Идеально безумный мир

Глава 19

— Татьяна!

Дверь распахнулась, и взволнованный лорд ворвался в комнату, поспешно обшаривая ее взглядом и, наконец, находя девушку, сидящую на диване. Та, увидев действительно знакомого, близкого и горячо любимого человека, заулыбалась, поднимаясь навстречу ему.

— Ричард….

Мужчина вздохнул и, подойдя, мягко обнял «невесту».

— Я так волновался! Мастер рассказал мне о том, что произошло, но… Но я не понимаю, зачем ты полезла в этот подвал? Я же просил тебя не ходить туда…

— Мне было интересно, — Татьяна немного поникла. Свою вину она чувствовала и понимала, оспаривать ее даже не пыталась, и как оправдаться не имела ни малейшего понятия.

— Интересно? — мужчина красиво изогнул бровь, — Что тебе там было интересно, милая? Бочки с вином? Не думал, что ты настолько интересуешься… этим.

Сообразив, что под «этим» жених подразумевает алкоголь, девушка торопливо замотала головой, спеша оправдаться.

— Нет-нет-нет, я совсем даже не это… Ну, просто у папы во дворце все так необычно, все так… как в средневековых замках, вот я и хотела посмотреть на средневековый винный погреб! Не пить же я это вино собиралась…

Слова прыгали на язык почти сами собой. Она говорила, говорила и понимала, что ничего не выдумывает, что сообщает правду, истину, что все было именно так и именно такие мысли подтолкнули ее к путешествию в подвал. В конце концов, а что же еще могло сделать это? Она всегда была излишне любознательной, ей и отец говорил об этом…

— Ладно, — Ричард устало вздохнул и, продолжая обнимать девушку, повернулся вместе с ней к выходу, — Твой отец сказал, что тебе нужно отдохнуть. Он сделал все, что было в его силах, чтобы помочь тебе, но теперь тебе необходим постельный режим хотя бы на несколько дней… И я пообещал исполнить его предписание! — он быстро улыбнулся и, старательно напуская на себя грозный вид, осведомился, — Пойдешь сама или мне понести тебя на руках?

Татьяна его не услышала. Слова оборотня о постельном режиме, каковой ей якобы прописал родитель, вызвали у нее смутные ассоциации с чем-то, чем-то, чего она не помнила, не могла вспомнить, но что совершенно точно некогда имело место в ее жизни. Постельный режим… Кажется, когда-то он уже был ей предписан, причем ситуация, приведшая к этому, была похожа на нынешнюю — она упала с большой высоты. Но где это было, когда? Как странно, что события прошлого ускользают от нее… Ей-то всегда было известно, что отец — опытный и очень сильный маг, что вернуть, восстановить ее память ему ничего не стоит! Почему же на этот раз не вышло?..

— Татьяна! — оборотень, несколько встревоженный молчанием девушки, осторожно помахал перед ее лицом рукой, — Ты в порядке? Ты меня слышишь?..

— Да… — Татьяна прерывисто втянула воздух и медленно провела ладонью по лицу, будто сбрасывая паутину забвения. Паутина, надо заметить, не стряхнулась, но действиями своими девушка была вполне удовлетворена и даже успокоена.

— Прости, я… Должно быть, и в самом деле не очень хорошо себя чувствую. Ты проводишь меня до спальни? — на губах ее возникла слабая улыбка, и Ричард, чьи чувства рядом с этой девушкой, чувства, забытые сначала по собственной воле, а потом по воле Альберта, расцветали вновь, все ярче и ярче, не удержался. Он медленно наклонился и мягко, нежно, прочувствованно коснулся своими губами губ «невесты». В конце концов, он, как «жених» имел на это полное право, даже мастер рекомендовал ему поддерживать навязанное амплуа!

— Конечно, — тихо и ласково ответил он, оторвавшись от губ девушки, — Конечно, провожу. Я не оставлю тебя, Татьяна, больше никогда не оставлю! — он глубоко вздохнул и неожиданно улыбнулся. В груди словно поселилось маленькое солнышко, которое согревало оледеневшую душу, согревало самую сущность мужчины, заставляя его испытывать самое искреннее, самое неподдельное счастье. «Неужели я действительно люблю ее?..» — мелькнуло в голове, и Ричард на мгновение закусил губу. Ему было хорошо. Он был счастлив, и он любил! Любил, наверное, впервые в своей долгой жизни, хотя бы потому, что предыдущих любовей своих не помнил. Он любил, был любим и не хотел, чтобы это заканчивалось. Хотел лишь сжать девушку в объятиях и не отпускать ее больше никогда.

