Идеально безумный мир

Глава 21

Это был не слишком большой, очень уютный зеленый грот, образованный ветвями деревьев. Рядом, видимо, для полноты антуража, для поддержания образа, разрезая каменные плиты пола, змеился звенящий ручеек, вытекающий откуда-то из-под стены слева от грота — вне всякого сомнения, маленькое ответвление Темзы.

Под зелеными ветвями было темно, свет, берущийся неизвестно откуда и освещающий собою лес, не проникал туда, не позволяя рассмотреть того, что внутри.

Ричард, остановившийся возле входа в грот, чуть нахмурился, вглядываясь во мрак под густыми ветвями.

— Пришли, — голос его прозвучал негромко и как-то настороженно, создавалось впечатление, что, не взирая ни на что, оборотень с минуты на минуту ожидает неприятностей. Впрочем, нельзя было исключать и того, что Лэрд просто беспокоился за друга, скрывшегося где-то среди лесных дебрей, волновался о том, что будет с ним и не сообщит ли он Альберту о присутствии в его домашнем лесу непрошенных гостей.

— Фонарика, конечно, никто не захватил, — Роман элегически вздохнул и, склонив голову набок, сам всмотрелся во тьму впереди, — Предлагаю пустить первым кота и дать ему в руки кошку. Глядишь, да и рассмотрят вместе хоть что-нибудь…

— Первым пойду я, — оборотень, категоричный, уверенный в себе, дернул плечом и решительно шагнул вперед, замирая на границе тьмы и света, — Вы за мной, только будьте тише. Мне приходилось иногда бывать здесь, и у меня такое впечатление, что происходящее в этом гроте Альберту ведомо куда как больше, чем то, что случается в лесу.

— Опять он требует… — начал, было, возмущаться, Людовик, однако, неожиданно прервался на полуслове. Из грота, легкий, как дуновение ветра и, пожалуй, столь же тихий, донесся чей-то стон.

Девушка вздрогнула. Сердце ее болезненно сжалось. Стон был тих, очень тих, почти не слышим, но все же различим, и она готова была прозакладывать не только душу, но даже и кошку, удерживаемую ею в руках, что голос стонущего ей знаком. Знаком глубоко, сильно и болезненно, знаком давно и прочно… Она неуверенно шагнула вперед, но была остановлена все тем же вездесущим Луи.

— Сначала взрослые, — негромко молвил он и, пригрозив девушке пальцем, кивнул в сторону пересекшего границу света и наполовину скрывшегося во тьме Ричарда, и следующего за ним Винсента.

После «взрослых» в грот уверенно нырнул прикидывающийся ужасно боящимся темноты Роман, за ним Влад. Девушка с кошкой, сопровождаемая строгим охранником в лице Людовика, вошла туда последней и, говоря откровенно, не слишком из-за этого расстроилась. Стон, донесшийся из темноты, был ей, конечно, знаком, но все-таки пугал, отбивая желание лицезреть в числе первых то, что было скрыто во мраке. Или того.

Грот оказался узким. Продвигаться вперед в нем можно было лишь по двое, поэтому обогнать своих спутников и выбиться в первые ряды Татьяна не сумела бы в любом случае, даже если бы очень сильно захотела.

Впрочем, желания такового у нее пока не возникало. Кошка на ее руках притихла и, настороженно принюхиваясь к чуть влажному воздуху лиственной пещеры, подозрительно оглядывалась, что девушке тоже не внушало уверенности. Если впереди их и в самом деле ждал Эрик, Тиона, всегда признававшая в молодом графе хозяина, должна была бы почуять его и обрадоваться, но такой реакции она не выказывала.

Шли недолго и пройти успели не слишком много, когда Ричард внезапно остановился в явном изумлении и недоверчиво оглянулся назад, словно пытаясь понять, туда ли он вообще зашел, да еще и завел друзей.

— Странно, мне казалось, идти надо было дольше… — пробормотал он и, опять повернувшись лицом вперед, хмурясь, вгляделся во что-то.

Роман, находящийся за его спиной, немного подался вперед, хватая дядюшку за плечо и жадно всматриваясь в то, что скрадывала тьма.

— Эрик… — слетел с его губ недоверчиво-пораженный вздох, и Татьяна не выдержала. Все подозрения, все сомнения, вся эта ерунда — все оказалось забыто в мгновение ока, сердце в груди сделало невероятный кульбит и забилось одновременно в горле и животе.

Влад, стоящий на ее пути, как-то быстро сообразивший, в каком состоянии находится девушка, которой наконец выпал шанс встретиться с мужем, тактично отступил в сторону.

Людовик, вопреки мотоциклисту, тактичностью не отличающийся, предпочел сам протиснуться вперед, оттирая последнего плечом и продираясь между Винсентом и Ричардом. Увидев брата, он замер, хмурясь и почему-то не решаясь подойти.

Татьяна, спешащая следом за ним, кое-как пробралась вперед и, на миг крепко прижав кошку к груди, недолго думая, сунула ее в руки хранителю памяти. Тиона опешила, Винсент тоже.

А девушка, не замечающая ничего и никого, не обращающая внимания ни на чью реакцию, застыла, приоткрывая рот и медленно опустила уставшие руки.

— Эрик… — слетел с ее губ слабый, чуть слышный вздох, такой же, как у Романа и она медленно, неуверенно повела головой из стороны в сторону, все еще не решаясь приблизиться.

Это и в самом деле был Эрик. Так долго и так старательно разыскиваемый, заставивший так сильно беспокоиться за него и сейчас показывающий, что смысла это беспокойство лишено не было. Это был Эрик, все такой же светловолосый, такой же стройный и даже одетый, похоже, точно так же, как и в день, когда Татьяна видела его в последний раз.

Это был Эрик… Эрик, прикованный за руки к толстой каменной стене железными цепями, измученный, побледневший до такой степени, что лицо его, вкупе со светлыми волосами, во мраке напоминало череп, с задранными рукавами рубашки и усеянными синяками руками, с кое-где виднеющимися на этой самой рубашке следами крови. Да, это был он, молодой граф, едва дышащий пленник, полностью обессиленный и, вероятно, спасенный, найденный ими уже на пороге своей смерти.

Девушка, чувствуя, как душу переполняет горячая, жгучая жалость, как на глазах вскипают слезы, стиснула зубы и еще раз упрямо мотнула головой.

Людовик, стоящий с ней рядом, нахмурился, вглядываясь в брата чуть искоса. Ему, судя по всему, что-то в происходящем не нравилось, однако, Татьяне уже было не до того.

Не в силах ждать, не способная медлить, она рванулась вперед, желая лишь одного — приблизиться к любимому мужу, обнять его, сказать, что помощь пришла, как-то помочь…

Кошка предупредительно мяукнула; путь девушке преградила знакомая узкая ладонь.

Молодой маг, мрачнеющий с каждым мгновением все больше, не сводящий взгляда с родного брата, остановил его супругу, не давая ей возможности коснуться любимого.

— Осади, — голос его прозвучал хрипловато, очень уверенно и строго, и Татьяна, невольно подчиняясь, замерла.

Звякнули цепи. Эрик, услышав, наконец, что здесь, в этой странной пещере находится более не один, с трудом шевельнулся, кое-как поднимая голову.

По обескровленным губам его тенью проскользнула слабая улыбка, потухший взгляд серых глаз сфокусировался на девушке.

— Татьяна… — с видимым трудом прошептал он, и та почувствовала, как сердце на миг сжимается тесным обручем, а потом словно разлетается на тысячи кусочков, разрывается от безумной, безмерной жалости, от желания подойти, обнять, коснуться…

Она вновь рванулась, было, вперед, однако, Людовик и на сей раз не позволил ей этого. Не объясняя своих действий, продолжая останавливать девушку, он вдруг оттолкнул ее назад и быстрыми, резкими шагами приблизился к пленнику.

Тот, до сей поры видящий только Татьяну, неожиданно заметив приближающегося брата, непонимающе и недоверчиво нахмурился.

— Луи?.. Ты… здесь… братик мой, я…

— Спокойнее… брат, спокойнее, — молодой маг криво ухмыльнулся и, склонив голову набок, внимательно вгляделся в растерянные серые глаза, — К чему тратить силы, ты ведь итак уже их потратил. Ответь мне только на один вопрос… — губы его медленно растянула ядовитая улыбка, и он внезапно приблизил лицо ближе к лицу брата, — Ты всерьез полагал, что я не пойму?

Вопрос его был прекрасно слышен не только самому пленнику, но и прочим присутствующим здесь и, судя по всему, был одинакового не понятен всем.

Эрик недоуменно приоткрыл рот, заморгал, собираясь что-то сказать. Людовик с сожалением прищелкнул языком, и чуть качнул головой.

— Видимо, всерьез… Ай, обидно, когда тебя считают глупым, — более он не прибавил ни слова. Лишь внезапным, очень резким движением вскинул руку и, немедля ни мгновения, нанес в челюсть брату сильнейший удар, какой только ему доводилось наносить в жизни.

Татьяна вскрикнула. В голове с бешенной скоростью завертелись мысли — Луи обманывал их, он все время, с самого начала, лгал, он не хотел помогать спасти Эрика, он хотел лишь навредить ему, и не иначе, как сейчас Альберт…

Додумать девушка не успела.

Пленник, несчастный, измученный, еле-еле способный шевелить головой и кое-как могущий выдавить два-три слова, уклонился до невозможности легко и быстро. Кулак молодого мага врезался в стену; посыпалась каменная крошка.

Эрик широко ухмыльнулся, и внезапно сделал быстрое, удивительно ловкое движение, подаваясь вперед и без особых усилий вытаскивая руки из кандалов.

— А ты и вправду достойный ученик мастера, — голос молодого графа претерпевал изменения буквально на глазах, становясь все более и более ядовитым, язвительным, все больше походя на другой, совсем другой голос, — Надеюсь, твои спутники не так глупы? — он приподнял подбородок и окинул собравшихся долгим взглядом. Глаза полыхнули желтым пламенем в полумраке грота, светлые волосы неожиданно начали отливать огнем.

Кошка неприязненно зашипела, вцепляясь теперь уже в Винсента, на руках которого продолжала сидеть, затем вдруг вывернулась и вспрыгнув хранителю памяти на плечи, выгнула спину.

Татьяна, обманутая в лучших надеждах и ожиданиях, закрыла лицо руками.

Людовик продолжал смотреть на своего собеседника с величайшим омерзением; Роман стиснул кулаки и пытался протиснуться мимо Винсента, случайно не оцарапавшись о кошачьи когти.

