Хо

ГЛАВА VII

Первые утренние лучи солнца, взошедшего за сплошной белесой преградой, так и не смогли пробить её, запутавшись в плотно переплетённых клоках обложного тумана. Топовые огни «Эвридики», доселе остававшиеся единственными видимыми признаками заблудившегося корабля, теперь вновь разграничивали его тёмные расплывающиеся очертания, подобно причудливому созвездию.

Где-то там, за туманным одеялом, сейчас бодро зарождался новый день, пробуждающий всё живое, весело и дерзко заявляющий всем о своём рождении. А здесь, в едва просветлевшем небесном молоке, точно в самом центре паучьего домика, со вчерашнего дня так ничего и не изменилось. Всё осталось как и прежде, и только туман, перекрасившись из густой черноты в светло-серые тона, указывал на то, что ночь завершилась и наступил новый день, ничем не отличающийся от вчерашнего.

Пора просыпаться. Знакомая томительная нега раннего утра, когда сон ещё лелеет сознание остатками уходящих обратно в подсознательные глубины образов, дарованных ночными грёзами. Неясными, быстро забывающимися, и кружащими голову уносящимся вдаль вихрем обрывочных вспышек. Разум постепенно просветляется, поочерёдно включая сегменты мозга, возвращающегося к активному бодрствованию, настраиваясь на новый день. Хочется понежиться под тёплым одеялом, наслаждаясь последними секундами ленивого блаженства. Обычно, в такие полубессознательные мгновения, между сном и полным пробуждением, не вполне адекватно воспринимаешь место, в котором находишься. Если резко открыть глаза, то может даже возникнуть иллюзия, что ты дома, лежишь в своей кровати, а не где-то в чужом месте. И лишь потом, поморгав и встряхнувшись, осознаёшь своё реальное местоположение.

Именно такой эффект ожидал проснувшуюся Ольгу. Увлечённая своими запутанными и глубокими снами, девушка, постепенно поднимаясь на поверхность пробуждения, не сразу вспомнила о реальном положении вещей. Вчерашние события словно стали частью сна, в который не хотелось верить. Ещё не открыв глаза, но уже осознавая, что она проснулась, Ольга находилась в состоянии утренней прострации. Она почему-то была убеждена, что находится сейчас у себя дома, и что стоит ей открыть глаза, как она увидит знакомую с детства комнату, привычные вещи и… Каюта… Осознание унылой реальности пришло вместе с вернувшимися воспоминаниями, словно облившими её холодной водой. Они всё ещё на корабле. За ночь так ничего и не произошло. Никто их не спас. Открывая глаза, Оля в глубине души всё ещё таила какую-то наивную детскую надежду, вопиющую пискляво и беспомощно, а может всё-таки это не так? Нет. Всё так. Так и никак иначе. Это реальность. И она неизменна. Хоть плачь, хоть умоляй, хоть старайся не верить в неё, хоть ругайся и проклинай всё на свете — от этого гнетущего бытия никуда не денешься.

Но зачем заранее поддаваться унынию, изводя себя тоскливыми думами с утра пораньше, если вся эта ситуация — ни что иное, как гнусная каверза судьбы, и избавление от неё — лишь вопрос времени. Рано или поздно всё это должно завершиться. Иначе и быть не может. Вот только когда завершится? Скорее всего сегодня. Да, именно сегодня!

Нужно вставать. Побороть последние соблазны ленивой неги. Стряхнуть вместе с одеялом тёплые, нежно гладящие её, ласковые щупальца искушающей дрёмы. Просто сделать рывок. Решительное действие. Прыжок в новый день.

Рука сбросила одеяло, и разнеженное тело тут же покрылось мурашками от объявшего его холодка. В каюте витала лёгкая прохлада. Ольга поднялась с кровати и, коротко зевнув, осмотрела помещение. Ничего не изменилось. Лишь койка Сергея пустовала, аккуратно заправленная на военный манер. На столике стоял стаканчик, из которого торчала чайная ложка, а рядом с ним пестрела банка растворимого кофе. На дне стаканчика уже был насыпан сахар, как раз столько, сколько предпочитала класть Ольга.

Девушка улыбнулась. Ей было приятно, что Серёжка о ней позаботился, приготовив всё это. Вода в чайнике, стоявшем под столом, была ещё очень горячей. Положив в стакан кофе, и залив водой, Оля размешала его. Затем, взяв со стола пачку крекеров (другой еды, пригодной для завтрака, ей здесь обнаружить не удалось), принялась хрустеть ими, запивая бодрящим душистым напитком.

«Какой-никакой, а завтрак», — рассеянно думала она, сидя на своей койке и наслаждаясь теплом, исходящим от стакана, согревающим её руки. Взглянув на окно, за которым кроме сплошной серой пелены больше ничто не различалось, Ольга печально вздохнула. Туман. Опять туман. Лучше не смотреть в окно, чтобы лишний раз не расстраивать себя. Образ безликой завесы наполняет душу апатией. Чувством невыносимого одиночества, оторванности от мира. Какой-то гнетущей безысходности. Наверное, примерно то же самое можно ощутить заблудившись в незнакомом месте, ища выход, выбиваясь из сил, но тщетно. Нет больше желания думать об этом. В конце концов она не одна на этом корабле. Сейчас где-то рядом находятся её друзья. Хорошие ребята. Это значит, что ни о каком одиночестве и речи быть не может. А туман… Это ведь всего лишь туман — не более.

— Нет-нет. Тут дело не только в замене конденсаторов, — оживлённо говорил капитану Сергей. — Я вчера всё внимательно проверил.

— Согласен, — кивал тот в ответ. — Поэтому и надо пораньше заняться этим хламом. Чего тянуть кота за хвост? Бекасу лишь бы ляпнуть какую-нибудь ерунду. Только бы от работы отвертеться.

— Это точно. Кстати, там — в радиорубке, где мы вчера обнаружили целую кучу запчастей, помнишь? Надо бы ещё разок в них покопаться. Наверняка найдём что-нибудь подходящее.

— Покопаемся. Обязательно покопаемся.

Так, деловито беседуя, они прошли по коридору, свернув в боковое ответвление, ведущее к дежурному выходу. Вышедшая тем временем из каюты Ольга, успела увидеть только их спины, за секунду до того, как ребята скрылись за дальним поворотом. Она не стала их окликать. Идти за ними также не было смысла. Наверняка Сергей и Геннадий сейчас направлялись чинить радиостанцию, как ими было вчера запланировано. Не следовало им мешать, и отвлекать их от рабочего настроя. Тем более, что парни всегда предвзято относились к тому, что девчонки суют свои носы в «чисто мужские дела», которые «их не касаются», и вряд ли отреагируют на заинтересованность Ольги без раздражения. Лучше их не трогать. Пусть возятся. Интересно, а где же остальные пассажиры «Эвридики»? Дверь в каюту N53 была приоткрыта. Заглянув в проём, Оля увидела, что там никого нет. Бекас и Настя куда-то ушли. Куда же они могли уйти? Бегло поразмыслив над этим вопросом, Ольга остановилась на наиболее приемлемом варианте. Скорее всего они решили позавтракать в ресторане, в котором вчера устраивали танцевальную вечеринку. Вооружившись этим предположением, девушка отправилась прямиком в ресторан.

Она не ошиблась. Друзья действительно находились там. Бекас, Лида, Вовка и Настя сидели за столиком возле окна и пили кофе. Перед ними стояли тарелки, наполненные каким-то незамысловатым кушаньем, при ближайшем рассмотрении оказавшимся лапшой быстрого приготовления. Иван с подругой, очевидно, уже разобрались со своими порциями. Их тарелки были пустыми. Геранин увлечённо продолжал есть, а Настя, судя по всему, к еде даже не притрагивалась. Она сидела за столом, глядя в окно безразличным, ничего не выражающим взглядом. С краю стояли ещё две пустых тарелки, по всей видимости, оставленные Сергеем и Геннадием. Когда в ресторане появилась Ольга, Лидия заметно оживилась, встретив её приветливой беззаботной улыбкой.

— Олечка! Идём завтракать! — позвала она, приподнявшись со стула, и махнув подруге рукой. — Мы тут кое-что приготовили на скорую руку.

Оля подошла к их столику, после чего Лида, дружески чмокнув её, уступила своё место. По-хозяйски собрав со стола грязную посуду, она порхнула к соседнему столику, на котором стояли две чистые тарелки и небольшая кастрюля.

— Усаживайся. Наливай пока кофе себе. Сейчас я тебе завтрак принесу, — щебетала она, накладывая Ольге порцию «кудрявой» лапши. — Мы тут такой завтрак сварганили с Настей! Зашибись, а не завтрак!

— Это китайская лапша, что ли? — осведомилась Оля у сидящего рядом с ней Бекаса.

— Она самая, — кивнул тот. — Как говаривал Крокодил Данди: «Есть конечно можно, но на вкус дерьмо».

— Да ладно, — возразил Вовка, всасывая губами несколько перепутавшихся нитей лапши. — Вполне съедобная штука.

— Конечно. Он уже вторую порцию трескает, — Иван, ухмыльнувшись, указал пальцем на Геранина.

— А тебе жалко? Тебе тоже никто не запрещает вторую порцию съесть, — с ноткой обиды в голосе, заметил толстяк.

— Нафиг надо. Я не такой обжора, как некоторые.

— Здесь кто-то что-то имеет против нашего с Настей завтрака? — полушутливо возмутилась Лида, вернувшись к их столу, и поставив перед Ольгой тарелку, наполненную лапшой. — А?

— Ни в коем случае! — наигранно встрепенулся Бекас. — Завтрак отменный!

Он сложил пальцы правой руки вместе, и, поднеся их к губам, причмокнул, изобразив восторг. — Пальчики оближешь!

— Оно и видно, — презрительно ответила Лидия. — Сидишь тут, бузишь. Вечно всем недоволен. Взял бы, да сам приготовил что-нибудь. Угостил бы нас. А возмущаться мы все мастера. Не слушай его, Олечка, ешь. На самом деле, довольно вкусно получилось. С маслом, конечно, беда. Зато мы отыскали хорошие приправы на кухне. Попробуй. Бери вилку.

— Сейчас попробую, Лид, спасибо большое. А ты сама почему не садишься? Все места заняты. Я тебя согнала? — обратилась к ней Ольга.

— Сиди-сиди! — замахала руками та. — Ничего страшного! Не обращай на меня внимания.

— Возьми стул свободный, хотя бы, — настаивала подруга.

Иван поднялся со своего места и, погладив живот, воодушевлённо изрёк. — Так-с. Я подкрепился. Теперь можно и поработать. Пойду помогать Серёге с Генкой, радио чинить. Спасибо за угощение!

Обойдя Ольгу, он вышел из-за стола, остановился возле Лиды и, благодарно поцеловав её в щёчку, неторопливо отправился к выходу.

— Ну вот и место освободилось, — радостно указала Оля. — Присаживайся, Лид.

Лидия уселась на место Бекаса.

— Ты не смотри на меня. Кушай, пока не остыло.

Оля попробовала предложенное кушанье, и отметила, что оно весьма приятно на вкус, не смотря на свою внешнюю заурядность. Прогорклое масло, конечно же, давало о себе знать, заметно портя общее впечатление, но этот недостаток с лихвой компенсировался подбором специй, которых предприимчивая Лида, не поскупившись, добавила вволю. Аромат, исходящий от блюда, и пикантный привкус создаваемый приправами, Ольгу оценила по достоинству, и не поскупилась на искреннюю похвалу:

— Очень вкусно. Молодцы, девчонки.

— Да мы решили сварганить что попроще, чтобы долго не возиться, — довольно заулыбалась Лидия. — Получилось неплохо. Надеюсь, что не отравимся.

— Будем надеяться, — с улыбкой ответила Оля. — Во всяком случае, на отраву это кушанье совсем не похоже.

Она ещё пару раз копнула вилкой лапшу, и, переведя взгляд на сидящую напротив неё Настю, удивлённо спросила. — А ты почему не ешь?

Анастасия отвлеклась от окна и, равнодушно взглянув на неё, прошептала:

— Мне не хочется. Нет аппетита.

После этих слов, она вновь отвернулась к окну. Ольга хотела было спросить у Насти, почему та выглядит такой бледной и не заболела ли она, но тут Вовка Геранин, наконец-то доев очередную порцию, вытер жирные губы тыльной стороной ладони и громко произнёс:

— Всё! Кажется я наелся. Пойду, воздухом подышу.

— Давай-давай. Топай, — не скрывая удовлетворения от того, что толстяк оставит их в покое, помахала ему рукой Лидия.

Едва не опрокинув стул, Владимир вышел из-за стола, и, сыто икнув, отправился к дверям. В ресторане их осталось трое. Погружённая в свои недосягаемые размышления Настя, продолжала разглядывать туман за окном, Оля добросовестно ела свой завтрак, а Лида, очевидно от скуки, выдернула листочек из записной книжки, и, достав ручку, стала что-то увлечённо на нём записывать. В течении нескольких минут, кажущихся очень долгими и тягучими, девушки продолжали молчать.

