности.

Теперь же, когда Ольга вдруг пропала в морской пучине, страх Жени вновь усилился. Он понимал, что Хо способно на любую гадость, и таинственное исчезновение подруги вполне может оказаться его рук делом. Тревога росла как снежный ком, но вмиг рассыпалась, когда над морем зазвенел беззаботный смех Ольги.

Разбивая белые гребни вздымающихся волн, на поверхность выскочил весёлый дельфин, на спине у которого восседала Ольга, точно верхом на заправском скакуне. Она была похожа на морскую богиню, поднявшуюся из неведомых глубин, чтобы поиграть с бушующими волнами. Дельфин то плыл ровно, погрузив свою наездницу по грудь в воду, то начинал прыгать, выскакивая из воды целиком, и вновь погружаясь в пучину вместе с сидящей на нём девушкой. Полюбовавшись с берега, как они резвятся, Евгений тихо произнёс:

— Хищники, говоришь?

После чего, он уверенным шагом направился к воде. Первая волна встретила нового гостя, с разбега натолкнувшись на его ноги, заключив их в свои прохладные объятья. Но он был неудержим. Преодолев несколько метров, Евгений забежал в море по пояс, и, не дожидаясь столкновения с очередной волной, кувыркнулся прямо под неё, устремившись вглубь могучей стихии.

Потеряв друга из виду, Ольга развернула своего дельфина, и направила его ближе к берегу. Напрасно она пыталась разглядеть Евгения среди волн. От него осталась лишь вереница размытых следов, обрывающаяся возле самой воды.

Оля уже собралась было выбраться на берег, как вдруг в поле её зрения показался подозрительно знакомый предмет чёрного цвета, который точно вырос из-под воды, и начал быстро приближаться к ней, рассекая волны с остротой ножа. Она быстро узнала этот грозный признак приближающейся беды. Это был треугольный плавник, который мог принадлежать только одному морскому обитателю — акуле. Не ожидав такого поворота событий, Ольга так растерялась, что на какое-то мгновение позабыла о том, что находится в своём собственном мире. Панический страх, который испытывают люди от вида приближающейся к ним акулы, оказался настолько сильным и неуёмным, что девушка поддалась ему моментально, не успев как следует собраться с мыслями, и здраво всё оценить.

А тем временем, зловещий плавник настигал её с поразительной быстротой. Стремясь уйти от преследования, Ольга заставила дельфина сделать резкий поворот в сторону, при котором сама едва не слетела с его спины. Не сбавляя скорости, акула прошла мимо, взрезая плавником голубую поверхность, и тоже начала разворачиваться, но по более широкой дуге. Обернувшись на неё в очередной раз, Ольга увидела, как позади плавника преследовательницы, из воды показалось что-то круглое, издали напоминающее слегка продолговатый мяч.

Повернув дельфина так, чтобы можно было рассмотреть новый предмет, не рискуя свернуть себе шею, Вершинина пристально вгляделась в него, и когда распознала, то не смогла сдержать радостного крика. Круглым предметом оказалась голова Евгения. Вслед за ней, над водой показалась его шея, а затем, грудь и плечи. Он буквально висел на хвосте у акулы, нисколько её не боясь. Без всяческих сомнений, эта акула была его собственным твореньем. Отважно взобравшись на спину хищницы, он поднялся на ноги, и выпрямился, точно на доске для сёрфинга. Шершавая как наждак кожа акулы позволяла ногам не соскальзывать с неё, держась уверенно и надёжно. Евгений даже расставил руки в стороны, демонстрируя, как хорошо ему удаётся удерживать равновесие.

Какое-то время они продолжали так играть, гоняясь друг за другом, затем Ольгин дельфин вдруг вылетел из воды, и, сделав обратное сальто в воздухе, вертикально ушёл в глубину. Упав животом на акулью спину, Евгений ухватился обеими руками за спинной и правый грудной плавники, после чего акула тут же зарылась носом в пучину, устремляясь вслед за дельфином.

