Иные мертвецы

Глава 24

В какой-то момент ночью позвонила Кисмет, чтобы проверить, как у меня дела. Я пробормотала, что мне нужно выспаться, затем повесила трубку. Утром вставать не хотелось, но ради Вайята это стоило сделать. Он где-то там, снаружи. И мне нужно найти его, сказать ему, что я жива.

Эта мысль подтолкнула меня пойти в душ. Вода смыла многонедельный пот и помогла мне наконец почувствовать, что полностью исцелилась. Я также впервые взглянула на свою левую руку и снова чуть не заплакала. Моего мизинца не было, его отрезали ниже костяшки, кожа зажила, а сухожилия восстановились. Это было ярким напоминанием о безумной теории Тэкери о том, что я могу регенерировать части тела. Он забрал кусочек меня, и мне нужно отплатить ему тем же.

Я натянула джинсы, которые теперь оказались большеваты, и надела две футболки друг на друга, заправив их в штаны, чтобы те не спадали. Потом собрала волосы в аккуратный конский хвост и побрела на кухню. Квартира все еще была пуста. Глупо надеяться, что Вайят вернется домой ночью, и я чувствовала сокрушительную тяжесть его отсутствия в каждом дюйме помещения.

Макароны далеко не завтрак чемпионов, но кроме них и банки томатного супа, другого выбора у меня не имелось. Я сварила немного макарон, и углеводы помогли мне почувствовать себя немного лучше.

Я проехала на такси через весь город. Нашла немного наличных в любимом тайнике Вайята — запечатанном пластиковом пакете внутри бачка унитаза, — чтобы оплатить проезд. Я не знала, куда ехать, пока не назвала водителю адрес. Это казалось лучшим первым местом для поиска Вайята.

Руфус Сент-Джеймс приветствовал меня у входной двери кондоминиума, и я наклонилась, чтобы неловко его обнять.

Мы не виделись с тех пор, как его выписали из больницы, и я никогда не была в доме, который он делил с Фином. Дом оказался великолепным, с полами из темного дерева и высокими потолками. Мебель обтянута кожей шоколадного цвета, из красного дерева с простой резьбой. Здесь было все, что я ожидала от холостяцкой берлоги: мини-бар, стереосистема и игровые системы, широкоэкранный телевизор.

Все расставлено с идеальными интервалами, чтобы позволить Руфусу передвигаться на инвалидном кресле. Вьющиеся рыжевато-русые волосы охотника отросли и растрепались. Несколько шрамов от ожогов выглядывали из-под воротника рубашки, а левая рука была сильно изуродована. В остальном он выглядел здоровым — румянец на щеках, блеск в орехово-зеленых глазах, в которых плескалось беспокойство.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил он, направляясь по короткому коридору в гостиную.

Я последовала за ним, по пути разглядывая тщательно расставленный декор. — Хочу связаться с Вайятом.

Он тихо фыркнул: — Я бы сделал это, если бы мог, Эви. Как насчет завтрака или кофе?

— Нет, я в порядке.

— Ты неважно выглядишь. — Он указал на диван.

Кто бы говорил. Я с ворчанием откинулась на плюшевую обивку дивана. — Как бы ты выглядел, если бы тебя держали в плену и пытали в течение двадцати дней? — Он вздрогнул, и я вздохнула. — Ты действительно не знаешь, куда ушел Вайят?

— Прости, я не знаю, куда делись они с Финеасом. Вайят пару раз выходил куда-то раньше, но всегда возвращался. От него уже четыре дня ни слова, и это просто…

— Это что?

Руфус покачал головой. — Я собирался сказать, что это просто на него не похоже, но он был сам не свой все время, пока тебя не могли найти. Думаю, если бы у него имелись доказательства, что ты мертва, вместо неуверенности… Он много пил, но ни с кем не разговаривал, даже с Джиной. Мы пытались заставить его смириться с тем, что тебя больше нет. И думаю, ближе к концу он смирился с этим, но был просто таким…

— Холодным? — подсказала я слово, которым ранее описала его Кисмет.