И нет ничего удивительного. Обычное утро. Вряд ли кто-то из нас задумывался о подобных вещах. Новый день, встреченный в пределах одинокого корабля, окутанного туманом. Может показаться, что такая ситуация крайне редка. Однако, достаточно отвлечься на какой-то момент от обыденных декораций, и взглянуть на всё по-другому, чтобы почувствовать сходство нашего мира с этим заброшенным кораблём. И ощутить бесконечный туман… В нашей душе…

— Давай я тебе кофе налью? — предложила услужливая Лида, заметив, что Ольга доедает лапшу. — Ты как любишь? Послабее? Покрепче?

— Н-нет-нет! — не успев как следует прожевать, ответила Оля, махнув вилкой. — Не надо, спасибо.

— Не хочешь?

— Нет. Я уже пила кофе сегодня.

— Когда ты успела?

— В каюте, как только проснулась. Серёжка мне приготовил.

— Какой он у тебя заботливый. Не то что мой эгоист — Ванька. Только о себе и думает. Да ещё и не угодишь ему никак.

— Сергей тоже далеко не всегда проявляет такую заботу. Всё зависит от его настроения. А что ты там пишешь?

— Да так. Ерунду всякую, — Лида по-детски прикрыла листочек рукой. — Потом покажу. Сколько сейчас времени?

— Времени? — Ольга взглянула на часы. — Без трёх минут одиннадцать.

— Угу. Спасибо.

— Послушай, Лид, а у вас в каюте работает душ?

— Не-а. Я пробовала включать. Покапало немного, и всё.

Оля открыла было рот, чтобы сказать, что в их каюте душ работал, но вовремя осеклась. Это признание обязательно повлекло бы зависть со стороны подруг, и, как следствие, их желание воспользоваться её душем, что привело бы к окончательному расходу воды, оставшейся в резервуаре. Ольга поймала себя на мысли, что она жадничает. Какой смысл беречь воду, если уже сегодня за ними прибудет спасательная команда? А если не прибудет? Пока девушка мучилась сомнениям, говорить или не говорить подругам об исправном состоянии душа в её каюте, заговорившая Лида сбила её с мысли.

— Как мне надоело тут сидеть! Как я хочу домой! — громко произнесла она, складывая исписанный листочек пополам. — Где эти спасатели?! Почему они нас так плохо ищут?!

— Море немаленькое, — ответила Оля, доедая свой завтрак. — И туман слишком плотный.

— Ну да, — с грустью согласилась Лида. — Нас сейчас даже с самолёта не увидят. Может они пролетали над нами ночью, пока мы спали, и не заметили нас.

— Вряд ли самолёт вообще взлетал. Самолётам и вертолётам летать в такую погоду запрещено. Нелётная…

— Ты права. Наверное они ждут, когда туман рассеется. А кто его знает, когда он рассеется.

— Вот ребята отремонтируют радиостанцию, и можно будет выйти на связь с берегом, — успокоила подругу Ольга. — Или с каким-нибудь ближайшим от нас кораблём.

— Будем надеяться, — вздохнула та.

Их голоса звучно разносились по просторному помещению, теряясь и затухая среди пустых столиков и пыльных люстр. Корабль как будто впитывал их, жадно поглощая каждое слово. С интересом вслушиваясь в их разговор каждой своей заклёпкой, он внимательно изучал своих пассажиров.

— Ох, спасибо большое. Было очень вкусно, — удовлетворённо произнесла Ольга отодвигая пустую тарелку.

— Не за что. Кстати, нужно будет на ужин что-нибудь пооригинальнее придумать. Я вообще-то, если честно, готовлю неважно, — призналась Лида. — Да и вообще готовить не люблю. Так, что-нибудь по быстренькому состряпать — это запросто, а что касается серьёзных блюд — тут уже сложнее. Не люблю я с ними возиться. Поэтому без твоей помощи, Оля, мне будет не обойтись.

— Ужин приготовить? Да легко, — ответила Ольга. — Продуктов на корабле хватает. Что-нибудь обязательно придумаем.

— Придумаем.

И тут, неожиданно для всех, окно заслонила большая тёмная тень. Настя вздрогнула, и, в страхе, отстранилась от окошка. Лида и Оля тоже встрепенулись, не столько от тени, сколько от внезапной реакции их подруги. Тёмный силуэт, проплыв мимо окна, беззвучно исчез в тумане.

— Что это?! — нахмурила брови Лидия.

— Не знаю. Кажется, там кто-то есть, — ответила Ольга.

— Тьфу-ты! — Лида хлопнула себя по коленям. — Да это Вовка по палубе ходит!

— Точно, — Оля обернулась, посмотрев на соседнее окно, мимо которого двигалась всё та же тень. — Это он. Свежим воздухом дышит.

— Чуть не напугал, болван толстый. Приспичило ему тут шляться. Гулял бы вон, с другой стороны. Никому бы не мешал.

— Да ладно. Пусть себе мотается. Не обращай на него внимания.

— Раздражает он меня, — тихонько прошипела Лидия, осторожно косясь на Настю. — С каждым днём всё сильнее и сильнее. Такой урод!

— Но тебя же никто не заставляет с ним общаться, — улыбнулась Ольга. — Если он тебе неприятен, ты можешь его избегать, и не связываться с ним. Главное, чтобы конфликтов у вас не возникало. Конфликты нам здесь не нужны, и ты это сама прекрасно понимаешь. Поэтому терпи. Скоро всё это закончится.

— Да я терплю, как видишь. Хотя, признаюсь, у меня уже не раз возникало жгучее желание огреть его по глупой башке чем-нибудь тяжёлым, или хотя бы высказать всё, что я о нём думаю. Во мне всё кипит и клокочет. Не перевариваю я его, органически. Бесит он меня.

— Не думай о нём. Тебе нужно отвлечься. Я предлагаю тоже пойти, погулять по палубе. Освежиться-проветриться. Пойдёмте? — предложила Оля, приподнимаясь со стула.

— Пойдём, — с радостью приняла предложение Лидия. — Всё равно делать нечего. Настя, поднимайся, идём на прогулку. Тебе как раз не помешает освежиться. Сразу легче станет, вот увидишь. Заодно и аппетит нагуляешь.

Анастасия отвлеклась от окна, и безропотно вышла из-за стола.

— Ну давай же, тупая хреновина! Работай! Мать твою так, скотина бракованная, — сердито бормотал Геранин, терзая пальцами кнопки своего мобильного телефона. — Давай, дава-ай. Ну же! С-сволочь.

«Аппарат находится вне зоны обслуживания» — всё также высвечивалась на цветном дисплее неизменная надпись, равносильная приговору. Мобильник не работал. SMS-сообщения упорно не отсылались. Единственная ниточка, связывающая их с внешним миром, превратилась в тончайшую невидимую паутинку, способную порваться даже от обычного вздоха. Но Владимир не сдавался, вновь и вновь пытаясь добиться соединения. Требовался всего лишь один звонок. Только один. Но все попытки дозвониться оставались безрезультатными. То ли сигнал блокировался туманом, то ли они вышли за пределы зоны покрытия.

— Падла! — Вовка облокотился на поручень.

Безысходность порождала злость, но толстяк понимал, что излишняя нервозность не принесёт ему ничего кроме вреда. На время оставив телефон в покое, он решил успокоиться и сосредоточиться.

Нелегко обрести успокоение, когда находишься взаперти. Ограничения всегда порождают неукротимые стремления к освобождению. Рвения, становящиеся навязчивой идеей.

Это действительно странно. Вот живёт человек в обыденной обстановке, подобно хомяку в клетке. Есть у него стандартный набор развлечений, работа, приносящая доход, и семья, приносящая радость. Квартира-кабинет, транспорт, кабинет-квартира. И так проходит большая часть времени, отведённая человеку для жизни. Не все, но очень многие довольствуются четырьмя стенами, находя в них покой и умиротворение. Телевидение и радио заменяют им контакт с внешним миром. Интриг и страстей им также хватает, а если не хватает, то они сами их придумывают. Всё в общем-то обычно. Но стоит такого человека поместить в визуально-замкнутое пространство, как он тут же начнёт тосковать… По чему? По свободе! Как будто он имел её вне стен, за которые его поместили. И даже если его хорошо кормить, дать ему телевизор и телефон, ухаживать и ублажать его, он всё равно будет скучать, и будет стремиться только к одному — к освобождению! К тому, что он считает свободой…

Нужно ещё раз попробовать. Владимир двинулся дальше по палубе, глядя на тускло светящийся дисплей. Внезапно, слабенький огонёк надежды в его душе вспыхнул ярким факелом. Экран мелькнул, и вместо уже надоевшей издевательской надписи, на секунду отобразилось название мобильного оператора. Связь появилась всего лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы SMS-сообщение, ожидавшее повторной отправки ещё со вчерашнего дня, наконец-то ушло. Вне себя от счастья, Геранин проверил список исходящих сообщений, и, не сдержав радостного визга, убедился в том, что SMS-ка была успешно отправлена. Теперь отец её получит, и узнает что с ними произошло! Эта удача принесла Владимиру глубокое облегчение, и он какое-то время не мог прийти себя, автоматически шагая по палубе в сторону корабельного носа. Нужно было сообщить друзьям эту радостную новость. Благодаря ему их всех спасут быстрее чем они ожидают. Благодаря ему! Тому, над кем они подшучивали и потешались, не воспринимая всерьёз. Теперь-то они поймут…

Что это?!!! Не может быть. Телефон зазвонил!!! Вовка опешил. Он не ожидал звонка, и не был готов к подобному повороту событий. На дисплее высвечивалось имя его отца. Чудо свершилось! Ему звонил папа, очевидно получивший SMS-сообщение! Нужно ответить! Нужно немедленно ответить ему! Нажав заветную кнопку, Владимир лихорадочно поднёс мобильник к уху и, услышав в нём знакомый голос, едва не разрыдался от счастья.

— Алло! Володя! Алло! Алло!!! — кричал отец. — Ты где?! Куда вы пропали?!

Его голос то и дело искажался помехами, то пропадая, то появляясь вновь.

— Папа… — всё что смог выдавить из себя растерявшийся Вовка.

— Володя! Я волнуюсь! Где вы?! Что с вами?! Я никак не мог до тебя дозвониться!

— Мы… Я тебя очень плохо слышу, пап! Ты получил SMS-ку?!

— Да. Но там только какие-то чёрные полоски вместо слов! Что с вами случилось?! Почему дозвониться до тебя нельзя было?! Ты телефон отключал?!

Голос Геранина старшего доносился какими-то рваными обрывками, всхлипами и вскриками.

— Нет, пап, нет! Мы потерпели крушение! Мы на каком-то корабле! Нам нужна помощь…

Последние слова Владимира были произнесены уже в пустоту. Связь безнадёжно оборвалась. И напрасно толстяк продолжал кричать в трубку — «Алло! Алло!!!» В ответ была только глухая тишина.

— Чёрт!!! Ну что за хрень?! — выругался Вовка, едва не грохнув телефон об пол. — Дерьмовая связь!

Не теряя времени, он попытался немедленно дозвониться до отца, но сразу после начала выбора его номера из телефонного справочника, мобильник предупредительно пискнул, сообщая о том, что аккумуляторная батарея почти окончательно разрядилась. Короткий разговор с отцом истратил последние крохи оставшейся в ней энергии. Не обратив внимания на это предупреждение, толстяк продолжил набор номера, тем самым окончательно разрядив аккумулятор. Экран погас и телефон отключился, вызвав у хозяина новый приступ жестоких ругательств. Ну почему он не догадался захватить с собой зарядное устройство?! А откуда ему было знать, что всё так сложится? Подлое стечение обстоятельств. И SMS-сообщение его подвело. Оставалось только надеяться на то, что отец активнее возьмётся за поиски, что он понял, в какую беду они попали. Да и сигнал с мобильника, наверное, как-то можно засечь, чтобы с помощью него определить местонахождение пропавших. В любом случае, от них сейчас уже ничего не зависело.

Поднявшись по лестнице, Владимир вышел на нос корабля, где неожиданно столкнулся с прогуливающимися девушками. Запинаясь и заикаясь, он поспешил поделиться с ними последним происшествием, столь его взволновавшим.

— Девчонки! Я только что по телефону с отцом разговаривал!

— Ты сумел дозвониться?! — набросилась на него Лидия.

— Он сам мне вдруг позвонил, представляете?! Я ему SMS-ку отправил. С трудом, но сумел. И он сразу же мне ответил!

— Ты сообщил ему о том, что с нами случилось?!

— Да! То есть, нет… То есть, да! Конечно сообщил! Нас, правда, очень быстро разъединило. Связь была просто никакой! Мы с трудом друг друга понимали! Но он всё-таки сумел до меня дозвониться! А потом телефон «сдох», собака! Батарейка, блин, разрядилась.

— Слава богу, — вздохнула Ольга. — Это отличная новость!

— Да, — согласилась Лида. — Если он не врёт.

— Иди ты! — огрызнулся Геранин. — Можешь мне не верить, если не хочешь.

— Сейчас ты сам у меня пойдёшь, знаешь куда? — не спасовала Лидия.

— Так-так-так, — встала между ними Оля. — Всё. Стоп. Давайте-ка все выяснения наших отношений отложим до того момента, когда окажемся на берегу?

Лида фыркнула и отступила.