В голову пришло воспоминание о словах этой самой девушки, утверждавшей, что где-то в плену у мастера находится ее муж. Ричард нахмурился и крепче сжал ее в объятиях. Ну, уж дудки! Никакому мужу он свою невесту не отдаст! И пусть только попробует кто-то отобрать ее у него, он им устроит…

— Идем? — он опять опустил взгляд на задумчиво созерцающую его девушку, и ласково улыбнулся ей. Та кивнула.

— Послушай, я только сообразила… а где папа?

— Когда он рассказал мне о том, что случилось, я бросился к тебе, — оборотень, уже увлекая собеседницу ко входной двери, легко пожал плечами, — Он остался в коридоре, я полагаю, мы встретим его, когда будем проходить мимо.

Он оказался прав. Альберт, оставленный клевретом в порыве волнения в коридоре, по сию пору оставался там, переступая босыми ногами по каменному полу, и не желая нарушать уединение сладкой парочки. Его раздирали противоречия. В прежние времена, еще в том, старом мире, он был категорически против отношений Татьяны с Ричардом, полагая того не подходящей для нее партией, в мужья ей он прочил другого, совсем другого, того, кто заслужил куда как большее доверие, того, к кому он был искренне привязан… того, кто предал его. Теперь других кандидатов в спутники жизни Татьяны рядом как будто не наблюдалось, поэтому приходилось довольствоваться, чем есть, и великого мастера это несколько угнетало. Оборотень, до мозга костей преданный ему, послушный, покорный, не допускающий даже мысли о предательстве — уж об этом-то Альберт, регулярно контролирующий его сознание, заботился сполна, — по-прежнему не казался ему достойной партией для его дочери, однако, выбора не было. В конечном итоге, изменив воспоминания Татьяны, он не мог изменить ее чувства, если бы навязанные шли вразрез с настоящими, она бы могла что-то заподозрить, а так… К Ричарду-то девочка всегда была очень привязана.

Распахнулась, привлекая его внимание, дверь; Татьяна в обнимку с Ричардом вышла в коридор. Альберт поспешно натянул на лицо самое приятное, самое приветливое выражение и шагнул навстречу.

— Вижу, Ричарду удалось убедить тебя отправится отдыхать? — он подарил дочери мягкую улыбку и, одобрительно кивнув клеврету, добавил, — Молодец.

— Я сделал, как вы велели, мастер, — последовал довольно сдержанный ответ. Ричарду эта ситуация претила. К девушке он испытывал самое искреннее расположение, обманывать ее совершенно не хотел, а был вынужден по приказу мастера лгать. И даже сейчас, в эту секунду, в этот момент! Татьяна же думает, что мастер хвалит его за то, что он убедил ее отправится отдохнуть, что за его словами кроется намек на приказ заботиться о ней, а все совсем иначе! Мастер похвалил его за хорошо разыгранную роль, и он ответил, что поступил соответственно приказу. Что он обманул Татьяну, а она поверила… Как это отвратительно. Он всегда был честным человеком, всегда презирал, ненавидел ложь, и что теперь? Зачем мастер заставляет его опускаться до банального вранья?..

— Ну, что же, я не буду задерживать вас, идите, — Альберт быстро улыбнулся, делая шаг в сторону и пропуская будущих супругов мимо себя, — Татьяна, тебе задание — как следует отдохнуть и выспаться! Ричард, последи, чтобы она не нарушала постельный режим.

— Хорошо, папа.

— Как прикажете, мастер.

Два голоса прозвучали, как один, и оборотень, обнимающий девушку, неспешно направился прочь по коридору, увлекая ее в свою собственную комнату, коль скоро их общей в этом дворце не имелось.

Мастер проводил их долгим взглядом и, тонко усмехнувшись, отвернулся, возвращаясь в свои покои. Дело было сделано, причем сделано очень удачно, быстро и четко, и он имел полное право гордиться собой.

