Ищущий во мраке

Четырнадцатое воспоминание

Впереди показался обвалившийся мост через небольшую горную реку. Опустив руку в воду, я определил, что течение небыстрое, но на всякий случай решил привязать друг друга за пояс. Придерживаясь останков опор моста, я шагнул вперёд.

Ледяная вода тут же пронзила кожу тысячами игл. Глубина доходила мне до груди, отчего дышать становилось трудно. Высок был риск судороги и, следующего за ней, утопления. Тем не менее, попробовав пару капель на вкус, я пришёл к выводу, что горный источник абсолютно очищен от серой гнили.

– Хватайтесь за мои плечи! – сказал я детям, коим река приходилась по самое горло. – Этна, держи мешок с патронами над водой. Марко, за тобой револьверы и ружьё. Гребите ногами и держитесь за мои плечи.

Наши нескромные пожитки частично сыграли нам на руку: я крепко стоял на ногах, прижатый ко дну их с детьми совместным весом.

– Эдгар, а ты не простудишься? – взволновано спросила Этна перед тем, как я ступил на глубину.

– Надеюсь, что нет, – ответил я, громко выдыхая ртом, чтобы как можно скорее разогнать стариковскую кровь по телу.

Шаг за шагом, шаг за шагом. Десятиметровая речка показалась мне тем путём, что мы уже прошли от Бригга. Зубы стучали так сильно, что вот-вот должны были превратиться в пыль, ноги занемели, пальцы рук едва сгибались.

Наконец, я почувствовал, что дно подо мной поднимается вверх. Спустя несколько метров, дети почувствовали почву под ногами и отпустили меня, уверено неся вверенные им припасы.

Оставив реку позади, мы взошли на холм. Свет от зажжённой лампы облизал почерневшие силуэты опустевших домов на улицах Серпина. Что удивительно, здания были целыми.

Оглядевшись, я заметил, что сразу за мостом и вдоль всего подъёма от реки расставлен покосившийся от времени частокол, который не составило труда миновать. За ним стояли баррикады из телег и мешков с песком. Повторно осмотрев мост, я нашёл занимательным то, что изначально не предал значения следам рубки на опорах.

Переправа обрушилась не под давлением времени, местные сами обвалили её, чтобы защититься от армий еретиков. Незаражённая вода у них была, да и лесные звери не перевелись, как и рыба, чьё мясо не было поражено серой гнилью.

Впрочем, то, что деревня мёртвая, ни капли меня не удивило. Зная, что никто из местных жильцов не набросится на меня с вилами, я смело шагнул вперёд. Куда большую опасность для нас представляло обморожение, в данный момент.

– Дядь, гляди! – окликнул меня Марко.

Дрожа от холода, я не испытывал большого желания отвлекаться на что-либо, кроме поисков рабочей печки и тёплой одежды. И всё же, я подошёл поближе к мальцу.

– Вот! Следы от когтей, а рядом скелет! – воскликнул мальчишка.

Я внимательно осмотрел стену дома. На ней не было признаков горения или стрельбы. Дверь, однако ж, была сорвана с петель, а на крыльце лежал давно истлевший труп хозяина с заржавевшей косой.

Стену украшало пять глубоких борозд, словно рука принадлежала человеку, но значительно большего роста. Я обратил внимание на то, что несмотря на годы, прошедшие с момента смерти этого мужчины, его кости имели следы серьёзных повреждений. Рёберная клетка словно провалилась внутрь, вместе с клочками одежды.

Проведя рукой по борозде на стене, я просунул внутрь пальцы и нащупал какой-то осколок. Судя по всему, кусочек позвонка, что означало невероятную силу удара, пробившую тело насквозь.

– Но кто мог сделать подобное? – озадачила меня данная находка. – Медведь? Нет, медведь бы съел жертву, хотя бы немного, но надкусил.

– Мне здесь не нравится… – задрожала Этна.

– Пойдёмте дальше, – кивнул я, вспоминая таинственных наблюдателей в лесу.

Заросшая тропа между домами привела нас на главную площадь. Увиденное там, заставило нас обомлеть: в центре располагался столб с восьмиконечной звездой – символом веры в О. На него, неведомо каким образом, был насажен скелет в изорванной рясе.

«Покойся с миром, брат…» – осенил себя священным знамением я.

Вокруг столба находилось множество других останков. Некоторые были повёрнуты спиной и лежали на животе в отдалении от места расправы. Внимательно изучая скелеты, я пришёл к выводу, что все они были безоружны либо просто не успели ощетиниться в момент смерти.

Кости рук и ног лежали отдельно от тел, многие черепа украшали трещины от ударов.

– Господь милостивый… что здесь произошло… – просипела Этна.

