Идеально безумный мир

Глава 18

Анхель медленно выпрямился и, выйдя на опушку старого леса, остановился рядом с рыжеволосым молодым человеком, подставляя лицо лунному свету. Это был единственный свет, который он мог переносить — солнце жгло его кожу, раздражало его сознание и находиться на нем он не мог. Не мог уже более тысячи лет и давно привык к этому.

— Зачем ты говорил с ним? — рыжеволосый человек, не поворачиваясь, как будто не замечая присоединившегося к нему альбиноса, чуть прищурился на луну. Мактиере пожал плечами.

— Мне нужно было выговориться.

— Выговориться? — собеседник мягко усмехнулся, приподнимая бровь, — Разве я для этих целей более не подхожу? Зачем тебе говорить с врагом, Ан, зачем рассказывать ему о наших целях, наших намерениях? Объяснись, я не хочу думать, что ты предал меня.

— Что за глупости! — Анхель, вспылив, едва не схватил собеседника за грудки, — Чес, я никогда не предам тебя и тебе это прекрасно известно! Предать тебя… все равно, что предать себя, я бы не смог… Мне просто хотелось увидеть ла Бошера. Увидеть его таким, каков он есть, каким он стал, хотелось убедиться, что это действительно Венсен, что он все вспомнил… Я убедился. Я рассказал ему о нас…

— Зачем? — Чеслав рывком повернулся к ворасу, хмуря рыжие брови, — Зачем, Ан?? Какой смысл метать бисер перед этими свиньями, какой смысл пересказывать им былые обиды! Да, нас предали, тебя предали, выгнали, вышвырнули, как щенка на улицу, да, нам пришлось выживать, но мы выжили! Мы должны радоваться этому, мы должны просто идти вперед и следовать своим целям! Поверь, Анхель, сейчас никто, ни одно живое существо на этом свете не способно навредить нам, никто не сможет больше причинить нам зла. Зачем ты рассказал бастарду ла Бошера о нашем желании убить мальчишку? Зачем сказал, что они сделают это вместо нас, Ан, они же постараются избежать этого теперь! Да! — заметив удивленный, вопросительный взгляд собеседника, оборотень взмахнул руками, — Да, я слышал все твои речи, я был там и не лги, что не чувствовал меня! Ты всегда был единственным, кто мог различить мое присутствие, в тебе моя кровь!

— Да, верно, — альбинос закусил губу, опять устремляя взгляд к растущей луне, — Я знал, что ты рядом, Чес. Не стану лгать. Не сердись на меня… — он устало вздохнул и, опустив плечи, немного понурился, — Я совершил ошибку, не посоветовавшись с тобой, но пойми, пойми меня, брат мой, мне нужно было сказать ему! Я так хотел, чтобы он знал, знал обо всем, я хотел увидеть вину в его глазах, увидеть ее хоть раз прежде, чем мы убьем его!

Чеслав, мгновенно растерявший всю свою ярость, мягко улыбнулся и, шагнув к другу, легко положил ладонь ему на плечо. Он был старше на целый год, но при этом ниже на несколько дюймов и, не взирая на это, всегда опекал Анхеля, как старший брат, всегда заботился о нем, беспокоился. Долго сердиться на него он не мог — слишком сильна была его любовь к названному брату, слишком глубоко он понимал его чувства.

— Все будет хорошо, Ан, — голос его прозвучал несколько тише, без прежних звенящих ноток в нем, и Мактиере слабо улыбнулся, — Не взирая ни на что, я уверен — они убьют Антуана, они оборвут его жизнь. Думаю, старуха уже должна была сказать девчонке истину, Татьяна уже знает, что ей предстоит сделать выбор между жизнью сына и жизнью отца. И, если я за эти годы хоть чему-нибудь научился, я убежден — она предпочтет сохранить жизнь ребенку. Женщины всегда одинаковы, во все времена и годы они думают лишь о своем потомстве… Они убьют мальчишку. А когда придет ночь Большой луны и древние камни напитаются великой силой, мы получим ее и сумеем навсегда прекратить существование обоих проклятых родов на этой земле!

— Рейнир был силен, Чес, — ворас уныло покачал головой, — Боюсь, то бессмертие, что он дал Венсену…

— Что за пораженческие настроения, Ан! — Чеслав стиснул его плечо и легонько встряхнул, — Опомнись! Все в наших руках, мир в наших руках! Эти юнцы идут вперед семимильными шагами, но узнаю́т они только то, что мы позволяем им узнать! Да, они бывали в памяти Рене, они видели там Рейнира, слышали его слова в мой адрес… Но ты думаешь, они поняли, кто является проклятием рода де Нормонд? Поняли, что натворил их предок?! Черт бы побрал этого Виктора, я все еще не могу простить ему строительство замка! Рейнир, этот старый глупец, почти не знал силы того места, она была ведома мне и только мне, только я пользовался ею сполна! И ты тоже получил ее от меня, — он усмехнулся и хлопнул друга по спине, — Иначе ты бы не смог творить свою магию.

— Я могу лишь заклинать… — Анхель слабо улыбнулся и, еще раз глубоко вздохнув, запрокинул голову, созерцая небо, — Ты думаешь, мы сможем, Чес? Сделаем все, как планировали, все… как должно быть, как предначертано?

Рыжий промолчал и, выпустив плечо друга, прошел несколько шагов вперед, вставая так, чтобы луна освещала лишь половину его лица. Эта странная маска, маска из тени, придавала ему зловещий вид.

— Я знаю, — негромко начал он по прошествии нескольких секунд, — Знаю, что тебе жаль его, Ан. Жаль Венсена ла Бошера. И это неудивительно — в конце концов, вы оба пали жертвой старика Антуана! Но пойми меня правильно, — он оглянулся через плечо, и желтые глаза его чуть блеснули, — Пойми, Анхель, если мы не сделаем этого сейчас, мы не сделаем этого никогда. Если ты решил дать Венсену прожить еще несколько столетий, решил, как он советовал, проявить сострадание…

— Никакого сострадания! — ворас решительно приподнял подбородок, — Они виновны, все виновны и понесут наказание. Пусть их предки вертятся в своих могилах, пусть угли в Аду покажутся им еще жарче! Но потомки Мактиере и ла Бошеров должны исчезнуть с этой земли, я не нарушу своей клятвы. Ненависть рвет мне душу, Чес, я не могу ждать Великой Ночи! Как только уйдут дети… я убью старуху.