Они продолжали быстро погружаться, всё значительнее удаляясь от поверхности, оставляя позади себя столбы мелких пузырей, вырывающихся из освобождавшихся от воздуха лёгких. Чем глубже они погружались, тем темнее становилось вокруг, а давление всё жёстче сжимало их своими тисками.

Вскоре дно было достигнуто. На нём, среди коралловых рифов, чернел ржавый остов затонувшего корабля. Обогнув покорёженную мачту, Ольга спустилась ниже, и, миновав заросшее полипами и водорослями заграждение, поднырнула под ребристую череду перекрытий, некогда поддерживавших стеклянный навес, покрывавший прогулочную палубу. Евгений направлял свою акулу следом за подругой. Вместе они пронеслись по длинной палубе, мимо зияющих чернотой отверстий, являвшихся когда-то окнами и дверями, затем проскользнули в трюм через пролом в полу, там, в полутьме, ловко лавируя среди всевозможных выступов и препятствий, торчащих из повреждённого корпуса, они прорвались к пятну света, оказавшемуся огромной пробоиной в борту, из которой благополучно выскочили наружу.

После этого, не сбавляя скорости, они обогнули величественный нос погибшего судна, и, промчавшись над пустующим мостиком, завершили свой экскурс на дно, приказав своим подводным рысакам нести их обратно к поверхности.

Акула Евгения была безупречна в горизонтальном маневрировании, чему способствовало строение её тела, более пригодное для подобного плаванья. Но с лихими вертикальными манёврами она справлялась намного хуже дельфина, которому лёгко давалось всплытие под прямым углом. Большую роль здесь играли их хвосты. Горизонтальный дельфиний против вертикального акульего. Именно поэтому Ольга мгновенно опередила Евгения во время подъёма на поверхность.

Дельфин пробкой выскочил из воды, и весело прострекотав, кувыркнулся в воздухе. Девушка не смогла удержаться, и соскользнула с него, упав в воду. Заботливое существо тут же подплыло к ней, позволив вновь себя оседлать. Евгению, тем временем, пришлось перебраться на живот акуле, ухватив её за грудные плавники, чтобы хоть немного облегчить нагрузку, и не мешать хищнице усиленно работать хвостом. Не смотря на это, акуле всё равно пришлось трудновато, и она появилась на поверхности уже не столь эффектно, как дельфин.

Тем не менее, оба наездника получили громадное удовольствие от своей игры. Они возвращались на берег полные счастья и радостных эмоций. В этот миг друзьям казалось, что никто не способен испортить им настроение. Дельфин превратился в гидроскутер, а акула — в парусную доску для виндсёрфинга. Бугристые волны несли их на своих могучих спинах к милой приветливой земле. Наконец, выскочив на пологий берег, ребята упали на тёплый песок, весело смеясь, и сбивчиво обмениваясь впечатлениями от пережитого восторга. Чайки кружили над ними, ловя восходящие воздушные потоки, и мир вокруг был наполнен ленивым спокойствием и безмятежностью.

— Невероятно! Кому расскажешь — не поверят! — восхищалась Ольга. — Да я и сама бы ни за что не поверила, если бы собственными глазами не увидела.

— Точно, — согласился Евгений.

— А я могу показать этот мир ещё кому-нибудь?

— Кому?

— Серёже, например.

— Можешь. Но лучше этого не делать, потому что для таких как он знакомство с твоим миром чревато смертельной опасностью.

— Для таких, как он? Что это значит?

— Он ведь кукла, Оль. А куклам категорически противопоказано посещать мир сумерек.

— Не смей так говорить! — голос Ольги моментально стал резким и злым. — Какая он тебе кукла?! Кто дал тебе право так о нём отзываться?! Ты его совсем не знаешь!

— Но ведь это правда…

— Это гнусное враньё! Сергей — человек! Самый настоящий, живой человек! Я не потерплю, чтобы при мне так его оскорбляли!