– Они расправились над священнослужителем, а потом сами были убиты. Вот только кем? – я и представить не мог, что за сила разорвала этих людей. Неужто те наблюдатели в лесу были ангелами смерти, навроде водных существ? Это могло объяснить обрушившуюся на горожан кару за убийство священника.

Меня лишь волновал вопрос: если все грешники на этой горе покараны, почему ангелы до сих пор слоняются по Земле? «Или, всё же, они ждали меня? Но не падали ведь…»

Несколько домиков оказались разворошены изнутри. Видимо, нечто гонялось за жильцами. Но поскольку большая часть населения Серпина в момент смерти находилась на улице, нам не составило труда найти нетронутое жильё.

Мы остановились в двухэтажной хижине. Одежда, посуда и мебель застыли во времени на несколько десятилетий в том виде, в котором их оставили хозяева. Судя по количеству разных пар обуви, тут проживало шесть человек. Впрочем, среди скелетов на площади я не нашёл детей. Видимо, на момент расправы прошло немало лет с начала апокалипсиса.

Не стоило забывать, что Этна и Марко – исключения, и люди практически перестали плодиться с исчезновением О.

В шкафу нашлось пышное мужское пальто, несколько меховых курток и штанов, а также тёплая обувь для детей. Я разжёг печь и разложил около неё промокшую одежду, а сам, переодевшись, сел в кресло, закутавшись в плед. «Не хватало только заболеть…»

– Эдгар, мне кажется, нужно было подыскать другой путь. Я боюсь, что ты заболеешь, – произнесла Этна.

– Всё в порядке, сейчас главное не допустить, чтобы пониженный иммунитет пропустил заразу… – пробухтел я в ответ.

– Я сделаю тебе чай, – ответила девчонка.

– Вот ещё плед, дядь, – спустившийся со второго этажа Марко накрыл меня шкурой медведя. Довольно роскошная вещь, но для деревни охотников – обыденность.

– Спасибо, Олли… – улыбнулся я и, утопая в блаженном тепле, закрыл глаза.

***

Пока я стоял за домом, Рута выпроводила сиделку. Женщина сказала, что Ольгерд спит и поинтересовалась о моём местонахождении, но Рута невнятно ответила что-то вроде: «Скоро Эдгар придёт».

Когда няня исчезла во мраке улиц, Рута позвала меня, и я поковылял до квартиры. Нож по-прежнему торчал из моей лопатки, затыкая рану. Я чувствовал себя заведённым, всю усталость ветром сдуло. С учётом того, что я до сих пор не был бледным, как снег и голова не кружилась – внутреннего кровотечения не образовалось.

Войдя в квартиру, Рута ножницами распорола куртку и рубашку, ибо рукоять ножа мешала их снять, да и без неё одежда восстановлению не подлежала.

Взяв с кухни табуретку, я уселся рядом с ванной. Рута принесла аптечку с работы, бинты и хирургическую нить.

– Ты готов? – спросила она.

– А что, есть другой выход? – попытался отшутиться я и вложил в зубы валик из бинтов. – Фафай.

Рута медленно потянула за рукоять, извлекая лезвие из моей плоти. Я зарычал в затычку и тут же зажал нос и рот предплечьем, дабы не разбудить Олли.

Из глаз потекли раскалённые слёзы. Никакие, даже самые жестокие побои не сравняться с тем, как из тебя достают нож. Наконец, орудие убийства звякнуло о стенки ванной, по спине заструилась кровь. Рута тут же залила рану спиртом, но учитывая, насколько малая это была боль в сравнении с предыдущим испытанием, я лишь немного прошипел и расслабился.

– Слушай… а почему… ты не вколола морфий? – спросил я, вспомнив, что в аптечке у полевого доктора должно быть обезболивающее.

– Недавно выяснилось, что солдаты, которым кололи морфины в госпитале, становятся от них зависимыми. Так, что лучше потерпеть сейчас, нежели всю жизнь потом мучаться от ломки.

– Ясно… – ответил я.

Обработав место ранения, Рута взялась за иглу. Кожу вновь пронзила боль, и я почувствовал, как края разреза стягивают. Вновь пришлось взять валик в зубы. Ощущения напоминали укус пчелы, вот только жало было размером со стержень карандаша.

Спустя полчаса страданий, Рута закончила зашивать рану и, ещё раз обработав всё спиртом, накрыла её кусочком ваты, прибинтовав его так, что повязка шла от правого плеча до левой подмышки и через всю грудь.

– Жить будешь, – выдохнула девушка, убирая принадлежности. – Нормально себя чувствуешь?

– Лучше, чем когда из меня торчал нож, – ответил я.

По правде говоря, вся моя спина горела, несмотря на ранение одной только лопатки, стянутая нитями кожа чесалась и, в целом, было желание вернуть всё, как было. Оставалось только терпеть и ждать, когда организм починит себя.