Ричард, потрясенный до глубины души, приоткрыл рот. Память его, до сих пор не возвращенная, путалась, мутилась, образы Чеслава-друга и Чеслава-врага накладывались один на другой, и определить, какой из них полагать верным, оборотень никак не мог.

— Чес… — слетело с его губ, и он пораженно покачал головой.

Взгляд желтых глаз мгновенно скользнул к нему; рыжий оборотень, уже практически полностью избавившийся от облика несчастного графа, скривился.

— Я запретил тебе называть меня так, Рене, акула сожри твои потроха! Ах, как коротка твоя память, мой бедный братишка, мне почти жаль тебя…

Роман, мгновенно оценивший высказывание неприятеля, криво ухмыльнулся и, дернув плечом, сунул руки в карманы.

— Пират…

— Да, Роман, пират, — Чеслав перевел взгляд на нового собеседника и склонился в быстром, издевательском поклоне, — Пират, как и твой дружок… Чарли, — он быстро провел языком по верхнему ряду зубов, становясь похожим на хищника, каковым, собственно, и являлся, — По кличке Бешенный. Из докторишки получился славный мореход, не правда ли? Даже я был немного удивлен.

— Так значит, ты все помнишь, — Людовик немного приподнял подбородок, окидывая стоящего рядом с ним оборотня насмешливым взглядом. Тот равнодушно пожал плечами.

— А разве ты не знал? Вам же рассказала ваша догадливая подружка, расстраивалась еще из-за моего небольшого обмана… — заметив некоторое удивление на лицах собеседников, он закатил желтые глаза, — О, Бога ради, только не надо изумляться! Ан следил за каждым вашим шагом с тех пор, как вы спустились с корабля и до тех пор, пока не ушли из избенки мага… Да, кстати. Ваш путь окончен, — он широко улыбнулся, немного разводя руки в стороны, — Вскоре придет мастер и больше вы не сделаете ни шагу.

— Ты… — Ричард, кое-как справляющийся с поражением, резко шагнул вперед, — Ты лгал, лгал мне! Ты не работаешь на мастера — так ты говорил, говорил, что не понимаешь, как я…

— Тихо, Рене, — Чеслав воздел руку в воздух, останавливая собеседника еще и жестом, — Не бросайся глупыми обвинениями. Фальшь моих речей может быть оправдана тем, что ты не помнил ничего из настоящего прошлого. Грустно… — он фальшиво вздохнул и пожал плечами, — Ведь я предупреждал, что в следующую нашу встречу мы будем друзьями.

— Ты мне не друг! — Лэрд зарычал, стискивая руки в кулаки, — Ты лжец, обманувший меня, предавший мое доверие! Ты прикинулся тем, кем никогда не был, ты… ты… — он раздраженно рыкнул и рванулся вперед.

— «Порой лживый свет утянуть может в ночь, предавши твое доверие…» — прошептала девушка и, опасаясь быть сбитой гневливым оборотнем, поспешила сделать шаг вбок. Винсент, по плечам которого из стороны в сторону металась шипящая, как масло на сковороде, кошка, нахмурился.

— Рик!

Мужчина его не услышал. В мгновение ока оказавшись рядом с предателем, он схватил его за грудки и резко встряхнул, затем отталкивая и угрожающе поднимая кулаки.

Чес расплылся в широкой улыбке.

— По старинке, Рене? Ну, что ж, я никогда не был против кулачных боев… Попробуй одолеть меня, если, конечно, сможешь.

Ричард, категорически не желающий оставлять последнее слово за противником, скрипнул зубами.

— Я бы одолел тебя иначе… Чес, но уж больно мне хочется набить тебе морду!

Рыжий, на сей раз не прореагировавший на провокационное произнесение сокращенного варианта его имени, равнодушно пожал плечами.

— Дерзай, — оставлять последнее слово за соперником он тоже не любил.

Лэрд, не находясь более, что ответить, предпочитая отдать право ведения разговора собственным кулакам, коротко рыкнул и, шагнув вперед, одновременно нанес сильный удар, метя оборотню в челюсть. Тот уклонился не менее легко, чем от удара Людовика и незамедлительно ударил в ответ. Ричард ловко парировал удар, отводя руку противника в сторону и продолжил бой.

Наблюдатели, в схватке двух оборотней участия по понятным причинам не принимающие — в конце концов, это был поединок, из которого победителем мог выйти лишь один и, уповая на победу разъяренного Ричарда, они не хотели мешать ему, — молча стояли, созерцая происходящее без особенного удовольствия. Людовик, бывший, в общем-то, большим поклонником кровавых боев, не важно массовых или единичных, некоторое время понаблюдав за дерущимися, вздохнул и, махнув в их сторону рукой, отвернулся, окидывая долгим взглядом стену, к которой был «прикован» Чеслав.

— Скукота, — отметил он, обращаясь скорее к оставшимся висеть на стене кандалам, нежели к кому-то из своих спутников, — А был бы сейчас здесь Чарли, обязательно пустил бы кому-нибудь из них кровь…

— Маньяк, — коротко отреагировал его брат, — Брал бы с меня пример — я уже сделал ставку на Рикки! Чисто из родственных побуждений, конечно, но все-таки сделал. Как видишь, я благороден, а ты… чего ты там изучаешь?

Луи, изнывающий от скуки возле участников жестокой драки, и в самом деле, не слушая брата, отошел к стене и теперь задумчиво рассматривал ее, иногда дергая кандалы. Провел пальцами по небольшой вмятине, оставшейся после его удара и, хмурясь, легонько толкнул стену кончиками пальцев.

Вновь посыпалась каменная крошка. Молодой маг шагнул назад и, склонив голову набок, оглядел стену с профессиональным интересом шахтера, прикидывающего, не скрывается ли за этой перемычкой золотая жила.

— Ты помнишь… — заговорил он по прошествии нескольких секунд изучения, — Помнишь, что сказал Рик, когда мы подошли сюда? Ему казалось, что идти следовало дольше…

Роман, кожей чувствующий, что беседа из шутливой начинает становится серьезной, приблизился сам и, через плечо оглянувшись на увлеченных схваткой Винсента, Татьяну и Влада, покусал губу.

— Думаешь, нам так и следует поступить? Пойти дальше, просочиться сквозь стеночку, а там, глядишь, да и найдем сокровище?

— Думаю, да, — Луи, совершенно серьезный, хладнокровно пожал плечами и, вновь шагнув к стене, внезапно опять изо всех сил ударил по ней кулаком.

Каменная кладка низко загудела; удар сообщил ей такую разрушительную силу, что противится она не могла. Посыпалась каменная крошка, полетели отбитые куски камня; раздался грохот.

Наблюдающие за дракой Винсент, Татьяна и Владислав, мигом отвлекшись, обратили внимание на действия своих спутников. Ричард и Чеслав, уже едва ли не вцепившиеся друг другу в глотки, прекратили драться, тоже переводя взгляды на каменную стену.

Людовик, немного запыленный после собственных действий, победоносно улыбнулся. После второго его удара в стене образовалась дыра размером с кулак, не оставляющая сомнений в том, что за каменной кладкой скрывается полое пространство.

— Похоже, нам туда! — жизнерадостно провозгласил Роман и, сам подойдя ближе, сделал неловкую попытку заглянуть в дыру, — Черт, темно, хоть глаз выколи… Нам нужен или фонарик, или кто-то с хорошим зрением.

— Ты же сам в темноте видишь, — не удержалась девушка, которую изыскания братьев де Нормонд интриговали значительно больше, нежели незавершенная драка, и которая уже успела немного приблизиться к ним.

Роман задумался. Столь простой и очевидный вариант доселе почему-то не приходил в голову юного виконта.

— Действительно… — растерянно пробормотал он и неожиданно обезоруживающе улыбнулся, — Но прелесть наколдованного дядей вивисектором мрака в том, что в нем ничего не вижу даже я. Поэтому для полного успеха нам, безусловно, нужен кот.

— Дэйва из леса позовем? — хранитель памяти, которого идея разрушения стены, загораживающей проход, безусловно, тоже заинтриговала, приблизился и, скрестив руки на груди, немного приподнял плечо, на котором восседала кошка, — Мне бы, честно говоря, не хотелось оставлять Ричарда одного, я не доверяю рыжему.

— Винс, ему никто не доверяет! — Луи слегка всплеснул руками и, не мудрствуя лукаво, нанес еще один сильный удар по стене, расширяя дыру, — Но, во-первых, дядя у нас не маленький, во-вторых, мы с Романом за него болеем, а в-третьих, у нас все равно нет выбора. У тебя, кстати, тоже, потому как ты единственный кот в нашей компании, так что идти вперед придется все равно тебе. С Риком можем оставить Влада. На прокорм Чесу.

Владислав, который как раз направился в сторону стены, возле которой происходили события куда как более любопытные, чем драка двух оборотней, сцепившихся с новой силой, остановился на полушаге и, до глубины души потрясенный такими инсинуациями, пораженно приоткрыл рот.

Чеслав, получивший мимолетный удар по скуле, яростно зарычал, и Цепеш, едва ли не подпрыгнув, поспешил приблизиться к друзьям.

— Я с ними не останусь, — категорически отказался он, — Пусть сами разбираются, я в дела оборотней лезть не намерен. Могу, разве что, нарисовать как-нибудь потом картину боя…

Людовик невнятно хмыкнул, и еще несколькими сильными ударами расширил дыру в стене до таких размеров, что пробраться сквозь нее, немного пригнувшись, не составило бы труда. Он же и воспользовался этим в числе первых: будучи довольно высок, немного пригнулся и торопливо шмыгнул в образовавшийся проход, скрываясь во тьме еще более густой, чем та, что окутывала их здесь.

Ричард и Чеслав, рыча, продолжали драку, распаляясь, похоже, с каждым мигом все больше и больше. На происходящее возле стены внимания они уже не обращали, отдавая предпочтение событиям, на их взгляд, куда как более важным.

Роман, продолжая вздыхать об отсутствии фонарика или, на крайний случай, факела, даже не пытающийся при этом исправить положение, создав искомый предмет, уверенно последовал за братом и, остановившись возле дыры с той стороны, протянул сквозь нее руку.

— Татьяна, — негромко позвал он, предлагая девушке следовать за собою. Та не отказалась и, волнуясь, вновь окрыляясь робкой надеждой, приняла помощь виконта, аккуратно пробираясь сквозь пробитый молодым магом проход.

Хранитель памяти приблизился к дыре и негромко вздохнул. Пробраться сквозь нее проблем для мужчины, в общем-то, не составляло, но на плече его уверенно восседала усатая и хвостатая помеха, вне всякого сомнения, даже и не думающая пригибаться. Слезать же с плеча внезапно признанного хозяина и создателя Тиона тоже не желала и при малейшей попытке сделать это выпускала когти.