— Да. Поэтому ты пришла сегодня утром? Чтобы убедиться, что я не был в сговоре и не скрывал его от Джины?

— Вроде того. — Это также лучше, чем слоняться по квартире в одиночестве, медленно сходя с ума.

— Его комната дальше по коридору, первая дверь справа.

Я кивнула в знак благодарности.

Дверь была закрыта. Я повернула латунную ручку и распахнула дверь. Мебель в его спальне из того же резного красного дерева, что и в остальной части дома, — изголовье кровати, тумбочка и комод. На деревянном полу лежал толстый темно-синий коврик. Ничего не указывало на обитателя, кроме небольшой стопки белья в углу заправленной кровати. Я схватила черное поло с короткими рукавами, поднесла его к лицу и вдохнула насыщенный, знакомый аромат, который принадлежал Вайяту.

Я почти могла представить, как Вайят стоит передо мной в этой рубашке, его сердце бьется около моей груди, когда он крепко меня обнимает. Сукин ты сын, если делаешь что-то глупое…

Я быстро все осмотрела, но не нашла ничего примечательного. Вероятно, Руфус все здесь уже обыскал. Я же сделала это для личного спокойствия. Что бы ни планировал Вайят, куда бы они с Фином ни пошли, они старались не оставлять следов.

Руфус ждал на кухне и смотрел, как варится кофе. Две кружки стояли на столе рядом с пачками подсластителей. Я села на табурет и начала крутить в руке ближайшую ко мне красную керамическую кружку.

— Тоже ничего не нашла? — спросил он.

— Нет.

— Какие у тебя теперь планы?

Планы? — Я собираюсь вернуться в боевую форму. Мне нужно набрать вес, восстановить мышечную массу. Честно говоря, мне стоило тренироваться с тех пор, как я получила это тело, но у меня не было времени. Прошло почти два месяца с момента моего воскрешения. В это трудно поверить, поскольку половину этого времени я провела без сознания по разным причинам.

— Знаешь, Джина сообщила, что на прошлой неделе Тибальт тоже сказал, что ему нужно оставаться в боевой форме.

Я встретилась с карими глазами Руфуса. — Да?

— Она говорит, что он нашел себе занятие, чтобы отвлечься, но не признается ей, что это. На прошлой неделе она застряла с тремя новичками, так что почти не видится с ним.

— Тремя?

— Да, теперь выпускают новичков раньше и без обычной помпы и церемониала. — Читай между строк: без драк насмерть. — Поскольку потеряны несколько кураторов, все рабочие Триады получают дополнительных членов команды.

Неудивительно, что Джина и Майло выглядели такими напряженными. Я была рад за Тибальта, но и немного грустила за Джину. Они с Тибальтом были вместе четыре года. Всего за несколько недель она потеряла двух своих охотников и заменила их зелеными новичками. — Ты тоже делишься своей великой мудростью с новичками? — спросила я, не зная, как продолжить разговор.

— Я больше не куратор, Эви. И никогда им не буду.

— Что? — Я не ожидала этого. Да, он пока выбыл из строя, но это временно.

— Я больше никогда не смогу нормально ходить, поэтому бесполезен в поле, — сказал он без гнева в голосе, а со смирением.

Христос на крекере. — Но ты был куратором десять лет. Ты и Вайят были двумя из первых охотников в Триадах и основателями кураторов. Ты хорош в своей работе, Руфус. Ты можешь тренироваться…

— Нет, не могу. — Он схватил кофейник и покатил к столу, чтобы налить кофе. — Брасс не позволит мне. Но немного странно думать, что мы с Вайятом больше не являемся частью чего-то, что помогли создать.

— Странно?

— Ладно, это полный отстой.

Я подула на горячий кофе и вдохнула его насыщенный аромат. — Все разваливается, — пробормотала я.

— Что?

— Ничего. — Я размышляла об этом, потягивая обжигающую жидкость, благодарная за тепло в желудке и кофеиновую встряску. Руфус остался без работы. Тибальт, Феликс и я тоже. Вайят и Фин были… где-то.