Татьяна останется с ним, будет на его стороне. Она не позволит своим друзьям причинить ему вред, а он знает — ее слово значимо для них, против девушки они не пойдут. Глупцы! Хотели справиться с таким сильным человеком, как он, с таким сильным магом — да это же курам на смех! Даже не взирая на то, что Винсент — его и ее предок, что он довольно силен и некогда проходил выучку у Рейнира. В конечном итоге, о том своем прошлом он уже давно забыл, все навыки растерял, поэтому опасен быть не мог.

А Людовик? Мальчик был способным учеником, мог бы стать действительно сильным магом, но потерял право даже зваться таковым, после того, как столь коварно и подло предал своего учителя, своего наставника! Если бы он повременил, поучился бы еще, Альберт бы сделал из него действительно сильного мага, возможно, даже равного себе, но так… Мальчишка остался не более, чем мальчишкой, владеющим несколькими дешевыми фокусами, так толком и не научился ничему, только нахватался умных мыслей.

Кто же остается еще? Бессмертный Владислав — самая большая ошибка мастера. На этого можно даже не обращать внимания — его достаточно закрыть где-нибудь на века, и забыть там.

Роман… еще один племянник. Что ж, с его бессмертной сущностью он будет весьма неплохо смотреться рядом с Эриком, глубоко и далеко в подвале, там, где криков его никто не услышит. Конечно, в отличие от брата, он не представляет собою такой уж любопытный экземпляр, но… Кто знает, где нас ждет новое открытие? Изучить его было бы любопытно.

От камина донеслось негромкое покашливание, и мужчина, увлеченный своими мыслями, поднял голову на неожиданного гостя. Тот склонился в вежливом поклоне.

— До меня дошли слухи, мастер… — говорил вновь прибывший негромко, мягко, не скрывая улыбки, — Слухи о том, что вам удалось вернуть дочь.

— Слухи не лгут, — Альберт улыбнулся в ответ, — Татьяна действительно здесь, и более не будет представлять для меня проблем.

Собеседник вопросительно приподнял бровь. Для него такие слова могли означать лишь одно — дочь мастера более не будет представлять проблем ввиду того, что мертва, убита родным отцом, однако в подобный расклад верилось слабо. Как выяснилось, не зря.

— Я изменил ее воспоминания, — мужчина подошел ближе к камину, протягивая к нему неожиданно замерзшие руки. Обуться он по сию пору не успел, а пока стоял на холодном каменном полу коридора, успел озябнуть.

— Отныне девочка полагает себя невестой твоего брата, друг мой, — он тонко усмехнулся, — И моей любимой, и любящей дочерью. Идти против меня ей уже не придет в голову, поэтому беспокоиться о ней мне совершенно точно не придется.

— Я рад, — последовал довольно сдержанный ответ. Собеседник мастера, по-видимому, не привык или же просто не желал громко выражать свои чувства.

Альберт вздохнул и чуть улыбнулся. Говорить о дочери в данный момент ему казалось несколько неуместным.

— Оставим это. Скажи, какие вести ты принес мне сегодня?

Собеседник чуть пожал плечами. Пламя камина, возле которого он стоял, неожиданно немного плеснулось наружу, едва не лизнув ковер и отразилось в его глазах желтым сполохом.

— Ваши неприятели приближаются, мастер. Вам известно, что они покинули судно Бешенного, высадились в порту Лондона, а после направились к вашему ученику, к Тьери. Теперь они идут сюда.

— Полагаю, они видели и мою мать… — мужчина в раздумье покусал губу, — И не сомневаюсь, что они оба — она и он — подсказали им, как справиться со мной, если, конечно… — он примолк, а затем широко улыбнулся и, запрокинув голову, негромко рассмеялся, — Если, конечно, им известно это, в чем я сомневаюсь. В любом случае, полагаю, что для начала они попытаются освободить графа… Я могу рассчитывать на тебя, друг мой?

— Как на самого себя, мастер, — отозвался его собеседник и, завершая разговор, вновь склонился в почтительном поклоне.

Было уже довольно поздно, когда они, наконец, добрались до дворца мастера. Шли молча, без отдыха — исчезновение Татьяны выбило из всех шальных голов всякие шутки, заставляя посерьезнеть и употребить всю энергию исключительно на дело.