Винсент поморщился и, пропустив вперед себя Владислава, принялся наглаживать кошку, уговаривая ее проявить милость и хотя бы лечь на его плечах, а не сидеть, аки статуэтка, ожидая, пока ее расшибут о каменную стену.

Чеслав, отшвырнув от себя Ричарда, медленно выпрямился и, оглянувшись через плечо, шумно выдохнул, ухмыляясь.

— Умный щенок твой племянник, Рене. Думаю, ты можешь гордится.

— Я горжусь, — холодно отозвался Лэрд и одним точным, четким ударом сшиб противника на землю. Рыжий, вне всякого сомнения, сильно переоценивающий самого себя, и явно такого не ожидавший, на несколько мгновений закашлялся, а затем рассмеялся.

— Тобой они тоже могут гордиться, дядя Ричард. Любопытно, ты способен ударить лежачего?

Винсент, наполовину уже ухитрившийся скрыться в проходе, быстро оглянулся, едва не задев кошкой о верхнюю часть стены и, хмурясь, на мгновение сжал губы. Провокация была очевидна, а взбешенный оборотень мог ее и не заметить, поэтому его требовалось предупредить.

— Ричард! — рыкнул он и, поймав мимолетный взгляд экс-баронета, отрицательно покачал головой. Тот быстро кивнул и, не произнеся ни слова, красноречиво указал взглядом на проем. Судя по всему, лорд Ричард брал противника целиком и полностью на себя, отправляя своих друзей вперед.

Винс тихонько вздохнул и, подчиняясь этому безмолвному приказу, торопливо скрылся в проеме, придерживая одной рукой на плече внезапно решившую все-таки лечь кошку.

— Ну, наконец-то! — Роман, ожидающий его в числе прочих с той стороны, негодующе нахмурился и, уперев руку в бок, взмахнул второй, — Я уже собирался тебя за шкирку вытаскивать, чтобы свет не загораживал! Тут все так красиво, а ты рассмотреть не даешь!

— Красиво?.. — хранитель памяти, красоты от продолжения лиственного тоннеля, к тому же еще и сокрытого во тьме как-то совсем не ожидавший, недоуменно приподнял брови и, окончательно покинув брешь в стене, медленно выпрямился, озираясь.

Красоты вокруг он решительно не замечал, он не видел вообще ничего — их окружала глухая, непроницаемая тьма, и восторги виконта в данной ситуации казались достаточно неуместными.

Роман, несколько секунд честно прождавший реакции друга и таковой не дождавшись, досадливо закатил глаза и, не удовлетворившись этим, заодно запрокинул и голову.

— Ну, ты слепой, Винс! А еще котом называться смеет — ну ни стыда, ни совести у хвостатого! Даже я уже все рассмотрел, хотя я тут самый маленький и вообще редко замечаю то, что выше меня, а вы все никак не осознаете величие места, куда нас занесло!

— Я сознаю, что здесь не хватает света, — буркнула девушка, переминающаяся с ноги на ногу возле стены и не решающаяся идти дальше. Сегодняшнее путешествие утомило ее не меньше, чем странствия предыдущих дней; рычание, доносящееся из-за стены, как гимн боя, идущего между двумя оборотнями, действовало угнетающе, и на шутку Татьяна настроена как-то не была. Мысль о том, что где-то там, далеко впереди, среди мрака, их, возможно, в нетерпении ожидает несчастный плененный Эрик, безусловно, толкала на безрассудные поступки, прямо-таки подпихивая в спину, однако, девушка пока колебалась. Быть первой, кто сделает шаг во мрак ей не хотелось.

— А среди нас тут, вроде бы как, маги имеются… — Людовик элегически вздохнул и, изо всех сил делая вид, что к магам отношения не имеет, с претензией воззрился на хранителя памяти, — Почему ты не создашь нам лампочку?

— А ты почему не создашь ее? — беззлобно огрызнулся последний и, махнув рукой, вновь вспоминая, кто здесь является предводителем и командиром отряда, решительно шагнул вперед, минуя границу между слабой тенью света, падающего из пробитой Луи дыры в стене, и кромешной тьмой.

Татьяна, внезапно вспомнившая свое путешествие по подвалам Нормонда, где она передвигалась в такой же непроглядной темноте, поморщилась и, тяжело вздохнув, без особенного энтузиазма последовала за ним.

Остальные не успели сделать и шага.

Винсент, шедший легко и уверенно, словно бы и в самом деле был способен видеть во мраке, чего на самом деле, надо заметить, не было, успел шагнуть ровно два раза, когда по странному коридору вдруг пронеслась яркая вспышка, на мгновения ослепившая всех.

Девушка вскрикнула; ее спутники кто заслонил глаза рукой, кто зажмурился, а кто и вовсе, как Роман, предпочел отвернуться и закрыть руками голову.

— Пожалуй, я пойду обратно, — не преминул высказаться он, — В этом коридоре мне явно не рады, а мое благородство не позволяет мне проявлять навязчивость.

— А может, наоборот, рады?.. — Людовик, в отличие от брата проявивший чудеса смелости и не только не отвернувшийся, но даже и зажмурившийся не более, чем на секунду, открыл глаза и медленно, недоверчиво огляделся, — Да, теперь я понимаю, почему ты говорил, что здесь красиво… И смотри-ка — кто-то по доброте душевной осветил нам путь!

Виконт недоверчиво нахмурился, как-то неожиданно осознавая слова брата как истину. Вокруг и в самом деле было светло, словно та странная вспышка, что ослепила их, задержалась в коридоре, озаряя его.

Он обернулся и, окинув долгим взглядом своих изумленных спутников, наконец, сам обратил внимание на пространство перед собою.

Это был длинный, уходящий в дурную бесконечность каменный коридор с высоким сводчатым потолком и прочными, влажно поблескивающими стенами. На каждой из них, через каждые пять шагов виднелись крепления, удерживающие ярко пылающие факелы. Путь был освещен хорошо и, хотя и не становился от этого яснее, все-таки теперь внушал несколько большее доверие.

Девушка, опять вспомнившая подвалы Нормонда, только на сей раз те, что находились выше загадочного подземелья, вспомнившая коридоры, ведущие к подвалу, некогда бывшему обителью Винсента, негромко вздохнула. На мгновение ей овладело безмерное желание обвинить Альберта в плагиате.

— Но почему камень?.. — Влад, предпочитающий в основном отмалчиваться, делая вид, что вообще не имеет отношения ко всему происходящему, недоверчиво нахмурился и, подойдя к правой от входа стене, неуверенно постучал по ней пальцами, — Я думал, здесь тоже будут ветви деревьев, как и прежде… А так получается, что стена, которую пробил Людовик, была входом сюда?

— Да, интересно, как же сюда заходил дядюшка, — мигом подхватил Роман, — Держу пари, он и сам постоянно прошибал в стенке дыры, а потом заново закладывал их кирпичом. Это объясняет, кстати, почему тебе удалось пробить ее, — он каверзно ухмыльнулся и сочувствующе похлопал младшего брата по плечу, — При других обстоятельствах-то ты бы, конечно, не справился, малыш, не дорос еще…

«Малыш» Людовик, бывший на несколько сантиметров выше брата, медленно перевел на него очень красноречивый взгляд и также медленно потянул носом воздух.

— Знаешь… — проникновенно и неспешно вымолвил он, — В следующий раз, прежде, чем назвать меня «малышом» и обвинить в слабости… Будь добр, уточни у Рикки, кто сломал ему однажды нос, — на губах молодого мага сверкнула очаровательная в своей жестокости улыбка, и тут же потухла, оставив след разве что во взгляде зеленых глаз. В эти секунды юноша неожиданно вновь стал похож на ядовитую змею, «змееныша», как назвал его однажды Роман.

— С моей точки зрения, свет вокруг — это приглашение проследовать в ловушку, — продолжил он, убедившись, что произвел нужное впечатление не только на брата, но и на всех своих спутников, — Думаю, я неплохо знаю дядю, чтобы с уверенностью заявлять — идти следует очень осторожно. Конечно, себе бы ловушки он не ставил… Но иногда бывал подвластен паранойе.

— И на этой воодушевляющей ноте, я полагаю, мы можем двигаться вперед, — Винсент хмыкнул и, уверенным движением поправив на плече кошку, подавая позитивный пример спутникам, двинулся прочь от стены, из-за которой по-прежнему доносились звуки боя двух оборотней. Спутники его, с тоской переглянувшись, не слишком активно потянулись следом.

Коридор стелился под ногами ровной гладью, ярко освещенный и неуклонно понижающийся. Шагалось по нему легко, уверенно, однако, каждый шаг, приближающий их к таинственной цели, приносил вместо радости лишь странное и смутное отчаяние. Надежды, казалось, рушились, мысли становились все мрачнее, а коридор уводил все глубже в недра дворца.

— Значит, мы сейчас найдем там Эрика, — спустя несколько минут пути решился подать голос Влад, — А что будем делать дальше? Держу пари, он обессилен, да и Альберт, смею надеяться, рядом нигде не ходит…

— Вариант один — взваливаем Эрика на плечи, даем ему в руки что-нибудь острое… — Роман пожал плечами, предпочитая не продолжать. Продолжил вместо него Людовик, посчитавший некультурным оставлять рассказ о дальнейшем развитии событий без продолжения.

— И идем искать дядю, — подхватил он и, легко взмахнув рукой, едва не сшиб факел, мимо которого как раз проходил, — Ну, а потом свершится жестокая, кровавая месть. Жаль, я не пират, но кое-чему у наших новых друзей научился…

— Как раз это ты умел и прежде, — Винсент хмыкнул, отцепил от своего плеча кошачьи когти и, вздохнув, немного запрокинул голову, прижимаясь затылком к теплому боку Тионы, — Меня сейчас, честно говоря, волнует немного другое… — он замолчал, выдерживая интригу. Спутники его, переглянувшись, честно выждали несколько секунд, но затем не выдержали. Вопрос, заданный обоими братьями де Нормонд и Татьяной, прозвучал как один, с удивительно неприятной в этом месте громкостью.

— Что?

— Мактиере, — внушительно отозвался ла Бошер и, глубоко вздохнув, вновь обратил взгляд на дорогу впереди, — Как справиться с Альбертом, более или менее понятно. А вот чего ждать от этого мерзавца маркиза… Особенно после того, как он сообщил, что намерен уничтожить всех потомков обоих проклятых родов — и Мактиере, и ла Бошеров, — а потомков-то осталось не так много. Я, Татьяна и Альберт, не считая какого-то мистического сына последнего. Не хочу делать грязную работу за Анхеля, убивая мастера, и уж тем более сам не хочу класть голову на алтарь его мести.