— Ну хорошо-хорошо, как скажешь, — пошёл на попятный Калабрин. — Не сердись. Я не хотел его обидеть. Прости.

— Советую тебе на будущее, если не хочешь, чтобы мы с тобой поссорились, прежде обдумывать свои слова, а уж потом произносить их. Может быть твоё Хо и привыкло делить человечество на людей и кукол, но слышать, как подобные ярлыки на моих друзей вешаешь ты сам, мне крайне неприятно.

— Я всё понял. Больше не буду.

Их встреча едва не была загублена всего одним неосторожным высказыванием. Евгению чудом удалось предотвратить надвигающийся скандал, вовремя прикусив язык, и не продолжая заведомо проигрышный спор с возмущённой Ольгой. На душе у него вновь заскреблись кошки. И не потому, что ему не удалось отстоять свою правоту, а потому, что он не мог не чувствовать, насколько накалились их взаимоотношения. Настолько, что даже небольшое замечание могло мгновенно обернуться настоящим скандалом. В душе ему очень хотелось вывести Ольгу на откровенный разговор, чтобы выяснить, почему она так резко изменила своё мнение о нём, превратив своим отношением в какого-то потенциального агрессора, но здравый смысл заставлял его не делать поспешных шагов, и выдерживать более осторожную, уступчивую позицию. В данный момент требовалось развеять скопившееся напряжение, и замять этот бессмысленный и неприятный конфликт.

— Ты больше не хочешь ничего создать?

— В другой раз. Я немного устала.

— Понимаю. Сегодня ты отменно потрудилась.

— Сама удивляюсь. Спасибо огромное за то, что научил меня всему этому, «добрый фей».

— Может быть я и добрый, но уж точно не фей. Был бы «феем» — сумел бы сделать так, чтобы мы с тобой никогда не ссорились.

— Да, наверное это было бы здорово.

— Почему, «наверное»?

— Потому, что я не могу себе представить, как можно вообще никогда не ссориться? Людям свойственно спорить, выяснять отношения. Ссор могут избегать лишь те, кто редко общаются. У тех же, кто видятся чаще, время от времени возникают разногласия друг с другом. Пусть даже по мелочам. Это всё потому, что каждый человек имеет собственное мнение, и ему свойственно его отстаивать. Иначе, кто станет его уважать, если он не сумеет доказать свою правоту? Ну а когда у людей совсем нет разногласий, это значит, что один из них постоянно уступает другому. Я согласна с тем, что иногда нужно уступить, но постоянно идти на уступки — это выше моих сил. К тому же, нет ничего плохого в споре, если он разумен и конструктивен. Не зря же говорят, что «в споре рождается истина».

— Наверное, ты права, но мне бы всё равно хотелось хотя бы минимизировать эти раздоры между нами. Заметила, как часто мы стали ругаться? Разве это хорошо?

— Ничего хорошего. Мне тоже это ничуть не нравится. Возможно, это всё от моих нервов, которые напряжены до предела, но твоё непонятное поведение в последнее время стало меня задевать. Я обещаю быть более сдержанной, но и ты должен пообещать мне, что будешь вести себя корректнее.

— Ну, хорошо. Я постараюсь. Меня только одно удивляет. Раньше мы как-то умудрялись общаться, не боясь обидеть друг друга необдуманным словом или делом. Помнишь наши первые встречи после долгой разлуки? Нам ведь было так хорошо. Сейчас мне кажется, что с того времени прошли многие месяцы, а то и годы. На деле же, от той чудесной поры, нас отделяет всего лишь несколько дней. Почему всё стало иначе?

— Я тоже тоскую по тем сказочным моментам. Это незабываемые, чудесные воспоминания, которые навсегда останутся в моей памяти. Но теперь всё изменилось.

— Что изменилось?

— Время изменилось. И мы тоже изменились.

— Хочешь сказать, что раньше мои слова и поступки никогда не задевали тебя, а в последнее время я вдруг начал общаться с тобой совсем по-другому?