— Думаю, не только их предки перевернуться в своих могилах, и не один раз, — Чес ухмыльнулся и, закинув руки за голову, элегически промурлыкал, — Старый Рейнир, должно быть, извертелся на своем месте возле камина… Еще бы — сознавать, что единственный его потомок, тот, кому он завещал одолеть меня, наплевал на свое наследие и носится по морям, избрав жизнь пирата!

Почти всю ночь Винсент в компании Тьери штудировал древние фолианты, разгребал старинные записки, перебирал пожелтевшие от времени листы бумаги. Почти всю ночь он пытался понять, пытался узнать, есть ли способ, существует ли возможность не губить жизнь мастера, по глупости сотворившего этот мир, можно ли обойтись без убийства и просто восстановить нормальный ход событий.

Увы, ответа он на это так и не нашел. Старый маг показал ученику своего предка все, что осталось от него, Винсент с радостью узнавал на некоторых записках руку учителя, но загадка так и осталась нерешенной.

Когда хранитель памяти, наконец, не выдержал и практически упал в кровать, предоставленную ему хозяином дома, уже светало. Спать ему оставалось всего несколько часов.

Друзья мужчины, устроенные еще вчера на постелях, возникших не без помощи старого мага и его подруги, мирно посапывали, отдыхая после трудного путешествия и, пожалуй, к рассвету уже могли бы пробудиться и отправиться в путь, но Тьери и Альжбета решили, что несколько часов отдыха усталые путники могут себе позволить.

По пробуждении их ожидал горячий завтрак, приготовленный Альжбетой собственноручно, без применения магии — «ручная работа», как сказал Роман, — а также известие о том, что дальнейший их путь несколько прояснился и, что делать и куда идти, теперь понятно.

Правда, сразу после завтрака (состоявшегося, кстати сказать, скорее в обеденное время) отправиться в путь не удалось, ибо Винсент заявил, что путь предстоит трудный и перед тем, как выдвигаться, спутникам его необходимо более или менее досконально выучить маршрут.

Коль скоро хранитель памяти, с тех самых пор, как появился, прочно и безапелляционно занял место предводителя отряда и продолжал занимать его по сей день, не взирая даже на маленький инцидент с возвращением ему воспоминаний, спутникам его не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться.

— Итак, мы где-то здесь, — хранитель памяти развернул на столе найденную в закромах мага карту и ткнул куда-то в центр зеленого пятна: лесного массива, окружающего уничтоженный Лондон. Девушка, приподняв бровь, переглянулась с Луи, тоже, видимо, заметившим нечто необычное в карте, и даже хотела сообщить о своем наблюдении, когда Роман, словно прочитавший их мысли, внезапно подал голос.

— Судя по всему, карта-то местная, на нормальный мир совсем не похоже. И что еще удивительнее — никого не волнует, как мы будем искать ненормальный замок ненормального дяди на такой ненормальной карте!

— Чего его искать-то, — Влад, облокотившийся на устланную картой столешницу, негромко хмыкнул и, вытянув руку, очертил указательным пальцем немалый участок суши, — Написано же «Дворец мастера», какие еще могут быть вопросы?

— Где стрелочка, указывающая наше точное местоположение? — завредничал виконт, — Я хочу узнать координаты своего стула! Срочно сообщите мне их или, клянусь мхом на киле корабля Чарли, я не двинусь с места!

— Мы тут! — Винсент, возвысив голос, послал юноше хмурый предупреждающий взгляд и, еще раз уверенно ткнув пальцем в центр зеленого пятна на карте, повел им наискосок в правую сторону, — Чтобы попасть во дворец Альберта незамеченными, нам необходимо подобраться к нему там, где есть тайный ход. Когда-то сам мастер создал его, пользовался для тайных вылазок в лес, к своему ученику, но потом забыл об этих прогулках, вероятно, увлеченный делами насущными… А ход остался и попасть по нему во дворец вполне реально, главное, добраться. Лес густой и старый, пробираться по нему мы будем долго, поэтому, боюсь, следующую ночь нам придется провести в палатке, ибо до дворца засветло мы вряд ли доберемся. И, конечно, подойдем мы к нему все вместе, но, тем не менее, я хочу, чтобы каждый из вас точно знал, где находится этот потайной ход. Просто на всякий случай.

— На случай, если тебя вдруг амнезия одолеет? — подсказал Людовик и, элегически вздохнув, понимающе кивнул, — От нее тут все страдают…

Хранитель памяти, на сей раз оставшись серьезным, кивнул.

— Именно так, Луи, именно так. Поэтому закрой рот, открой глаза и прочисти уши — слушай, смотри и хорошенько запоминай, что я говорю!

Молодой маг демонстративно обиделся и, сделав откровенно издевательский приглашающий жест, всем своим видом изобразил величайшее внимание.

Винсент, опершись обеими руками о столешницу, немного подался вперед. Лицо его посерьезнело, почти помрачнело.

— Друзья мои, — голос мужчины зазвучал несколько тише, он как будто не желал быть услышан кем-нибудь не тем, — Мы с вами поставили перед собой довольно непростую задачу, ибо нам предстоит атаковать дворец мастера. Нам, пятерым, из которых лишь двое имеют бессмертие, и лишь один — бессмертие абсолютное. Я говорю о себе. Но даже имея это самое бессмертие, я не могу быть уверен, что наша авантюра действительно удастся, поймите, — нам надлежит совершить нечто невозможное, в сущности своей абсурдное, что в результате может привести нас или к победе… или к погибели.

— Я, может, и бессмертен, хотя и не абсолютно, но живым в любом случае не дамся, — виконт равнодушно пожал плечами, — Пусть дядя делает, что хочет, ему придется разрубить меня на кусочки и каждый заковать в кандалы по отдельности, и то я найду способ удрать!