Взяв старую сумку Руты, я запихал в неё окровавленную вату и тряпьё, свою одежду и нож, после чего, вынес на улицу и бросил на свалку в одном из переулков.

К этому моменту, сердце унялось и усталость монолитом обрушилась на моё тело. Ввалившись в квартиру, я упал в объятия подскочившей Руты.

– Помоги добраться до кровати…

– Может… лучше в мою спальню? – робко спросила девушка.

– Я… я не против.

Подруга помогла снять рубашку и штаны. Она не смущалась моего тела в одном белье. В конце концов, мы оба были лекарями и много раз видели и даже щупали обнажённых людей за самые постыдные места. Но то была работа, а сейчас…

– Ты понимаешь, к чему всё идёт, – произнёс я.

Рута замешкалась, держась за плечи. Её пальцы подрагивали в сторону бретелек на платье, но не могли решиться.

– Мне неловко… – ответила она. – Ты не мог бы поцеловать меня ещё раз?

Я медленно протянул к ней руки и обнял за талию. Затем, переместил правую ладонь на шею и приблизился к её лицу. Рута посмотрела мне в глаза, дрожа ни то от страха, ни то от желания… Я и сам запутался в ощущениях. Только что мне хотелось просто упасть без сил и заснуть, а теперь…

Девушка коснулась моей щеки, и я подался вперёд, впившись в её губы. Наши языки переплелись, а в это время, я медленно развязал на ней платье. Бирюзовая ткань оказалась на полу, Рута осталась в одних панталонах. Мне впервые довелось видеть её средних размеров грудь.

Она обняла меня, прикасаясь своими сосками к моей холодной коже. Тут-то я и ощутил, как набухает моё мужское естество. Я развернул её к кровати и повалил, оказавшись сверху.

Провёл рукой, убирая светлые волосы с лица и коротко поцеловал в губы, снимая с себя и с неё бельё. Рута неуверенно раздвинула ноги, и я узрел короткую дорожку русых волос на лобке.

– Эдгар ты… любишь меня?

– Наверно… то есть, да! – ответил я.

– Я тоже… наверно… – засмущавшись, ответила девушка. – Давай сделаем это… чтобы понять…

И мы сделали. Это было неловко. Больше всего, я боялся упасть лицом в грязь, хоть и понимал, что Руте не с чем сравнить. Но в целом, всё прошло хорошо. От экстаза, я совсем позабыл про боль и заснул в обнимку со своей, теперь уже точно, девушкой.

Встав рано утром, я накрыл Руту простынёй. Надел штаны и рубашку. Подумал ещё: «Нужно будет раздобыть чехлы от беременности, кажется, так они называются… Хорошо, что додумался вытащить вовремя. Не лучшее время для пополнения в семье».

Выйдя в гостиную, увидел, что маятник пробил полдень. Ольгерд сам завтракал на кухне хлебом с маслом. От меня не скрылась его кокетливая улыбка.

– Что? – спросил я.

– Брат решил заделать мне племянника? – хихикнул Олли.

– Ты подглядывал?! – мою лицо залилось краской.

– Всё было слышно через стенку. Я аж проснулся, хи-хи!

– Балда! – дал ему лёгкий подзатыльник. – И вообще, я не помню, чтобы рассказывал тебе откуда берутся дети…

– А мне ребят во дворе поведали, хи-хи! – похвастался братишка. – Я рад за тебя, Эдгар. Вы ведь поженитесь теперь?

– Чт… Нет, конечно! Война идёт, не до свадеб. И племянников мы тебе, пока, делать не собираемся, – ответил я.

– Почтальон принёс газеты. Я почитал… Всё и впрямь так плохо? – спросил Олли.

– Дай-ка глянуть, – протянул руку, куда брат вложил свёрнутую в трубочку газету.

«Республика Родиния применила новый вид артиллерии: стальные монстры наступают на королевские войска по всей линии фронта!» – говорилось в заголовке.

– Мда… Это всё лет на десять, не меньше, – вздохнув, отложил бумагу в сторону.

– И что делать? – поинтересовался Ольгерд.

– Главное, чтобы до нашего города война не добралась. Как-нибудь продержимся, если свои не сожрут…

Мне вспомнился толстый торговец игрушками с рынками «Ублюдок, подославший тех грабителей!»

Не говоря ни слова, я подошёл к шкафу. Благо, у меня было несколько запасных дублёнок на зиму. Тайком от Ольгерда осмотрев свой кинжал, подумал, что лучше бы расправиться с ним, как можно быстрее.

– Скажи Руте, что меня до вечера не будет.

Я не мог позволить ему жить. Не только из-за угрозы своей семье, но и ради тех людей, что были загублены его шайкой.

