Глава 23



 На правах старожилов мы с Линой показывали Феде город. По вечерам встречались после работы и шли гулять по улицам и скверам. Летом Галинган был особенно ярким и красивым. Но самым любимым местом стала набережная. Наверное, у меня извращённое воображение, но иногда я представляла город в виде живого человека. Тогда казалось, что он окунает ногу в море, словно пробует: тёплая ли вода? Вот это и была набережная! Здесь царил особый дух: солёный, свободный, с пряным привкусом приключений. Сюда каждый день, каждый вечер приходили жители и гости столицы, усаживались на скамейки и любовались морем. В этом месте даже не было привычного городского шума, словно все специально замолкали, чтобы послушать плеск волн.


Пока Лина, облокотившись на парапет, смотрела на проплывающие большие и маленькие корабли, мы с Федей присаживались неподалёку и отдыхали. Я уже не вздрагивала, когда мужская ладонь находила мои пальцы, спокойно принимала чужое тепло. Зарецкий – мой циничный, острый на язык лекарь – всё понимал и лечил меня вниманием и заботой. Иногда хотелось сказать, как много это значит для меня, но не хватало слов. Тогда я утыкалась Феде в плечо и молчала. А он понимал. Всегда понимал. Наверное, предложи Зарецкий остаться на ночь, я бы согласилась, но он не торопился, не гнал меня. Терпеливо ждал. Ведь моя проблема заключалась не в том, чтобы переспать с ним. Это как раз таки было проще всего. Беда в том, что я не верила в отношения, не верила своему партнёру. Обжёгшись с Воронцовым, перестала доверять всем.


Хотя Зарецкий был не согласен со мной. Он считал, что беда не с доверием, а с низкой самооценкой, что я подсознательно считаю себя недостойной нормальных отношений с сильным магом, а удод Воронцов (это Федины слова, если что) подтвердил это своим поступком.


– …Ты не обижайся, конечно, но судя по твоему «тесному» общению с родителями, этот комплекс неполноценности с детства, – мужчина уселся на диван рядом со мной. – Тебя любили, берегли, заботились, но не потому, что ты такая замечательная, а потому что, с их точки зрения, беспомощная.


Я только усмехнулась.


– Разве они не правы?.. Ведь с точки зрения магов, я действительно беспомощная! Я – ничто.


Зарецкий нахмурился.


– Не говори так!


– Тебе повезло. Ты – сильный маг, гениальный лекарь. Тебе легко быть собой. А мне нет!.. Воронцов правильно сказал: я – пустышка. Никакие мои душевные качества, ладная фигурка и красивые глаза этого не исправят, – я опустила голову. – В мире магии жёсткая конкуренция, Федя. И там я нуль.


Мужчина возмущённо взмахнул руками.


– Мы, в первую очередь, люди! Важно не сколько в человеке магии, а сколько в нём души! Вспомни свою Беганскую или бабушку, которые любили и любят тебя просто так и не отвернулись, как родители и брат. Дело не в магии, дело в нас. В том, как нас воспитали и какой пример показали. Меня учили ценить людей не за количество магических единиц, а за их личные качества. И если человек – г. вно, я ему руки не подам, будь он дважды архимаг!


Я со снисходительной улыбкой слушала его. Всё-таки сильным магам не понять пустышек. Несмотря на все взбрыки, их простят. Нас – никогда. Я похлопала Зарецкого по плечу.


– Это красивая сказка, Федя! В жизни всё по-другому! И я знаю это лучше всех. Усвоила свой урок на высший балл, – отвела глаза в сторону. – Я ведь с самого начала понимала, что мы с Воронцовым не пара. Кто он и кто я?! Но всё было так красиво и по-настоящему, что я посмела мечтать. А не стоило.


– Стоило, Даша! Мечтать всегда стоит! Мечты толкают нас вперёд. Ты ошиблась в человеке, который мог мечтать с тобой. А я хочу этого больше всего на свете, – Федя взял меня за руку. – Хочу мечтать с тобой! Обо всём! О полёте среди облаков, и о совместном завтраке в постели. О большой семье с кучей детишек, и о том, что, наконец, научусь плавать… Раз уж меня занесло жить на Таэльское море.


На последних словах лицо мужчины сделалось совсем несчастным. Я смотрела на него и чувствовала, как теплеет на сердце. Коснулась щеки, немного колючей от выступившей щетины, и ласково погладила. Федька зажмурился, как кот. И я поцеловала его. Так вдруг захотелось! Коснуться его губ, попробовать на вкус. Зарецкий, если и растерялся, то буквально на секунду. В следующий миг я почувствовала его руки на спине и затылке. Мою инициативу мягко, но уверенно перехватили. И уже в следующее мгновение мужчина склонился надо мной. Я чувствовала его язык, ласкающий мой рот, осторожные покусывания губ…


Громко хлопнула входная дверь.