— Отнюдь. Ты всегда со мной общался так, как сейчас. Раньше я обычно терпела, глядя на это сквозь пальцы. А теперь не хочу. Понимаешь?

— Вот как, значит, — Евгений печально вздохнул. — Но почему ты терпела? Неужели это того стоило?

— Надеялась, что ты сам всё поймёшь, и не придётся читать тебе нотации. Зачем было портить красоту встреч выяснениями отношений?

— Но… Я этого не знал. Пойми, ведь я всего лишь человек. Может быть, я и повторял какие-то ошибки, но делал это несознательно. Мне казалось, что это в порядке вещей, в то время как тебя это возмущало. Если бы ты мне указала на это, я бы попробовал измениться. Стал бы тщательнее следить за собой…

— Хватит, Женя, — вздохнула Ольга. — Это бесполезный разговор. Я не раз давала тебе это понять, намекала, но ты до сих пор так ничего и не усвоил. Зачем сейчас об этом говорить? Всё равно ничего не поймёшь. Так зачем попусту толочь воду в ступе?

— А может быть, в этом и кроется причина нашего раздора? Раздражение копится-копится, а затем, бах! И выливается в досадное выяснение отношений. Но что если попробовать предотвращать конфликты на их начальной стадии? Не терпеть, а прямо высказывать всё в лицо. Честно и откровенно.

— Ох, не знаю, могу ли я снова доверять тебе.

— Почему ты сомневаешься? Неужели не чувствуешь, как я к тебе отношусь? Как ещё мне доказать свою искренность?

— Я всё прекрасно чувствую. И я знаю, что ты очень хороший и добрый человек. Я всегда это знала. Такие люди как ты, удивительные и необычные — на самом деле редкость в наше время. Ты сам по себе уникален, и это правда. Но тебе не хватает чуткости. Где чуткость — там и понимание. Залог успешных взаимоотношений.

— Должно быть, ты права. Я слишком часто думал о себе, вместо того, чтобы попытаться получше понять тебя. Прошу, дай мне ещё один шанс. Теперь, когда ты всё мне объяснила, я осознал свою ошибку, и хочу поскорее её исправить. Ты ведь хочешь, чтобы мы обрели полное взаимопонимание?

— Да, очень хочу.

— Тогда давай попробуем начать всё заново. С чистого листа. Как будто бы мы только что встретились.

— Начать всё заново у нас не получится, ведь для этого придётся забыть всё пережитое, а это — невозможно. Но можно попробовать начать общаться по-новому, не повторяя прежних ошибок. На это я согласна.

— Ну вот и замечательно! Я рад, что мы с тобой сумели договориться. Это ещё одно подтверждение моей теории о том, что разумные люди всегда сумеют найти выход из конфликтной ситуации путём культурного диалога. Ты не представляешь, как я счастлив. Как будто камень с души свалился. Ощущение сродни выходу из глубокого пике.

— Я не привыкла жить прошлым. Нужно смотреть в будущее, и двигаться вперёд. А минувшие ошибки и неприятности уже свершились. Нельзя вернуться обратно, чтобы предотвратить их. Нужно смириться с их фактом, и по возможности исправляться в настоящем времени, чтобы идти в будущее было не стыдно.

— Какая ты всё-таки замечательная!

— Это потому что я всё замечаю? — Ольга весело усмехнулась.

— Нет, это потому, что ты самая лучшая на свете.

— Спасибо.

— Мне грустно, что наша склока омрачила такое хорошее свидание.

— Вовсе нет. Думаешь, какое-то ничтожное разбирательство, «кто прав — кто виноват», способно затмить ту ослепительную волну ощущений, в которую я окунулась сегодня, когда училась создавать свой собственный мир. Счастье, которое я испытала, и испытываю, не сравнится ни с чем. Мне всё очень понравилось. Ты можешь собой гордиться, потому что ты — прекрасный учитель.

— Мне очень приятно это слышать.