Наверное, именно поэтому они и добрались практически в рекордные сроки, так быстро, как в любом случае не смогли бы добраться, иди они вместе с девушкой. Мысль эта, вполне очевидная и ясная, посетила головы, наверное, всех путников, однако, никем из них высказана не была. Слишком серьезной казалась ситуация, чтобы шутить над ней, слишком волновались все четверо за судьбу Татьяны.

— Вход должен быть где-то здесь, — негромко молвил Винсент, ощупывая прочную каменную кладку. Громада дворца угрожающе высилась над ними, навевая чувство собственной ничтожности, и хотелось как можно скорее попасть внутрь, чтобы избавиться от этого ощущения.

— Разве Тьери не сказал, где конкретно находится это «где-то»? — виконт вопросительно приподнял брови и, приблизившись к стене, неуверенно сам потрогал ее. Стена была холодной, чуть влажной от ночной росы и совершенно монолитной.

— Как оно хоть выглядит? Или как его на ощупь нащупать? — молодой человек вздохнул и еще раз потрогал стену. Трогать ее было несколько неприятно, поэтому он решил оставить эту привилегию хранителю памяти.

— Должен быть знак, он как-то отмечал это место… — Винс, мельком глянув на собеседника, негромко вздохнул, продолжая шарить ладонями по стене. Людовик, наблюдающий за его действиями, не удержавшись, тихо хмыкнул.

— Знак? Надпись «Входа здесь нет» для секретности? Или, наоборот, «Заходите, гости дорогие»?

— А я-то думал, ты понял, что сейчас не время для шуток, — Владислав, не склонный к постоянной насмешке над всем миром, неодобрительно покачал головой и, приблизившись, сам начал осматривать стену. Касаться ее он, как и Роман, желанием не горел.

— Может быть, здесь должен быть какой-то рычаг или нужно куда-то надавить… — он покачал головой, — Я не знаю, как это делается обычно в таинственных замках? У вас же, в Нормонде, кажется, тоже существуют всякие загадочные ходы?

— Только путь из библиотеки в кабинет отца, там полочку повернуть надо, — Роман равнодушно пожал плечами и, не обращая внимания на явственно изумленного такими откровениями брата, придирчиво осмотрел стену, — Но полочек здесь я, увы, не вижу. Кстати, напоминаю, что я предлагал в свое время спросить у прохожих, где найти библиотеку мастера. Может быть, там мы…

— Нашел! — Винсент, решительно прерывая постепенно входящего в раж шутника, вскинул руку и, отступив на шаг, указал на какой-то камень на стене, — Знак… символ… этот, герб!

— Герб?.. — братья де Нормонд, понимающие, пожалуй, тем меньше, чем больше говорил хранитель памяти, переглянулись. Роман уверенно шагнул вперед и, щурясь, всмотрелся в начертанный, выбитый, выгравированный на камне рисунок.

Несколько секунд он молча созерцал его, затем отступил и, скрипнув зубами, сжал руки в кулаки.

— Подонок… — сорвалось с его губ злое шипение, — Мерзавец! Использовать наш герб для обозначения каких-то тайных проходов — додумался!

— Наш герб?.. — Луи, мрачнея, шагнул вперед и сам всмотрелся в рисунок, пытаясь рассмотреть его во мраке. Ночное зрение его, в отличие от зрения брата, нельзя было назвать идеальным — в темноте он видел значительно хуже, чем при свете дня, поэтому для верности пришлось коснуться изображения пальцами, неуверенно обводя его.

— Лев, побеждающий волка… — он покачал головой, продолжая почти машинально скользить по гербу пальцами, — Кровь за слезы, я помню наш девиз… А, вот и он. Sanguinem pro lacrimis…

Произнесение девиза на латыни совпало с мигом, когда молодой маг закончил обводить герб. Делал он это не задумываясь, скорее желая просто вновь почувствовать, увидеть, распознать изображение, некогда столь родное ему, ощутить себя еще ближе к семье, но по воле случая угадал способ открытия тайной двери.

Раздался душераздирающий скрип — дверью не пользовались давно, петли, буде они существовали, заржавели, камни плотно притерлись друг к другу и не желали расставаться с привычным местом. Камень, на котором был начертан герб, тяжело ушел куда-то внутрь, вглубь стены, и Людовик непроизвольно отдернул руку.