– Мама, дай нам попить!


Мы с Федей отпрянули друг от друга. Я побежала за водой и старательно прятала улыбку, слушая тихие чертыханья за спиной. Пока Лина пила сама и поила друзей, обняла Зарецкого со спины.


– Уверен, что хочешь много детей?


– Подушку дай! – шикнул тот, закидывая ногу на ногу, чтобы скрыть своё возбуждение.


Наши отношения развивались медленно, осторожно, несмотря на сделанные признания и такой горячий первый поцелуй. Но с каждым днём Федя занимал всё больше места в моей жизни, а мы с Линой – в его. Я знала, чем маг занимается помимо основной работы (активно писал диссертацию), и даже помогала ему. Федя никогда не прятал от меня гилайон и не ставил паролей. Обо мне знали его коллеги и друзья. В чём-то с Зарецким было очень сложно, к его манере поведения нужно было привыкнуть, но мне никогда не приходилось гадать, что мужчина имеет в виду. Потому что он говорил, как есть.


За лето они очень сблизились с Линой. И в вересне Федя вместе со мной повёл дочку в первый класс. Коршуном поглядывал на одноклассников, чтобы никто из мальчишек не обидел нашу девочку, хотя Лина, учитывая пропущенный год, была далеко не самой маленькой и могла постоять за себя. А ещё оказалось, что они оба обожали живопись. Зарецкий записал дочку на какие-то художественные курсы и регулярно водил и забирал её оттуда, подстроив свой график под расписание занятий. Они ходили в музеи и на вернисажи, познакомились с местными маринистами. Федя относился к Лине не как к несмышлёному ребёнку, а как к младшему товарищу.


Не знаю, как это у него получалось, но с каждым днём ниточек между нами становилось всё больше. У нас появились общие воспоминания, знакомые, любимые места. Зарецкий всё чаще ужинал у нас дома. И однажды вечером, когда шёл холодный дождь, я шепнула:


– Останься!


Он кивнул.


В окно барабанили дождевые капли. Поскрипывала на ветру калитка. А я слышала тихое дыхание мужчины рядом. Фёдор поцеловал мои пальчики и приложил ладонь к груди, где билось его сердце – громко, часто, для меня. Ведь слова могут врать, а сердце – никогда. Не думала, что Федя может быть таким нежным. Возможно, потому что, целуя меня, он не мог язвить и подшучивать?.. Слов вообще не было, только наше сбившееся дыхание, стоны, вскрики. Я забыло обо всём. Забыла где я, кто я. Не видела ничего и никого, только он. Его серые, как дождливое небо, глаза. Надёжные руки, которые ласкали, изучали, нащупывая самые сокровенные точки. Это было наше с ним таинство – одно на двоих. Больше никого! Только мы в целом мире!.. И лишь в конце, когда из горла вырвался крик и мужчина закрыл мне рот ладонью, я опомнилась.


– Тш-ш-ш! Не разбуди Лину! – в серых глазах мелькнули знакомые весёлые искорки.


Зажмурилась и лежала, не шевелясь. Я давно не была наивной девственницей, но такого яркого, чувственного… Да в бездну! Такого ох. нного секса у меня ещё не было!


– Даш… – позвал Федя.


А я двух слов не могла связать.


– Э-э-э… и о-о-о…


– Эй!.. Ты хоть живая? – засмеялся мой вредный лекарь.


Повернула голову. Так и есть, лежит с довольной улыбкой во весь рот.


– Подожди, я сейчас отдышусь, – то ли пригрозила, то ли пообещала ему.


– И?.. – мужчина выгнул бровь.


– И повторим!


Он засмеялся, привлекая меня к себе.


Кстати, депиляцию Федька не делал.


С того дня Зарецкий стал жить с нами. Он мало говорил о любви, наверное, раз или два за всё время, но я и не ждала, потому что уже знала цену любовных признаний.