— Когда чувствуешь, как твоя фантазия обретает сущность, когда видишь её во плоти, во всей красе, придаёшь ей форму, управляешь ею… Это непередаваемо. Ощущаешь себя немножечко Богом.

— Это не удивительно. В каждом человеке кроется Его частица. Именно она даёт о себе знать.

— Не так-то просто прийти в себя после всего этого. Впечатления переполняют меня. Я чувствую себя великолепно, не смотря на то, что очень устала. Подумать только, какие грандиозные перспективы открываются, благодаря таким сверхъестественным способностям. Мама дорогая!

— Это точно.

Евгений задумчиво глядел на бескрайнее небо — Ольгино небо, и точно записи на магнитофонной плёнке прокручивал в памяти фрагменты их странного разговора. Да, им удалось уладить вспыхнувший было конфликт, но радоваться было нечему. Как известно, дыма без огня не бывает. Мир между ними, который с таким трудом удалось сохранить, был настолько ненадёжен и хрупок, что уверенности в его незыблемости, не было никакой.

В душе Евгения боролись две стороны. Одна просила сберечь всё как есть, сохраняя терпение и смирение, в надежде, что постепенно их отношения наладятся. Другая — требовала разобраться во всём здесь и сейчас. Лучше сразу упасть в холодную воду, чем усиленно балансировать на скользком бревне, плывущем по горной реке. Всё равно придётся с него упасть, но вот когда? И будет ли этот момент таким же подходящим?

Евгений не знал, как ему поступить. Здравый смысл и чувства схлестнулись в безжалостном поединке. И тут ему вдруг вспомнился странный совет Хо. «Выскажи ей… И увидишь, во что выльется этот разговор». А что если и вправду есть доля истины том, что оно говорило? Что если проверить способ, предложенный лукавым сумеречником? В конце концов, что в этом такого особенного? Решимость победила в нём осторожность, и он заговорил с Ольгой.

— Я хочу тебе кое-что сказать, только пожалуйста не обижайся.

— Как я могу пообещать тебе не обижаться, если не знаю, что ты собираешься мне сказать?

— Ну, тогда не буду ничего говорить…

— Нет уж, говори, раз начал.

— Хорошо. Но всё равно, попрошу тебя отнестись к моим словам с пониманием.

— Ладно, я постараюсь понять.

— Дело в том… Мы с тобой решили начать всё с нуля. Перейти на новый уровень общения, чтобы получше понять друг друга, но… Понимаешь, как бы это получше сказать? Мне будет гораздо проще общаться с тобой, если ты бросишь курить.

— Что?

— Я узнал, что ты куришь, и мне это очень не понравилось. Я настаиваю, чтобы ты оставила эту привычку. Мириться с этим мне крайне тяжело, к тому же это вредно для твоего здоровья…

— Да как ты… — Ольга вскочила на ноги. — Да что ты…

Её лицо побагровело. В глазах вспыхнула неудержимая злость. Гнев девушки вырвался грозным фонтаном, словно джин из бутылки, моментально преобразив её, сделав такой непохожей, незнакомой, чужой. Евгений оторопел. Он явно не ожидал подобного поворота событий.

— Я не хотел тебя задеть…

— Да с чего ты взял, что можешь вот так указывать мне, что делать, и что не делать?! Кем ты себя возомнил?! Какое твоё дело, вообще?!

— А что я такого сказал?

— И ты ещё спрашиваешь?! Ну, знаешь что… Я-то думала. Я тебе уже было поверила. Ты почти сумел меня убедить в своей искренности, что ты хочешь исправиться, начать всё с чистого листа…

— Но ведь так оно и есть.

— Прекрати! Ты ничуть не изменился. Обещал мне вести себя по другому, а сам тут же нарушил своё обещание! Даже глазом не моргнув! Всё, мне это надоело. Я ухожу.

Высказав это, Ольга направилась к обрыву, и начала поспешно взбираться по его склону наверх, к маяку. Евгений в полнейшей растерянности последовал за ней.