— Минуточку, — Татьяна, потерявшая незадолго до конца небольшой речи хранителя памяти нить его рассуждений, нахмурилась, воздевая руку в останавливающем жесте, — Но я не имею отношения к Анхелю, к этому Мактиере! Я согласна быть твоим потомком, дядя Винсент, но с пауками я в родстве не состою, что за…

— Это долгая и запутанная история, — перебил ее «дядя Винсент» и, тяжело вздохнув, как-то очень машинально погладил кошку, — Если вкратце — был некогда ребенок, в котором слилась кровь обоих родов, родной сын моего брата Леона. От ребенка этого пошла новая ветвь рода ла Бошер, с примесью крови Мактиере, и шла она до тех пор, пока не появилась на свет Альжбета, у которой мы были в гостях. Ну, а у нее уже родился наш друг Альберт, а впоследствии и ты, племянница.

Девушка, даже остановившаяся от неожиданности, растерянно опустила взгляд на собственные руки. С течением времени ей открывались все новые и новые подробности относительно ее собственной персоны и, если идея быть в родстве с Винсентом ей, в общем-то, грела душу, то вариант быть заодно и родственницей Анхеля как-то совсем не вдохновлял.

— И что мне теперь с этим делать? — растерянно пробормотала она, на несколько мгновений даже забывая, куда и зачем направлялась, уделяя все внимание собственным мыслям и переживаниям, — Мало мне в родне одного маньяка, так теперь еще и…

— Просто смирись, что ты наполовину паук! — жизнерадостно возвестил виконт де Нормонд и, хлопнув девушку по плечу, ободряюще улыбнулся, — В конце концов, это тоже не так плохо — вместо четырех лап у тебя теперь восемь.

Татьяна ненадолго потеряла дар речи. Хотелось ответить резко, решительно, хотелось парировать словесный удар так, чтобы у Романа хотя бы на время пропало желание шутить, тем более на такую серьезную тему, но слов, тем не менее, не находилось.

— Да ты… я не… — начала, было, на ходу выдумывать она, однако, дядюшка Венсен поспешил прийти ей на помощь.

— Ворас — это, можно сказать, приобретенное заболевание, Анхеля обратили против его воли, — он мягко улыбнулся и, утешающе потрепав девушку по волосам, чуть кивнул, — К паукам отношения ты не имеешь. А вот к Мактиере, увы, да, и за это наш знакомый ворас мечтает отомстить и тебе, и твоему отцу. Ну, и мне за компанию. И, если со мной и Альбертом ему придется изрядно повозиться — в конечном итоге, мы с моим праправнуком бессмертны, — то вот тебя нам предстоит сильно беречь и охранять, пока не придумаем, как избежать опасности.

— Ты вот сейчас сказал очень умную вещь, и даже этого не заметил, — Луи слегка вздохнул, безусловно, сетуя на глупость своих спутников и соратников и, покачав головой, вежливо пояснил, — Альберт бессмертен. Мы ищем Эрика, потому что только он способен убить его, но… Эрик был в плену долгое время, что, если дядя выдумал, как лишить его способности убивать бессмертного мага?

— Спросим, когда найдем, — Роман, которому близящееся спасение старшего брата прибавило сил душевных и физических, широко ухмыльнулся, — Идем уже долго, и я уже почти готов обнаружить скованного брата, чтобы разорвать его оковы и отнести на поле брани, да выставить против злобного дядюшки… Винс, — мысли виконта скакали из стороны в сторону, не задерживаясь ни на чем конкретном, и наконец остановились на идее, совершенно отвлеченной от основной темы беседы, — А почему ты говоришь, что самый плохой из злодеев — Анхель? А как же то рыжее, что сейчас наезжает на Рика?

Хранитель памяти равнодушно пожал плечами.

— Маркиз сказал, что Чеслав его друг, они как братья. Полагаю, у рыжего те же цели, что у альбиноса, отомстить мечтают они оба… Только, боюсь, Чес опаснее. Хотя бы потому, что помимо нас он ненавидит еще и Ричарда.

— Без особенных на то причин… — задумчиво пробормотала девушка и, вздохнув, подняла взгляд, — Смотрите — дверь!

Впереди, выделяясь темным пятном на правой стене коридора, озаренная двумя факелами по сторонам, действительно виднелась простая деревянная дверь.

Коридор продолжал идти вперед, конца и края его видно пока что не было, но дверь была тут, темная, загадочная, манящая поскорее открыть ее и увидеть то, что она скрывает.

Путешественники переглянулись; Винсент нахмурился и как-то помрачнел, девушка насторожилась и напряглась.

— Может, нам не стоит кидаться на первые попавшиеся створки? — Роман, нарочито спокойный, легко пожал плечами, — Может, дядя не такой дурак, чтобы запирать Эрика в двух шагах от входа, может, тут какой-нибудь винный погреб?

— Или одна из многочисленных камер, где сидит какой-нибудь другой преступник, — подхватил, кивая, Людовик, — Наверняка у дяди есть большая подземная тюрьма, где он заключает неугодных! Может, мы в нее и попали?

— Предлагаю приковать эту парочку цепями, а самим исследовать камеры дальше, — буркнул, в свою очередь, Цепеш, — Если за дверью и в самом деле Эрик, который, более, чем вероятно, изможден и измучен, шутки ему явно на пользу не пойдут.

Братья переглянулись и, синхронно фыркнув, демонстрируя величайшее одолжение вкупе с полнейшей убежденностью в провале, потянулись, отпихивая друг друга, к двери.

— Ты их недооцениваешь, — хранитель памяти, чуть усмехаясь, скрестил руки на груди, глядя, как Роман отчаянно дергает дверь, а Людовик внимательно изучает замок, — Ради брата эти два балбеса пойдут на все, даже на то, чтобы прекратить шутить. Но для начала его надо спасти… Луи, что там?

Парень, внимательно рассматривающий замочную скважину, сидя на корточках, поднял голову и легко пожал одним плечом.

— Старинный замок, скважина довольно большая, полагаю, ключ тоже должен быть немаленьких размеров. Роман, прекрати дергать дверь! Со всей твоей или даже моей силой этот замок не открыть так просто, дядя, увы, не дилетант… У кого-нибудь есть ключ?

Татьяна, начинающая подозревать, что открытие двери таким уж простым не окажется, недоверчиво нахмурилась.

— Разве ты не можешь создать его?

Молодой маг еще раз вгляделся в скважину, задумчиво обвел ее края указательным пальцем, и с сожалением покачал головой.

— Нет, копия здесь не поможет, нужен оригинал. Прекрасно! — он легко повернулся вокруг своей оси, продолжая при этом сидеть на корточках и, привалившись спиной к двери, раздраженно стукнул по ней кулаком, — Добраться до конца пути и обнаружить, что забыли украсть у дяди ключ! И я даже знаю, кого в этом винить… — взгляд зеленых глаз уперся в девушку, и та даже попятилась.

— Я-то здесь причем?

— Ты с ним виделась, — претенциозно подхватил Роман и, безнадежно дернув ручку, облокотился на дверную створку, — Что делать-то будем? Нужен ключ, который дядя наверняка где-то хорошо спрятал. И почти однозначно не здесь… Или, может, пошарить по углам?

— За косяками, под порогом… — принялся в раздумье перечислять хранитель памяти, — Где еще прячут ключи? При этом учтите — Альберт довольно хитер, наверняка он выдумал место, которое сложно угадать!

Кошка, до сей поры мирно возлежащая у него на плечах, мяукнула и неожиданно спрыгнула на пол. Судя по всему, Тионе наскучили долгие препирательства и захотелось размять лапки.

— Каким бы ни было это место, вряд ли он спрятал ключ рядом с дверью! — Людовик, продолжающий сидеть на корточках, выразительно фыркнул, — Нет, мы, конечно, можем пошарить по камням, простукивая их и надавливая, в надежде, что откроется какой-нибудь тайник, но я что-то… Да что ты… Татьяна, убери свою кошку!

Тиона, ленивой расслабленной походкой лесной хищницы приблизившаяся к двери, внезапно потерлась о колено юноши, от чего тот едва не упал. Неожиданная ласка обычно неприветливого животного оказалась для него чересчур внезапной.

Как, впрочем, и для других.

Татьяна, хмурясь и пытаясь поймать за край какую-то смутную, ускользающую мысль, неуверенно шагнула к кошке и попыталась взять ее на руки. Животное вывернулось, и пальцы девушки неловко скользнули по ее ушам, голове и шее, задевая что-то на последней.

Татьяна непонимающе потерла пальцы друг о друга и неуверенно подняла взгляд на продолжающих обсуждать возможные места, где можно спрятать ключ, спутников.

— Ребята, — дождавшись, когда друзья отреагируют, обращая к ней вопросительные взгляды, она неуверенно указала на кошку, — Я ни на что не намекаю, но… разве у Тио был ошейник?.. После того, как я сняла с ее шеи браслет, мне кажется, больше она никаких украшений не носила.

Они переглянулись. Мысль девушки, такая скользкая, такая незаметная, неожиданно посетила головы всех четырех путешественников, пребывающих здесь за исключением Татьяны, и назойливо постучалась в сознание.

— Альберт мог бы надеть его ей… — медленно проговорил Роман, не рискуя приближаться к хвостатой безобразнице, но не сводя с нее пристального взгляда. Тиона, мурлыча, потерлась о дверь и, подняв голову к замочной скважине, настойчиво мяукнула.

Людовик неспешно поднялся на ноги и, на всякий случай отойдя, сам окинул кошку задумчивым взглядом сверху.

— С ее умом и сообразительностью эта кошка могла бы и в самом деле стать проклятием нашего рода, — пробормотал он и, мотнув головой, нахмурился, — Ключ не может быть гибким, особенно старинный! Конечно, если только…

— Здесь не замешана магия, — подхватил Винсент и, тяжело вздохнув, немного развел руки в стороны, — Ибо, когда речь заходит о магии — возможно все.