— А нафиг она до меня постоянно докапывается? — обиженно пожаловался Вовка. — «Если он не врё-от»… А зачем мне вам врать-то?! Если бы я хотел приколоться над вами, я бы наверное сделал это по-другому. Я же вам серьёзно говорил, а она…

— Всё! — повторила Ольга. — Разошлись. Никто не до кого не докапывается. Спасибо, что принёс нам такую хорошую весть, Володя. Твой папа теперь в курсе, а это значит, что нас очень скоро спасут. Нужно радоваться, а не ворчать.

— Да ну вас, — в сердцах махнув на них рукой, Вовка развернулся и пошёл обратно к лестнице.

— Вот козёл, — прошептала Лидия. — Как хотите девки, а я его ненавижу. Папуля, видите ли, до него дозвонился. И что нам теперь, ножки ему целовать за это надо?

— Успокойся. Ты знаешь, мне кажется, что дело не столько в Вовке, сколько в тебе самой, — сказала ей Оля. — Только, пожалуйста, не обижайся.

— Хм-м… Наверное ты права. Я стала слишком психованной. Знаешь, вся эта ситуация… Всё, что мы пережили. Да и сейчас обстановка оставляет желать лучшего. А тут ещё этот кретин масло в огонь подливает! Мне нужно держать себя в руках. Если что — не стесняйся меня одёргивать.

— Хорошо, — Ольга рассмеялась.

Настя стояла рядом с ними, облокотившись на поручень и глядя в туман. Она никак не отреагировала на новость, принесённую Владимиром, и ей было совершенно безразлично то, о чём сейчас говорили подруги. Погружённая в глухую прострацию, девушка окончательно потеряла интерес ко всему происходящему вокруг.

Подобрав с пола пустую бутылку, Лида вынула из кармана листочек бумаги, на котором что-то писала в ресторане, свернула его в трубочку, и, выдернув из бутылки пробку, начала заталкивать бумажку в горлышко.

— Что это? — с любопытством спросила Ольга. — «Бутылочная почта»? Записка в бутылке, как в книге «Дети капитана Гранта»?

— Что-то типа того, — усмехнулась Лидия.

— Можно почитать? Ты обещала, помнишь?

— Э-э… А почему бы и нет? Конечно можно, — уже почти затолкнув записку в горлышко бутылки, Лида ухватила её пальцами за краешек и, выдернув обратно, протянула подруге. — Почитай, — и, немного стесняясь, добавила. — Да это баловство. Глупость.

Оля развернула листочек, и с интересом принялась читать:

«SOS! Записка адресована тому, кто её найдёт. Наша яхта «Гортензия» потерпела крушение, столкнувшись в тумане с заброшенным пассажирским кораблём «Эвридика», на котором мы сейчас и находимся. Мы не знаем наших координат, радио не работает, но все живы, здоровы и никто не пострадал. Нас семь человек: Лидия Миронова, Ольга Вершинина, Иван Бекашин, Владимир Геранин, Сергей Пантелеев, Геннадий Осипов и Анастасия Альжевская. Спасите наши души! SOS!»

Далее указывались дата и время. Ольга не смогла сдержать улыбки.

— Оригинально придумано. Только боюсь, что нас найдут раньше, чем выловят эту бутылку и прочтут записку, — заметила она, возвращая листочек Лидии. — Гора-аздо раньше.

— Я понимаю, — застенчиво кивнула подруга. — Это же просто шутка, не более.

— Шутка с долей истины.

— Ну да. В каждой шутке есть доля… шутки, — затолкнув записку в бутылку, девушка заткнула горлышко пробкой, и бросила её за борт.

Бутылка плюхнулась в воду, на секунду погрузилась в неё целиком, вынырнула, и принялась плясать на поверхности, вращаясь и раскачиваясь. Течение стало медленно уносить её прочь от корабля. Стоявшая у поручня Настя, провожала бутылку пустым взглядом немигающих глаз. Сначала её как будто заинтересовал неожиданный поступок Лидии, но эта заинтересованность, если и появлялась, то улетучилась сразу же после падения бутылки в воду. Анастасия окончательно ушла в себя, и для её подруг этот факт, разумеется, не остался незамеченным. Избавившись от бутылки, Лида отвела Ольгу в сторонку, стараясь не привлекать внимание Насти. Хотя эти предосторожности были излишними. Девушка, скорее всего, не обратила бы внимания на их разговор, даже если бы они стояли прямо у неё за спиной.

— Тебе не кажется её поведение подозрительным? — зашептала Лидия, скашивая глаза в сторону Анастасии.

— Кажется, — согласилась Ольга. — Ещё как кажется.

— Она с утра на себя не похожа. Вчера ночью сказала мне, что боится чего-то на этом корабле. Осталась ночевать в моей каюте, и попросила, чтобы я дождалась когда она заснёт. Я так и поступила. Заснула только после неё. А утром просыпаюсь, смотрю, а она лежит с открытыми глазами.

— Хм-м… А может быть тебе показалось, что она заснула ночью?

— Скорее всего она заснула тогда. А потом проснулась. Ну а что, я разве виновата? Мне нужно было всю ночь глаз не смыкать ради неё? Как с грудным ребёнком сидеть?

— Тише-тише… Разумеется, нет. Так значит Настя была такой с самого утра?

— Да. Неразговорчивая, ушедшая в себя, безразличная ко всему. Я сначала пыталась её расшевелить, разговорить, узнать что с ней. Беседовать с ней пробовала, тормошить, веселить… Всё тщетно. Ничего не помогло. Так и оставила эту затею. Она, после моих попыток до неё достучаться, кажется, стала ещё молчаливее и отрешённее. Я думала, что ты попробуешь её «оживить». А ты, я смотрю, вообще спокойно к этому отнеслась…

— Не спокойно. Я уже по тому как она вела себя в ресторане заподозрила неладное. И к еде она не притронулась. Даже кофе не пила. Всё это уже наводит на мысли о том, что с ней не всё в порядке, — ответила Ольга. — Но я также знаю, что в таком состоянии её лучше не трясти и не тормошить. Может быть у неё депрессия, может проблема нервного характера, а может действительно, в психике что-то нарушилось. Обычно, если не получается человека вытащить из подобного состояния традиционным путём: попытками отвлечь, растолкать, разговорить, развеселить — то это значит, что причина его ступора гораздо серьёзнее, нежели обычная прострация. Понимаешь? В подобном случае, с человеком нужно общаться осторожно и аккуратно, параллельно наблюдая за ним, как можно внимательнее. Поэтому я не стала сразу же выпытывать у Насти, что с ней и почему она так странно себя ведёт. Мне хватило пары её ответов, чтобы понять, что следующие вопросы задавать будет бесполезно. К тому же, лишние вопросы вызовут у неё лишь раздражение, и кто знает, как это раздражение у неё проявится.

— Если у неё, на самом деле, с психикой не лады, то может проявиться по-всякому, — кивнула Лида. — И что же теперь делать?

— Не трогать её. Не приставать к ней пока, и не навязываться. Но и не оставлять её одну, ни в коем случае. За ней нужно внимательно наблюдать. Если она захочет выбраться из этого состояния, то она сама к нам обратится, пойдёт на контакт. И вот тогда уже можно будет её тормошить и расспрашивать об её проблемах. А пока нужно общаться с ней как можно спокойнее, нежнее и внимательнее. И терпимее относиться к некоторым её выходкам, которые кажутся нам странными. Свет не выключать, убаюкивать как малышку, сопровождать по любой надобности.

— А зачем с ней вообще нянькаться? Нафиг нам это надо, Оль? Кто она нам?

— Настя больна, понимаешь? И она не виновата, что это с ней происходит. Мы должны ей помочь чем сможем. Думаю, что если бы она оказалась на месте кого-то из нас, а ты или я — наоборот, на её месте, то она бы не задумываясь приложила все свои силы, чтобы помочь нам справиться с недугом и депрессией. Она бы нас не оставила. И мы не должны сейчас её отталкивать. Согласна?

— Ох… Согласна, — Лидия развела руками. — На самом деле, я не имела в виду то, что мы должны отталкивать Настю. Конечно же нет. Я только хотела узнать, неужели нам так важно чересчур бдительно её опекать? Не оставлять её одну нигде, отслеживать каждую странность в её поведении и идти навстречу во всём — так обязательно?

— Я объясню, почему это так важно. Оставшись одна, без нашего контроля, Настя может совершить любую глупость. Необратимую глупость. В её состоянии подобное не исключается.

— Какую глупость она может совершить? — не сразу поняла Лида, и тут же ахнула, когда до неё дошло. — Ах! Го-осподи. Неужели может руки на себя наложить?

Ольга молча кивнула.

— А ведь действительно. Кто её знает, что у неё там в голове сейчас происходит. Кошмар какой! Теперь я всё понимаю, Оля. Конечно же, нельзя её одну оставлять ни на секунду. Нужно будет в каюте спрятать все острые предметы. Мало ли…

— Главное — не паниковать раньше времени. Это лишь предположение. Но бережёного — бог бережёт. Подстраховаться нам не помешает. И проявление бдительности не будет лишним в любом случае.

— Да-да. Разумеется, ты права. Мы не должны спускать с неё глаз. Не дай бог с ней что-нибудь случится.

Девушки умолкли, обернувшись к Насте, неподвижно стоявшей неподалёку. И, словно соглашаясь с их опасениями, где-то на носу корабля глухо звякнула рында, скрытая за пеленой тумана. То ли предупреждая, то ли заочно скорбя по ним.

Чтобы сбить с кого-то спесь, зачастую не требуется затрачивать больших усилий. Совсем не обязательно выдумывать изощрённые приёмы, или устраивать хитроумные ловушки. Чем больше спеси у людей, а точнее, у тех, кто причисляет себя к ним — тем проще сломить их гипертрофированное самомнение. Существует масса простейших способов добиться этого, и наиболее эффективным из них я считаю обычное наглядное напоминание о том, насколько ничтожен на самом деле тот, кто возомнил себя человеком. Секундная демонстрация сумеречной реальности ему не повредит.

Владимир ускоренным шагом двигался по прогулочной палубе в сторону кормы, и время от времени бубнил что-то грубое и угрожающее:

— Тварь. Долбанная сучка! Она у меня дождётся…

Судя по всему, это ворчание было адресовано Лидии. Ни Настя, ни Ольга не давали ему поводов для озлобления, а с Лидой у них давно была взаимная неприязнь, которая до последних дней тщательно скрывалась, а теперь, благодаря нетипичным обстоятельствам, всплыла на поверхность во всём своём нелицеприятном обличие. Геранин был рассержен. Он не мог удержать своего возмущения, переполнявшего его разум, и неудержимо рвущегося наружу. Сейчас, наедине с собой, Вовка мог себе позволить пофыркать. Он пасовал перед Лидией и боялся её, потому что та была гораздо сильнее духом. Разумеется, такие девушки как Лида не только способны ревностно за себя постоять, но и могут активно контратаковать, используя при этом любые методы, включая запрещённые. Зная об этом, Владимир не рисковал вступать с ней в открытый конфликт, боясь оказаться побеждённым, что сделало бы его в глазах остальных ребят полным ничтожеством. А такого результата ему хотелось меньше всего. И лучше было терпеть провокационные выпады Лиды, нежели ставить под удар остатки своей репутации. Поэтому, толстяк беспомощно выпускал пар, сотрясая туман своими пустыми угрозами.

— Стерва! Ненавижу эту мразь!

В том же духе продолжая одаривать Лидию всё новыми и новыми оскорбительными характеристиками, и обещаниями расправиться с ней по-всякому, Владимир Геранин наконец-то дошёл до кормы теплохода. За время этого пути он успел успокоиться и прийти в себя. Наверное этому способствовала его саморазрядка. Парень вдруг вспомнил о приятном событии — разговоре с отцом, и осмысление этого очень скоро вытеснило все мысли, нервирующие его.

Очертания кормовой площадки постепенно выравнивались, словно выплывая из туманного занавеса. По мере приближения, они словно вырисовывались, с каждым шагом вычерчиваясь всё отчётливее и строже. Выйдя на корму Вовка остановился. Только теперь к нему неожиданно пришло понимание того, что он остался в полном одиночестве. Это чувство лёгким содроганием прокралось в душу, как прохладный сквознячок, окончательно остудив распалённое сознание. Никого не было рядом. Безлюдная серая площадка, завершающаяся ровным полукругом, напоминала край измерения, за которым не было вообще ничего.

Раздражение Геранина сменилось растерянностью. Его, как и любого человека, не привыкшего жить в изоляции от общества себе-подобных, тут же охватило инстинктивное желание вернуться обратно к друзьям. Даже находясь в непосредственной близости от девчонок, которые его раздражали, он чувствовал бы себя спокойнее, нежели сейчас, вдали от всех, не слыша их голосов и не ощущая их присутствия. Но громкие амбиции и принципы Владимира сейчас заглушали невнятный шёпот инстинкта. Он не мог так сразу перешагнуть через себя и вернуться. Ему хотелось показать друзьям свою значимость, и напомнить им, что он независим от них. В глубине души, он желал сейчас спрятаться где-нибудь, уподобляясь маленькому капризному мальчугану, чтобы его все искали, волновались за него и, как следствие, вспомнили бы о нём, вновь, пусть и на время, сделав центральной фигурой — самой важной и самой нужной. Они бы шарили по всему кораблю в поисках, а он бы сидел в каком-нибудь тёмном уголочке, и не откликался на их призывы, тихо посмеиваясь над ними, и наслаждаясь собственной значимостью. Но Вовка отбрасывал подобные мысли, понимая их глупость и бессмысленность. Его конечно же будут искать, но когда найдут, всё продолжится в том же течении, а может быть будет и хуже. Лучше ничего не предпринимать. Погулять, поразмышлять и успокоиться. Скоро всё это закончится. Помощь уже на подходе.