— Подожди, не уходи. Дай мне объясниться…

— Опять объясниться? Сколько можно? Ты всё время объясняешься, и всё время поступаешь по-своему.

— Я вовсе не хотел тебя обижать. Но вся эта затея с курением. Ты же прекрасно знаешь, как я к этому отношусь. Мне больно смотреть, как ты гробишь своё здоровье.

— Смотри ка ты, какой заботливый выискался! Я сыта по горло родительскими нотациями, а тут ещё и ты лезешь в чужой монастырь со своим уставом! Я сама как-нибудь распоряжусь своей жизнью, без твоих поучений. Дальше так продолжаться не может. Сегодня тебе не нравится, что я курю, завтра тебя будет возмущать то, во что я одеваюсь, а послезавтра тебе не понравится, как я говорю? Вместо того, чтобы выдавать подобные замечания, лучше бы подумал о причинах, побуждающих к этому! Ты ведь совсем не понимаешь, почему люди курят!

— «Потому, что слабаки, или дураки», — подумал Евгений, вспомнив слова Хо, и вслух ответил. — Не знаю. Но предполагаю. Видимо, они это делают, стремясь избавиться от душевной боли, переживаний, страха. Но это не выход. Ложное успокоение, вызванное притуплением сознания. Потом, боль и тоска вновь возобновятся. Нельзя погасить их сигаретным дымом. Лишь на несколько минут ты избавишься от их давления, но эти минуты тебя не спасут, поверь мне.

— Откуда тебе знать? Ты же не куришь!

— Потому и не курю, что знаю это.

— Да иди ты знаешь куда, со своими проповедями! Всё, Евгений, оставь меня в покое! Я сейчас слишком зла, чтобы разговаривать с тобой! Не ходи за мной. Оставайся, и хорошенько подумай над моими словами! Может быть что-нибудь да усвоишь, и поймёшь наконец, почему я на тебя разозлилась. Хотя, сомневаюсь, что поймёшь. Ты ведь слушаешь только себя. Счастливо оставаться!

Не дав ему опомниться, Ольга ускорила шаг. Быстро дойдя до маяка, она распахнула дверь, и вошла внутрь, громко захлопнув её за собой.

Стук закрывшейся двери сопровождался глухим громовым раскатом, прокатившимся по потемневшему, точно нахмурившемуся небу. Ледяной ветер, примчавшийся со стороны моря, пронзил Евгения до костей, заставив съёжиться. Само море почернело, и наморщилось штормовыми бурунами. Надвигался ураган.

Решив догнать Ольгу, Женя кинулся к двери, и, распахнув её, уткнулся в кирпичную кладку. Вход был замурован. Ольга не желала, чтобы он её преследовал. Тогда, опустившись на землю, он прислонился спиной к шершавой стене башни, и погрузился в тяжёлые раздумья.

Хо оказалось право. Ольгу действительно сильно взбесило замечание о сигаретах. Она словно ждала, когда Евгений даст ей повод наброситься на него, чтобы выплеснуть всю накопившуюся боль и озлобленность. Ей нужно было к чему-то придраться. Её нервы превратились в оголённые электрические провода. Неловкое касание, и… Жестокий разряд. Это не мудрено, после всего, что ей пришлось пережить. Но, тем не менее, не смотря на всю свою напряжённость и взвинченность, Ольга продолжает общаться со своими друзьями мягко и корректно. И лишь с ним, с Евгением, она ведёт себя так вызывающе. Почему? Что он сделал не так? Как ему быть, и что сделать, чтобы вернуть её расположение? Ведь он так старался, желая подарить ей чудо, доказать свою искренность и преданность. А она… Ушла.

Молнии расчертили небо двумя ослепительными зигзагами. Рваные клочья серых облаков срастались, скучивались, превращаясь в единую свинцовую тучу, нависшую над головой Евгения мрачным глухим потолком. Он бросил взгляд вдаль, и увидел, как возле самого горизонта завораживающе неторопливо танцует колоссальный угольно-чёрный гриб. Смерч над морем. Скоро он доберётся до берега, и тогда… Впрочем, лучше об этом не думать.