Однажды Фин пришел ко мне, желая увидеть, как его люди — не только терианцы, но и все падшие — смогут ужиться вместе. Я поняла, что ему никогда не суждено увидеть, как терианцы присоединяются к Триадам. Он бы хотел, но Триады гнили изнутри. Они теряли членов направо и налево, распадались, предавали своих. Руфус и Вайят в состоянии обучить людей охоте, выслеживанию, ведению боя и убийству. Мы могли бы стать новой силой, с которой нужно считаться.

Мне нужно лишь найти моего чертового парня, сказать ему, что я жива, и предложить эту работу.

Я провела ногтем по гладкой гранитной столешнице, еще раз пораженная хорошей обстановкой квартиры. Это было не высококлассно, но и недешево. А Руфус выглядел совершенно неуместно в этом высоком уровне комфорта. Его квартира в Мерси-Лот казалась дырой по сравнению с этой (к счастью, то была дыра по сравнению почти с любым другим местом), но каким-то образом она подходила ему больше.

Видимо, выражение лица выдало мои мысли.

— Что? — спросил он.

— Просто восхищаюсь твоей новой берлогой. Она милая.

Он хмуро посмотрел на меня. — Это все Фин, поверь мне. Но деревянные полы удобны, как и лифт. Мне было бы чертовски трудно подниматься по лестнице в моей старой квартире. В тот первый раз я поднялся наверх только благодаря Наде.

— После всего, через что ты прошел, Руфус, думаю, ты заслуживаешь перерыва.

— Это спорный вопрос. — Он повертел в руках кофейную кружку, и мне захотелось его ударить.

Я словно снова вернулась к нашему разговору в больнице, когда он подумал, что заслуживает казни за участие в резне клана Уолкин. Он не хотел, чтобы я боролась за его жизнь. — Я совершил несколько удивительно дерьмовых поступков в своей жизни, Эви. Ты никогда в это не поверишь. Такое чувство, что, наконец-то, пришло мое время расплачиваться, вот и все.

Он был прикован к инвалидному креслу, покрыт шрамами на всю жизнь и не мог вернуться к своей старой работе с Триадами. И этот идиот все еще думал, что заслуживает худшего? Чего? Ада? — Ну, думаю, ты все еще тонешь в жалости к себе, — сказала я.

Его свирепый взгляд меня не разубедил. Я устала, мне больно, я была морально выжата и оказалась на грани нервного срыва. Меня так тошнило от всего этого дерьма, что хотелось кричать. — Послушай, что ты, черт возьми, такого ужасного сделал? Забудь об этом, Руфус. Большинство из нас не получают прощения, и мы не заслуживаем наказания от других. Жизнь несправедлива, но мы продолжаем идти вперед. Другого выбора нет.

Ему удалось сохранить нейтральное выражение лица, но в его голосе звучала печаль, когда он ответил: — Эви, за последние два месяца ты пережила больше, чем расплата за любое твое преступление, и не прекратила бороться. Я восхищаюсь этим и признаю, что мне стыдно.

— Так сделай что-нибудь с этим.

— Легче сказать, чем сделать, поверь мне. Я присоединился к Триадам, чтобы придать своей жизни цель, пытался искупить свои ошибки. — Он постучал пальцами по подлокотнику инвалидного кресла и глубоко, покорно вздохнул. — Но даже если бы я нашел способ простить себя, он никогда бы меня не простил.

— Кто?

— Вайят.

Если бы не поставила свою кружку, я бы ее уронила. Руфус отвернулся, а я изучала его профиль, как будто могла по лицу прочитать все, что мне нужно было знать. Возможно, если бы я не выходила из трехнедельного пыточного запоя, полуголодная и эмоционально раздавленная, то смогла бы понять, о чем он говорил. Это не могло произойти недавно, и, за исключением разговора в номере мотеля в прошлом месяце, Вайят не рассказывал о ранних днях Триад.

