Хосров и Ширин

Встреча Хосрова и Ширин на охоте

Сказитель говорил: мое познанье пей.

Когда Хосров Парвиз, домчавшись до степей,

Стрелял и стрелы в дичь без счета попадали, —

Вдали взметнулась пыль: неслась Ширин из дали.

В кругу своих подруг с дворцового двора

Ширин охотиться отправилась с утра.

И два охотника, одним замкнуты кругом,

Коней пустили вскачь, охотясь друг за другом.

И стройных два стрелка, дворцов покинув сень,

Друг в друга целились, как целятся в мишень.

Два друга — им любовь, как хмель, затмила око —

Пылая, всех друзей оставили далеко.

Хосров — ему венец рука судьбы дала;

Ширин — та сто венцов с Хосрова сорвала.

Здесь — гиацинты кос над нежной розой гнутся,

А там — по розам щек их лепесточки вьются.

Здесь — амброю кудрей прикрыты уши там —

Арканы мускуса сползают по плечам.

Здесь — облачко пушка вокруг Луны играет,

Там — подбородка грань Луну оберегает.

Глазами так они друг другу жгут глаза,

Что на зрачках у них уж светится слеза.

Вблизи Ширин — Парвиз; их бег согласный страстен.

Гульгуна обогнать Шебдиз уже не властен.

Ну как заговорить? Она Ширин — иль нет?

Парвиз ли перед ней? Достаточно ль примет?

И вот назвали их. И вот, узнав друг друга,

Без чувств, упав с коней, они лежат средь луга.

Беспамятство прошло, и, головы подняв,

Они свой жемчуг слез рассыпали меж трав.

И, встав, беседуют, по правилам дворцовым

Друг другу поклялись. Но много ль молвишь словом?

О благе и о зле сказали все, — и вот

Примолкли: «Ждать и ждать!» — лишь это разум жжег.

И, чтоб связать с землей ширь голубого крова,

Как птицы на древа, на седла сели снова.

Тут каждый, кто скакал, поводья натянул,

Коней под лунами глухой умолкнул гул.

И видят спутницы: Луна и Солнце рядом

И, встретясь в синеве, друг друга манят взглядом.

В их души обронен огонь любовных снов.

Как бы вдавились в топь копыта скакунов.

И подъезжавших всех дивило это диво:

Они — равны красой, все в них равно красиво.

Шептали муравьи, что в тесный круг сползлись:

«Взгляни, сам Соломон и савская Билькис».

Все новые войска спешили, подъезжали,

Хосрова и Ширин рядами окружали.

Когда сомкнулся строй на склонах ближних гор,

Стон сдавленной земли был для Быка — укор.

И говорит Ширин: «Твой свет на всех высотах!

Как тысячи рабов, и я в твоих тенетах.

Твой царственный престол земле дарует честь.

О благе твой венец в лазурь направил весть.

Хотя семь областей, во всем их протяженье,

В твоем, о царь земли, находятся владенье, —

Недалеко от нас — подарок пышный твой —

В узорах высится шатер наш кочевой.

Коль снизойдет к нам шах и примет просьбу нашу, —

Чтоб услужить ему, я стан свой препояшу.

Коль слон пожалует на муравья ковер, —

В восторг придет мураш, его заблещет взор».

Промолвил государь: «Коль ты принять готова,

Войду, возликовав, под сень благого крова».

Склонилась ниц Ширин, чтоб юношу почтить,

И славословий вновь ему сплетает нить.

На сменных скакунах она к Бану послала

"Служителя, — и та не медлила нимало:

Известье получив, хозяйственных хлопот

Не устрашается: Хосрова в гости ждет.

И Солнце и Луну осыпали дарами.

Навстречу выехав, под синими горами.

Юнца в какой дворец направила судьба!

Что было схоже с ним? Лишь райская туба.

Дворец приподнят был под купол небосвода,

Как два майдана, ширь от входа и до входа.

Прощения прося за скромный дар, послы

Роскошеством даров заполнили столы.

И здесь Парвиз такой осыпан был казною,

Что повестью о ней не скажешь ни одною.

А «дело о Ширин»? Звучит лишь крик: «Ширин!» —

В душе царя. Пред ним чей сладкий лик? — Ширин.