Новый порыв ветра, подняв с пляжа облако колючего песка, взвихрил его, придав дополнительное ускорение, и швырнул на поле. Евгений успел вовремя прикрыть глаза рукой, прежде чем песчаный вихрь обрушился на него, накрыв с головой. Сплёвывая песок, он поднялся, отворачиваясь от хлёстких ударов взбесившихся воздушных потоков.

Со стороны рощи доносился треск ломаемых деревьев. Буря валила их, вырывая из земли с корнями. Вдобавок ко всему, началось сильное землетрясение, пустившее по равнине сотни трещин. Откалываясь громадными кусками, земная порода оседала вниз, обрушиваясь с обрыва на пляж, вызывая сильные оползни. Мир рассыпался на куски, а Евгений продолжал стоять среди этого разрушительного буйства, не желая покидать фантазию, порождённую разумом любимого им человека.

Вокруг, безудержной каруселью кружились поломанные ветки, листья, мелкие камни, лепестки цветов, и беспомощные птицы, подхваченные могучим вихрем, перемешанные им в одну бесформенную массу летучего мусора.

А тем временем, с моря уверенно надвигался смерч. Его высота была столь велика, что вершина воронки упиралась в тучи, баламутя их, и раскручивая, точно пытаясь намотать на себя. Ползя над морской поверхностью, адский гриб взбивал её, разбрасывая в разные стороны тонны воды. Его неторопливость являлась лишь видимостью. На самом деле, скорость, с которой он приближался к берегу, была колоссальной. Теперь уже было видно, как он буравит воду, подобно титаническому миксеру, создавая глубокий водоворот, просверливающий морскую толщу до самого дна. Вырывает из глубины, и поднимает в воздух всё, что попадается на его пути: водоросли, рыб, дельфинов, крупные обломки кораллов.

Вот он добрался до того места, где они совсем недавно ныряли, и Евгений отчётливо различил протяжный металлический скрежет. Затягиваемое всесильным вихрем, из морской пучины поднималось нечто громадное, похожее на длинный обломок кораллового рифа. Разбрасывая во все стороны тяжёлые глыбы донных камней, смерч уверенно вращал эту неподъёмную тяжесть с необычайной быстротой, словно лопатку колоссального блендера. В конце концов, чудовищная сила подняла морскую громадину в воздух. Оказалось, что это был корпус того самого затонувшего корабля, к которому они совершали своё недавнее погружение. Крутясь пропеллером вокруг своей оси, корабельный остов поднимался всё выше и выше, увлекаемый неистовым чёрным потоком адской воронки.

Заворожённый Евгений стоял, глядя на это чудовищное представление, не обращая внимание на огромные валуны, пролетавшие рядом с ним так легко, словно почти ничего не весили. И лишь когда они грохотали, сталкиваясь друг с другом, или обрушиваясь на несчастную, истерзанную землю, становилось понятно, насколько они тяжелы.

Евгения не волновали ослепительные вспышки молний, оглушительные громовые раскаты, секущий лицо ракушечник, и брызги, обдающие его с ног до головы холодным душем. Ему было безразлично, что земля под ногами шевелилась и проседала, точно норовя вот-вот провалиться. Он смотрел на приближающуюся громаду корабля, кувыркаемую в небе страшным всепоглощающим смерчем, и думал.

Почему всё так? Почему этот мир рушится у него на глазах, а он стоит, и ничего не может с этим поделать? Мир остался без своей хозяйки. Она оставила его, и теперь он погибает, не в силах пережить её отсутствие… Но, так ли это?

