Инка + Дик = ?

САМОЕ ВАЖНОЕ

Слет проходил очень торжественно, хотя и не слышалось в это утро волнующего голоса фанфар, не строились «живой» звездой следопыты, не было традиционной парадности. Гости, ветераны и следопыты заняли «высоту» — невысокий холм в центре поляны. А на самой поляне стояли зрители, среди которых был и Борис. Он очень волновался.

Говорит Антон Семенович. Ох, какой он сегодня — глаз не оторвешь. Впрочем, и на уроке от него трудно отвести глаза.

Выступает председатель совета ветеранов, тот самый полковник. Целует «сынка своего» Андрея Климова... обнимает Климовых, Антона Семеновича, маму его тоже обнимает... стоп! А при чем тут мама? Говорит о дружбе детства, самой верной и бескорыстной. Да, мама воспитывалась в детском доме. Но что все они, в том числе Антон Семенович, друзья детства — этого она не говорила. Почему? Что-то высветилось в его сознании, но уже читал свои стихи Алик Чолмоныев. Хорошо читал, как настоящий поэт. И почему он был неприятен Борису? А вот Климовы. Говорит Андрей Климов! Борис не слышит — о чем: он ищет глазами Инку.

Костя Кочубей дарит Андрею Климову альбом, громадный альбом с фотографиями и автографами всех участников поиска. А правда, где Инка? Вдруг с ней что-нибудь случилось?

Торжественная часть подходила к концу, когда Борис стал протискиваться, чтобы немедленно разыскать Инку. Кто-то шикнул на него, кому-то он помешал и механически извинился, кому-то наступил на ногу, обернулся и увидел... Инку. Выходит, она стояла в трех шагах от него, тоже среди зрителей. У Инки был растерянный взгляд и пылающие щеки.

Он побрел в лес.

На деревьях уже распускались клейкие листочки. Кроме желтоглазых одуванчиков, появились и другие цветы, но Борис не знал их названий.

Он легко сориентировался и пошел в сторону, где был разбит лагерь.

Через некоторое время ему навстречу потянуло запахом костра, а еще через несколько минут он различил звуки гитары и поющие голоса.

Борису захотелось немедленно увидеть Инку. Он опять, как тогда, в Москве, не мог вспомнить ее лица.

Ускорил шаги, и вдруг ему пришлось так резко затормозить, что он чуть не врезался в сосну: почти рядом с ним прошел Антон Семенович и мама. Борис обхватил руками клейкий от смолы ствол дерева и замер.

— ...что ответить тебе, Антон? Тогда я осталась совсем одна. Поженились Дима с Анютой. Уехали. Уехали другие ребята. Потом уехал ты. Письма? Что письма... Такие письма писали все детдомовские ребята. В них не было самого важного. Совершенно одна — страшно было... А сейчас у меня сын...

Больше ничего не было слышно. Голоса удалялись, а Борису захотелось громко, на весь лес крикнуть:

— Я люблю вас! Люблю вас обоих! — но в горле стоял ком, который никак не проглатывался. Кто-то потревожил дерево. Борис поднял голову и увидел белочку, прыгающую по веткам. Вот она махнула пушистым хвостом и легко спустилась по стволу вниз. И смотрела на него так доверчиво. Совсем ручная.

Борис осторожно, чтобы не спугнуть, достал из кармана пиджака маленькую шоколадку, лежавшую просто так, на всякий случай, рядом с записной книжкой, и протянул белочке, не разворачивая.

Умный зверек взял лакомство прямо из рук, махнул пушистым хвостом, и через секунду был уже на самой верхушке.

— Ну, и денек сегодня! — радостно подумал Борис. Он решил во что бы то ни стало сейчас поговорить с Инкой. Нет, он не трус, он подойдет и при всех позовет Климову, чтобы сказать ей самое важное.