Федя был типичным жаворонком: рано ложился спать и рано вставал. Но делал это так, что я не слышала. Каждое утро он тихонько уходил на работу, оставляя нам с Линой завтрак. Да, Зарецкий был увлечённой натурой, преданной своему делу, своей профессии, и большую часть времени проводил в клинике, леча людей и нелюдей. Даже дома постоянно ковырялся со схемами целительских заклинаний, приспособив гостевую спальню под свой кабинет. Но находил время и для нас с дочкой. Федька знал наши привычки, наши пристрастия и при каждой свободной минутке старался порадовать. В быту с его появлением, наоборот, стало проще. Я не видела дома бардака и неполадок, потому что Зарецкий за годы холостяцкой жизни привык убирать за собой и, не откладывая на потом, чинить сломанные вещи. Для Феди не проблемой было сходить в магазин за продуктами, чаще всего он просил сбросить на гилайон список и приносил всё домой. Он замечал моё плохое настроение и не лез с бесящими вопросами, молча делал мне травяной чай, забирал Лину и шёл гулять на пляж. Этот мужчина знал меня как облупленную. Порой это пугало, а порой пробивало на слёзы. Потому что так интересен может быть только очень важный человек.


Если вы думаете, что Зарецкий вдруг превратился в белого пушистого котика, то зря. А хорошее в нём было и раньше, только я не замечала. Не хотела замечать, очарованная другим человеком. Федя по-прежнему был острый на язык и не терпел лицемерия. Если ему что-то не нравилось, он так и говорил. И стебался надо мной, как раньше! Но теперь я знала, как быстро заткнуть его! Подходила и целовала, только не невинно и нежно, а так, что ему потом приходилось прикрываться подушкой.



***

Как бы мне этого не хотелось, но пришёл день, когда о нас как паре, должны были узнать в Ласанге. Больше всего я боялась встречи с Федиными родителями и откладывала этот визит до последнего. Но в рюене мы отправились в Иринг на день рождения Амрита, а на обратном пути Зарецкий твёрдо вознамерился навестить родной дом.


Калина и Виджей, кажется, не удивились, увидев нас вместе.


– Я давно поняла, почему Фёдор полетел в Галинган, – улыбнулась кошка. – Только удивлена, что ты скрывала это.


– Прости, но я не хотела торопить события, – обняла оборотницу. – Нам было непросто. Прошлое бывает очень тяжёлым, с ним не поспешишь. Что бы кто ни говорил, я знаю, что Федю сильно задел мой выбор два года назад… Ему нужно было время, чтобы убедиться, что он не замена, а самый главный мужчина в моей жизни. А мне нужно было время, чтобы поверить ему.


Фири-гахум больше не приставала с расспросами: хватало других забот. Пока она хлопотала в столовой, я играла с Амритом. Это черноглазое чудо покорило моё сердце. Малыш уже научился ходить, и дом лайдира преобразился: все мелкие, острые, бьющиеся вещи исчезли или находились очень высоко. Зато громко и грозно звучало:


– Дай!!!


– Тигрище растёт! – смеялась я, глядя на хмурые бровки. – Альфа, не иначе!


Но малыша легко было отвлечь: стоило рядом появиться Деви или Ангелине, и он восторженно охал и, широко улыбаясь, топал к ним. А мне оставалось идти следом, приглядывая, чтобы он не упал.


Одним словом, в гостях мы не скучали. Праздник получился больше для взрослых, но я радовалась встрече с друзьями. А ещё была благодарна им за тактичность. Никто не шутил и не лез с неуместными поздравлениями. Они просто приняли нас с Федей как пару и всё.


Незадолго до нашего ухода мужчины закрылись в кабинете и долго говорили. Я догадывалась о чём: Федя хотел вернуть Тандекару деньги за дом. И судя по довольному лицу моего мужчины, он смог убедить лайдира.


А потом мы отправились в столицу, где жили Зарецкие. Праматерь моя, как же я трусила! Хотя, по словам Феди, его родители были нормальными, адекватными людьми. В общем, когда мы через портал вышли к дому, я лязгала зубами от страха. Мужчина внимательно посмотрел на меня.


– Даша, нас там ждут.


– Тебя – да, а вот меня…


– Тебя – особенно, – он ободряюще улыбнулся. – Мои родители счастливы, что я знакомлю их со своей избранницей. Как сказал отец, он не удивился бы, если бы в один прекрасный день я принёс им пригласительные и заявил: «Завтра свадьба! Делайте что хотите!»


Я хихикнула, а Зарецкий приглашающе махнул головой.


– Пойдём?


– А если я не понравлюсь твоим родителям?


– Тогда мы скажем им до свидания и полетим домой.


– Почему ты такой спокойный?


– Потому что я знаю, что всё будет хорошо, – он взял Ангелину за руку.


Мне ничего не оставалось, как следовать за ними. Мы вошли в небольшой двухэтажный особняк в классическом стиле. Всё вокруг было подобрано с удивительным вкусом. Каждая вещь на своём месте!