Понимание случившегося приходило к нему постепенно, урывками, точно так же, как к горькому пьянице, страдающему похмельем, поутру возвращаются обрывистые воспоминания о вчерашнем дне. С глаз как будто сползала расплывчатая пелена, и он вдруг начал ясно осознавать истинную суть происходящего. Нет! Ольга вовсе не уничтожает свой мир. На самом деле, она сохранила его, желая впоследствии продолжить свою работу. Разрушительная буря охватила не её творение, а лишь остаточное воспоминание о нём, сохранившееся в сознании Евгения. Это он был вытеснен из её мира. И даже сам не заметил того, как это случилось, с головой погружённый в эмоции, вызванные столь неприятным расставанием. Буря — всего лишь ластик, стирающий картинку, нарисованную Ольгой в его памяти. Беспощадный смерч — неосознанная ассоциация, порождённая его собственным сознаниям.

Последний разговор с Олей всколыхнул в его мыслях волну тоски, вызванную постепенно рушащимися мечтами, надеждами, стремлениями. Хрустальный замок его любви, доселе казавшийся ему нерушимым и прочным как алмаз, медленно осыпался, превращаясь в груду битого стекла. Вот почему вокруг него сейчас бушевала беспощадная стихия, стирая из памяти остатки меркнущей Ольгиной фантазии. Она больше не хотела его видеть, поэтому изгнала из своего измерения. Она это сумела. Значит, он действительно сильно её разозлил.

Евгений чувствовал себя подавленным и виноватым. Вместе с этим, в нём всё сильнее разгоралось встречное чувство собственной правоты. А почему, собственно говоря, он виноват? Неужели он был неискренен в своих поступках? Неужели заслужил такое к себе отношение? Его кулаки сжались. Он не знал, что делать дальше, и как вернуть Ольгу. Поэтому он выплеснул всю свою горечь на того единственного, кто по его мнению был во всём виноват.

— Будь ты трижды проклято, Хо! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Он упал на колени, в бессильной злобе ударив кулаками в землю.

— Ненавижу…

И вдруг его словно прожгло насквозь. Каким же он был невнимательным растяпой! Всё это время он старательно следил за присутствием Хо, но с момента, когда началась их перепалка с Ольгой, контроль был утерян. Евгений слишком сильно увлёкся выяснениями своих отношений с подругой. Настолько сильно, что позабыл о том, чего ни в коем случае нельзя было забывать. В очередной раз хитроумное Хо обвело его вокруг пальца. Как он мог такое допустить?

Напрасно он пытался уловить его близость, в надежде, что оно всё ещё где-то рядом. Тщетно. Его нигде не было. Оно ушло. И когда — неизвестно.

— Боже, какой я идиот! — протяжно застенал Евгений, глядя, как над его головой вращается громадный корпус облезлого корабля.

Воронка крутила ржавый остов, отрывая от него внушительные обломки, которые разлетались по сторонам, обрушиваясь на землю с грохочущим скрежетом.

Женя знал, куда отправится Хо. Нужно было спешить. Возможно, оно ещё не успело осуществить свой дьявольский план. Хоть это уже маловероятно. Слишком много времени он потерял, подарив сумеречнику непростительно большую фору. Но надежда в его сердце всё ещё теплилась.

Здоровенная корма корабля с разгона ударилась в башню маяка. Судно раскололось на три куска, один из которых был отброшен в море, второй продолжил свой полёт, устремляясь к обильно замусоренной вершине воронки, а третий полетел вниз, вместе с обломками башни.

Упав на спину, Евгений обхватил себя руками, и зажмурился. Маяк падал прямо на него. Массивные куски кирпичной кладки и бетона, вперемешку с проржавевшей сталью из остатков корабельного корпуса, летели вниз, грозя раздавить человека в лепёшку своим многотонным весом. Но лежащего это не беспокоило. Тьма пожирала мир вокруг него с невероятной быстротой. Почва под ним разверзлась ровной трещиной, в которую он и провалился.

Едва земля успела поглотить его, ровно в то место, на котором он лежал, воткнулся своей лопастью большущий корабельный винт, а спустя долю секунды, сверху обрушилась остальная громада обломков. Затем всё исчезло. Остаточная иллюзия Ольгиного мира прекратила своё существование.