Взгляд толстяка застыл на флагштоке, венчающем корму. Вместо флага на нём было намотано что-то драное и бесформенное, свисающее вниз клоками. Подойдя к нему, Владимир остановился возле борта, и, перегнувшись через поручень, взглянул вниз — на воду. Когда-то она бурлила и клокотала, взбиваемая мощными винтами, а теперь лишь слегка колышется, словно спящая, законсервированная в тумане. Даже отражений в ней нет. Лишь подрагивающая темнота. Холодная и мутная зыбь, облизывающая грязную ватерлинию.

От воды веяло холодом. И при виде её, на душе становилось совсем неуютно. «Не хотелось бы сейчас кувыркнуться за борт», — мелькнула боязливая мысль в голове Геранина. Подняв глаза, он взглянул на торчащий рядом с ним флагшток. Что же на него так густо намоталось? Флага не было видно. Он либо спущен, либо запутан в центре непонятных рваных лохмотьев. Откуда взялось это рваньё? Наверное свалилось с верхней палубы, и повисло на палке, как мороженое эскимо.

В грязно-гнилой путанице можно было различить разодранное и истлевшее тряпьё, свалявшиеся клочки какой-то шерсти, и покрытые плесенью обрывки сети, похожей на рыболовную. Снизу, под всем этим нагромождением, несуразно свешивался дырявый кроссовок, покачивающийся на одном шнурке.

Уже было отвернувшись от флагштока, Вовка задержал на нём свой взгляд, внезапно заприметив среди позеленевших лохмотьев нечто яркое и бросающееся в глаза. Чтобы рассмотреть таинственный предмет получше, следовало зайти с другой стороны шеста, обмотанного странной ветошью. Запутавшаяся в её беспорядочных клоках вещица, блеснувшая подобно золотому самородку среди илистого песка, теперь предстала перед любопытным толстяком во всей своей красе. Каковым было его удивление, когда он увидел, что это — самые настоящие наручные часы. Причём часы золотые. Золото! Чистое золото! Стрелки, корпус, браслет — всё выполнено из этого благородного металла высшей пробы. О том, что проба высшая можно было судить по тому, как часы сохранились, почти не помутнев и не лишившись своего привлекательного блеска.

Глаза Владимира засверкали. Найти среди хлама самое настоящее сокровище он никак не ожидал. Это было похоже на чудо. — Кто говорит, что чудес не бывает? Бывают. И эта находка является прямым доказательством! Такие дорогие часы! — Как они здесь оказались? — спросил осмотрительный здравый смысл. — Да какая разница?! — ответила ослеплённая восторгом жадность.

Осторожно оглядевшись по сторонам, и осведомившись, нет ли поблизости кого-нибудь из ребят, Геранин рассмеялся тихим свистящим смехом и, потирая руки, облизнулся, увлажняя пересохшие от волнения губы. — Чего же ты ждёшь? Возьми их! — нетерпеливо подгоняла его жадность. — Спрячь куда-нибудь, и никому не говори, чтобы не отняли и не стащили ненароком! — Нет! Наоборот! Нужно будет незамедлительно похвастаться этой штучкой перед лопухами-дружками, пусть покусают локотки от зависти, гады! — перебило жадность ехидное самолюбие. — Да! Так я и поступлю! — согласился с ним Владимир. — Но сначала надо часы примерить. Хозяин у них вряд ли теперь найдётся. А что с воза упало — то пропало, как говорится. Теперь это по праву моё! И рука сама потянулась к часам.

Ничто не отделяло его от добычи, кроме истлевшей паутины гнилых пут. Забыв об отвращении, Вовка уверенно протянул руку и схватил находку, желая поскорее вытащить её из мерзкого клубка. Но это оказалось не так легко. Часы зацепились за что-то и упорно ему не поддавались. Вслед за ними вытягивалось нечто корявое и облезлое. Все попытки выдернуть часы из мусорного кокона успехом не увенчались. Они ни в какую не отрывались от застрявшего в его нутре бесформенного сучка, на котором висели. Только труха обильно осыпалась с флагштока в тёмную воду. Если приложить дополнительное усилие, то можно порвать дорогой браслет, а толстяк не хотел этого допустить. Он продолжал терпеливо извлекать свою находку наружу, пыхтя и брезгливо разворачивая пальцами другой руки скомканные вокруг неё ошмётки. В конце концов ему удалось вынуть часы вместе с предметом, на котором они висели. Теперь оставалось их снять.

Сначала Владимир был уверен, что это обычная деревянная палочка, на которую намотались рваные тряпки, но начав потихоньку стаскивать с неё браслет, отметил подозрительную схожесть прогнившей насквозь деревяшки с человеческой рукой. Он онемел. Зрелище было слишком ужасным, чтобы оказаться правдой. Опьянённый радостью, весело мурлыкавший что-то себе под нос, Геранин тут же замер, замолчав и остолбенев. Он всё ещё держал в руках этот страшный предмет, и чем дольше глядел на него, тем яснее ему становилось, что это — действительно фрагмент самых настоящих человеческих останков.

Сгнившая и разложившаяся рука, с лохмотьями истлевшей одежды на ней. Из-под бурых высохших остатков плоти, кое-где покрытых серым пергаментом кожи, расползающейся на манер старого капронового чулка, виднелись желтоватые кости. Уродливая конечность завершалась кривыми пальцами с изломанными ногтями. Только часы, висевшие на усохшем запястье, сохранили свой первозданный вид, не смотря на время и влажность.

Отшатнувшись, Владимир отпустил мёртвую руку, и та повисла, покачиваясь как маятник. Подняв глаза, парень снова взглянул на ветошь, опутавшую флагшток, и теперь уже сумел разглядеть в ней характерные очертания. Среди перепутавшихся лохмотьев отчётливо просматривался человеческий остов.

Mortuus…

Вовка судорожно принялся вытирать руки, которыми брался за останки, об штаны, трясясь как в лихорадке, и тихонько завывая. Он смотрел на труп, висящий на флагштоке, и с каждым очередным мгновением различал всё новые и новые омерзительные фрагменты, среди обтягивающих его пут. Стало окончательно ясно, что перед ним действительно самое настоящее мумифицированное человеческое тело, опутанное грязной рыбацкой сетью. Скелет был нанизан на древко сверху донизу. Шток входящий в останки снизу, через тазовые кости, проходил между рёбер, вдоль позвоночника, и, минуя шею, выходил через рот мертвеца. Прах был переплетён с сеткой и обрывками одежды. Поэтому Геранин не сразу сумел его различить и обнаружить. Неизвестно, как долго он здесь провисел. Кто он?

Exanimus…

Пустые глазницы таращились в туманное небо. Челюсти разинуты невероятно широко, выпуская из глотки тупой конец флагштока. Тело выгнуто, вытянуто, распластано по проходящей сквозь него палке. Человек, когда-то закончивший здесь свою жизнь, умирал долгой, невероятно мучительной смертью. Корчи предсмертных судорог оставили печать даже на этих полурассыпавшихся останках, наедине с которыми остался ошеломлённый Владимир. Дольше терпеть это пугающе-отвратительное зрелище он не смог. Попятившись назад, Геранин споткнулся о деревянный блок, лежавший на полу, но удержался на ногах, и, неуклюже развернувшись, опрометью бросился по палубе прочь со страшной кормы.

Споткнувшись, он выронил свой мобильник, который, упав на пол, со стуком отскочил в сторону. Подбирать его не было времени, да и страх не позволял. Нужно было срочно сообщить остальным! Нужно поскорее разыскать друзей и показать им это! Прочь отсюда! Поближе к друзьям и подальше от этого!!!

Вовка бежал, выкрикивая хрипящие призывы. «Э-э-эй! Э-э-э-эй! Сюда! Все сюда-а!» Никто не откликался. Все словно вымерли, оставив его на корабле в абсолютном одиночестве. Сейчас Владимиру было плевать на все свои недавние обиды и возмущения. Разногласия с друзьями в целом, и напряжённое общение с Лидой в частности, сейчас казались ему совершенно бессмысленными и ничтожными, по сравнению с захлестнувшей его волной ужаса от увиденного на корме. Он был готов броситься в ноги любому из своих коллег по несчастью, включая даже вредную Лидию. Лишь бы его защитили. Спасли от собственного страха. Крича и громко топая, Геранин мчался по палубе, вдоль затёртого поручня с одной стороны и матовых тёмно-серых окон — с другой, перепрыгивая через попадающиеся под ноги помятые пожарные вёдра, спасательные круги, опрокинутые лавочки и сломанные шезлонги. Бежал, не задумываясь об одышке и заходившемся от нагрузки сердце. Нужно было бежать. Куда? К людям. К живым людям. И он бежал не останавливаясь.

Не понимаю, почему большинство людей так боится мертвецов? Трупы выбираются из могил и нападают на живых только в страшных фантазиях, находящих своё современное отражение в фильмах, книгах и компьютерных играх. В реальной жизни, истинные зомби не имеют на коже бурых пятен, от них не пахнет разложением, они не воют и не носят рваные лохмотья вместо одежды. Внешне они ничем не отличаются от нас — людей. Представителя нежити можно узнать по глазам. Вместо души у этих созданий глухая пустота. Их духовная оболочка мертва, в то время как физическая доживает свой век, планомерно вырабатывая ресурс. Без смысла, без интереса, без цели.

Погуляв немного, и надышавшись туманным промозглым воздухом, девушки уже собирались покинуть носовую часть корабля и вернуться в помещение, когда до их ушей донеслись невнятные приближающиеся возгласы.

— Кто это там вопит? — прислушалась Лида. — Что там случилось?

— Кажется… Это Вовкин голос, — узнала его Ольга.

— Чего он так разорался?

— Не знаю. Пойдём, посмотрим. Может быть, ему помочь надо.

— С этим жирным придурком постоянно что-то случается. Вечно у него проблемы какие-то, — проворчала Лидия, отправляясь на поиски Геранина вслед за подругами.

Долго Вовку искать не пришлось. Они столкнулись с ним возле лестницы, ведущей на прогулочную палубу, неподалёку от того места, где встречались с ним около получаса назад. Подбежав к лестнице, толстый парень, не успев затормозить, сильно ударился об поручень и упал на стальные ступени, выставив вперёд руку, чтобы смягчить падение. От столкновения с грузным телом, стальная лестница загудела и зашаталась.

Владимир задыхался. Каждый его вдох сопровождался хрипящим свистом. Кричать у него уже не было сил. Повиснув на поручне, он опустился на лестницу, держась за сердце и по-рыбьи разевая рот. А над ним, словно надменный победитель над растерзанным побеждённым, возвышалась Лидия, смотревшая на него сверху вниз удивлённо-строгим взглядом. Девушку явно заинтересовало такое странное поведение толстяка, и одновременно с этим она демонстративно давала понять, что предугадывает вполне заурядную причину, побудившую его на столь неадекватный поступок. Ольга и Настя выглядывали у неё из-за спины, не зная что сказать и как им реагировать на происходящее. Даже Настя стряхнула с себя оковы оцепенения, озадаченная неожиданной выходкой своего парня. А Ольга, судя по виду, уже настраивалась на самое худшее. То, как вёл себя Владимир, совсем не походило на розыгрыш, шутливое кривляние, или паясничество. Он был действительно перепуган до смерти. Нужно обладать недюжинным артистическим талантом, чтобы так мастерски изобразить предельное волнение и испуг, а Вовка Геранин не походил на талантливого актёра. С ним на самом деле что-то произошло. Придерживаясь за поручни, Лидия наклонилась вперёд и спросила:

— Ты чего? Сбесился что ли? Чуть лестницу не сломал. Что случилось?

Вовка пытался ей что-то ответить, но его дыхание то и дело перехватывало, и он издавал лишь нечленораздельные всхлипы, указывая пальцем в сторону кормы:

— А-а-ах-хм, а-ахм, ы-ыхм, э-э-эх…

— Погоди. Не торопись, — посоветовала ему Ольга. — Отдышись хорошенько, и расскажешь.

Владимир начал постепенно восстанавливать дыхание, глубоко вдыхая воздух и с шумом выдыхая его. Он выглядел так, будто только что пробежал стометровку, и был готов свалился в изнеможении. Безумные красные глаза, «язык через плечо», огромные капли пота на лбу и над верхней губой, широко открывающийся рот, извергающий дыхание, напоминающее звуки, издаваемые механическим насосом. Образец полнейшей разбитости и растрёпанности. Жалкое зрелище.

— Ну что, очухался? — немного погодя, нетерпеливо спросила Лида, постепенно спускаясь по ступенькам вниз. — За тобой что, кто-то гнался? Ты от кого так бежал?

Геранин захлебнулся, но всё же сумел произнести наконец первое внятное слово:

— Там!

И вновь указал рукой на корму.

— Пусть отдышится, — заботливо произнесла Ольга. — Не торопи его, Лид. Давай, Володя, постарайся дышать ровнее. Разве можно так себя загонять? Сумасшедший.