— Рад, что ты настроен на положительный исход, — Винсент кисло улыбнулся и, предпочитая не развивать дискуссию, продолжил, — Кроме того, должен заметить, что в нашей команде находится Татьяна, которая вполне может представлять для Альберта особенный интерес — все-таки она его дочь, и это будет не первый раз, когда он попытается переманить ее на свою сторону. Наша задача — не допустить этого, не позволить мастеру даже приблизиться к ней! Наша задача — сразиться с ним и победить, остаться не только живыми, Роман, но и невредимыми. Наша первоочередная задача — вернуть мир на круги своя. Увы, как это сделать, не убив Альберта, ни мне, ни Тьери выяснить не удалось, поэтому тут придется действовать по ситуации… — он вздохнул и, тряхнув головой, нахмурился, — Но сначала нам надлежит попасть во дворец, потому что, если нас схватят где-то на подходах, все наши наполеоновские планы пойдут прахом.

— А вот интересно, Наполеон в этом мире вообще существовал? — Людовик, забывший о том, что изображал обиду, заинтересованно почесал бровь, — Или дядя решил, что это будет уже перебор по тиранам?

— Спроси его при личной встрече, — посоветовал Владислав и, очаровательно улыбнувшись, провокационно прибавил, — Думаю, он не откажет в ответе своему любимому племяннику.

— Любимому-то, может быть, и не откажет… — молодой маг в раздумье покусал губу и, тяжело вздохнув, окинул собеседников долгим взглядом, — Как думаете, дядя хранит тот кинжал, которым я его почти зарезал, как реликвию? Или он все-таки немножко обиделся на меня тогда?

— Вы можете себя вести серьезно хоть изредка? — хранитель памяти, отстранившись от стола, устало вздохнул и потер висок. Голова у него, видимо, утомленная попытками соблюсти серьезность, внезапно разболелась и срочно захотелось завершить все обсуждения.

— Я хочу сказать, что способ попасть во дворец мы с Тьери обнаружили, — убедившись, что перебивать его вроде бы как никто больше не планирует, мужчина, уже без особого энтузиазма, продолжил, — Но до дворца еще нужно добраться, а путь туда неблизкий. Сейчас уже не рано, но времени терять нам нельзя, поэтому, подозреваю, что придется переночевать где-нибудь в пути.

— Ну, и в чем проблема? — Роман непонимающе развел руки в стороны, — Соорудим шалашик, потом поймаем дядю, зажарим его на костре… Так и перекусим, и мир на место вернем.

— Я прошу прощения, — Тьери, некоторое время безмолвно внимавший жалкому подобию военного совета, негромко кашлянул и уверенно шагнул вперед, глядя преимущественно все-таки на Винса, — Но советовал бы вам решить эти и прочие вопросы уже по дороге. Увы, время действительно торопит вас, медлить нельзя…

— Да-да! — девушка, для которой время имело особое значение, взволнованно хмурясь, поднялась на ноги, — Давайте прекратим бессмысленное обсуждение, и просто пойдем. Винс, мы всецело доверяем тебе и, если ты знаешь, как попасть во дворец, мы уверены, что ты нас туда проведешь.

— А если не проведет, зажарить и съесть придется его… — виконт задумчиво провел пальцем по собственной щеке и обворожительно улыбнулся, — Ну, что же, господа сообщники… выступаем в атаку на дядюшку!

«В атаку» заговорщики выступили еще не слишком скоро. Винсент, все-таки настоявший на проведении дополнительного совещания, вынудил их выслушать его долгие сентенции, наставления, как следует вести себя и даже прочитал коротенькую лекцию по технике безопасности при путешествии по лесу.

Наверное, по этой причине к моменту, когда хранитель памяти торжественно объявил, что можно выходить, спутники его уже были совершенно не настроены на путешествие, и даже Татьяна предпочла бы скорее завалиться спать.

Однако, де ля Бош, он же ла Бошер, вспомнивший о том, кем является, воодушевленный возвращенной памятью о своих умениях и способностях, привитых ему Рейниром, все-таки сумел, немного заразив своей жгучей энергией, убедить их в необходимости отправиться в путь уже сейчас.

Собирались недолго. Особенных вещей ни у кого из молодых людей с собой не имелось, вся одежда была уже на них, все, что требовалось — это получить ценные указания от Тьери и Альжбеты, выслушать дополнительные советы и, согласно кивнув, наконец покинуть гостеприимный дом магов.

Татьяна, остановившись возле первого же дерева, с которого начинался новый виток их путешествия по лесу, только тихонько вздохнула, не зная, что и сказать. Ей уже до чертиков надоело бродить по всем этим лесам, ей не хотелось опять куда-то идти, что-то искать, не хотелось опять пробираться едва ли не наощупь, надеясь найти возможность справится с Альбертом, хотелось спокойно остаться в уютной избушке и, сидя там, как-нибудь дистанционно справится с магом.

Жаль только, такой вариант безумие этого мира не предусматривало. Девушка вздохнула еще раз и, принимая решение одновременно с действиями, уверенно шагнула вперед, минуя опушку и углубляясь в чащу.

Винсент, успевший тепло проститься с магами, зашагал рядом с ней, не желая позволять родственнице продвигаться по густой чаще в одиночестве. Остальные потянулись следом.

Откровенно говоря, перспектива новой прогулки по таинственному лесу радовала, пожалуй, только одного хранителя памяти — никто из его спутников ее не оценил.

— Нет, я понимаю страсть кота к лесным зарослям, — недовольно буркнул Роман, — В нем, видать, хищник голову поднял, его на птичек, да на кустики потянуло… Но причем здесь мы? Мы-то, вроде, птичками не так интересуемся, мне бы, например, лучше крыску какую-нибудь… ну, или белочку.

Девушка, мигом представившая виконта, поглощающего такое блюдо, неприязненно сморщилась.

— Роман, ради всего святого… меня не тошнит, но, клянусь, еще мгновение — и меня вырвет от твоих заявлений!

Людовик, которого, в отличие от Татьяны, слова брата искренне заинтриговали, элегически вздохнул, поднимая взор к густой листве над собою.