На поверхности, выползая из стены вместо исчезнувшего камня, медленно появилась дверная ручка, кажущаяся довольно заурядной, если только забыть о том, что расположена она была на высоте роста обычного человека, как раз напротив его глаз.

— Кровь за слезы… — Роман медленно потянул носом воздух, старательно держа себя в руках, и раздраженно нахмурился, — Тоже мне, мститель! Тоже мне, ревнитель справедливости, как ему не стыдно воровать у нас герб?!

— Когда бы это Альберту вообще было стыдно? — Луи слабо усмехнулся и, на правах человека, по случайности открывшего ход, осторожно надавил на ручку двери, после чего неуверенно потянул ее на себя.

Большой пласт стены, внезапно оказавшейся не более, чем обманкой, отошел в сторону. Распахнулась дверь, нижний порог которой находился как раз на уровне пояса.

Путники переглянулись. В проеме, за дверью, было темно, лезть туда никому особенно не хотелось, да и пройти сквозь дверь всем одновременно было явно непросто, поэтому следовало, наверное, решить, кто полезет первым. И почему-то никому из них брать на себя эту привилегию не хотелось.

— Там Татьяна, — неуверенно напомнил Винсент, не отрывающий взгляда от таинственного проема, — И Эрик. И мы должны спасти их.

— А еще мы должны убить дядю… — задумчиво вымолвил Роман.

— И вернуть мир на свое место, — поддакнул Людовик.

— И, в конце концов, мы мужчины, нам негоже трусить! — Влад, хмурясь, решительно растолкал всех своих спутников, подходя к проему в стене, — Я пойду. Не понимаю, чего вы боитесь — двое из вас, не считая меня, бессмертны! — и с этими словами он, не мудрствуя лукаво, приподнялся на руках, опершись о порог каменной двери и, закинув ноги на твердую поверхность, без сомнения шагнул вперед. Под ногами ощущался твердый пол, из недр дворца веяло приятным теплом, и страх, даже если он и был, как-то быстро испарился.

— Забирайтесь, — художник оглянулся через плечо на выжидательно созерцающих его друзей, — Вряд ли на пути, который Альберт готовил для себя, есть какие-нибудь ловушки.

Оставшиеся возле стены дворца путники переглянулись, явно прикидывая, можно ли доверять мнению своего друга.

— Он прав, — наконец пожал плечами Луи, — Дядя не настолько мазохист, чтобы самому себе готовить подставы. К тому же, давайте не забывать — он был убежден, что об этом ходе никто не знает, кроме него самого.

— А бессмысленных поступков он не любил еще в то время, когда я его считал дядей, — подхватил Роман и, подойдя к порогу двери, сам легко и уверенно забрался внутрь, — Идемте, нечего мерзнуть на улице. Думаю, дядюшка в ожидании нас уже приготовил вкусный ужин, я отсюда чувствую его аромат!

Людовик и Винсент, переглянувшись еще раз, только усмехнулись и, отталкивая друг друга, направились к проему в стене.

Вскоре все они были уже внутри дворца. Винс протянул руку и, ухватившись за дверную ручку, уверенно захлопнул каменную створку, не желая привлекать к ней излишнего внимания.

Начинался новый виток их приключений — путешествие по дворцу мастера.

Ночную тишину уютной дворцовой спальни нарушало лишь тихое дыхание спящих. Татьяна, уставшая за день, хотя и не помнящая толком причин этой усталости, мирно спала в объятиях Ричарда, а тот, счастливый ее близостью, с наслаждением вдыхал во сне запах волос девушки, уткнувшись в них носом.

Со стороны сейчас они казались самой настоящей, самой искренней парой, ни у кого не могло бы возникнуть и тени сомнения в подлинности их чувств. Да и кто мог бы видеть их сейчас? Кому бы пришло в голову забраться сюда, в самое сердце дворца великого мастера Альберта, просто, чтобы взглянуть на спящую пару? Это бы граничило с безумием, этот риск нельзя было бы ничем оправдать… и, тем не менее, наблюдатель в комнате присутствовал.