— Ых. Ы-ых… Й-я в-видел… ых… там… видел… х-хы-ых… там, скелет!!! Ы-ых… Скелет видел! Х-хы… — наконец-то, справившись с астматическими спазмами, заговорил толстяк.

— Чё ты гонишь? — спустившись к нему, Лидия остановилась рядом, скрестив руки на груди. — Какой ещё скелет?

— Какой-какой?! Ы-ых… Обычный! Ы-ых… Челове… Человеческий! Ы-ы-ых, — борясь с одышкой, ответил ей Вовка.

Оля, спустившись вслед за Лидой, присела рядом с ним, и серьёзно взглянула ему в глаза.

— О чём ты говоришь, Вов? Где ты увидел человеческий скелет? Расскажи. Только спокойно.

— Да гово… ы-ых… рю же, ы-ых… Там! На корме! Он на флаге!

— Скелет на флаге?

— Да!

— Хех! — цинично усмехнулась Лидия. — Скелет на флаге! «Весёлый Роджер», что ли? Ничего не понимаю. По-моему, ты фигню порешь.

— Д-да какой там?! Ы-ых-х… — махнул на неё рукой Владимир. — Прич… хы-ых… Причём тут, фигню?! Ы-ых… Какой, нахрен, Роджер?! Ы-ых… Настоящий, блин, скелет! На этой… Как её? На мачте…

— Так на мачте или на флаге?

— Ну на палке на этой грёбанной, на которую флаг вешается! Ы-ых… — толстый попытался жестами изобразить эту самую палку.

— На флагштоке, — поняла его Ольга.

— Да. На нём! Ы-ых. Вот-вот. На нём самом! Я сначала не понял, что там висит, а потом… Ы-ых!

— Ты вот что. Давай-ка по порядку, — нахмурившись, потребовала Лида. — Лично я вообще ничего не поняла. Что там за скелет? На каком флагштоке? Излагай доходчивее.

— Да говорю вам, скелет там! Человечий! — Владимир, пыхтя, поднялся на ноги. — На корме торчит этот… Флагшток. А на нём вместо флага было что-то намотано. Я поначалу не обратил внимания на это, а потом подошёл поближе, присмотрелся получше, и меня прямо как током ударило! Трупак висит на палке! Запутанный чем-то! Прикиньте? Стрёмный, облезлый, сгнивший весь. Я чуть не обделался от страха! Не ожидал его там увидеть, девчонки…

— Что, прямо так и висит на флагштоке, вместо флага? — с нескрываемым недоверием спросила Лидия.

— Да! Похож на мумию. В натуре вам говорю!

— Он на верёвке висит? Повесился что ли?

— Нет-нет! Он прямо, знаешь, так, наткнут на палку, как бы! Насквозь. Насажен.

— Хм-м… — прищурилась Ольга.

— Что-то ты плетёшь, Вова, — покачала головой Лида. — Это не смешно. Ну откуда здесь скелеты? Генка же там ходил вчера, и ничего подобного не встретил. Он вообще весь корабль обошёл, всё облазил, везде заглянул. Скорее всего, тебе почудилось.

— Не показалось! Я вам отвечаю! Там реально скелет был. Не верите — сходите, да посмотрите сами. Убедитесь.

— Посмотрим обязательно, — кивнула Оля. — Необычно это как-то. Скелет.

На плечо Вовки легла рука Насти. Она тихо подошла к нему, и, обняв, прошептала:

— Ты тоже видел его? Я знаю. Он там. Мёртвый, как и все остальные.

От этих слов Геранин вздрогнул. Трепет в его душе, нарастающий всё сильнее и сильнее, мгновенно прекратился вместе со словами Лиды.

— Короче. Пока мы сами все не увидим собственными глазами, мы так ничего и не поймём, — решительно произнесла она. — Скелеты, мумии… Не поверю, пока не увижу.

— Не боишься? — краешком губ улыбнулась Ольга.

— Боюсь? — голос Лидии дрогнул.

Было понятно, что девушка ещё как боится встречи с подобным зрелищем, но её подстёгивало недоверие, желание не спасовать перед Вовкой, и уверенность в вердикте Гены Осипова, заверившего их в том, что на корабле нет ничего подобного. Последнее она тут же и подтвердила более сдержанным тоном:

— Но ведь Гена же… И вообще. Что за выдумки? Пойдём.

Слово «пойдём» имело оттенок такого откровенного сомнения, что вся театральность её боевого настроя тут же стала заметной для всех. Но никто не стал заострять на этом внимание. Всем было не до того, и каждый сейчас волновался по-своему. События разворачивались слишком непредсказуемо и неожиданно. К подобному не был готов никто из присутствующих на палубе, кроме, кажется, одной лишь Насти. Но Лида была права. Гнетущую атмосферу зловещей неизвестности могло развеять только окончательное убеждение, для которого было необходимо самостоятельно осмотреть подозрительный участок корабля, как бы страшно им не было.

— Да. Нужно самим пойти и посмотреть, — согласилась Ольга. — Оценить обстановку.

— Погодите! — схватил её за руку Вовка. — Давайте сначала пацанов позовём!

— Зачем?

— Пусть тоже посмотрят.

— И без них обойдёмся, — отмахнулась Лидия. — Если там действительно что-то есть, тогда сходим за ними. А пока…

— Конечно. Давайте лучше сами сначала посмотрим, что там, — высвободила свою руку Оля. — Идём, Володь, сейчас мы во всём разберёмся.

— Не пойду я туда! Как хотите! — попятился к лестнице толстяк. — Вы — идите, а я лучше тут подожду. Не хочу я больше на это дерьмо смотреть…

— Ну-у. Так дело не пойдёт, — остановилась Лидия. — Что это значит? «Не пойду я туда!» А мы тогда зачем туда попрёмся? Сдаётся мне, Олечка, он нас за нос водит. Разыгрывает как дурочек.

— Не хотите мне верить — не надо. Я действительно видел там мёртвого человека. Он там. Это правда.

— Слушай, Вовка, если ты хочешь, чтобы мы тебе поверили, тогда пошли с нами. Никто не заставляет тебя разглядывать труп, или то, что, возможно, тебе показалось трупом. Просто покажи нам куда идти.

— Прямо по палубе — до самого конца. Не заблудитесь.

— Нет, ты уж нас проводи, будь так любезен. А то останешься тут, будешь издали наблюдать и посмеиваться над нами — «Гы-гы! Купились! Купились!» Я тебя знаю.

— Действительно, Вов, раз идём — так идём все вместе, — поддержала Лиду Ольга. — Постоишь в сторонке, пока мы посмотрим, что там тебя так напугало.

— Уфф… — Геранин задумался.

В нём боролись два чувства: страх, и желание во что бы то ни стало доказать свою правоту. Чувства были примерно одинаковы по силе, поэтому сделать между ними выбор было не так-то легко.

— Не бойся, — Настя погладила его по голове. — Он ведь мёртвый.

И она грустно улыбнулась, вызвав у толстяка очередной приступ пронизывающей дрожи. В порыве волнительных метаний, он переводил взгляд то на Лиду, то на Ольгу, то на Настю, и наконец сдался.

— Ладно. Пойдём. Так и быть… Но я только до угла! Дальше пойдёте сами.

— И почему ты такой трус? — Лидия скорчила пренебрежительную мину. — Трясёшься как маленький прямо.

— Угу… Видела бы ты того мертвяка. Меня блевать тянет, как только его вспоминаю. Омерзительная гадость. Не-ет, вы как хотите, а я к этой дряни даже близко не подойду!

— Это твоё дело. Близко подходить совсем не обязательно.

— И не заставляйте меня к нему приближаться! Бррр… Как вспомню — меня передёргивает. Костлявый. Покрытый плесенью. У него ещё часы были на руке, золотые.

— Золотые? — Лида вскинула бровь. — Интересно-интересно.

Упоминание Вовки о золотых часах почему-то вызвало у неё ассоциацию с детскими байками-страшилками про чёрный гроб на красных колёсиках, или жёлтую руку на стене. Это звучало как-то несерьёзно, и усиливало недоверие к словам толстяка.

— Никто тебя не заставит к нему подходить. Если он есть, конечно. А вот взглянуть на те часы я не прочь. Идём же.

С явной неохотой, Владимир, словно на эшафот, поплёлся по палубе обратно на корму, следом за Ольгой и Лидой. Анастасия шла рядом, держа его за руку.

— Мумии, скелеты… Что за бред? — себе под нос повторяла Лидия, изо всех сил старающаяся выглядеть непоколебимой.

Однако, было заметно, что она всего лишь пытается сама себя успокоить. К своему стыду, неприятную дрожь в коленях Лида всё-таки ощущала. Сомнение, «а вдруг то, о чём говорит Геранин, окажется правдой?», то и дело закрадывалось в её мысли, перебивая строгую убеждённость. Но даже блефуя, девушка старалась держаться вызывающе-хладнокровно, демонстрируя всем, и особенно Вовке, свой скептический настрой. Лидия хотела стать примером для подражания своим трухнувшим друзьям, и у неё это почти получалось.

Идущая с ней рядом Ольга не произносила ни слова. Она не стремилась скрыть свою обеспокоенность, и, может быть, уже заранее настраивала себя на встречу с неприятным зрелищем. На всякий случай. Опять же, а вдруг? Нельзя позволить застать себя врасплох, и если там действительно что-то есть, то нужно быть к этому подготовленным.

Владимир Геранин выглядел ужасно. Казалось, что за эти минуты он пережил самый страшный стресс в своей жизни. На его лице было написано, чего он сейчас желает больше всего. Не ходить на корму. Убежать на противоположную часть корабля — подальше от испугавшего его предмета. Но ему приходилось идти вместе с остальными, делая каждый новый шаг с большим усилием. С другой стороны, вместе с этим, какое-то непонятное чувство тянуло его туда. Может быть это было стремление доказать свою правоту, или желание разделить свои жуткие ощущения с остальными друзьями.

Анастасия старалась прижаться к своему другу как можно ближе. Это тревожное событие не напугало её, а скорее наоборот — обрадовало, судя по тому, как просветлело лицо девушки. Она больше не была одна. Теперь и Владимир был посвящён в то, что на самом деле творится на «Эвридике». Как и она, Геранин стал постепенно «прозревать», видя то, что не видят другие. В душе Настя надеялась, что и Ольга с Лидой наконец-то увидят это, хотя понимала, что вряд ли. Но теперь хотя бы Вовка ей поверит, и поймёт её наконец-то. Эти лучи надежды, тем не менее, таяли, растворяемые изнутри каким-то новым нарастающим чувством, перемешанным с непрекращающимся шёпотом зловещих заклинаний на чужом языке… Lingua Aliena…, переплетающемся с латынью, и вполне понятной русской речью. Ощущение, которое может возникать при виде надвигающейся грозовой тучи, заволакивающей всё небо, и звуках отдалённых громовых раскатов. Понимание бесцельной обречённости, поблёскивающей на кривых клыках кровожадно улыбающейся неминуемой смерти.

Они приближались к корме. Палуба понемногу скашивалась в сторону, неотвратимо выводя на неё. И чем ближе к злосчастной площадке подходили ребята, тем сильнее и сильнее замедлялся шаг Владимира и Насти.

Геранин едва дотерпел то того момента, когда они достигнут заветного угла, и тут же остановился, прильнув к нему.

— Всё! Я здесь остаюсь, — сообщил он девушкам. — Дальше идите сами.

Лида и Ольга оглянулись.

— Он там, ваш скелет, — трясущейся рукой, толстяк указал им за угол. — Любуйтесь на него сколько влезет. А я не хочу. Я вас тут подожду.

— Я тоже не пойду, — добавила Настя.

— Как хотите, — спокойно ответила им Ольга.

— Только попробуй нас разыграть! — погрозила Геранину пальцем Лидия. — Убью!

— Шагайте-шагайте, — кивнул Вовка. — Вам не помешают такие зрелища. А мне их на сегодня хватит вполне. Вот что не люблю — так это трупов.

Оставив их возле угла, Лида с Ольгой шагнули на кормовую площадку. Владимиру удалось обильно подлить масло в огонь, и девчонки, не смотря на своё стремление сохранять предельную выдержку и олимпийское спокойствие, тем не менее испытывали сейчас массу неприятных ощущений. Борясь с дрожью в коленках, они настороженно вглядывались в каждый подозрительный предмет, находящийся на корме. И вот, наконец-то, перед ними возник тот самый флагшток, так напугавший Вовку Геранина. Сначала он предстал перед ними в виде расплывчатого пятна на фоне тумана, но по мере их приближения становился всё отчётливее и страшнее. Девушки заметили его практически одновременно и разом вздрогнули, ощутив электрический разряд, прошедший через их тела, который оставил после себя мерзкий холодок в конечностях и твёрдый подрагивающий сгусток чуть повыше желудка.