— Все-таки девушки — до противного нежные создания, — задумчиво молвил он, обращаясь, в сущности, к тем самым деревьям, на которые смотрел, а не к кому-то из спутников, — Так нервно реагировать на простую шутку — это еще уметь надо, — он опустил взгляд и, в упор глянув на обруганную девушку, пожал плечами, — Не понимаю, как Эрик вообще живет с тобой.

— О, надо же, он вспомнил Эрика! — сварливо отозвалась Татьяна и, передернув плечами, скрестила руки на груди, — А я-то думала, у вас у всех одна-единственная цель — убить Альберта, напрочь забыв о существовании моего мужа!

— Татьяна… — Винс, на правах наиболее мудрого и наиболее чуткого человека, не говоря уже о том, что он был старше своих спутников, и старше намного, мягко обнял родственницу за плечи и, ласково улыбнувшись ей, успокаивающе проговорил, — Никто из нас никогда не забывает про Эрика, ни на мгновение. Наша главная цель — не убить Альберта, наша цель — вернуть мир на место, чтобы Эрик был снова с нами, чтобы Ричард опять был на нашей стороне, и чтобы мы могли расквитаться с моим… — он на миг сжал губы, — Моим праправнуком, не обрывая преждевременно его жизнь.

Девушка в ответ лишь мрачно кивнула. В то, что такой способ есть, ей верилось слабо.

Они продолжали идти, все дальше и дальше углубляясь в лес, все больше удаляясь от домика старого мага, шли, иногда перекидываясь парой слов, иногда молча, размышляя не то об одном и том же, не то каждый о своем.

Вокруг постепенно темнело, дорога становилась плохо различимой. Продвижение вперед начинало казаться затруднительным, да и время как будто уже располагало к привалу.

— Почему мы не попросили у Тьери пару-тройку лошадок? — Луи, как самый младший из присутствующих, капризно надул губы, — Наверняка же у него где-нибудь в закромах они имеются, может, еще и карета завалялась…

— И где он, по-твоему, на ней ездит, по лесу? — Влад, честно и искренне пытающийся найти общий язык с молодым магом, старающийся перебороть свою антипатию к нему, насмешливо хмыкнул, — Хватит ныть, Луи, идти всем надоело, но все, тем не менее, молчат!

— Нет, не все! — Роман, который друга, конечно, любил, но за брата всегда готов был стоять горой, мигом поспешил привлечь внимание к своей персоне, — Я буду ныть! Я неутомим, я бессмертен… кажется, но мне уже осточертели наши гуляния среди деревьев! Эй, кто-нибудь! Подать сюда палатку, виконт отдыхать изволит!

Винсент, который мог стерпеть жалобы одного из своих спутников, но отнюдь не желал выслушивать нытье сразу троих, остановился, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Татьяну он все еще продолжал держать за плечи, как будто опасаясь отпускать ее, чтобы не потерять, но сейчас все-таки выпустил и с видом крайне недовольным скрестил руки на груди.

— А ведь взрослые люди! — он нахмурился, окидывая «взрослых людей» мрачным взглядом, — Имейте совесть, сколько можно ныть! Берите пример с Татьяны — она девушка, но идет и не страдает, тогда как вы, мужчины…

— Она страдает втихомолку, потому что ты идешь рядом, — мигом парировал Роман, — При тебе она боится даже рот открыть, тем более, если ты ее обнимаешь!

— Вот именно, я бы тоже побоялся! — Людовик недовольно всплеснул руками, — Тебе только попробуй возрази — ты же съешь, не подавишься, да еще и добавки попросишь!

— Ты слишком плохого обо мне мнения, щенок, — хранитель памяти негодующе вздернул подбородок, пытаясь придать себе более величественный, значимый вид, — Учти — я вспомнил все, чему обучал меня Рейнир, я…

— Только не надо говорить, что ты сильнее, меня уже итак дядя с этим достал, — парень сморщился и, фыркнув, демонстративно присел на попавшийся сбоку пенек, — Все, хватит. Мы никуда не идем, я создаю палатку, и…

Татьяна, про которую спутники вспоминали лишь мельком, и внимания на которую обращали до противного мало, не выдержав, резко шагнула вперед, стараясь оказаться между спорщиками.

— Довольно! Нам, может, и стоило бы отдохнуть, но мне все-таки кажется, что для этого рановато — хорошо было бы подойти поближе ко дворцу отца. И… Винсент… мне все-таки не дает это покоя. Ты уверен, что нет возможности вернуть мир на круги своя, не убивая моего папу?..

В вышине глухо громыхнуло. На тропинке, там, где стояли путешественники, словно вспыхнула яркая молния, какая-то странная искра, озарившая, высветившая фигуры всех и каждого из них и почти мгновенно собравшаяся, сконцентрировавшаяся вокруг девушки. Все замерло; никто не знал, что сказать или что сделать.

Татьяна растерянно подняла руку, ярко-ярко озаренную непонятным светом, моргнула и… вдруг исчезла, испарилась непонятно как и непонятно куда.

Винсент, находившийся от нее в двух шагах, метнулся вперед, отчаянно силясь схватить пустое пространство, удержать его… На лице его отразился безумный страх, откровенный ужас. Что произошло, хранитель памяти пока не знал, но начиная постепенно понимать это, пугался все сильнее и все больше.

— Татьяна… — сорвалось с его губ, и он взволнованно замотал головой, — Нет-нет-нет, не может быть! Как… что…

— Что могло произойти?! — Роман, обеспокоенный не меньше хранителя памяти, не меньше Людовика и Влада, сам шагнул вперед, неуверенно шаря над тем местом, где секунду назад стояла вполне материальная девушка.

Его младший брат, закусив губу, медленно повел подбородком из стороны в сторону. К нему понимание пришло значительно быстрее, раньше, чем к Винсенту, но радости ему, тем не менее, не доставило абсолютно.

— Альберт… — сорвался с его губ тихий рык, и все взгляды обратились к нему.

— Альберт??? — Влад, все еще не привыкший безоговорочно доверять этому парню, нахмурился, — Как он мог… он же даже не знает, где мы!