Он стоял в тени тяжелой портьеры, скрывающей окно, незаметный, невидимый, стоял и смотрел на спящих молодых людей, дожидаясь, когда сон их станет совершенно глубоким. Миг этот уже близился и, выждав для верности еще несколько минут, незнакомец бесшумно двинулся вперед, приближаясь к кровати.

Тонкая полоска лунного света, пробившись между складками портьеры, скользнула по нему, и волосы его полыхнули мгновенным сполохом рыжего пламени. Глаза блеснули загадочным желтым светом, и молодой человек, чья личность теперь уже не могла бы вызывать сомнений, наконец приблизился к постели, присаживаясь на ее край.

Сел он рядом с девушкой, однако, взгляд желтых глаз устремил почему-то к расслабленному мужчине и тонко улыбнулся. Оборотня ему было жаль.

— Как не хочется отбирать у тебя наконец обретенную любовь, Рене, — быстро прошептал он, обращаясь к спящему и, переведя взгляд на девушку, тихонько вздохнул, — Но, увы… Я не могу позволить ей любить отца, изменяя своей судьбе. Ее рок, ее обязанность — оборвать его жизнь, а для этого… — он немного подался вперед и, вглядевшись в лицо спящей, мягко подул ей на лоб.

Татьяна завозилась, ощутив это дуновение, вздохнула, но не проснулась и лишь сильнее прижалась к Ричарду.

Рыжий, медленно отстранившись, довольно улыбнулся. Ему не нужны были доказательства — в своих силах, своих способностях, он никогда не сомневался, и сейчас был абсолютно уверен, что все сделано, все выполнено так, как надо. Утром она проснется, и ничего не поймет. Утром она разозлится на обманувшего ее отца, и пожелает ему смерти… А именно это и нужно ему, это нужно им, нужно Анхелю!

Чеслав вздохнул и уже хотел, было, подняться на ноги, как внезапно тихое шипение из-под ног привлекло его внимание, вынуждая удивленно опустить взгляд.

Недалеко от кровати стояла, ощетинившись, песочно-рыжая кошка и, приоткрыв рот, демонстрируя угрожающе оскаленные клыки, негромко, очень зло и неприветливо шипела.

— Так я тоже тебе не нравлюсь? — оборотень изумленно вскинул брови, и протянул руку, чтобы погладить животное, — А я-то думал, твоя неприязнь распространяется лишь на моего друга…

Взметнулась лапа с растопыренными когтями, брызнули на пол капли крови. Рыжий, закусив губу, сдержал болезненный вскрик и, отдернув руку, с живым интересом осмотрел оставленные кошкой царапины.

— А ты интересная тварь… — задумчиво молвил он и, поднеся руку ближе, провел по царапине языком, слизывая кровь, — Я бы убил тебя, но, увы, ты можешь еще пригодиться.

Кошка вновь зашипела, и оборотень негромко хмыкнул. Угрозы такого маленького зверька казались ему забавными.

— Буди ее, — тихонько посоветовал он, кивая в сторону девушки, — Она вспомнит тебя, можешь не сомневаться, — и, не прибавив больше ни слова, он издевательски склонил голову, будто отвешивая кошке поклон. В следующую секунду его фигура исчезла, растаяла во мраке. Лишь на кровати остался примятый след.

Кошка, недоумевающая, куда мог деться ее странный собеседник, поджала лапу, недоверчиво созерцая опустевшее место перед собой. Затем неуверенно мяукнула и, осторожно шагнув вперед, принюхалась. Взгляд ее зеленых глаз скользнул к подушке, туда, где покоилась голова спящей девушки.

Некоторое время она изучала ту, что некогда была ее хозяйкой, а затем… Затем, вдруг замурлыкав, одним прыжком заскочила на кровать и, не в силах сдержать счастья, принялась тереться мордочкой о лицо спящей девушки.

Татьяна, некогда привыкшая просыпаться от подобной ласки, завозилась, заворочалась и, подняв руку, еще не открывая глаз, совершенно машинально, рефлекторно, погладила кошку по гладкой спинке.

Еще через секунду осознание пришло к ней. Девушка распахнула глаза, хотела, было, сесть, но обнаружив на груди любимицу, не стала делать этого, опасаясь скинуть ее.

— Тио… — слетел с ее губ счастливый вздох, и кошка, воодушевленная этим, замурлыкала еще громче, еще активнее принимаясь тереться о лицо хозяйки.