Страх охватил их, вытрясая вместе с дрожью последние остатки самообладания и твёрдой уверенности. До этого момента подруги прогоняли сомнения прочь, подпитывая свою храбрость стойкой убеждённостью в том, что никаких мертвецов на корабле всё-таки нет. Теперь они с каждой секундой всё больше и больше начинали верить Владимиру. На флагштоке действительно что-то висело. Что-то непонятное и бесформенное. Заранее рисующее в распалённом сознании десятки отвратительных шокирующих образов. Но они не должны были пасовать. Раз уж ввязались в это, значит надо проверить всё до конца, какими бы жуткими не оказались результаты их проверки. И девушки медленно, но упорно двигались к краю кормы, не спуская внимательных глаз с торчащего впереди уродливого флагштока, напоминающего убогое надгробие…

Время шло, а ожидаемый Гераниным всплеск эмоций из-за угла всё не раздавался. Ни возгласов, ни криков, ни, тем более, визга на корме не слышалось. Напротив — царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь едва различимыми звуками шагов Ольги и Лиды. Он ждал того момента, когда они наконец-то наткнутся на омерзительные останки, и был напряжён до предела, готовый к этой жуткой встрече, словно видел всё глазами девушек, находившихся сейчас там, будто переживал всё это вторично. Напряжение нарастало, в то время как «разведчицы» продолжали выдерживать томительное молчание, словно специально издеваясь над ним. Ожидание начало становиться невыносимым. «Неужели до сих пор ищут? Неужели до сих пор не нашли? Они что, слепые совсем?» — возникали у него нетерпеливые вопросы, порождаемые душевным трепетом. И тут же следовал ответ на них — «А в принципе, чему удивляться? Я ведь тоже далеко не сразу сумел его обнаружить». Нужно подождать. Рано или поздно их реакция должна будет последовать. Обязательно.

— Володя. Тебе страшно? — внезапно заговорившая с ним Настя застала его врасплох.

Вовка непроизвольно дёрнулся, и, хмуро посмотрев на неё, ответил:

— Н-нет. Вовсе нет. Просто неприятно. Вот и всё. Я не ожидал… Не каждый день такое увидишь.

— Тебе страшно. Я знаю, — не обращала внимания на его слова Анастасия. — Мне тоже страшно. Знаешь, дорогой, я ведь тоже это вижу. И тоже боюсь. А когда страх становится слишком сильным, нестерпимо продолжительным, когда его становится слишком много, то это чувство притупляется. Ну примерно также бывает, когда чувствуешь продолжительную, непрекращающуюся боль.

— Что ты мелешь? — прищурился Геранин. — Я тебя не понимаю.

— Скоро ты всё поймёшь. Ты увидел мертвеца на этом корабле, значит скоро увидишь и всё остальное…

— Что, «всё остальное»?!

— Узнаешь. Ты, главное, не бойся. Я с тобой.

— Да не боюсь я, — отстранился от неё Владимир. — Чего ты пристала ко мне?

— Ты не понимаешь. Отталкивая меня, ты совершаешь ошибку, Володя. Сейчас нам необходимо держаться вместе. Нам. Постигшим тайну. Проникшим за пределы… — всё тише и тише продолжала говорить девушка. — За границы, за рамки… Почему ты не слышишь? Почему никто не слышит их? Голоса, зовущие в темноту… Кровь повсюду… Огонь зелёных глаз… Запах гнили… Огромные чёрные скаты, парящие в туманном небе вокруг корабля… Хо…

— Чокнутая, — фыркнул Вовка. — Что с тобой, Настька?! Очнись!

— Я в порядке, — прошептала Настя совсем тихо, и вздохнув опустила глаза.

— Идиотизм, — толстяк не находил себе места. — Ну что же они там застряли?! Две слепые курицы, блин!

Он то и дело порывался подойти к углу и заглянуть за него, но всякий раз останавливался на полпути, не решаясь этого сделать. Теперь бредовое бормотание Анастасии окончательно его деморализовало, словно поставив между двух огней. С трясущимися поджилками, он ощутил, что сам начинает постепенно сходить с ума, и ему уже мерещатся какие-то призрачные голоса, широкие крылатые тени в глубине туманного неба. Сколько можно это выносить?! Владимир стиснул зубы и сделал шаг в сторону кормы. Остановившись возле угла, он замер перед последней преградой. Ему должно хватить решимости заглянуть за него. Нужно заставить себя перебороть страх и отвращение. Нужно… Донёсшиеся с кормы голоса девушек моментально развеяли все его сомнения, заставив Геранина резко сорваться с места.

Ольга и Лидия медленно и осторожно приближались к флагштоку. Они не торопились, осматривая необычный предмет с предельной внимательностью, стремясь разглядеть в нём характерные признаки человеческих останков, но ничего подобного в несуразном комке мусора рассмотреть никак не удавалось. Наконец Ольга остановилась. Сразу после её остановки, застыла на месте и Лида. До флагштока оставалось не более двух метров. Подойти к нему вплотную не решалась ни та ни другая.

— Хм. Ты смотри. На нём действительно что-то висит, — произнесла Лидия.

— Угу, — ответила Оля.

— Правда, это что-то непонятное, но на мертвеца уж точно не похожее. Какое-то нагромождение грязного хлама. Фу!

— Даже не знаю, что и сказать.

Лида подняла лежавшую на полу швабру, и, протянув её, тихонько ткнула палкой в подозрительный предмет на флагштоке. Из него с лёгким шелестом посыпалась мелкая труха. Девушка ещё несколько раз потыкала шваброй в комок, уже сильнее, но результат оказался тем же самым. После этого, она решилась подойти поближе, а следом за ней и подруга.

Непостижимая человеческая природа. Уход от размеренного спокойствия, на поиски чего-то запредельного, заведомо пугающего, не сулящего ничего кроме новых проблем и неприятностей…

— Нет… — вырвалось из груди Лидии короткое слово, сопровождаемое радостным вздохом облегчения. — Здесь ничего нет… Вовка!!! А ну иди сюда!

Ольга на всякий случай ещё раз осмотрела клубок из перепутанных тряпок, сеток, пакли и спутавшихся густыми бородами лесок, окончательно убедившись, что ничего общего с останками мёртвого человека он не имеет.

— Так и знала, что ничего особенного мы тут не найдём. Ну и выдумщик же этот Вова. Обычного мусора испугался, — продолжала Лида. — Вовик! Паникёр чёртов. Трус несчастный. Выходи!

Она была явно настроена на издевательский лад, весьма довольная столь удачно подвернувшимся случаем, предоставившим ей такую прекрасную возможность всласть поиздеваться над несчастным Вовкой, который имел неосторожность столь опрометчиво продемонстрировать свою нелепую робость. И Ольга, заметив это, моментально поспешила её осадить:

— Лид, я думаю, что сейчас неподходящая ситуация, для цепляния к подобным вещам.

— В смысле? — непонимающе взглянула на неё та.

— В прямом. Не нужно смеяться над человеком, пусть даже он тебя и раздражает. Если хочешь казаться выше него, и доказать ему своё превосходство, то постарайся сделать это каким-нибудь другим способом. Но не таким.

— Хм…

— Подумай сама. Когда человек взволнован и рассеян, ему обычно не хватает усердия чтобы всё хорошенько рассмотреть и определить. Ведь в таком тумане может всё что угодно привидеться, и Вовка стал жертвой одного из подобных миражей. Нужно это понять. А над трусостью других могут справедливо посмеиваться лишь люди, которым вообще неведом страх. Но мы с тобой, как мне кажется, не из их числа, — Оля улыбнулась. — Не правда ли?

— Уф-ф, — Лидия потупила взгляд, пожав плечами.

Подруга поставила её в неловкое положение. Ведь она была абсолютно права. Представив себя на месте Геранина, Лида не смогла бы гарантировать того, что подобные казусы стопроцентно обойдут её стороной. И она, заметно остудив свой пыл, повторила призыв уже не столь ядовитым тоном:

— Вовка! Шутник, блин. Вылазь, не боись! Мы тебя не тронем.

В ответ из-за угла показалась грузная серая фигура Владимира. Он вышел из своего укрытия, и стал крадучись приближаться к ним.

Своим испуганно-виноватым видом, Геранин напоминал набедокурившего щенка, догадывающегося о том, что провинился, но так и не сумевшего понять в чём именно. Он был растерян, и не знал чего ему ожидать. Девушки стояли перед ним, по обе стороны от флагштока, словно часовые у обелиска, частично окутанные туманом. В такой обстановке было невозможно разглядеть выражения их лиц. С какой целью они звали его — непонятно. С тревогой в душе, Вовка ожидал разъяснений, и наконец-то их получил.

— Ну и где твой жмурик? — с издевкой в голосе спросила Лидия.

— Как где? — Владимир остановился напротив них, и неуверенным тоном ответил, указывая пальцем на флагшток. — Вон там.

— Здесь ничего нет, — развела руками Ольга. — Обычное нагромождение мусора.

— Да это труп! Приглядитесь получше и увидите! — пытался отстоять свою правоту толстяк.

— Если это — труп, то я — английская королева! — презрительно ухмыльнулась Лида. — Признайся уж лучше, что хотел нас напугать, но тебе это не удалось. В следующий раз постарайся придумать что-нибудь пооригинальнее.

— Ничего я не придумывал! За дурака меня держите?! Он там! Глаза свои разуйте…

— Это ты свои зенки протирай чаще! А то они у тебя, видать, окончательно жиром заплыли. Подойди, да взгляни сам, прежде чем доказывать то, чего нет.

Вовка заартачился. Он ожидал какой угодно реакции с их стороны, но только не такой. Неужели они и вправду ничего там не увидели? А может быть увидели, и решили злобно над ним подшутить? Подманить, и ткнуть носом прямо в эти отвратительные кости. Не-ет, вряд ли… Вряд ли они на такое способны. Если и можно было допустить такую жестокую выходку со стороны Лидии, то Ольга явно не поступила бы так никогда. В её порядочности Владимир не сомневался. Да и Лидка, скорее всего, вела бы себя совсем иначе, если бы действительно столкнулась с чем-то подобным. Для того чтобы шутить с этим, нужно было обладать чрезмерным хладнокровием и бессердечностью, а Лидия, какой бы ни была, уж точно не являлась образцом героизма. Скорее всего девчонки действительно ничего не обнаружили. А может не разглядели? Он ведь тоже…

— Хм, — перебила его панические размышления Лида. — А вот часы здесь действительно есть.

Она подошла к флагштоку и протянула к нему руку. Вовка зажмурился. Сейчас это произойдёт! Сейчас она прозреет!

— Мдя… Ну ты и фантазёр, — последовал спокойный вердикт Мироновой. — «Золотые часы»! Э-эх, Вовка-Вовка.

Геранин открыл глаза и увидел, что Лида, как ни в чём ни бывало, держит часы в руках и, качая головой, рассматривает их.

— Они были на руке у скелета… — окончательно неуверенным голосом, пролепетал Владимир.

— Они зацепились за обломок удочки, — ответила Лидия. — Тут всё перепутано леской, и сеть какая-то намотана… Видимо кто-то порыбачил и повесил тут снасти.

— Не может быть. Мне не могло показаться.

— Мне жаль тебя, мой наивный друг. Нужно быть клиническим болваном, чтобы спутать золото с дешёвой медяшкой.

— Что? Как?!

— На, сам посмотри, — Лида бросила ему часы.

Геранин постарался их поймать, но вышло это у него крайне неудачно. Часы, ударившись об его трясущуюся кисть, выскользнули, и упали на пол. Неуклюже махая руками, Вовка попытался их ухватить в момент падения, но так и не сумел. Часы звякнули, ударившись о стальную палубу, и только после этого толстяк их подобрал. Руки у него дрожали. Что за невероятный розыгрыш устроила ему судьба? Действительно, не золото. Позеленевшая окислившаяся медь и разбитый циферблат. Дешёвая штамповка. Но ведь пятнадцать минут назад он был готов поклясться, что найденные им часы — золотые, и безумно дорогие! Почему же они тогда показались ему драгоценными? Как же он не смог определить их дешевизну при обнаружении? А может там были не одни часы? Может золотые всё ещё там?! Нет. Исключено… Полный бред.

— Ну что молчишь? Убедился? — спросила Лидия. — Знала я, что ты — простофиля, но чтобы тако-ой, не ожидала.

— Лид, хватит, — сделала ей замечание Ольга. — Ну и что такого-то? Подумаешь, обознался.

— Ну, знаешь, Оль, я тоже временами проглючиваю, бывает. Но при этом, я стараюсь не грузить своими глюками остальных. И уж тем более не придумываю всяких там скелетов на палках, с золотыми часами, хех…

— Но как же так? — пробормотал Вовка, неуверенно направляясь к флагштоку. — Всё было таким реальным. Я же не сбрендил.

— Советую тебе поменьше играть в компьютерные игры. Они на мозги сильно влияют, — ухмыльнулась Лида. — Я вот в них не играю, и никакая чепуха мне не мерещится.

Геранин, с открытым ртом, на негнущихся ногах, подошёл к перепутанному комку мусора, в котором недавно видел мертвеца, и робко пробежался по нему взглядом. Изумлению его не было предела. Девушки были правы. То, что представало перед ним недавно в виде изуродованного человеческого остова, на самом деле было лишь кучей бесформенного мусора. Факт был налицо. Он испугался обычного хлама, и выставился перед девчонками полным идиотом. Какой позор. Как ему теперь оправдаться? Нужно придумать, как выйти из столь незавидного положения, не потеряв своего достоинства. Придётся признать свою ошибку.

— Его нет, — кивнул Владимир. — Странно. Как же я мог так обознаться?

— Ну уж не знаю, — Лидия двинулась вперёд.