— Руфус, ты знаешь Вайята десять лет. Какую непростительную вещь ты мог совершить?

Руфус вскинул голову, карие глаза загорелись огнем, которого я никогда раньше не видела. На мгновение ожидала, что он вскочит со стула и нападет на меня. Затем огонь погас, сменившись знакомой твердостью, которая появилась у него с тех пор, как умерли члены его Триады. Он нахмурился, разрываясь между желанием заткнуться и, наконец-то, снять груз с сердца.

Я не хотела слышать продолжения, но также не могла позволить ему промолчать. Особенно если это касалось Вайята.

— Он рассказал тебе, как погибла его семья.

Это был не вопрос, и я вспомнила о брате Вайята. Ники и Вайят были двумя из первых охотников, обученных фейри. Смерть Ники стала несчастным случаем, но я знала, что Вайят все еще винил себя. Он чувствовал ответственность и ничего не сказал о присутствии Руфуса во время их драки, которая привела к смерти Ники. Вайят толкнул брата, Ники споткнулся и умер, конец печальной истории.

Нет, он говорил не о той семье. Их родители и сестра погибли за несколько месяцев до этого инцидента, когда группа полукровок вторглась в принадлежащий их семье ресторан и убивала всех, кто был там. Пришли двое охотников за головами из другого штата, убили полукровок, а затем всех остальных, чтобы устранить свидетелей. Вайят сказал, что поймал и убил одного из охотников за головами.

У меня по спине пробежал холодок, меня затошнило. Во рту пересохло, и потребовалось несколько попыток, чтобы выдавить из себя: — Ты знаешь, кто второй охотник за головами, да?

Он вздрогнул и кивнул. На его лице была написана смесь страдания и облегчения, когда он приготовился взвалить многолетнюю ношу на кого-то другого. Я хотела выбежать из комнаты, прежде чем он сможет сказать что-нибудь еще. Вайят до сих пор жалел, что так и не узнал, кем был тот второй охотник за головами. И это сожаление все еще грызло его десятилетие спустя.

Негодование и злость от его имени вскипели у меня в груди. — Как, черт возьми, ты мог скрыть это от него, Руфус? Ты должен сказать ему, кто это.

— Он убьет меня.

— Он может избить тебя, но не убьет… Святое дерьмо. Черт. Мысли перемешались, перед глазами потемнело.

Руфус не отводил взгляда, и страдание в его глазах проникло мне в грудь и превратило мое сердце в кровавое месиво. — Я не мог сказать ему, Эви. Сначала промолчал ради своего выживания. Затем, с годами, мы действительно стали друзьями. После этого я не мог признаться. Как мне сказать ему, что вторым охотником за головами был я?

Глухой рев в моих ушах перекрыл все звуки. Слова, которые я не хотела слышать, пронеслись в моем разуме и сердце, и меня придавило тяжестью секрета, который мне только что передали. Расскажу ли я Вайяту, когда наконец увижу его снова? Вынудила бы я Руфуса это сделать? Сохранить мне это в секрете? Я не хотела лгать Вайяту.

Черт возьми!

Кто-то позвонил в парадную дверь. Я подпрыгнула, расплескав свой кофе. Руфус нахмурился. Он не просил меня сохранить секрет и просто выехал из кухни к входной двери. Та со скрипом открылась, и послышались приглушенные голоса.

Я уставилась на свой пролитый кофе, желая, чтобы мой мозг заработал. Я не хотела ничего знать, но уже чертовски поздно брать свои слова обратно. Это, безусловно, объясняло ненависть Руфуса к себе, его желание наказать себя. Он сказал, что не заслуживает роскоши этой квартиры, и мелочная, мстительная часть моего разума согласилась с ним. Остальная часть меня не знала, что, черт возьми, думать.

Мгновение спустя Руфус вернулся с Кисмет на буксире.

— Ты рано встала, — сказала она мне, ставя коробку с пончиками из пекарни на стол.

— Я провела большую часть месяца во сне, так что не очень устала.