Татьяна, смеясь, осторожно отодвинула ее от себя и все-таки села, одной рукой прижимая к себе вертящуюся на коленях любимицу, а другой пытаясь протереть глаза. В памяти все плыло, все мешалось, где находится, девушка понять никак не могла и, лишь обнаружив рядом с собою мирно спящего оборотня, сообразила, что произошло.

Гнев затопил ее душу. Гнев сильный, неукротимый, переходящий в бешеную злобу, в дикую ярость, и Татьяна, не в силах сдержать себя, осторожно переставила кошку на кровать, вскакивая на ноги. Одежда ее, все еще такая же грязная, но хотя бы аккуратно сложенная, висела рядом с кроватью на стуле, и девушка, не желая медлить, принялась решительно одеваться.

Ей надо было спешить. Ей надо было найти друзей, надо было разобраться с отцом, который так бессовестно пытался лишить ее памяти, лишить ее настоящих воспоминаний и настоящих чувств, который пытался опять привлечь ее на свою сторону, действуя так подло, так… омерзительно, что просто слов не находилось, чтобы выразить всю, питаемую ей, ярость!

Кошка, сидя на кровати, внимательно наблюдала за ней, не делая попыток помешать или возразить — в Татьяне она вновь признала хозяйку, признала, даже не взирая на отсутствие у той волшебных предметов, и готова была хранить ей верность до конца дней своих.

Девушка торопливо оделась и, окинув комнату долгим взглядом, нахмурилась. Заставить ее поверить, будто она невеста Ричарда! Наверняка сам оборотень был сильно удивлен этим… и наверняка будет расстроен, когда она уйдет. Ладно… Когда к нему вернется память, он все поймет.

Татьяна глубоко вздохнула и, решительно схватив кошку, которую полагала с полным правом своим единственным, очень движимым и очень несогласным с такой характеристикой, имуществом, уверенно направилась к выходу из комнаты.

— Татьяна?

Девушка остановилась на полушаге. До двери оставалось сделать еще два, может, три шага, когда Ричард внезапно проснулся и, сев на кровати, вопросительно воззрился на нее.

— Неужели ты вновь решила наведаться в подвал? И откуда у тебя кошка мастера?

Татьяна медленно обернулась. Глаза ее в тусклом свете луны, падающем из неплотно зашторенного окна, сверкнули так же, как глаза кошки.

— Это моя кошка, Ричард, — негромко промолвила она, — И не пытайся более разыгрывать эту комедию. Я все помню.

Оборотень промолчал, не сводя с нее взгляда. Как реагировать на такие слова, он не знал, к девушке относился с сегодняшнего дня на порядок лучше, и отпускать ее вот так вот не хотел. Не хотел он и идти против мастера, и сейчас пытался понять, что будет более правильным — предать собственные чувства, собственное чутье, подсказывающее ему идти с этой девушкой, или предать мастера.

— Я… мне нужно идти, Ричард, — в голосе девушки появились умоляющие нотки, — Я не знаю, как объяснить, как сказать тебе, что ты ошибаешься… Можешь считать меня сумасшедшей, но, поверь, — этот мир не такой, каким должен быть! Да, в нормальном мире мы с тобой не вместе, в нормальном мире я замужем за другим, в нормальном мире я, черт возьми, жду ребенка! И если я не поспешу… не потороплюсь вернуть все на свои места…

— Подожди, — оборотень решительно прервал свою собеседницу и, легко поднявшись с кровати, приблизился. Пальцы его коснулись подбородка девушки, он пытливо заглянул ей в глаза.

— Я не буду больше притворяться и пытаться убедить тебя в том, о чем меня просил мастер, — медленно вымолвил он, — Я не знаю, почему, по какой причине, но я совершенно не хочу обманывать тебя. И я готов поверить, я… Помню все, о чем вы говорили на корабле, на кораблях! Все ваши слова о замке, том самом, что был разрушен мастером, все ваши воспоминания о том, что было… Скажи мне, скажи, Татьяна — неужели все это действительно правда? Неужели все мои сны… Я видел странные сны все это время, скажи, неужели они были отражением реальности? Неужели мы — все мы, вы и я, — действительно, на самом деле живем в этом замке, в… в Нормонде? Неужели я не на стороне мастера… Альберта! — темные глаза оборотня стали упрямыми. Произносить имя мастера всуе было строжайше воспрещено, и такое святотатство, допущенное Ричардом, стоило дорогого. И Татьяна поняла это.