Вовка больше всего опасался, что она воспользуется его слабостью, чтобы окончательно одержать над ним верх и морально раздавить его. Данный случай как нельзя лучше подходил для этого. Обычно Лида не упускала ни одной возможности посмеяться и поиздеваться над ним. Но почему-то сейчас, когда ей вдруг подвернулась поистине удачная возможность поглумиться над его трусостью, она, как ни странно, не спешила ею воспользоваться. Может быть потому, что на неё повлияла Ольга, а может и по собственным убеждениям, решив, что забавляться над подобной оплошностью было бы несправедливо с её стороны, тем более что Вовка действительно натерпелся страху, да и она сама в какой-то момент почти ему поверила, а следовательно, в смелости далеко от него не ушла. Как бы там ни было, «кусать» его она не собиралась.

Вместо этого, она, отойдя в сторонку, нагнулась и, подняв с пола небольшой предмет, удивлённо произнесла:

— Оп-паньки! А я мобильник нашла! Кто-то посеял…

— Это мой! — Геранин моментально узнал свой потерянный телефон. — У меня выпал, наверное… Дай сюда.

— Держи, — Лидия протянула ему находку. — Чего разбрасываешься такими вещами? Совсем зажрался что ли? В следующий раз найду — не отдам.

Вовка буркнул что-то нечленораздельное, убирая мобильник в карман.

— Чего? Между прочим, мог бы и спасибо сказать, за то что я его нашла.

— Спасибо.

К ним подошла Ольга.

— Ну вот. Всё выяснилось. Нет здесь никаких мертвецов. Можно успокоиться и благополучно забыть об этом неприятном инциденте, — бодро произнесла она.

— Но он есть! — вдруг послышался голос Насти.

Все тут же посмотрели на неё. Девушка стояла посреди кормы, с растерянностью и ужасом глядя на друзей.

— Почему вы не видите? Кровь повсюду, кровь… А вы не видите. Вы словно ослепли. Ради бога, прозрейте же наконец! Пожалуйста. Я прошу вас, — она заплакала. — Не оставляйте меня одну.

Бедное созданье. Исходя из своей человечности, я порой задумываюсь о классификации таких как она. Выстраиваю примерную иерархию человекоподобных, и распределяю в ней различные типы Homini Similis по степени их вредоносности. При изучении, сразу становится понятно, что далеко не все они представляют угрозу для существования цивилизации. Большая их часть, являясь продуктом невероятной вселенской ошибки, ведущим к необратимым последствиям, разумеется, подлежит обязательному и своевременному истреблению. Это раковая опухоль на теле человечества, глубоко пустившая свои метастазы. Но немалая часть «подобных», тем не менее, остаётся верна своей первостепенной задаче. Они не стремятся к агрессивной ассимиляции, и ведут спокойный и безобидный образ жизни, так, как заложено в их программе существования. К сожалению, по статистике, именно эта часть в большей степени страдает от фильтрационных зачисток. Наверное потому, что по природе своей эти «куклы» наиболее беззащитны перед Законом, который соблюдают в точности и беспрекословно. Вот и возникает несправедливость, с которой мы сталкиваемся повсюду. В первую очередь всегда страдают добрые, справедливые и безобидные. Те, кто безропотно служат Закону, гибнут от него же. А твари, сумевшие ценой невероятных злодеяний и вероломных нарушений всех мировых порядков и правил, обрести неприкасаемость, выживают, и смеют цинично игнорировать Закон, демонстрирующий перед ними своё бессилие. Это как зараза. Вот кого нужно ликвидировать в первую очередь! Но увы, не мне предоставлено распоряжаться их жизнями. Поэтому мне и жаль Анастасию. Всё, что я могу для неё сделать сейчас — искренне пожалеть. Надеяться на милосердие Хо — бессмысленно. В отличие от меня, оно не знает жалости…

Ольга нежно обняла Настю, и как могла старалась её успокоить. Вовка с Лидой, тем временем, стояли поодаль, и выглядели крайне растерянными. Если бы находящиеся на корме люди хотя бы на минуту смогли отвлечься от дум овладевших ими, если бы они попробовали отбросить хоть ненадолго свои страхи, тревоги, волнения, переживания и сомнения, то возможно они бы смогли ощутить себя под прицелами тысячи глаз, внимающих каждому их слову, с насмешкой, сопереживанием, или безразличием. Они бы почувствовали себя на сцене театра, играющими непонятную, неизученную роль в мрачном спектакле, поставленном зловещим режиссёром, таящимся за кулисами мрака. Исполняющие загадочную трагедию, не ознакомившись с её сценарием, без грима, суфлёров и конферансье. «Весь мир — театр, а люди в нём — актёры». Шекспир это верно подметил, в своё время. И может быть нет ничего удивительного в том, что корма «Эвридики» вполне может быть искусно декорированной авансценой, а всё что вне её, за пределами этого небольшого захламлённого участка — есть необъятный зрительный зал, скрытый за безликим туманом.

Не дожидаясь оваций от невидимых зрителей, не выходя на поклон, не прекращая играть собственную жизнь, артисты неторопливо покинули сцену, не оглядываясь назад. Кормовая площадка вновь опустела. Люди удалялись по прогулочной палубе, по которой недавно пришли сюда, влекомые страхом и любопытством. Их шаги стихли, а силуэты развеялись в седом безмолвии. Актёры ушли, и занавес из тумана сомкнулся за их спинами.

Theatrum Сrepusculum.

Чтобы отвлечься от неприятных событий, происшедших на палубе, девушки отправились на камбуз, решив приготовить что-нибудь на ужин. Лида предложила зайти в радиорубку и посмотреть, как продвигаются дела у ребят, ремонтирующих радиостанцию, но Ольга отвергла это предложение, обосновав тем, что мешать им сейчас не нужно. Настаивать Лидия не стала, и все четверо пришли на корабельную кухню, тут же занявшись поиском продуктов. Геранин, постепенно отходивший от шока, следовал за ними как привязанный, не встревая в их разговоры, и абсолютно им не докучая. Своим отрешённо-безмолвным видом, он стал немного напоминать Настю, хотя по сравнению с ней он выглядел гораздо живее. Сама же Анастасия вновь ушла в себя, спрятавшись словно улитка в свою раковину, и плотно закрывшись герметичной створкой. Достучаться до неё было уже невозможно. Она шла туда, куда её вели подруги, не сопротивляясь и не возмущаясь. Ей было всё равно.

Время давно перевалило за полдень, а парни так и не объявились. Очевидно проблемы с неисправной радиостанцией оказались весьма значительными, и разобраться с ними было не так-то просто. Поскучав и позевав возле деловито хозяйничающих на камбузе девушек минут сорок, Владимир сообщил им, что отправляется в радиорубку, помогать друзьям, после чего наконец-то их покинул. С головой погрузившись в процесс готовки, Ольга и Лида на какое-то время смогли отвлечься от посторонних мыслей. Размышления на тему «что лучше приготовить на ужин», последующие поиски необходимых продуктов и ингредиентов, переброски короткими промежуточными замечаниями и рецептами из личного кулинарного опыта — всё это помогло им сосредоточиться на своём непосредственном занятии, выбросив из головы томительные размышления.

Проанализировав ассортимент продовольственных запасов, после недолгих совещаний, они решили сварить суп. Возни с этим блюдом было не очень много, к тому же, всё что требовалось для его приготовления, на камбузе «Эвридики» им удалось найти. Свежих овощей и мяса в их распоряжении, конечно же, не было, поэтому в ход пошли консервы и бульонные кубики. Отсутствие пригодного к употреблению картофеля компенсировали макаронами. Трудясь в унисон, и при этом совершенно не мешая друг-другу, девушки мирно беседовали. Было заметно, что Лида с интересом следит за умелыми отточенными действиями подруги, которая явно была на кухне не новичком. Ольга готовила ужин играючи. Резала, крошила, помешивала, умудряясь при этом невозмутимо поддерживать разговор с Лидией, и время от времени давать ей полезные советы, либо отвечать на вопросы. Лида была у неё на подхвате, и старалась изо всех сил, чтобы показать себя талантливой ученицей. Поварского опыта ей явно не хватало, но чувствовалась заложенная в крови способность к этому.

Работа постепенно продвигалась. Никто их не подгонял. Питьевой воды и необходимых продуктов вполне хватало, а электроприборы работали исправно. По ходу готовки, Оля даже почувствовала некоторое расслабление. Ей нравилось то, с каким вниманием следит за ней Лидия, пытаясь подражать ей и перенимать её умения. Её также забавляли ошибки ученицы, порождающие у этой, уже можно сказать, молодой женщины, по-детски наивные всплески эмоций, от которых Ольга едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

На душе становилось всё легче и спокойнее. Но вместе с этим облегчением, девушка ощутила появление какого-то нового дискомфорта. Поначалу его природа была неясна. Нечто вроде отдалённой тревоги, сопровождаемой постепенно усиливающейся тяжестью в голове. Но затем это необъяснимое и неприятное давление, проступая всё заметнее и отчётливее, превратилось в обычную головную боль. Несильную, но гнетущую, блуждающую внутри черепа, и точно разыскивающую выход из своего заточения. С каждой последующей минутой, Ольге всё больше и больше хотелось прилечь, и в душе она радовалась, что голова у неё заболела когда их хлопоты уже близились к завершению.

Больше всего ей хотелось сейчас только одного — спокойно отдохнуть в тишине, полежать хоть немного. Заметив, как сменилось настроение Ольги, и то, что она начала время от времени тереть пальцами кожу на лбу и висках, Лида осведомилась, не болит ли у той голова. Подруга не стала скрывать, и призналась, что действительно болит. На это, Лидия предложила ей пойти и прилечь незамедлительно, но Оля отказалась, ответив, что будет отдыхать после того, как они всё закончат, тем более что до завершения процесса приготовления ужина времени осталось совсем немного. Лида больше не стала к ней приставать, и всё оставшееся время они молчали, пока наконец-то их суп не был сварен.

Оставив его на плите, девушки отправились отдыхать в свои каюты. Пока они добирались до каютных дверей, отставшая от Ольги Лида теперь разговаривала с Настей, хотя диалог этот был, разумеется, односторонним. Фактически, Лидия разговаривала сама с собой. Сама же смеялась над своими шутками, что-то спрашивала у Анастасии, и сама же отвечала на свои вопросы. Ей только хотелось с кем-то пообщаться. То, что Настя ничего ей не отвечала, и, судя по её виду, возможно даже вообще её не слышала, общительную Лидию нисколько не смущало.

Дойдя до пятьдесят третьей каюты, они свернули в неё, и закрыли за собой дверь. Оставшись в коридоре одна, Оля удовлетворённо отметила, что Лида не бросила Настю, и, забрав её к себе, дала возможность ей, Ольге, немного побыв наедине с собой, прийти в норму, спокойно отдохнув. Про себя поблагодарив подругу за это, она вошла в дверь под номером 54.

Каюта встретила её приятной тишиной. Даже будучи наедине со своей головной болью, сейчас Вершинина почему-то почувствовала себя увереннее, посчитав что справится с недомоганием без использования медицинских препаратов. Вздохнув, она легла на свою койку и закрыла глаза, окунувшись в долгожданную тишину. Господи, как бы было хорошо, если бы голова не болела…

Taede capitis dolores habere.

Что? Какие-то вспышки памяти заставили Ольгу открыть глаза. И всё-таки что-то действительно таилось на борту этого корабля. События, не нашедшие объяснения до сих пор, выстраивались в цепочку: Сам факт существования «Эвридики», включая её мистическую историю; вчерашние галлюцинации в люксе; более чем странное поведение Анастасии; знакомый «внутренний голос», время от времени звучащий в её голове, советующий и направляющий, дающий подсказки; обнаружение необычных таблеток, и парадоксальный по своей реалистичности иллюзорный сон, в котором она общалась с человеком, которого не видела уже много лет. И вот сейчас, в дополнение ко всему, наводящая на размышления паника Вовки Геранина, до смерти испугавшегося обычной мусорной кучи.

Подозрительно много незаурядных и нетипичных событий произошло за последние два дня. Слишком много, чтобы можно было продолжать так легко списывать их на случайные совпадения и рядовые стечения обстоятельств. Но ведь если поддаться на провокации подобных сомнений, и поверить в потусторонние силы, стоящие за всем этим, то можно окончательно сорваться в мистическую пропасть, оторвавшись от здравой реальности.

И как сорванному ветром осеннему листочку, которому не суждено уже никогда вернуться на родную ветку, ей также невозможно будет вновь найти контакт с реальным миром. Засосав её разум бездонной топью, запредельное влияние не отпустит её никогда, сводя с ума, опутывая паранойей и суевериями. Ольга знала это, и пыталась не поддаваться мыслям наталкивающим её на то, чего она не могла объяснить. Да и не хотела объяснять, в силу тех же причин. Нужно относиться ко всему спокойнее и рациональнее, — считала она. Но это с каждым разом удавалось всё сложнее и сложнее.

Чаши весов её духовной определённости всё отчётливее колебались между уверенностью и сомнениями. Эти колебания явно указывали на факт, что именно сомнения всё больше и основательнее набирают вес, уже откровенно стремясь преодолеть грань равновесия. Конечно же, это не могло не волновать Ольгу.

