Идиллии

ПОЕДИНОК

Старый рогач оцепенел. Кто он — этот сивый олень, что ворвался в его владения и соблазнил верную оленуху? Бродяга, что скитается по лесу в поисках корма, или задира-неудачник, рвущийся к славе?.. Смотрит старый рогач и глазам своим не верит. Под темным шатром старого дуба чужак и его, рогача, оленуха забылись в предутренней истоме. Сивый олень склонился к ней головой, а она и глаза закрыла, опьяненная его лаской.

Ни птичье щебетанье, ни шорохи лесные не нарушают их томленья. Деревья, убаюканные предрассветными снами, молчат, даже осина и та чуть слышно шевелит листвою, ни дать ни взять иссохшая колдунья, что и во сне вещает перст судьбы.

Рогач ударил о землю копытом, гордо вскинул голову и, выпятив грудь, двинулся на чужака, что пришел порочить его честь. Сивый олень и самка проворно вскочили на ноги. Оленуха не смела поднять голову, глянуть рогачу в глаза. Сивый олень шагнул навстречу рогачу, оба смерили друг друга взглядами, полными ненависти. Вольный странник покачал ветвистыми рогами — мол, у него найдутся силы отстоять свою любовь.

Точно гордые богатыри, молодецкий спор которых может решить только единоборство, двинулись они друг на друга. Выбрались из зарослей бука на поляну, где была медвежья пасека. Самка, повесив грешную голову, молча шла следом… Старый рогач, сгорая жаждой мщенья, покрутил головой; тряхнул ветвистыми рогами молодой лихач. Здесь, в этом лесу, старый уже раз проучил одного сорвиголову, что явился, незваный, к их водопою и стал задевать оленух. Они с чужаком схватились тогда не на жизнь, а на смерть, пока тот на свалился бездыханный к его ногам. Его труп растерзали орлы, а череп повесила на дереве лесная русалка и, натянув на ветвистые рога вещие струны, предсказывает людские судьбы… Ноги у сивого оленя стройные и крепкие, как стволы кизиловых деревьев, он бегал быстрее ветра, обгоняя охотничьи стрелы. С тех пор как мать-оленуха родила его на свет, он без устали носился по горам и долам…

Настала пора самцам померяться силой.

Дикие пчелы еще не покидали своих гнезд. Белоснежная вершина, проступая сквозь утреннее марево, гляделась в воды озерка, поросшего тонкой островерхой осокой.

Олени встали друг против друга, а напротив, на обрывистом берегу озерка, застыла оленуха, вытянув стройную шею. Вот мелькнули в траве тонкие ноги, самцы сцепились рогами. Разбежались и вновь стукнулись лбами. Ветвистые рога затрещали. Старый напирал изо всех сил, молодой и не думал сдаваться. Старый пригибал голову к земле, норовя боднуть противника в грудь, а молодой целился старому в пах. Старый, однако, изловчился, двинул соперника рогами, алая кровь обагрила грудь пришельца. Расступились борцы, смерили друг друга налитыми кровью глазами и опять яростно ринулись в бой. Старый рогач дышит тяжело, морда в пене, у сивого оленя весь перед залит кровью, сквозь стиснутые зубы прорывается устрашающий рев… Из-под копыт во все стороны летит трава, смешанная с землей. Мечутся по водной глади озерка их тени.

Заря занялась в небе, утренний ветерок промчался лесом, деревья тихо зашумели. А схватка все разгорается. Странник тычет рогами то вправо, то влево, хочет обмануть рогача. Вдруг увернулся, и старик чуть не вонзил рога в землю, но спохватился, почуял обман, вскочил на передние ноги, высвободил рога и прицелился в пах.

Самка стоит, затаив дыхание, смотрит, как гнутся упругие шеи, видит, как молодой лихач вот-вот поднимет на рога ее старика, с ним она много лет встречала ведреную весну и ненастную осень… Гнутся, ломаются передние ноги, заносятся из стороны в сторону поджарые зады, алая кровь сивого оленя блестит на траве, смешавшись с росой… Пусть. Оленухе не жаль странника, ничего, что она упивалась его ласками под развесистым дубом, убаюканная предутренним шумом леса.

Но вот чужак пригнул голову к земле, старый рогач зазевался, и нижняя губа отвисла вся в крови. Сердце оленухи зашлось. Враги расступились перед новой схваткой, с ненавистью глянули один на другого и ринулись на последний приступ.

Не успели они столкнуться рогами, как сивый олень вдруг отскочил в сторону и, изловчившись, вонзил рога старому в пах. Предсмертный стон огласил воздух и замер. Старый рогач от боли прикусил язык и, обливаясь кровью, рухнул в траву.

Сивый олень вскинул залитые кровью рога, бросил взгляд на поверженного врага, что лежал на самом берегу посветлевшего озерка. Бока у него ходили ходуном. Оленуха, вся дрожа, подошла к своему повелителю и стала лизать дымящуюся рану. Тот, учуяв ее ласку, приподнял отяжелевшую голову, глянул на свою подругу и тут же закатил помутневшие глаза.

Странник отошел в сторонку, оглянулся на самку и — с кровавой грудью, озаренной первыми лучами утренней зари — пустился в путь-дорогу, навстречу приволью, новым похождениям и битвам.

Где-то в утреннем лесу запел дрозд.

Перевод В. Поляновой.