— Ему это и не нужно, — Винсент, укусив себя за губу, напряженно потер виски, устремляя взгляд на мрачного Людовика, — Магия слова?..

— Каждый маг способен заклинать, — безрадостно откликнулся тот, — Ее слова… Думаю, он с самого начала знал, что она здесь, знал, что она окажется здесь и воспользовался своим правом вертеть этим миром, как ему заблагорассудится! Слово, слово… — он нахмурился, однако, тотчас же изумленно вскинул брови, — «Папа»? Она назвала его папой, конечно… Хитрый дьявол! — ярость, столько лет старательно и тщательно взращиваемая в его сердце дядей и сейчас обернувшая против последнего, вырвалась наружу. Молодой человек вскочил и, не пытаясь себя сдерживать, в безумном бешенстве ударил кулаком по стволу ближайшего дерева.

Раздался громкий, смутно напоминающий пистолетный выстрел, треск. Дерево, огромный лесной исполин, шатнулось и, не выдержав напора силы разгневанного мага, тяжело упало, накрывая собою огромную часть леса.

— И вправду брат своего брата… — пробормотал Роман, вспоминая, как некогда Эрик совершил точно такой же трюк.

— Подожди, — Винсент, совершенно не осуждающий юношу, сделал шаг вперед и, хмурясь, искоса глянул на него, — «Папа»? То есть, ты полагаешь, что если бы она… Что когда она так назвала его…

— Если бы она назвала его так раньше, она бы исчезла раньше, — безнадежно отозвался Луи, — Все просто. Альберт всегда хотел, чтобы она была на его стороне, он всегда пытался тем или иным способом привлечь ее к себе. Помните, когда он похитил ее? Тогда еще Ричард был на его стороне? — он окинул собеседников внимательным взглядом.

Роман с Винсентом, переглянувшись, несинхронно кивнули; Влад, с запозданием присоединившись к ним, ограничился коротким «угу».

— Я помню, — виконт, все-таки не могущий оставаться безмолвным в такой ситуации, негромко вздохнул, — Да, помню, Татьяна рассказывала, что Альберт пытался переманить ее на свою сторону… Да что там — он и при нас делал ей неприличные предложения, требуя предать всех и поучиться чему-то там у него!

— Дядя всегда полагал, что ему очень не повезло в жизни, что у него никогда не было настоящей семьи, — Людовик покачал головой и, подойдя к оставшемуся отломанному куску дерева, задумчиво скользнул пальцами по острым краям того, — А он всегда мечтал о ней, он всегда хотел, чтобы рядом с ним были родные люди… Поэтому он всегда желал, чтобы Татьяна, его дочь, признала его, относилась к нему как к отцу. Не столько из-за браслета и кулона, не столько из-за силы носителя — тем более, что в этом мире она итак в его руках. Просто из желания ощутить себя по-настоящему семейным человеком, почувствовать себя отцом… В этом мире у него есть сын, но, вероятно, ему этого недостаточно. Когда Татьяна случайно, в порыве чувств, назвала его «папой», полагаю, она оказалась рядом с ним. Она невольно подтвердила, дала согласие на то, чтобы быть его дочерью… — парень вздохнул и, завершив монолог, покачал головой.

Влад, растерянно оглядев всех своих подавленных спутников, нахмурился, напряженно сглатывая.

— И… что же нам теперь делать?..

— Искать ее! — Винс, не в силах сдержаться, раздраженно топнул, — Добираться до дворца этого чертова мастера, и вызволять уже не только Эрика, но и Татьяну! Пусть он будет ей хоть сто тысяч раз отец, я не позволю своей родственнице оставаться в его лапах! Особенно сейчас… когда знаю о намерениях Мактиере.

Вспышка была настолько яркой, что Татьяне захотелось заслониться рукой, что, в общем-то, она и сделала, для надежности еще и закрыв глаза.

Свет немного померк.

Девушку окутало странное тепло, коснулось слуха тихое потрескивание огня. Не решаясь открыть глаза, она неуверенно потянула носом воздух и, почувствовав запах каких-то травок, каких-то благовоний, вдруг испытала неимоверно острое чувство дежа-вю и, перепугавшись его, распахнула глаза.

Кругом было красиво. Несмотря на то, что окружал ее теперь уже отнюдь не лес, и даже не живая природа, не признать красоту этого места было бы затруднительно.

Как, впрочем, и не понять, что это за место.

То, что каким-то образом оказалась во дворце, Татьяна поняла сразу — где же еще могут быть столь богато изукрашенные изящной лепниной стены, где еще может царить такая роскошь? Где, особенно при учете того, что роскошь в этом мире находится под запретом, что за́мки здесь не приветствуются, можно встретить такое обилие прелестной мебели, сделанной под старину? Где еще может вот так же жарко гореть огонь в великолепном, хотя и немного тяжеловесном камине? Среди всего этого великолепия она, в измученном долгим путешествием наряде, усталая, растрепанная, казалась сама себе нищенкой, заявившейся, чтобы что-то стянуть у богатого дворянина.

Позади послышались шаги — безумно, безмерно знакомые шаги, — и девушка ощутила, как у нее сжалось сердце. Леденящий ужас охватил ее, ужас не сегодняшнего дня, но дней прошлых, холод, скрытый глубоко в ее воспоминаниях — память о том, что заставил ее некогда увидеть приближающийся человек… и что он в этом мире исполнил.

— Здравствуй, дочка, — знакомый голос, в котором так и витала улыбка, заставил ее сжать плотнее губы, — Долго же мне пришлось ждать тебя.

— Если бы я понимала, каким образом попала сюда, тебе бы пришлось ждать еще дольше… — она медленно обернулась, в упор взирая на собеседника и почти выплюнула, — Папа.

Альберт выглядел великолепно. Создание собственного мира, вне всякого сомнения, пошло ему на пользу — с прошлой их встречи в гостиной Нормонда мужчина, казалось, еще больше помолодел. Одет он был, вопреки ожиданиям дочери, думавшей увидеть родителя в королевской мантии или в золоченом камзоле, очень просто, совершенно по-домашнему: в простые темные джинсы и белую, не заправленную в них, рубашку с расстегнутым воротом и закатанными до локтя рукавами. Кроме того, он был бос, видимо, по причине довольно теплой атмосферы в комнате.