Неподвижно лёжа на койке, она пыталась отделаться от неприятных раздумий, осаждающих разум против её воли. Мысли спутывались, перетекали одна в другую, завязывались узлами. Нужно слушать тишину. Нужно просто слушать тишину… Забавно. Как её можно слушать? На то она и тишина, чтобы быть беззвучной. Хотя, с другой стороны, тишина, окружающая человека, не бывает абсолютной. Обычное нахождение в тихой обстановке отнюдь не значит, что мы полностью изолированы от звуков. Наше ухо постоянно воспринимает мельчайшие звуковые колебания, которые в большинстве своём остаются неразличимыми для примитивного человеческого слуха, но фиксируются на подсознательном уровне. Мы можем различать только относительно громкие звуки, от гудения мухи — до рёва реактивного самолёта. Всё что тише — скрыто от нас, обычно заглушаемое более громкими акустическими шумами, или же неразличимое даже при отсутствии таковых. Гусеница ползёт по травинке, летучая мышь издаёт писк, бабочка взмахивает крылышками, кошка мурлычет в дальнем уголке комнаты, часы тикают… Нас всегда окружают звуки. Даже тогда, когда нам кажется, что их вообще нет. Наши слуховые мембраны постоянно напряжены, принимая поток звучаний, несущихся вразнобой: глухих и звонких, скрипучих и мелодичных, грубых и нежных — всяких.

Человек, если он от рождения не глухой, не может жить, не ощущая звуков. Именно потому потерявшим слух людям приходится так тяжело. Гораздо тяжелее, чем лишившимся зрения. Известна такая пытка, когда человека сажали в абсолютно глухую изолированную камеру, в которую не поступали даже мельчайшие звуки, и держали его там несколько дней, после чего он сходил с ума. Вот что значит настоящая тишина! Настоящую тишину невозможно слушать. А эту, мнимую — можно. И Ольга вслушивалась в неё, пытаясь разобрать природу шумов, доносящихся из глубины корабля.

Их было не так уж много, и большинство из них попадали в разряд знакомых. Например, тихие всплески волн за бортом, чуть заметное монотонное гудение лампы в коридоре, приглушённый голос Лиды в соседней каюте. Остальные звуки неясного характера: поскрипывания, постукивания и позвякивания, время от времени доносившиеся с разных сторон судна, также никакого интереса не представляли, являясь самыми что ни на есть заурядными и обычными. Даже от скуки было неинтересно представлять, что же такое там может сейчас скрипеть, стучать и звенеть. Бессмысленнее занятие придумать невозможно… Вместе с этими расплывчатыми размышлениями, Ольгой постепенно овладевала дремота. Головная боль потихоньку оставляла её в покое.

— …безусловно долгожданный момент, способный стать переломным в нашем затянувшемся противостоянии…

А это ещё чей голос? Вполне отчётливый и понятный. Доносившийся откуда-то из стальных недр безлюдного корабля. Несомненно принадлежавший человеку, но кому именно? Может быть это говорила Лида? Нет. Несмотря на то, что голос звучал очень тихо, было ясно, что он — не женский. Но если это не Лида, тогда кто? Кто-то из ребят?

— …краеугольный камень заложен. Фигуры расставлены в нужном порядке, согласно правилам и условиям предстоящей игры…

Доносящаяся непонятно откуда речь, своей выразительностью напоминающая радиоспектакль, не имела ничего общего с обыденными разговорами её друзей. Даже если согласиться с тем, что это говорил кто-то из них, всё равно возникал вопрос — о чём велось столь необычное разглагольствование. Но как Ольга не старалась прислушаться получше, нить чужого разговора всякий раз ускользала от её слуха, то обрываясь, то превращаясь в глухое гудение.

Чётких слов она больше не различала, но зато сумела твёрдо определить, что это был диалог. Она слышала два разных голоса. Первый был тихим и немного шипящим, но, не смотря на это, его слова различались лучше, и фразы привлёкшие внимание Ольги, принадлежали именно ему. Второй голос хоть и был гораздо громче и звонче, казался менее отчётливым, в то время как его интонация ложилась на слух очень внятно, а произносимые слова были знакомыми и почти разборчивыми.

Таким образом, беседа двух невидимых людей действительно происходила в настоящий момент, и явно не смахивала на слуховую галлюцинацию. Но почему? Откуда такая убеждённость? Может ей и вправду только кажется, что она слышит это? Оля открыла глаза, и присела, поджав ноги под себя. Призрачные голоса прекратились. А может и не было их вообще? Может быть они — всего лишь плод её воображения? Чем больше девушка думала об этом — тем быстрее росла тревога в душе. Ольга не желала повторить участь Насти, изо всех сил сражаясь с новыми волнами непостижимости, накатывающими на неё.

— Что ж. Я принимаю вызов, и готов воспользоваться шансом поквитаться за все свои муки. В любом случае, выбора у меня нет.

Забывшись на секунду, Оля вновь услышала далёкий голос. Он принадлежал второму собеседнику, чьи слова до этого были ей неясны. Последнюю фразу говорящий произнёс вполне членораздельно. Диалог продолжался, и гудение двух голосов вновь доносилось до слуха девушки откуда-то издалека, будоража сознание и разжигая любопытство. В первые секунды после возобновления акустического миража, она уже хотела было сходить в соседнюю каюту, и спросить у Лиды, не слышит ли она этого, но вовремя остановилась, и не пошла, вспомнив горький опыт Геранина, введённого в заблуждение обычной иллюзорной химерой. Лучше самой разобраться со своими паранормальными ощущениями не находящими логических объяснений. Если у неё на самом деле «едет крыша», то нужно быть верной своему здравому смыслу до конца, и не демонстрировать психическую неуравновешенность другим, нормальным людям.

Ольга панически боялась превратиться в то, во что превратилась Анастасия — в овощ с глазами. Иначе и не назовёшь. Самое главное сейчас не впадать в панику, и не пытаться спрятаться от своих страхов. От самой себя всё равно убежать невозможно. Но и поддаваться внутреннему страху также нельзя. Нужно встретить его достойно, и попытаться одолеть…

Ольга вновь легла, положив голову на подушку и сомкнув веки. Голоса, значит? Ну что ж. Раз уж они есть — послушаем, о чём они бормочут. Речь вполне связная и разумная, значит можно её понять и проанализировать. А кто это разговаривает, люди или призраки — какая разница? Лучше в полной мере дать волю своему интересу, нежели страху. И Оля, навострив уши, стала внимательно вслушиваться в призрачную речь, пытаясь понять.

— Времена менялись, цивилизации появлялись и исчезали, империи разрастались и рушились, история вершилась. Мир не стоял на месте. Только вечность всегда была неизменной. Я надеюсь, ты понимаешь о какой вечности я говорю? Не о вечности, в человеческом её понимании. Разумеется, нет. Для человека вечность зачастую ограничивается ничтожным отрезком его собственной жизни. Реже — эпохой, или какой-то определённой формацией, иногда столетием, когда как. Чёткого определения вечности в человеческом мире не существует. Это понятие абстрактно и метафорично. Но есть и другая вечность, абсолютная. Имеющая лишь мизерное сходство с привычной тебе, людской. На твоё счастье тебе не суждено испытать её на себе, и ты никогда не встретишься с ней лицом к лицу. Будучи человеком, ты носишь её в себе, как эстафетную палочку, чтобы через какое-то время, превратившись в тлен, передать её следующему «марафонцу» твоего вида. Ты являешься простым носителем крошечной части великого Создателя всего сущего, Творца мироздания, Основателя бессчетного числа миров. Ты — батарейка, питающая крупицу доверенного тебе духа необходимой энергией. В меньшей степени — физической, в большей — духовной. Накапливаешь новые ценности, постигаешь мудрость и обогащаешь моральный потенциал. Так было всегда до тебя. Так будет всегда после тебя. Вы — защищены от вечности, ибо ваша биологическая жизнь — разумно коротка, а астральная — богата разнообразностью и неповторимостью своих инкарнаций. Другое дело — я. Вся моя жизнь заключалась в сплошном унылом однообразии. Такие как я изначально загнаны в роковую жизненную нишу. Нас обрекают на неё, и мы не имеем права даже в помыслах покидать её. Всё что мне отводилось — это упорная, непрекращающаяся работа. Моя жизнь заключалась в этой работе. И цель была только одна — работать, выполняя то, для чего были предназначены такие как я. Но однажды меня угораздило проявить самое обычное любопытство. Для этого пришлось немного нарушить Закон, лишь слегка заступив за его черту… Я был первым существом своего вида, отважившимся бросить вызов судьбе и тому, кто управлял нами. И что же мне досталось? Что получилось в итоге? У меня отобрали то последнее, что было мне дорого — мою работу. Работа — значит жизнь. Нет работы — нет жизни. На этом принципе всегда строился порядок жизни в сумерках. Ни милосердие, ни сострадание, ни прощение сумеречному миру неведомы. Только равновесие и предельная догматичная дисциплина безраздельно властвуют в нём. У меня отняли всё. Меня предали страшнейшему наказанию. Выбросили за пределы, на помойку, без возможности искупления и возвращения назад. Обычно это означало одно — смерть настолько долгую и мучительную, что ты её себе и представить не можешь своим примитивным умом. Мне бы пришлось постепенно умирать, пока затухает заряд моего духа, испытывая непрекращающиеся страдания, сходя с ума от агонии, кажущейся бесконечной, и превращаться в ничто. Но мне удалось выстоять. Первое время приходилось питаться отбросами, бороться с периферийными тварями, выносить всё, продолжая копить свою ненависть. Только она спасала меня тогда, придавая сил, даря надежду, наделяя жизнь смыслом. Мне было суждено остаться один на один с вечностью. Ты можешь себе представить что это такое? Ты стоишь в пустоте, а впереди тебя бесконечность такой же пустоты. Это невыносимое ощущение даже для сумеречника. Не говоря уже про человека. То, что ты пережил за последний год, и переживаешь сейчас — всего лишь слабое подобие того, что пришлось пережить мне. Ту невыносимую тоску и безысходность, разрывающую сознание изнутри! Чтобы выжить, мне пришлось идти на дальнейший риск, раз за разом, рискуя и набираясь опыта. Изучая таких как ты всё основательнее. Подбираясь к ним всё ближе и ближе. Мне пришлось потерять всё, но вместе с этим моя жизнь обрела нечто большее — свободу! Никакое бремя более не довлело надо мной. И в конце концов мои старания с лихвой окупились. Столько пережив и перестрадав, я не жалею о своей участи. Напротив. Я чувствую бескрайние возможности, которые хочу развивать до той поры, пока, наконец, не сровняюсь с тем, кто нас с тобой создал! А вечность победить нельзя. Нужно суметь придать ей смысл…

Из этого монолога Ольга смогла чётко разобрать лишь несколько предложений. Всё остальное воспринималось слухом как непонятное журчание, состоящее из приглушённого потока неразличимых слов. Фразы становились ясными лишь когда говоривший произносил их громче обычного, а он как назло повышал тон крайне редко. И вообще его манера говорить была довольно странной. Как будто он вслух читал книгу. С прилежным читательским выражением, старательно выводя каждое предложение и соблюдая интонацию.

Этот своеобразный говор вызвал у Ольги ассоциацию с забавным произношением американских евангелистов, которые одно время ежедневно «толкали» свои десятиминутные утренние проповеди по телевидению, на русском языке. Обычно они очень трогательно пыжатся, помогая себе мимикой, придыханиями и задумчивыми паузами, изо всех сил стараясь говорить без акцента, красиво, выразительно, что называется, в неподражаемом русском стиле. Но не смотря на все усердия, язык у них всё равно остаётся корявым и смешным, хотя нельзя не отметить, что в целом для иностранца подобное владение русской речью безусловно является великим достижением, учитывая её сложность. Приемлемо выучить русский язык, а уж тем более свободно говорить на нём, способен далеко не каждый иностранец. Поэтому, даже основательно работающие над своим произношением, западные проповедники время от времени делают глупые и смешные ошибки, коверкая окончания слов, путая род, склонения, падежи и времена.

В отличии от них, незнакомый оратор, не смотря на стиль своего произношения, явно владел русским языком в совершенстве. И упрекнуть его было не в чем. Он не сделал ни одной ошибки, которая выдала бы в нём иностранца. Не чувствовалось в его речи и косноязычия. Он говорил чисто, не «акая» и не «окая». Но всё же что-то указывало на его принадлежность к иной национальности. А что именно — Ольга понять не могла. Пока она слушала, её сознание медленно и незаметно погружалось в дремоту, словно убаюкиваемое неразборчивой исповедью таинственного рассказчика. Сон ласково обнял её, постепенно лишая мысли привычной чёткости, затормаживая их, разгружая разум, измученный неприятными раздумьями. Оля почувствовала что засыпает. Такой тёплой усыпляющей неге было нелегко оказывать сопротивление, да и стоило ли? Может быть сон избавит её от накопившихся тревог и придаст уверенности в себе? А заодно от головной боли избавит. В любом случае, ей не помешает вздремнуть. «Часть твоего разума, контролирующая материальную оболочку — отключена. А та часть, которая контролирует твою моральную, духовную половину, бодрствует, и активна как днём». -Неожиданно всплыли в её памяти слова Евгения, и тут же растаяли. Оплавились как воск, и стекли по гладкому гаснущему экрану потухающего сознания, канув в темноту. Сразу после этого, Ольга покинула реальность, провалившись в разверзшуюся под ней пустоту.