— В конечном итоге, — задумчиво кивнул Владислав, — Зачем-то ведь кошка нужна была Альберту рядом? А он, кажется, не из тех людей, кто совершает глупые поступки, у него всегда все продумано…

— У кошки тоже, — Татьяна, несколько мрачнея, осторожно присела на корточки, принимаясь гладить любимицу, дабы задобрить ее и аккуратно снять ошейник с ее шеи, — Зачем-то же она пришла ко мне ночью, разбудила! Не думаю, что просто потому, что учуяла среди дворца мой запах…

— Скорее поняла, что появился кто-то, кто сумеет освободить ее любимого хозяина, — хранитель памяти уверенно кивнул и махнул девушке рукой, — Давай, снимай ошейник, посмотрим на него. Или дай сюда кошку, я сниму сам. В конечном итоге, именно я создал ее когда-то…

Людовик, от которого эти подробности жизни, а точнее — рождения, появления на свет маленького юркого животного по сию пору как-то ускользали, повернулся вполоборота к мужчине и пару раз непонимающе моргнул. Затем перевел взгляд на брата, очевидно, надеясь услышать ответ на свой невысказанный вопрос от него, однако, заметив в глазах того живой интерес судьбой Тионы и ошейника на ее шее, обреченно махнул рукой, понимая, что ответа не дождется. Оставалось только поверить Винсенту на слово и принять поразительный факт, как есть.

Тем временем, хранитель памяти, так и не дождавшись, пока Татьяне удастся поймать кошку, присел на корточки сам и, обхватив зверька поперек корпуса, мягко, но настойчиво притянул его к себе.

— Кстати, заметьте тенденцию, — задумчиво проговорил он, принимаясь очень аккуратно и, вместе с тем, неотвратимо-уверенно высвобождать Тиону из ошейника, — Кошка постоянно что-то хранит. Сначала это был браслет, теперь ключ…

— И что здесь удивительного? — хмыкнула Татьяна, — Вспомни, кто ее, в конечном итоге, создал?

— Да, Винс, точно создал себе копию по образу и подобию, — виконт ухмыльнулся и, покосившись на брата, указал открытой ладонью на хранителя памяти, — Как сам хранитель, так и из кошки охранницу сделал! Эксплуататор.

— Лучше и не скажешь, — Луи покачал головой и демонстративно вздохнул, — Не ожидал я от тебя, Венсен, такой бесцеремонности по отношению к братьям меньшим… Достал?

— Сейчас… есть! — Венсен, совершенно не обидевшийся на насмешки, давно уже привыкший к ним, победоносным движением вскинул руку с зажатым в ней кошачьим ошейником, выполненным из застарелого металла. Затем опустил ее и, с любопытством рассмотрев сжимаемый предмет, хмыкнул.

— На ключ, конечно, это похоже мало… Держи! — он уверенным движением кинул ошейник молодому магу, и тот, несколько растерянный, кое-как поймал его, едва не выронив в последний момент.

— Не понял, а причем здесь я? — юноша недоуменно осмотрел ошейник, затем окинул взглядом всех, собравшихся возле запертой двери и, хмурясь, устремил взгляд на хранителя памяти, — Я думал, это ты здесь ученик Рейнира и вообще крутой до невозможности древний маг! А ты опять норовишь использовать меня, как использовал кошку! Мне что, тоже хранить эту фигню?

— Луи, прекрати, — Винсент нахмурился и, погладив бессовестно использованную кошку, поднялся на ноги, — Ты знаешь магию Альберта как свою собственную, кому, как не тебе, справляться с ней? Скажи, по крайней мере, держишь ли ты в руках ключ или же мы ограбили Тио просто так.

— Нашли специалиста по волшебным ошейникам, — буркнул молодой ученик мастера, однако же, вглядеться в предмет в своих руках не преминул, изучая его как можно внимательнее.

Это была стальная полоса, не слишком широкая, не слишком жесткая, местами заржавленная и вообще производящая впечатление очень древней, настолько, что чудилось, будто с минуты на минуту она рассыплется на тысячи кусочков. Подозревать в кажущимся совершенно замученным временем предмете заколдованный ключ, сдавалось, было совершенно нелепо.

Людовик приподнял металлическое колечко и внимательно посмотрел сквозь него на один из факелов. Затем поскреб ногтем ржавчину, попытался согнуть стальную полосу, не прилагая к этому особенных усилий (приложи он их, ошейник бы он, несомненно, согнул, заодно сломав и заколдованный ключ) и, хмыкнув, внезапно вытянул предмет на открытой ладони ближе к пылающему пламени факела.

— Revelare secretum in palma[5], —быстро прошептал он и, глянув на пламя, резко дунул в его сторону. Факел вспыхнул ярче, один из языков вдруг увеличившегося огня вытянулся и лизнул открытую ладонь мага, на доли секунды окутывая ошейник. Металл, словно не выдержав его жара, вдруг размягчился, расплавился; круглая форма ошейника как-то смазалась, немного расплываясь, и Луи закусил губу. Не взирая на всю магию, прикосновение расплавленного металла к голой коже приятным назвать было бы затруднительно.

По счастью, длилось это не дольше трех секунд. Ошейник, стремительно меняясь, теряя одну свою форму и переходя в другую, как-то странно вытянулся на ладони юноши и, наконец, замер, вновь застывая уже в образе старинного ключа.

Людовик победоносно улыбнулся и, подув на разогретый огнем ключ, остужая его, с видом гордой непобедимости протянул его на раскрытой ладони хранителю памяти.

Татьяна, которая созерцала все это, приоткрыв рот, медленно покачала головой и рот закрыла.

— А он… ты не обжегся?.. — взгляд ее, исполненный беспокойства, устремился к Луи: воспоминания о ране на его руке были еще слишком сильны в ее памяти, тем более, что на плече юноши по-прежнему белела повязка, снимать которую он пока не спешил. Молодой маг беспечно махнул здоровой рукой.

— Пустяки, для того, чтобы вернуть предмету прежнюю форму, моей защиты хватит. Кроме того… — он хитро улыбнулся, — Как дядя теперь закрыт от моих атак, так и я способен избежать последствий его магии. Все обоюдно. Открывай.

Винсент, принявший из рук молодого человека ключ и с интересом рассматривающий его, жизнерадостно кивнул и, не ожидая более ни мгновения, решительно всунул его в замочную скважину. На секунду замер, убеждаясь, что ключ и в самом деле подходит идеально, и осторожно, с некоторым усилием повернул.

Послышался характерный тихий щелчок открывающегося механизма. Хранитель памяти неожиданно для себя сглотнул и, протянув руку, осторожно потянул ручку двери, открывая последнюю.

За дверью царила тьма. Ни один лучик света не тревожил ее, ничто не могло разогнать плотный мрак, и даже свет коридора не был способен переступить через невысокий порожек. Открывшаяся створка, казалось, разверзла пропасть, глубокую и бесконечную, простирающуюся во все стороны, уходящую глубоко вниз и, вероятно, высоко наверх. Ни пола, ни стен, ни потолка — ничего нельзя было разглядеть в этом мраке, и идти вперед казалось абсолютно невозможным безумием.

Каждый шаг мог стать последним, каждое движение могло увлечь вниз, в невидимую во тьме бездну.

Путешественники замерли на пороге неизвестного помещения, не решаясь войти: Винсент, как открывший дверь, впереди, остальные сзади, выглядывая из-за его плеч. Даже кошка, поставив одну лапу на порог, не решалась двинуться дальше, вежливо пропуская вперед хозяев.

— Что бы там ни было, а Альберт сокрыл это надежно… — пробормотал Людовик и, вздохнув, скрестил руки на груди, словно защищаясь от царящей впереди тьмы, — Вы знаете, я тут внезапно вспомнил, что совсем забыл вам сказать — я боюсь темноты.

— И правильно делаешь, — Роман, неприязненно созерцающий мрак, поспешил занять место рядом с братом, — Давай бояться вместе, вдруг она сама нас напугается?

Владислав, тихонько вздохнув, коснулся ручки двери, открывая ее немного шире и задумчиво рассматривая темень впереди. Ручка под его пальцами была шершавой, немного цепляла и даже царапала кожу, и художник, представив, как после этого будет рисовать, невольно поморщился, руку убирая.

Пальцы скользнули напоследок по шероховатому металлу, очертили странные завитушки на его внутренней стороне…

Цепеш замер. Наверное, не произойди несколько мгновений назад эта история с кошкой, ошейник которой оказался замаскированным ключом, он бы не обратил внимания на эти завитушки, но после случившегося не заметить их не мог. Он еще раз неуверенно ощупал ручку двери, огляделся, ища дополнительный источник света и уже хотел, было, взять факел и поднести его ближе, как вдруг сообразил, что дерево и огонь, излишне сблизившись, могут в этот момент дать чересчур много света. Поджигать же дворец и обрушивать его себе и друзьям на голову, Владислав не хотел.

— Винс… — неуверенно позвал он, предпочитая уступить место кому-то более остроглазому, — Винсент! Посмотри, или скажи кому-нибудь еще глазастому взглянуть.

Глазастых оказалось много. Увидеть, что же такое обнаружил Владислав, на протяжении всего пути бывший на позиции лишнего человека в отряде, убедиться в том, что и он способен приносить пользу, захотелось абсолютно всем, включая даже кошку, поднявшуюся на задние лапки и передними опершуюся о дверь.

Художника, обнаружившего очередную загадку, вежливо оттолкнули подальше, не позволяя ему самому даже толком понять, что же он нашел.

Винсент, уверенно раздвинув локтями своих друзей и спутников, склонился, неуверенно щурясь и поворачивая голову то под одним углом, то под другим, пытаясь не заслонить себе свет. Неожиданная находка была, вне всякого сомнения, интересной, но рассмотреть ее никак не получалось.

Наконец он со вздохом выпрямился, признавая свое поражение.

— Я вижу какие-то буквы, но прочитать их не могу, — мужчина на миг сжал губы и, покачав головой, махнул рукой в сторону Романа, в свой черед склонившегося над ручкой и занавесившегося от света волосами, — А ты и подавно не сможешь.

Виконт, явно не обрадованный таким заявлением, недовольно собрал волосы рукой и, подняв голову, хмуро воззрился на хранителя памяти.

— Я от дяди ушел, от пиратов ушел, а надпись прочитать мне вообще раз плюнуть, — нарочито противным голосом, на манер сказки о Колобке, проговорил он и, уверенно выпрямившись, победоносно ухмыльнулся, — Хотя там ее читать не обязательно, ты можешь увидеть те же слова, заглянув в свой перстень.

Повисло молчание. Винсент, недоверчиво приподняв руку с кольцом, опал на котором теперь сиял, как маленькое солнце, нахмурился и, переведя взгляд с него на собеседника, а потом на ручку двери, недоверчиво указал на нее же.

— Ты хочешь… Semel hic sol lucebunt?..

Роман уверенно кивнул.

— «Однажды здесь засияет солнце», да, Винс, это не более, чем насмешка дядюшки. Сомневаюсь, что солнце когда-либо проникнет в этот подпол, если только его не сдернуть с неба и не принести сюда в руках!