В ответ на слова девушки он широко улыбнулся и вежливо приподнял бровь.

— А разве ты не поняла этого, моя дорогая? Ведь все очень просто — это то, что один из твоих приятелей, наш общий предок, окрестил «магией слова», способности заклинателей: одно-единственное слово может стать заклятием, влекущим за собою цепь неких событий. Ты, впервые за все время пребывания в этом мире, моем мире, нашем мире, Татьяна, впервые назвала меня «папой»… Ты признала себя моей дочерью и, как то было запланировано мной, оказалась рядом со мною, с твоим отцом. И я рад, я очень рад этому, дочка! Я скучал по тебе.

Попыток обнять ее Альберт не делал, однако, девушка на всякий случай сделала шаг назад.

— А вот я как-то не очень, знаешь ли… — она поморщилась и, недовольно скрестив руки на груди, окинула комнату долгим претенциозным взглядом, — Мы в твоем дворце? — мужчина кивнул, и дочь его продолжила допрос, — Это здесь ты держишь взаперти моего мужа?

— Не прямо здесь, — ответ был спокоен и легок до такой степени, что у Татьяны зачесались кулаки, — Но все-таки неподалеку от себя. Но я поражен! Ты с самого начала знала, что Эрик, мой бедный племянник, жив… — маг прищурился, вглядываясь в собеседницу, — Ты чувствовала это, знала наверняка, что я сохранил ему жизнь, знала еще до того, как Людовик сообщил тебе, что я никогда и никому из своих племянников не причиню вреда…

— Роману ты причинял вред, как и Эрику, и Луи, — девушка нахмурилась, — Не говори мне, что не обидишь их! Еще удивительно, что Людовик сумел выбраться из-под твоей власти, пошел против тебя…

Альберт мимолетно поморщился и на несколько мгновений прижал руку к груди с левой стороны.

— Не напоминай мне о его предательстве, будь добра, дочка. Боль разочарования по-прежнему сильна… Но это не имеет значения, — он тряхнул головой и, мягко улыбнувшись, шагнул вперед, вновь приближаясь к дочери, — Сейчас важно лишь то, что ты снова здесь, снова рядом со мной! Сейчас важно только, что мы можем почувствовать себя семьей, вновь, как и много лет назад… и еще более важно, что я больше не могу позволить тебе идти против меня, — темные глаза странно сверкнули, и девушка напряглась. Взгляд ее случайно скользнул по шее родителя, к расстегнутому вороту его рубашки, и сердце несколько раз нервно дернулось.

На шее Альберта, очень удачно вписываясь в общий его наряд, красовался до боли знакомый его дочери кулон — маленькая фигурка кошки, выточенная из какого-то прозрачного камня.

Знающая, что отец обладает этими предметами, извещенная о том, что силу носителя в этом мире он забрал себе, она, тем не менее, испытала страх и, действуя почти против воли, опустила взгляд, устремляя его к правому запястью мужчины.

Рукава рубашки его, как уже упоминалось, были закатаны, руки до локтя обнажены и ничто не помешало ей увидеть очень ловко сидящий на его руке изящный браслет, выполненный в виде изогнутого кошачьего тельца, держащего передними лапками и хвостом черный камень. Мельком отметив, что никаких трещин на камне не наблюдается, Татьяна не смогла сдержать вздох.

Создавалось ощущение — ощущение очень неприятное, пугающее до дрожи, — что и браслет, и кулон сейчас действительно находится на своих местах, в руках человека, которому они и были предназначены с самого начала. Но как и почему?.. Ведь Альберт не имеет, и никогда не имел прямого отношения к роду де Нормонд, а украшениями мог владеть лишь тот, кто связан с этой семьей кровными узами! Или же… нет?

Девушка нахмурилась, всматриваясь в браслет пристальнее. Альберт, судя по всему, понимающий ее размышления, молча ждал вердикта дочери, не пытаясь мешать ей.

— Винсент говорил… — медленно начала она, неуверенно поднимая взгляд на отца, — Что ни браслет, ни кулон не были созданы тем магом, что был потомком Рейнира. Что тот старик был безумен, он не покидал своей избушки, и кто создал все это — остается загадкой… Поэтому ты можешь владеть ими, да? Поэтому тебе уже не так важна кровная связь с родом де Нормонд?..

Если мастер и догадывался о мыслях, занимающих сейчас его дочь, то услышать их он явно не ожидал. На лице его на миг отобразилось непонимание, потом откровенный вопрос и, наконец, — вежливая усталость, эдакая снисходительность умного человека к кому-то не столь сообразительному.

Он воздел указательный палец и слегка покачал им из стороны в сторону.

— Татьяна-Татьяна, боюсь, тебе не следует вмешиваться в эти дела. Разве есть какая-то разница, в чем причина? Эти вещи, эти предметы… — он мягким, каким-то очень изысканным жестом поправил браслет на руке и скользнул пальцами по кулону на шее, — Были созданы для меня, и я всегда говорил об этом. Лишь мне известно, как в полной мере использовать их силу, лишь я знаю, как держать их в узде… Говорить сейчас, повторять то, что уже известно, мне кажется довольно бессмысленным. Расскажи лучше иное… скажи, как ты оказалась здесь, в моей Вселенной? Каким образом смогла обмануть мою магию? Последний раз, когда я видел тебя, ты удалялась из гостиной замка куда-то в сторону помещений для слуг, не знаю, с какими целями, а после я уже ощутил, что ты здесь. Как же могло случиться, что ты все-таки попала туда, где тебя не должно было быть, да к тому же еще и сохранила память?

— Упала в пропасть, — буркнула девушка, абсолютно не горящая желанием пересказывать все свои злоключения, — А ты, значит, решил в этом мире отказаться от моего существования! Что ж, это доказывает твою горячую любовь… — она негодующе фыркнула и прошлась из стороны в сторону, не испытывая жгучего желания находиться рядом с родителем и смотреть ему в глаза, — Впрочем, до меня доходили слухи, якобы у меня есть брат?