— Туше. — Кисмет налила себе кофе и добавила молока из холодильника, чувствуя себя здесь как дома. Руфус взял себе пончик с глазурью. Он предложил один мне. Сладкое жареное колечко вызвало у меня тошноту.

— Тебе нужно поесть, Эви, — настаивал он.

— Да, но я это есть не буду. Ты ешь это каждое утро?

— По воскресеньям.

Сегодня воскресенье? Приятно знать. Я потягивала свой кофе. Было странно пить воскресный утренний кофе и есть пончики с двумя кураторами, каждый из которых пытался убить меня в не столь отдаленном прошлом. И теперь они были среди людей, которым я больше всего доверяла свою жизнь. Кроме того, они оба недавно пережили огромную потерю. Вся Триада Руфуса была убита. Кисмет потеряла двух охотников из-за тяжелых ранений. Добавьте к списку потери Вайята, и они стали тремя мушкетерами скорби.

Я молчала, пока они ели пончики и болтали о бессмысленных вещах. Ничего связанного с работой или даже немного важного. О веселой песне, которую Кисмет услышала по радио. О фильме, который Руфус смотрел прошлой ночью и над которым громко смеялся. Это было настолько нормально, что мне хотелось кричать.

— Что делают Триады, чтобы найти Тэкери? — спросила я, когда больше не могла этого выносить.

Кисмет отложила недоеденный пончик и сплела кончики пальцев домиком, поставив локти на стойку. — Его фотография передана полиции. Его считают опасным подозреваемым, разыскиваемым за похищение и попытку убийства. Из того, что я слышала, кланы оборотней все еще ищут его, и думаю, что горгульи тоже. Каждый делает то, что может.

Ответ должен был успокоить меня. Вместо этого я разозлилась. — Делают то, что могут так же, как делали, пока я находилась у него?

Кисмет ощетинилась. — Он вывез тебя за пределы города, Эви. Мы сделали, что могли. Мы не в состоянии обыскать весь мир. Тэкери предпринял все возможное, чтобы вас не нашли. И теперь, когда его передвижная лаборатория уничтожена, он, вероятно, надолго заляжет на дно.

— Не рассчитывай на это. Вся жизнь Тэкери за последние пять лет была посвящена лечению вампирской инфекции у людей. И он не собирается сворачиваться калачиком и впадать в спячку, пока не станет безопасно начинать все сначала. Он возобновит работу, как только сможет.

Она уставилась на меня, но мой взгляд не дрогнул.

— И что ты предлагаешь? — спросила она.

— Не стоит его недооценивать.

Следующие несколько минут мы в полном молчании потягивали кофе и избегали смотреть друг на друга. Пока я больше не могла этого выносить. — Итак, расскажи мне еще о Джеймсе Рейли, — попросила я. — Ты говорила, что он получил изрядную порцию правды. Означает ли это, что он теперь работает с нами?

— Можно и так сказать, — ответила Кисмет. — Мы еще не получили официального согласия от руководства, но большинство других кураторов на борту. Мы не сможем заставить Рейли замолчать, если не убьем его, чего мы не собираемся делать, так что…

— Если вы не можете кого-то убить, то вербуете их?

Она улыбнулась, а Руфус усмехнулся.

У Кисмет зазвонил мобильный. Она проверила имя на экране, затем открыла телефон. — Кисмет, — отозвалась она, после чего нахмурились. — Адриан, помедленнее, я… — Она замерла, ее и без того бледная кожа стала белой, как простыня.

Я переглянулась с Руфусом, на лице которого было такое же беспокойство и замешательство, какое чувствовала я.

— Я уже выезжаю, — бросила Кисмет и отключилась. — Черт возьми.

— Что? — спросила я.

— На учебный лагерь напали.

— Напали? — одновременно завопили мы с Руфусом. — Снова?

— Я позвоню вам, чтобы сообщить подробности, — сказала она, уже направляясь к двери.

Нет уж.

Я побежала за ней.

Я ни за что не буду сидеть в стороне.