Инка + Дик = ?

МОРОЗНЫЙ ВЕЧЕР

Инка идет по улице Школьной, которая тянется ровной лентой по меридиану с севера на юг. Сейчас вся она белая-белая и только чуть искрится в свете фонарей. Красиво-то как: светло и тихо...

Инка идет в валенках, дубленке, перешитой из старой, отцовской, и серой шапке-ушанке. В таком наряде она никогда не ходит днем, а вечером, в мороз — одно удовольствие. Папка называет этот наряд БУ (бывший в употреблении). Когда Инка надевает его, он улыбается как-то особенно, может, себя вспоминает подростком, а может, братишку, которого все еще надеется найти. А сейчас папка в Москве, в командировке, и Инка шагает на почту, чтобы опустить ему письмо. Правда, можно было это сделать раньше, но ей интересно опустить письмо именно на почте, словно это приближает ее к встрече с отцом. Инка думает про отца и постепенно ускоряет шаги, и ей ничуть не холодно. Еще бы! В БУ никакой мороз не страшен.

Вот и почта. Опустила конверт и назад пошла медленно. Редкие прохожие обгоняли ее.

Хруп-хруп-хруп... Инка представила, что идет по меридиану в царство Снежной королевы, хотя там, на северном конце,— ее дом. В противоположной стороне, на другом конце улицы, живет Борис, ее одноклассник. А в центре меридиана — школа. Интересно... Значит, она и Борис или идут навстречу друг другу или расходятся в разные стороны. И никогда им не бывает по пути...

Инка зашагала быстрее, но вдруг остановилась, услышав громкий детский плач: «Ой, боюсь, ой, боюсь, мама!» Инка бросилась на крик ребенка и обомлела: мальчик, лет трех-четырех в одной пижамке и домашних тапочках, стоял на снегу, дрожа от холода, и смотрел на нее глазами, полными ужаса. Инка растерялась только на мгновение. В следующий момент она уже скинула с себя полушубок. Малыш вошел в него целиком, с руками и с ногами. Полушубок еще хранил тепло Инкиного тела, и ребенок на руках у девочки быстро успокоился.

— Ну, покажи, маленький, где ты живешь, и я отнесу тебя к маме,— ласково сказала Инка.

Может быть, дом совсем рядом. Но где? Одинаковые дома и одинаковые подъезды, и на все вопросы ребенок отвечает одинаково — «да». Инка постояла несколько минут, ожидая, что вот-вот родители хватятся ребенка и выбегут за ним на улицу.

Потом решительно направилась к школе. Конечно же, из школы можно сообщить по телефону в ближайшее отделение милиции. Только теперь она почувствовала, как ей тяжело и холодно, но заставила себя идти быстро, потом еще быстрее, бегом. Руки немели от холода, тяжести и непривычного положения.

— Ты кто? — спросил малыш. Ему правилось, что девочка везет его быстро, как лошадка.

— Я — Герда. А ты — Кей, мой маленький брат. Я отогрею твое сердце, Кей,— шептала Инка.

— Я — Леса,— отвечал ей мальчик.

— Все равно, Леша, я никому не дам тебя в обиду. Каким долгим показался ей путь до школы. Наконец, она забарабанила валенками в двери, да так сильно, что испугала старенького, подслеповатого, но подвижного не по годам ночного сторожа Иваныча. Иваныч живо смекнул, в чем дело, но прежде чем звонить, «наперво» напоил Инку и «пацана» горячим чаем из термоса.

— Пей, пей, внучка, и к батарее садись поближе, согрейся сама, а он, вишь, как огурчик, видать, живет недалече, постреленок.

Между тем Леша, удобно устроившись на диване, не вылезал из полушубка и требовал сказку. Инка начала рассказывать про Снежную королеву, и Леша задремал. Через несколько минут он уже спал на раскинутом по дивану полушубке. Инка могла уходить, за ребенком вот-вот придут родители, да жаль было тревожить мальчика. Да и Иваныч, обрадовавшись собеседнику, разговорился про былые времена. Оказывается, он участник трех войн, кавалер семи орденов, а она бы и не узнала об этом, если бы не случай. Иваныч помолчал, налил еще чаю Инке.

— Вишь, как спит, ручонки раскинул. А ты молодец. Даром что девчонка, не растерялась. Геройская была бы разведчица.

— Да что вы, дедуня? Почему именно разведчица? — смутилась Инка.

— Ну, это уж мне известно. Насквозь вижу. И скромная — хорошо это. В каком классе учишься? Что-то не примечал я тебя.

— Я не из этой школы,— почему-то соврала Инка и смутилась еще больше.

— То-то и не примечал. Ну, а звать как?

Ее выручил телефонный звонок, который отвлек Иваныча от разговора, а еще через несколько минут молоденькая заплаканная женщина обнимала сонного Алешу. Под шумок Инка стянула с дивана свой полушубок и незаметно покинула школу. Теперь полушубок хранил тепло Алешиного тела. Она подумала, что мама уже беспокоится, и ускорила шаги.