Маг тонко улыбнулся, приподняв один уголок губ и, вздохнув, слегка покачал головой.

— О, нетерпимость юности… я должен был уже привыкнуть к ней, но, увы… Сейчас не время, дочка, не время и не место говорить о твоем брате и моем сыне. Не время и не место потому, что ты слишком агрессивно настроена, ты не желаешь понимать меня… ты, вместе со своими друзьями и родственниками, мечтаешь низвергнуть меня, сбросить с пьедестала, ты хочешь устроить переворот в моем мире! — в темных глазах вспыхнули и тотчас же погасли обжигающе-опасные искры. Мастер медленно, глубоко вздохнул, и подавил мимолетную вспышку ярости.

— Но скоро все это будет уже неважно, — по губам его вновь змеей скользнула мягкая улыбка, и мужчина, по-видимому, не желая оттягивать какой-то, очень приятный ему, момент, уверенно шагнул вперед, ловя расхаживающую туда-сюда дочь за плечо и вынуждая ее остановиться и взглянуть ему в глаза, — Ты поймешь, где твое место, поймешь, что тебе надлежит делать… Ты поймешь, что ни я, ни кто-либо еще не враги тебе, что этот мир столь же твой, сколь и наш, и что здесь мы все можем жить в согласии! Смотри мне в глаза, Татьяна, смотри…

— Я не буду смотреть! — девушка, сама себе напомнив Романа, упрямо топнула ногой и демонстративно отвернулась, — Я не хочу, чтобы ты снова гипнотизировал меня, не хочу опять видеть кошмары наяву! Не хочу, чтобы ты пытался внушить мне какую-нибудь ложь, я не Луи, и я не буду…

— Своевольная девчонка! — Альберт, по всему видно, не ожидавший такого резкого отпора, почти зарычал и, схватив дочь за плечо, рывком повернул ее к себе, — Я устал от твоего непослушания, я — твой отец, и я требую уважения к себе! Не смей мне перечить! — сильная рука уверенно стиснула нижнюю челюсть девушки; мужчина приблизил свое лицо к ее. Татьяна замерла, застыла, часто-часто моргая, испуганная этим неожиданным всплеском ярости, не понимающая, надо ли смотреть или, может быть, все-таки…

Но было уже поздно.

Попавшая в плен темных глаз отца, лишенная возможности шевелиться, двигаться, она замерла, приоткрыв рот и не отрывая взгляда от своего собеседника и родителя. Он смотрел на нее в упор, смотрел, не произнося ни слова, и у девушки мелькнула паническая мысль, что с нею он поступает сейчас точно так же, как некогда поступал с Ричардом. Так же, как с тем же оборотнем поступал Людовик…

Взгляд Альберта, его темные глаза, казалось, проникали в самую душу, говорили яснее слов и заставляли теряться, путаться среди правильных и неправильных мыслей.

Татьяне показалось, что она теряет сознание. Все плыло, лицо отца как-то смазывалось, сминалось, оставались только эти жуткие черные провалы, огнем горящие на нем, такие притягивающие и такие пугающие.

В голове прочно поселился странный туман. Она пыталась удержаться на грани, она цеплялась за свои воспоминания, старалась не дать себе забыть, запутаться… все было тщетно. Память ускользала от нее, воспоминания терялись и путались, сменяясь другими, непонятными, смутными, но постепенно обретающими ясность.

Что-то зазвенело, и Татьяна, уже практически отключившаяся, вдруг пришла в себя. Из тумана, окружившего ее, выплыло лицо, такое родное и такое знакомое, и девушка, заулыбавшись, прошептала одно слово, отозвавшееся в груди теплой волной.

— Папа…

— Ты пришла в себя, моя девочка? — лицо отца казалось испуганным, в глазах поселилось волнение. Татьяна непонимающе мотнула головой и, сжав виски, попыталась понять, вспомнить, что могло так обеспокоить ее родителя.

— В себя?.. — растерянно пробормотала она и, вновь подняв взгляд, недоуменно моргнула, — Что случилось?

— Ты упала с большой высоты, — Альберт тяжело вздохнул и, не мудрствуя лукаво, мягко привлек к себе дочь, поглаживая ее по волосам, — Я так волновался за тебя, так беспокоился… Разве ты не помнишь? Ты зачем-то пошла в подвал, там была дверь…

— Да, я… — девушка, прижавшись к отцу, честно попыталась припомнить подробности, — Там была дверь, я хотела взглянуть, что за ней, но упала… Ох, моя голова, — затылок внезапно свело болью, и она со стоном схватилась за него. Отец обеспокоенно нахмурился.

— Я постарался помочь тебе, насколько это в моих силах, моя маленькая, но для того, чтобы окончательно выздороветь, потребуется немного времени… Лучше тебе это время провести в постели. Я позову твоего жениха, он позаботиться…

— Жениха?.. — Татьяна изумленно распахнула глаза, опять взирая на отца, — Папа… а кто у меня жених?..

Повисло недолгое молчание. Отец молча смотрел на нее, смотрел со все возрастающим беспокойством, и девушка, видя это, начинала нервничать и сама. Судя по всему, жениха она должна была помнить.

— Кажется, все куда серьезнее, чем я предполагал… — Альберт потер подбородок и, положив ладонь на лоб дочери, вгляделся в ее глаза, — Татьяна, вспомни же! Твой жених — верный мне лорд Ричард, вы с ним помолвлены уже больше года! Вспомни, я ведь часто спрашиваю тебя, почему ты все время откладываешь свадьбу…

— Да… — Татьяна растерянно моргнула. В голове смутно завозились воспоминания, о которых говорил отец.

— Да, ты говоришь, что нам давно пора пожениться, а я… — она виновато улыбнулась, — А я не помню, что тебе отвечаю.