— Быть может, сдергивать и не придется… — Винсент, не сводящий взгляда с ручки двери, опять перевел его на свой перстень, и на миг закусил губу. А затем вдруг, приблизившись к порогу, решительно и уверенно шагнул во тьму, вскидывая руку с кольцом над головой.

Спутники его замерли, глядя, как мрак поглощает фигуру их друга и предводителя, и не находясь, что и сказать.

Разнеслись под, очевидно, высоким потолком, гулкие шаги… и внезапно загадочное помещение озарилось светом, куда как более ярким, чем тот, что сиял в коридоре.

Винсент, замерев на каменном полу во все той же позе, со вскинутой вверх рукой, широко улыбнулся. Он оказался прав в своих догадках, в своих предположениях — опал на его пальце, соприкоснувшись с непроглядной, непроницаемой тьмой, засиял, как солнце, разгоняя мрак и освещая все вокруг, как в ясный день.

Хранитель памяти сиял едва ли не ярче опала — соприкосновение со старой магией учителя заставляло его испытывать давно забытый восторг, какое-то смутное спокойствие, ощущениезащищенности… Он словно вновь находился рядом с Рейниром, под его опекой, и чувствовал себя от этого куда как увереннее.

— Идите же, хватит стоять в полутьме! — голос его прозвучал до удивительного весело: свет опала в сравнении со светом факелов и в самом деле казался гораздо ярче, — Еще неизвестно, сколько бродить здесь!

И снова ученик Рейнира оказался прав. Помещение, куда они так рвались, так мечтали попасть, было отнюдь не ожидаемой ими тюремной клеткой или большой залой, — это был еще один коридор, неподалеку от входа сворачивающий налево и уводящий еще ниже, немного шире предыдущего, но особенно от него не отличающийся.

Татьяна, наивно ожидавшая при свете кольца хранителя памяти увидеть прикованного к стене Эрика, устало вздохнула и опустила плечи. Отчаяние вновь навалилось на нее, буквально придавливая к полу.

— Слушайте, может, вы прогуляетесь туда, а потом скажете, что нашли? — в голосе ее зазвучали жалобные нотки, — У меня уже сил нет гулять по коридорам, надеясь на что-то, и ничего не находя… И никого.

Ответить ей не успел никто, хотя у многих буквально языки чесались сделать это.

Ответ донесся из-за поворота, откуда-то издалека, с другого края коридора, куда они собирались направится, ответ тихий, чуть слышный, похожий на шелест сухого листка, но вполне различимый.

— Кто здесь?.. Снова ты?

На мгновения воцарилось молчание. Голос был тих, практически не узнаваем, измучен, однако, по какой-то причине не оставлял сомнений, кому он принадлежит.

Татьяна, моментально ощутившая прилив сил, хмурясь, подалась вперед, явно планируя бегом броситься на звук этого голоса. Людовик, привыкший за время пребывания здесь заботиться о безрассудной соратнице, ловко схватил ее за руку чуть повыше локтя, и остановил, удерживая от опрометчивых действий.

— Во всяком случае, понятно, что кто-то здесь точно есть, — негромко проговорил он и, окинув взглядом всю их бравую команду, уверенно кивнул, — Пошли. Винсент — ты вперед, у тебя фонарик.

— Скорее лампочка, — мигом вставил Роман, нервно ломающий пальцы и отчаянно пытающийся скрыть свое беспокойство.

Хранитель памяти, не отвечая, кивнул и, поддерживая воздетую руку другой — от пребывания в неподвижном положении та быстро затекала, а опускать ее мужчина не рисковал, опасаясь потушить свое маленькое солнце, — уверенно двинулся вперед, напряженно расправляя плечи.

Молодые люди недружной кучкой потянулись за ним, не желая отставать и предпочитая поскорее увидеть человека, скрывающегося в глубине темницы. Девушка, немного отстав и дождавшись вопросительного мяуканья кошки, вся дрожа от волнения, последовала за ними.

На этот раз идти пришлось недолго — коридор, ответвляющийся от основного, оказался не длинным, хотя и несколько более крутым и, завершившись через несколько шагов после поворота десятью неровными ступенями, уперся в прутья металлической решетки.

— Ну и ну… — Людовик, будучи одним из самых несдержанных путешественников, длинно присвистнул, — Натуральная камера! А как ее открыть?

— Сначала давай рассмотрим, кто в теремочке живет — я бы не хотел случайно выпустить на волю какого-нибудь монстра! — Роман фыркнул и, тщательно скрывая, с какой скоростью бьется у него сердце, прильнул к прутьям решетки, всматриваясь в полумрак, скрывающий ее дальнюю стену, — Винс, поднеси поближе лампочку!

— Роман?.. — усталый, измученный голос, неожиданно ответивший виконту из-за решетки, заставил его рефлекторно отшатнуться, а затем, вновь подавшись вперед, еще более жадно вглядеться в полумрак. Винсент поспешно приблизился и, просунув руку сквозь решетку, озарил дальнюю стену темницы.

Татьяна, отставшая от друзей и только приблизившаяся к ним, испуганно вскрикнула и прижала руки ко рту. Видеть такого доселе ей не доводилось даже в фильмах и, надо признать, любоваться этим зрелищем она как-то никогда и не рвалась.

Увы, изображая молодого графа де Нормонд, Чеслав постарался на славу, передавая его образ с точностью до мелочей. Человек, прикованный цепями к дальней от входа стене, только что освещенной хранителем памяти, выглядел ожившим мертвецом. Он был бледен, как мел, и светлые, растрепанные волосы, немного испачканные в крови, лишь подчеркивали белизну его кожи, создавая некоторое сходство со скелетом. Лицо молодого человека, такое родное, такое знакомое, осунулось, похудело; губы были бескровны, глаза немного запали, а нос обострился — пребывание в плену, вне всякого сомнения, не пошло ему на пользу, как не пошло бы и никому другому. Рукава рубашки — той самой, в которой видела его Татьяна в последний раз — были оторваны, на обнаженных руках темнели синяки — следы каких-то инъекций, уколов, наверняка причинивших ему дополнительный вред. На рубашке кое-где виднелись следы крови, они же почему-то имелись и на пальцах правой руки пленника, заставляя непроизвольно задуматься. На измученном лице были заметны ссадины, синяки, следы ударов — в том, что добрый и заботливый дядюшка истязал, избивал племянника, можно было не сомневаться.

— Ох, дьявол… — Луи, в свой черед приблизившийся к клетке, потрясенно покачал головой. Не взирая на все разногласия, существовавшие между ними ранее, видеть старшего брата в таком состоянии юноше приятно не было.

Эрик, услышав его голос, с трудом приподнял голову, вглядываясь в лица пришедших к его камере людей. Взгляд помутневших серых глаз неуверенно скользнул по Роману, перебрался к Людовику… Молодой граф устало выдохнул и вновь опустил голову.

— Ты… — хрипло выдавил он из себя и, немного повернув голову вбок, с определенным трудом покачал ею, — Уходи…

— Брось, Эрик, я уже не такой плохой! — молодой маг нахмурился и, оглядевшись, уверенно стиснул руками прутья решетки, с некоторым усилием добавляя, — Я раскаялся и встал на путь исправления, одумался и прекратил водить дружбу с нехорошими людьми! В общем, можно сказать, что я морально вырос, — он ослепительно улыбнулся и, поднатужившись, принялся медленно разжимать прутья, разводя их в стороны, образуя достаточную для прохода дыру.

Роман, лицо которого он при этом едва не зажал между соседними прутьями, отпрянув, горделиво выпрямился и, прокашлявшись, важно кивнул, всем видом показывая, что исправление младшего брата — его прямая заслуга.

— Это правда, мелкий не врет. Я лично проследил за тем, чтобы он перестал знаться с Альбертом и подружился с нами, так что теперь он уверенно идет на поправку. Осталось еще несколько принудительных работ для закрепления результата — и все! Можно считать, что братик готов.

— Я тебя скоро приготовлю, — беззлобно огрызнулся Людовик и, наконец, разжав прутья, опять обратил внимание на старшего брата. Зеленые глаза его исполнились беспокойства; юноша помрачнел и с ловкостью змеи проскользнув между разжатых прутьев, поспешил приблизиться к пленнику.

Вид того явно оставлял желать лучшего — ни кровинки не было в его лице, ни малейшей эмоции не отражалось в глазах: Эрик как будто и вовсе не слышал обращенных к нему слов, не понимал, что происходит, и кто пришел ему на помощь.

— Он замучил его… — сквозь зубы прошипел Луи и, осторожно коснувшись подбородка старшего брата, чуть приподнял его голову, — Эрик!.. Эрик, ты слышишь меня, слышишь нас?

— Он что-то колол ему, — Винсент, выполняющий роль фонарного столба, хмурясь, вгляделся в синяки, усыпающие руки друга, — Ты можешь предположить, что?

Молодой маг отрицательно покачал головой. О хитроумии дядюшки он был осведомлен прекрасно, но в чем именно оно могло выражаться, предположить не мог, опасаясь сделать неправильные выводы, посему предпочитал для начала просто оказать посильную помощь.

— Поддержи его… — он быстро глянул на шмыгнувшего следом за ним в клетку Романа и, дождавшись, пока тот обхватит графа поперек туловища, аккуратно скользнул пальцами по звеньям одной из цепей, удерживающих того. Покусал губу, внимательно изучая оковы, покачал головой, вздохнул… и, внезапно улыбнувшись, с размаху ударил ребром ладони по цепи.

Послышался тихий звон. Цепь, не выдержав сильного удара, распалась на две части, одна из которых осталась болтаться прикованной к стене, а другая — присоединенной к кандалам на запястье у Эрика. Рука последнего, освобожденная столь внезапно, упала, и молодой человек, лишенный поддержки, стал заваливаться вперед.

Роман, мигом сообразивший, в чем сейчас заключается его предназначение, удержал старшего брата и, быстро глянув на железный браслет на его запястье, чуть нахмурился.

— Ты можешь что-то сделать с этим? — голос виконта зазвучал тихо, как бывало всегда в минуты наивысшего проявления серьезности, — Или Эрику так и разгуливать с новым украшением, подаренным дядюшкой?

— Ну, смотрится, конечно, красиво, но я не считаю это целесообразным, — Луи, ухмыльнувшись, немного нагнулся и, схватив кандалы на запястье старшего брата, одним легким движением разжал их, наконец высвобождая последнего из плена.

Со второй рукой, пока еще остающейся прикованной к стене, все было повторено в точности, и Эрик, повисший на младшем брате, наконец-то действительно обрел свободу.

Людовик, не мудрствуя лукаво, поспешил прийти на помощь Роману и, закинув одну руку графа себе на плечо, приобняв его за талию, повлек вместе с виконтом к дыре, проделанной им самим.