На губах ее медленно, неуверенно проявилась улыбка; кое-как удерживая недовольную кошку одной рукой, она подняла другую и мягко сжала пальцы оборотня, удерживающие ее подбородок.

— Все это правда. Ричард, Рик… так значит, тебе снились сны? Значит, ты все-таки помнил что-то, хоть что-то из настоящего мира?

— Хоть что-то… — эхом отозвался оборотень и, покрутив головой, нахмурился, затем медленно опуская подбородок, — А ты всегда звала меня Риком. Знала, что мне не нравится это, но звала, и я перестал на тебя злиться. Я никогда не мог злиться на тебя… Татьяна, — лицо его внезапно ожесточилось. Ричард огляделся и, обнаружив на стуле рубашку, махнул в ее сторону рукой. Спать он улегся в мягких штанах, и сейчас полагал, что они вполне подойдут и для ночной прогулки по замку.

— Я пойду с тобой, — в голосе мужчины зазвенела сталь: не ожидая возражений от собеседницы, он, тем не менее, предпочитал предвосхитить их, — Пойду с тобой, и помогу тебе и твоим друзьям поставить Альберта, черт бы его побрал, на место! Если все это правда, и он изувечил наш мир, тот мир, такой прекрасный, такой спокойный мир, я не могу простить ему этого! Я помогу тебе, помогу вам всем, в конце концов… — он слабо улыбнулся, — В моих снах некоторые из твоих друзей, кажется, были мне родней.

— Эрик, Роман и Людовик — твои племянники, да, — Татьяна улыбнулась сама, — Это все правда, Ричард, и, видимо, это были не сны, а воспоминания, которые Альберт все же не сумел стереть до конца. Идем… Мне надо спешить, у меня не так много времени, всего лишь до нового полнолуния. Идем же, идем скорее, на твои вопросы я могу ответить и в пути!

— Идем, но… — оборотень неожиданно повернул голову немного вбок и потянул носом воздух, — Это странно… Я чувствую запах крови.

— Крови?.. — Татьяна, как-то сразу заволновавшаяся и растерявшаяся, переглянулась с кошкой и покрепче прижала последнюю к себе, — Но… как, откуда?..

— Пока не знаю, — Ричард, хмурясь, сделал шаг назад и, приподняв голову, вновь принюхался, — Но запах где-то здесь, где-то… — он несколько помрачнел и, за несколько быстрых шагов обойдя кровать, застыл с той стороны, где на ней лежала девушка, сверля взглядом пол, — Здесь. Несколько капель, как будто кто-то порезался, или… — неожиданная мысль осенила его, и мужчина медленно перевел взгляд на кошку на руках у девушки, — Татьяна… тебя не царапала кошка?

— Нет… — собеседница его, несколько растерявшись, неуверенно моргнула, — Тио никогда меня не царапает, она меня знает, любит… Ты думаешь, кто-то пробрался в комнату, и она?..

— Память же к тебе как-то вернулась, — Лэрд неловко пожал плечами и, тяжело вздохнув, сунул руки в карманы, — Ладно. Времени терять и в самом деле не стоит, лучше будет встретиться с твоими друзьями и обсудить это с ними. Если уж я решил помочь вам… не хочу, чтобы мастер вынудил меня передумать.

— Разве он может? — Татьяна, чуть нахмурившись, шагнула к двери. Кошка, удобно устроившаяся на ее руках, была не самой легкой ношей, однако, опускать ее девушке не хотелось, не взирая даже на то, что руки уже устали и потихоньку начинали болеть.

— Он всегда контролирует сознание своих слуг, — оборотень дернул подбородком и, обогнув свою собеседницу, покосившись на кошку без особой симпатии, аккуратно и бесшумно приоткрыл дверь, — Но сейчас, я надеюсь, он спит, мы можем смело предпринять нашу вылазку… А ты правда его дочь?

— Увы, да, — буркнула девушка и, пытаясь умостить кошку на плече, покинула спальню лорда Ричарда первой. Хозяин комнаты последовал за ней.