— Ты отвечаешь, что ты еще слишком юна, чтобы выходить замуж, даже не взирая на то, что Ричарда любишь, — мастер вновь вздохнул и, покачав головой, на несколько мгновений крепко обнял дочь. Затем отпустил и, подойдя к туалетному столику, где вместо косметических средств стояли атрибуты алхимических опытов, взял с него колокольчик и трижды довольно резко позвонил.

Татьяна, хмурясь и морщась, схватилась ладонью за лоб, и отец, поставив колокольчик, поспешил к ней.

— Прости меня, милая, но я должен был позвать его. Ты кажешься мне очень больной, тебе следует немедленно лечь в постель, а лучшего провожатого, чем лорд Ричард, придумать для тебя я не в силах.

— Папа, но я бы могла и сама… — девушка тихонько вздохнула, утыкаясь лбом в грудь родителю, — Не стоило звать его, если я правильно помню, Ричард всегда очень занят…

— Хвала богам, ты не все забыла! — Альберт широко улыбнулся и, продолжая обнимать дочь, неожиданно мягко повлек ее к небольшому диванчику, тахте с изысканно резной спинкой, — Тебе нужно присесть. Когда придет лорд Ричард, я поговорю с ним, объясню, как следует вести себя с тобой, как о тебе заботиться, и он проводит тебя. Посиди. После того, что случилось, тебе не следует оставаться на ногах.

Татьяна грустно кивнула. Деятельная натура ее требовала действий, хотелось куда-то бежать, что-то делать, но она прекрасно понимала, что отец прав. Следовало немного прийти в себя, следовало вылечить голову, вверить на время судьбы мира отцу и Ричарду. Хм. Неужели он и правда ее жених? Тогда почему же она и в самом деле не вышла за него замуж? Если она правильно помнит, лорд весьма недурен собою, да к тому же еще и благороден. К тому же, отец не возражает против их союза — живи и радуйся! Почему же она тянет со свадьбой?..

Альберт, усадив дочь на тахту, мягко коснулся ладонями ее висков и, склонившись, поцеловал в лоб. Девушка привычным движением подставила голову для поцелуя и, понимая, что родитель сейчас, скорее всего, уйдет, дабы поговорить с Ричардом, слегка погрустнела.

Одной оставаться ей не хотелось.

Отец, видимо, поняв это, мягко улыбнулся и, ласково потрепав дочь по волосам, легонько щелкнул ее по носу.

— Выше нос, красавица моя. Я сейчас выйду, поговорю с Ричардом, объясню ему, как заботиться о тебе и вернусь. Не унывай, — он широко улыбнулся и, еще раз погладив девушку по волосам, быстро покинул комнату, плотно прикрывая за собой дверь.

Татьяна осталась одна. Несколько секунд она тщетно морщила лоб, отчаянно пытаясь вспомнить подробности своей жизни, так беззастенчиво покинувшие ее в момент встречи с каменным полом подземелья, но затем махнула на это рукой и, откинувшись на спинку диванчика, недовольно насупилась.

Тем временем, Альберт, покинувший комнату и вышедший в коридор, быстро огляделся и, заметив справа знакомую высокую фигуру, уверенно направляющуюся к его покоям, зашагал ей навстречу.

Перехватить Ричарда он успел где-то на половине пути и, взяв его за локоть, отвел к стене коридора. Лорд, покорный, как и всегда, как и надлежало быть одному из самых верных слуг мастера, без сопротивления отошел и лишь вопросительно приподнял брови, не понимая, что же на сей раз от него требуется.

— Здесь Татьяна, — Альберт, решив, что известить клеврета о происходящем можно и без обиняков, чуть сдвинул брови, — Ты ведь помнишь ее?

— Конечно, мастер, — Лэрд легко повел плечом, — Она была вместе с остальными, теми, кто держал меня в плену во время путешествия по морю. Я даже беседовал с нею, должен признать, она весьма мила…

— Именно на это я и рассчитывал, — маг тонко улыбнулся и, дружески похлопав Ричарда по плечу, элегически вздохнул, — Прав был мой племянник, говоря, что сущность человека не изменить даже полным уничтожением его памяти и заменой воспоминаний. Должно быть, этот сопляк все-таки успел научиться чему-то, прежде, чем предать меня… Ну, да сейчас речь не об этом. Итак, Ричард, Татьяна здесь и оказалась она здесь не просто так, ибо Татьяна — моя дочь.

Лорд не повел и бровью. Только безразлично кивнул, вероятно, совершенно не пытаясь изумляться столь неожиданной, казалось бы, новости. Видимо, дело было в том, что неожиданностью новость для него не являлась.

— Я думал, что она врет, — равнодушно отозвался он, — Каковы мои обязанности по отношению к вашей дочери, мастер?

— Твои обязанности будут чрезвычайно просты, друг мой… — мастер потер подбородок и, судя по всему, борясь с самим собою, негромко вздохнул, — Девочка весьма своевольна, поэтому мне пришлось немного изменить ее воспоминания, чтобы не получить проблем в грядущем. Теперь она полагает, что всегда жила здесь, со мною, что ты — ее жених, свадьбу с которым она откладывает без особых на то причин, и что, упав, она ударилась головой, вследствие чего заполучила некоторые проблемы с памятью. Твоя задача, Лэрд — убедить ее в этом. Покажи себя действительно добрым и заботливым женихом (коль скоро тебе она интересна, труда это для тебя не составит), изобрази, что, услышав о состоянии ее здоровья, ты испытал тревогу… Не знаю, как такой грубый деревенщина, как ты, сумеет разыграть благородное и искреннее чувство, но очень надеюсь на твой актерский талант. Или, по крайней мере, на некоторую его тень.

— Я сделаю все, что вы прикажете мне, мастер, — оборотень, совершенно не оскорбленный словами Альберта, спокойно кивнул и, оглянувшись через плечо назад, на дверь, за которой сейчас, должно быть, сидела Татьяна, чуть нахмурился, — Мне пойти к ней в одиночку?

— Пожалуй, да… — маг закусил губу и, помолчав несколько секунд, грустновато улыбнулся, — Увы, в таком возрасте девушкам куда как важнее забота любимого человека, а не беспокойство родного отца… Иди, Ричард, иди. Она убеждена, что тебя она любит.