Эрик, судя по всему, не до конца понимая, что происходит, и что с ним опять делают, куда его волокут, еле переставлял ноги, шел, низко опустив голову и не пытаясь сопротивляться. Винсент, у которого одна рука все-таки оставалась свободной, кое-как помог молодому графу выбраться из клетки и, поддерживая его, беспомощно оглянулся.

Татьяна, до сей поры безмолвно созерцающая процесс освобождения ее измученного мужа, почти оцепеневшая от лицезрения его мук, вздрогнула и, всполошившись, бросилась к любимому, осторожно касаясь его щек и заглядывая в глаза.

Обнаружив в них равнодушие и холод, девушка отшатнулась. Эрик не был похож на себя, он казался многократно ухудшенной версией того себя, каким предстал пред нею в первый миг — с его памятью Альберт, должно быть, тоже поработал и, если братьев своих парень еще помнил, то вот с женой возникали некоторые затруднения.

— А он тяжелый, — Людовик, глубоко вздохнув, и продолжая одной рукой удерживать брата, уверенно махнул второй. Рядом с ошарашенным Владиславом возник стул, и молодой человек поспешил подвинуть его поближе к пленнику, дабы тому не пришлось преодолевать дополнительного, пусть и маленького, расстояния.

Роман благодарно кивнул, сам толком не зная, кому — не то брату, не то другу, — и уверенно повлек Эрика к стулу, спустя несколько мгновений не без помощи Луи усаживая графа на него.

Блондин немного ссутулился. Голову он по-прежнему не поднимал, руки его безжизненными плетьми свисали вдоль тела, — освобожденный от цепей граф по-прежнему выглядел живым мертвецом, не узнавая почти никого. Татьяна, безмерно желающая обнять его, прижать к себе и поцеловать, замерла, немного прячась за Винсента — такой Эрик ее откровенно пугал, и как вести себя с ним, девушка не знала.

Луи тяжело вздохнул и, вновь схватив брата за подбородок, поднял его голову, внимательно вглядываясь в замутненные серые глаза.

— Винс, посвети… — буркнул он и, дождавшись, когда хранитель памяти, выполняя его просьбу, поднесет источник освещения ближе, осторожно коснулся ладонями щек освобожденного пленника, поворачивая его голову то в одну, то в другую сторону. Затем аккуратно оттянул сначала одно его веко, потом другое, пару раз щелкнул перед носом пальцами и, наконец, тяжело вздохнув, аккуратно отпустил голову графа. Тот мгновенно опустил ее — держать прямо ему, казалось, не доставало сил.

— Он изможден, — негромко вымолвил молодой маг, не сводя взгляда с пленника, — Ни воды, ни еды… Альберт, по-видимому, колол ему поддерживающие растворы, но кормить или поить даже не пытался. Надо дать ему воды… — он вздохнул и, повернув ладонь набок, вытянул ее в сторону. Затем немного сжал пальцы, будто беря что-то и, потянув руку на себя, вытянул из небытия высокий стакан, полный чистой воды. После чего внимательно оглядел всех присутствующих здесь, за исключением несчастного графа и вопросительно приподнял бровь.

— Кто-нибудь убедится, что это не яд? Я, в общем-то, заказывал Вселенной воду, но мало ли, вдруг она все перепутала… Что, энтузиастов совсем нет? Роман!

— Что — Роман? — интантер, негодующе хмурясь, замахал перед собой руками, — На Романа яды не действуют, Роман даже понять не сможет, что ты ему подсунул! И вообще, Роман вышел, когда будет — не знаю, а я вместо него пробовать яд не намерен.

— Лишь бы все на меня свалить, — Луи тяжело вздохнул и, неодобрительно покачав стакан в руке, обреченно кивнул, — Ладно, я…

— Кто вы такие? — граф де Нормонд, внезапно поднявший голову и решивший подать голос, заставил всех мгновенно умолкнуть, обращая внимание на него, — Чего хотите от меня?.. Ты… и ты, — он смерил взглядом сначала Людовика, затем Романа, — Выглядите, как мои братья, говорите, как они… Это вновь игры Альберта с моим разумом, верно? Вы не существуете, это лишь кажется мне…

— Может, его ущипнуть? — Влад неуверенно покосился на Винсента и, заметив осуждение в глазах того, виновато вздохнул, — Как еще привести в себя человека, который не может даже понять, где реальность, а где нет?

— Эрик, попей водички, — Людовик закусил губу и, действуя с удивительной для него осторожностью, поднес стакан к бледным губам брата, — Давай, тебе это поможет. Мы не глюки, кстати, мы самые, что ни на есть, живые и настоящие. Пришли тебе на выручку, все мы — я, Роман, Винсент, Влад и Татьяна. Пей же!

— Татьяна… — по губам графа скользнула бледная тень слабой улыбки, — Я помню… Ты хочешь отравить меня, да? — голос его прозвучал до такой степени равнодушно, так спокойно и даже где-то наивно, что Луи откровенно опешил. Затем неуверенно оглянулся на друзей, вновь воззрился на брата и, нахмурившись, решительно глотнул из стакана, внимательно глядя в пустые глаза напротив.

— Я выпил, — коротко произнес он, — И я жив. Выпей и ты, я уверен, тебе это поможет.

Эрик с видимым трудом приподнял плечо, пожимая им и слабо кивнул.

Пил он, не сводя взгляда с удерживающего у его губ стакан, юноши, пил жадно, большими глотками, и Луи, поначалу напряженный, заметив, наконец, как проясняется взгляд несчастного пленника, приободрился.

Вода кончилась. Эрик глубоко вздохнул и неуверенно тряхнул головой, затем с некоторым усилием поднимая руку и вытирая губы. Взгляд его медленно становился осмысленнее — вода, предложенная молодым магом, оказала на графа поистине живительное действие.

Он еще раз тряхнул головой и, пару раз моргнув, окинул своих спасителей долгим взглядом. В глазах его засветилось радостное узнавание; на губах отразилась улыбка.

— Луи… — негромко, с определенным удивлением, вымолвил он, — Роман, Винсент!.. Татьяна… — взгляд серых глаз остановился на девушке, и Эрик немного подался вперед, едва не падая со стула: слабость его никуда не делась, и восполнить утраченные силы одним лишь стаканом воды было затруднительно.

Девушка, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, едва ли не бегом бросилась к нему и, замерев рядом, осторожно опустилась на корточки, мягко сжимая испачканные в чьей-то крови пальцы любимого супруга.

— Эрик… — сорвался с ее губ тихий вздох, и блондин заулыбался шире. Воспоминания возвращались к нему стремительными скачками, осознание реальности происходящего буквально затапливало молодого человека, а вместе с ним приходило и невероятное, всепоглощающее счастье.

— Моя Татьяна… — вновь прошептал он, и медленно, глубоко вздохнул. С этим вздохом к нему, казалось, возвратилась жизнь — на бледных щеках заиграл слабый румянец, губы порозовели, в глазах появился почти утраченный блеск. Если вода помогла молодому человеку немного прийти в себя, опомнившись от пережитых ужасов, то близость любимой девушки действительно сумела возвратить его к жизни.

— Здесь еще есть Влад, — Людовик, не бывший большим поклонником романтических отступлений, быстро улыбнулся и, указав через плечо на мотоциклиста, окинул старшего брата долгим задумчивым взглядом, — И да, мы все настоящие, Эрик. И все пришли спасти тебя из застенок этого чертова мастера…

— Разве ты не на его стороне? — граф де Нормонд, от которого, видимо, предыдущие признания младшего брата благополучно ускользнули, чуть приподнял брови, переводя на него взгляд, — Кажется, в прошлый раз… — он нахмурился, — В прошлый… да-да… ты же убил его, правильно?..

— О да, он его убил! — Роман саркастически хохотнул, скрещивая руки на груди, — И благодаря этому завертелась вся эта карусель, мир изменился, дядя стал мастером, а нас разбросало по всему свету! Ну, а ты оказался в плену. Что он делал с тобой?..

— Я не знаю, — Эрик облизал губы и, кашлянув, неуверенно попросил, — Можно мне еще попить?.. — и, дождавшись, пока стакан в руках его младшего брата, подчиняясь его же воле, наполнится, осторожно принял его, поспешно опустошая.

— Я не знаю, — повторил он по прошествии еще нескольких секунд, — Он требовал объяснить, почему я могу ранить его. Иногда бил, словно проверял, способен ли и он причинить мне вред… Колол мне что-то, много каких-то препаратов, затем впихивал в руку нож или еще какой-нибудь острый предмет, и приказывал ранить его. Каждый раз он надеялся, что мне это не удастся, и каждый раз мне это удавалось… — он прерывисто вздохнул и, приподняв правую руку, потер пальцы, перепачканные в засохшей крови, друг о друга, — Его кровь оставалась на моих руках, он злился и уходил. А потом возвращался снова… Он не объяснял мне ничего, но я понимал — то, что он мне колет, должно изменить мою сущность, должно помешать мне причинять ему вред… Но у него ничего не получалось, он злился, бил меня, и повторял все, снова и снова… — молодой человек содрогнулся и напряженно стиснул пальцы Татьяны. В ней он находил поддержку, какую не мог бы дать ему ни один человек в мире, включая даже и обоих братьев.

— Он ни кормил тебя, ни поил… — задумчиво продолжил Людовик, — Колол какую-то дрянь, как и мне когда-то. Только мне он колол ненависть, делающую меня, по его словам, сильнее, а тебе… Он должен был вводить какие-то укрепляющие растворы, чтобы ты не умер без еды и воды, скорее всего, он так и поступал — дядя не глуп. Да и, если верить его словам, смерти никому из нас он не желает.

— И ты ему веришь? — Роман, насмешливо фыркнув, скрестил руки на груди, — Вот наивный человек — после всего, что он натворил, ты продолжаешь верить его словам! Я не понимаю, как…

— Роман, подожди, — граф де Нормонд с определенным трудом выпрямился на стуле и внимательно вгляделся в младшего из своих братьев, — Луи… почему ты решил быть на нашей стороне? Что заставило тебя передумать? Ты же так ненавидел нас…

Молодой маг широко ухмыльнулся и, скрестив руки на груди, практически зеркально отобразил позу виконта.