– Как красиво!


Федя подмигнул мне и громко позвал:


– Мама, папа, мы пришли!


В глубине дома послышались быстрые шаги. Я затаила дыхание. К нам вышли мужчина и женщина, уже в возрасте, но в отличной форме. Федя был похож на отца, такая же густая русая шевелюра и тонкий нос. Рост и фигура тоже отцовские. Вот только глаза серые, как у матери. Зарецкий приобнял меня за плечи, а другой рукой прижал к себе дочку.


– Мам, пап, это Даша и Лина – мои любимые девочки.


– Здравствуйте! – выдохнула я.


– Ну, наконец-то! Мы уже заждались!


Встретили нас радушно. Конечно, никто не бросался с объятиями, но смотрели приязненно и с нескрываемым интересом. Не было провокационных вопросов или неудобных ситуаций. И на Лину не смотрели косо, чего я опасалась. В какой-то момент я поняла, что Элла Сергеевна – Федина мама – тоже волнуется. Стало легче. Я уже охотнее отвечала на вопросы и даже спрашивала сама. Николай Александрович всё чаще улыбался, ласково называя меня «голубушка». Поэтому я и растерялась, услышав от него вопрос:


– И какие у вас планы на будущее?


У Феди дрогнули уголки губ.


– Самые серьёзные, пап. Мы поженимся.


Вот так, в общем-то, я узнала, что меня берут замуж.


– Значит, «поженимся»? – спросила я у Федьки, когда мы вернулись домой и остались одни в комнате.


– Ты имеешь что-то против? – Зарецкий уже улёгся на кровать.


– Нет, но можно было и спросить для приличия.


Меня утянули под одеяло.


- Хорошо! Спрашиваю: ты выйдешь за меня?


– Нет!


– Хм-м-м! – протянул Зарецкий и нежно поцеловал в шейку. – А если подумать?


– Нет!


– А если хорошо подумать?..


Поцелуи становились всё слаще, всё дольше… всё ниже… И когда я почти кончила, этот гад остановился и посмотрел на меня. Чуть не зарычала.


– Зарецкий, вернись обратно, или я тебя убью!


– Я только спрошу кое-что…


– Да чтоб тебя!.. Да-а-а!


– Что «да»?


– Я согласна!


– Ну вот! Другое дело! А то «приличия-приличия»!


Дальше стало не до разговоров! Ни мне, ни ему!


Утром проснулась одна. В доме царила полная тишина. Прошлась по комнатам – никого. Выглянула во двор – тоже пусто. Я торопливо сбежала вниз. На столе стоял тёплый завтрак и лежала записка: «Мы на пляже».


И я, накинув куртку, вышла из дома. День выдался безветренный, тихий. Сквозь редкие облака выглядывало яркое солнце. Федя с дочкой гуляли по пустынному пляжу и бросали в море камешки.


Лина вдруг спросила мага:


– А вы можете поднять меня в воздух? – она взмахнула руками. – Как будто у меня есть крылья?


– Могу.


Я, затаив дыхание, смотрела на дочку. Федя левитировал её невысоко, метра три над землёй. Потом пронёс над водной гладью. И самые смелые волны почти касались детских рук. Лина пищала от восторга.


– Мамочка, смотри! Я лечу!


Я помахала ей рукой. Федя повернулся ко мне.


– Хочешь, я и тебе сделаю крылья?


Покачала головой и обняла его, целуя тёплую щёку.


– Ты уже вернул мне мои…


Я подхватила бегущую ко мне дочку.


– Ты так красиво летела! Просто восторг!


И Лина, счастливая, продолжила гулять по пляжу, выискивая среди камней ракушки.


Федя долго смотрел на меня, потом протянул руку.


– Подойди.


Я, сглотнув, шагнула к нему. Мужчина на мгновение сжал меня в крепких объятиях:


– Чтобы взлететь, надо подпрыгнуть. На секунду потерять опору под ногами. Поверить в свои крылья. Ты веришь?


– Да…


Ахнула, почувствовав под ногами пустоту. А Федя улыбнулся мне спокойной, уверенной улыбкой.


– Лети, мой журавлик!


…Глядя на птиц, я всегда думала, что там, высоко, они единственные, кто понимает, что такое свобода! Что поднявшись вверх, докажу всем, что я не пустое место. А, оказавшись в небе, поняла совсем другое. Я снова могу любить, и я верю… Верю мужчине, который стоит на земле, держит за руку мою дочь и смотрит на меня так, как не будет смотреть больше никто!






Загрузка...