— Ты знаешь, на что он меня купил когда-то? — поинтересовался он, и ухмылка его неожиданно стала улыбкой, — Знаешь? На желание быть рядом с вами, с вами обоими, быть равным вам, быть таким же сильным, таким же уверенным в себе, таким же… взрослым! Он учил меня магии с довольно юного возраста и, если честно, это единственное, за что я ему благодарен — теперь я хотя бы могу помочь вам в борьбе против него. Он говорил, что я должен стать сильнее, ибо пока я не стану достаточно сильным, вы не примете меня… Я был юн, я был глуп, я верил ему, я не понимал, что вы любите меня не за какую-то там силу, а просто потому, что я тот, кто я есть… Ваш брат, — улыбка юноши стала печальной, — Я никогда не ненавидел вас, Эрик. Единственным моим желанием было стать сильнее, чтобы занять достойное место рядом с вами, а дядя «помогал» мне — колол пакость, которую, как я узнал значительно позже, узнал совсем недавно, он называл «ненавистью». Эта дрянь пробуждала в моей душе, в моем сердце безмерную ярость, ненависть, а он умело направлял ее против вас… Мне жаль, мне действительно жаль, что я был настолько глуп, — он на несколько мгновений сжал губы и, опустив голову, покачал ею, — Когда я понял, что происходит, когда я вновь встретился с вами, когда я увидел, что наше общение, спокойное, веселое, наполненное шутками и смехом, не нуждается ни в каких доказательствах силы, когда я понял, что вам важнее, что я жив, а не то, насколько я силен… — молодой маг хмыкнул и развел руками, — Я сообразил, что объект своей ненависти я могу выбрать сам. И я возненавидел дядю.

Эрик, слушающий слова младшего брата с великим вниманием, улыбнулся уголком губ и, вздохнув, легко качнул головой.

— Если бы мне достало сил встать, я бы обнял тебя, Луи, мой глупый маленький братишка, — искренне вымолвил он, но тотчас же несколько посерьезнел, — Но не надо ненавидеть дядю. Ты сам сказал — тебе есть за что быть ему благодарным, помни об этом, прошу тебя. Довольно ненависти, ты слишком много лет жил только ей… Мы должны справиться с Альбертом, должны одолеть его, но, клянусь, я бы не хотел его убивать, не взирая ни на что, я не желаю ему смерти!

— Я тоже не желаю ему смерти, — Татьяна тихонько вздохнула и, поднявшись с корточек, грустно покачала головой, продолжая сжимать руки мужа, — Но Винсент не нашел иного способа вернуть мир на круги своя. А если этого не сделать до следующего восхода кровавой луны… — девушка осторожно прижала ладонь супруга к своему животу, — Она окрасится его кровью.

— Что?! — граф, не ожидавший подобных заявлений, попытался вскочить на ноги, однако, не смог и, тяжело вновь упав на стул, почти с ужасом воззрился на супругу, — Татьяна, что… что ты такое говоришь?.. Кто… как… откуда??

— От Альжбеты ла Бошер, — ответ последовал отнюдь не от девушки, а от мрачного, как ночь, хранителя памяти, наконец, уставшего от роли молчаливого наблюдателя, — Моей прапрапра… ну, и так далее. За время, что мы искали тебя, друг мой, произошло многое… Так, например, мы встретили Тьери, который помог мне вернуть воспоминания, отнятые Рейниром. Так, например, мы узнали об опасности, грозящей вашему с Татьяной сыну (а также то, что это будет именно сын), и еще кое о чем… Но, как мне кажется, в данной ситуации лучшим выходом было бы вывести тебя отсюда, а по дороге рассказать все от и до. Ну, или хотя бы часть всего, сколько успеем.

— Но я… — Эрик нахмурился и, тряхнув головой, неуверенно потер лоб, — У меня голова идет кругом. Значит, ты вспомнил себя, как Венсена ла Бошера? И Альжбета, тетя Альжбета! Неужели она жива в этом мире?

— Если Анхель до нее не добрался — безусловно, — Людовик, предпочитающий не медлить, вновь вспомнивший об опасности промедления, неожиданно размял пальцы, — Так-с… Я тут неожиданно вспомнил, что я магии учился. И что дядя как-то показывал мне, раз или два, способ срочной реанимации обессилевших больных. В общем, если ты не очень боишься мне доверится, мой старший, разумный брат, то я могу рискнуть. Если умрешь — предъявишь счет дяде. Договорились?

Эрик несколько секунд молча, довольно подозрительно созерцал брата, затем неуверенно кивнул.

— Не могу сказать, что питаю к тебе безоговорочное доверие… — медленно вымолвил он, — Но, боюсь, выбора иного у меня все равно нет, коль скоро оставаться сидеть здесь я не хочу, а идти пока не в силах. Почему ты вспомнил об Анхеле?

— Это пусть Винс объясняет, — поспешил откреститься юноша, — Я в хитросплетениях их взаимно мстительной связи с Анхелем не слишком хорошо разбираюсь. А я пока займусь делом… — он еще раз старательно размял пальцы. На кончиках их неожиданно как будто вспыхнули маленькие искорки, и Влад, единственный, кто смотрел на молодого мага, а не на его потенциального пациента, удивленно приподнял брови.

— Анхель — это маркиз Мактиере, — Винсент, пытающийся в сжатом виде объяснить всю долгую и кровавую историю связи своего рода с родом Мактиере, поморщился, — Кошмар моих прошлых дней… Анхель убил моего отца за то, что тот подослал вораса, дабы обратить его. Он убил и своего отца, потому что тот выгнал его после обращения из дома, он перебил оба рода — Мактиере и ла Бошеров, случайно оставив в живых лишь меня, коль скоро я скрывался у своего учителя и жил под другим именем, и еще одного ребенка. Ребенок был потомком обоих родов, и от него пошла ветвь, на конце которой расцвел Альберт, ставший отцом твоей жены. И, если верить слухам, еще какого-то сына…

— Про сына никто ничего не знает, — подхватил Луи, энергично растирающий руки, — Ни имени, ни внешности — ничего. Сын — это какой-то призрак, химера, которой мастер запугивает непокорных. Я сомневаюсь в его существовании… А теперь тихо! Не сбивайте, а то все забуду, — он закрыл глаза и, продолжая растирать ладони, нахмурился. Винсент, как человек, в магии, благодаря урокам своего учителя, сведущий, насторожился, отчаянно силясь понять, что же делает этот парень.

Губы Людовика слабо шевельнулись — юноша не то произносил какие-то загадочные слова, не то просто активно дышал, не то дул, пытаясь изобразить некоторое дуновение ветерка. Последнее ему, надо заметить, удалось.

По подземной темнице пролетел резкий порыв ветра, взъерошивающий волосы и раздувающий одежду, холодный, леденящий, какой-то угрожающий, заставляющий непроизвольно ежиться и дрожать.

Хранитель памяти помрачнел, начиная что-то понимать. Понимание это ему, вне всякого сомнения, не нравилось.

Луи закусил губу, продолжая с невероятной скоростью растирать ладони. Искорки, скакавшие доселе по кончикам его пальцев, теперь засверкали между руками, становясь все ярче, все больше, все интенсивнее…

Порыв ветра вновь рванул его рубашку, и юноша неожиданно распахнул глаза, размыкая ладони. Искры, пляшущие по ним, внезапно отразились в зеленых очах, делая их поистине мистическими, немного пугающими, и Винсент, окончательно осознавший планы Людовика, медленно повел головой из стороны в сторону.

— Сумасшедший… — слетел с его губ почти вздох, и тотчас же голос мужчины обрел крепость, — Психопат! Ты убьешь его таким разрядом!

— Все под контролем, — процедил в ответ маг сквозь плотно сжатые зубы и, уверенно шагнув к брату, оттолкнул локтем Татьяну, вынуждая ее отпустить руки мужа. После чего внимательно заглянул в глаза несколько растерявшемуся графу и, опустившись перед ним на одно колено, уверенно сжал искрящимися ладонями его запястья.

Эрик дернулся, как от удара током, как от разряда молнии, каковой, собственно, сейчас и проходил сквозь его тело. Дернулся, задрожал, затрясся; голова его немного запрокинулась, с губ слетел мученический стон.

Татьяна вскрикнула, и хотела, было, рвануться вперед, как-то помешать очередному издевательству над ее несчастным мужем, но Роман уверенно удержал ее.

— Еще не хватает тебе поджариться, — буркнул он, напряженно созерцая происходящее.

Эрик дрожал, как на электрическом стуле, волосы его слегка искрили, пальцы тряслись — ток, пропускаемый через его тело, в принудительном порядке заставляющий функционировать все жизненные системы, приводящий в состояние пиковой активности все нервы, причинял ему немалую боль.

Людовик, сам дрожащий мелкой дрожью, явственно напуганный собственными действиями, не сводил с брата пристального взгляда. Губы его шевелились — он считал секунды, выжидал время, дабы не убить, но принести исцеление.

Миновало пять, шесть, наконец, семь мгновений. Луи рывком отдернул руки, разжимая пальцы и, отвернувшись, несколько раз интенсивно встряхнул их. Посыпались искры — электричество покидало ладони молодого мага, оставляя его. Парень раскрыл руки и сильно дунул. Последние искры, вспыхнув в воздухе, упали на каменный пол и потухли.

Людовик повернулся к брату.

Тот сидел, напряженно выпрямившись, стиснув пальцами собственные штаны, и тяжело, хрипло дышал, пытаясь осознать себя живым и понять, насколько он невредим.

— Попробуй встать, — маг медленно поднялся сам и неуверенно отступил на шаг назад, давая старшему брату пространство для движения, — Ну же…

— Не… надо меня… подгонять, — с определенным трудом выдавил из себя Эрик и, медленно, натужно выдохнув, неуверенно шевельнул ногой. Затем передернулся, словно сбрасывая с себя остатки электричества, последние искры жаркого разряда и, набрав в грудь побольше воздуха, не давая себе размышлять, рывком встал.

Пошатнулся, взмахнул руками, но устоял и, переведя дыхание, осторожно сделал шаг вперед. Затем еще, и еще один и, остановившись возле успевшего отойти чуть дальше Людовика, широко улыбнулся ему.

— Похоже, счет дяде предъявлять мне не придется — он действительно хорошо обучил тебя, братишка. Маленький мой глупый братишка… Луи, — он еще раз пошатнулся и наконец крепко обнял младшего брата, прижимая его к груди, — Я был счастлив увидеть тебя живым, я счастлив видеть тебя сейчас не потому, что ты стал действительно сильным. Я счастлив тому, что рядом со мною мой брат. Ты и Роман… — он выпустил одного брата из объятий и, искренне счастливый, крепко обнял второго, — И Татьяна…

Девушка, сама широко улыбаясь, осторожно шагнула к любимому и мягко коснулась его руки. Прикосновение вызвало щелчок статического электричества, искру, проскочившую между ними, и Татьяна, ощущая, как счастье буквально затапливает ее, сама крепко обняла любимого, вновь обретенного мужа…