Швы на лопатке доставляли дискомфорт, но не мешали орудовать кинжалом. Добравшись до рынка, я зарылся носом в воротник и натянул шляпу на глаза. Так и проходил между прилавками несколько часов, под видом обычного покупателя.

Торгаш стоял на том же самом месте, с теми же самыми уточками. И был он не весел. Неохотно принимал покупателей и постоянно оглядывался, будто искал кого-то. «Лучше бы помолился напоследок, выродок!»

Очевидно, его беспокоило то, что верные грабители так и не вернулись. Наверно, подумал, что решили его бросить. «Правда поразит тебя до глубины твоей чёрной души, мразь!»

Примерно в шесть часов, когда начало темнеть, рынок стал закрываться. Различные торговцы сворачивали лавки и накрывали товары. Между рядами показались сторожи с ружьями, в сопровождении овчарок.

Обрюзгший жиртрест двинулся к воротам в числе последних, и я медленно последовал за ним. Переваливаясь с ноги на ногу, он заставил меня пройти с ним почти четыре квартала, пока, наконец, не свернул в подъезд. Остановившись перед дверью отдышаться, он принялся перебирать во тьме ключи. Тут-то я и нагнал его, прямо на крыльце.

– Эй, урод! – произнёс я, замахиваясь для удара.

– Кто в…

Кинжал вошёл в его грудь. Ладонью, я накрыл его рот, превращая крик в жалкий скулёж. Провернув лезвие внутри раны, отчего торгаш ещё сильнее взвыл, я вынул его из тела и перерезал ублюдку сонную артерию.

Вдруг, раздался щелчок с обратной стороны двери. Я резко спрыгнул со ступенек и, не оборачиваясь, рванул домой, оставив тело на крыльце.

Сердце бешено забилось: «Вдруг меня опознают?!»

Само убийство, что называется, прошло, как по маслу. Я не медлил и не трясся, да и сожалений по этому поводу не испытывал. «Теперь, главное, чтобы не нашли!»

На всякий случай, я не пошёл напрямую к дому Руты, сделал огромный крюк, чуть ли не через полгорода. Даже пришёл, в итоге, с другой стороны, дабы вечно курящий на балконе сосед это заметил.

Когда я постучался, было уже восемь часов вечера.

– Где ты пропадал?! – взволновано спросила Рута.

– Клиент капризный выдался. Всё в порядке, – холодно ответил я.

Девушка помогла мне снять пальто и, обняв, поцеловала в губы.

– Я пожарила оладьи из того, что было. Присоединяйся, – улыбнулась Рута.

Прежде, чем последовать на кухню, я внимательно изучил свою дублёнку, перчатки и обувь. Следов крови нигде не было… «Кинжал!» – вспомнил я, и сердце пропустило удар.

Я судорожно залез в карман. «Не мог же я…»

Ножа там не было. Как не было его и под штаниной. «Гадство, кажется, я выпустил его из рук! Вот же идиот!»

– Эд, ты идёшь? – позвала Рута, накладывая яства.

«Твою мать-твою-мать-твою мать! Как-как-ну-как?!» – продолжал я корить себя, а с уст сорвалось: «Сейчас!»

Идти на место преступления не имело смысла. Я зарезал ублюдка прямо на пороге дома, прямо перед тем, как кто-то решил вылить на улицу содержимое горшка. «Там уже везде снуют коронеры! И, если бы это был простой бездомный, то на труп могли бы закрыть глаза, но…»

С другой, стороны, думал я, что мне могут предъявить? И вообще, с чего я взял, что за мной придут? Ну кинжал и кинжал. Лица моего не видели, дублёнку выкину на помойку, она не стоит моей свободы. И вообще, у меня на спине рана от ножа, могу заявить, в случае чего, что на меня самого напали!

«Господь Всемогущий, прости мне все прегрешения, и избави от лиха! Великий О, не отворачивай лик свой и свет от раба твоего, Эдгара!» – читал я на ходу молитвы, моя руки перед трапезой.

– Благодарим О за наш ужин, амено! – произнёс я за столом и с трудом проглотил кусок оладьи. В животе было так холодно от страха, что меня чуть не вырвало, но я продолжал делать вид, что просто устал на работе.

Ольгерд, поблагодарив за всё, отправился в кровать, а мы с Рутой остались мыть посуду.

– Ты ведь не на работе был? – шёпотом спросила девушка.

– С чего ты взяла? – взволновано ответил я.

– Что-то произошло, так? Я же вижу. Я просто смотрела твоё расписание, у тебя сегодня выходной. Что ты скрываешь, Эд? – закончив протирать блюдце, повернулась Рута.

– Я сегодня убил человека, – вздохнув, рассказал ей.

Она посмотрела на меня расширенными зрачками и едва не рухнула на пол, опёршись на кухонный стол.

– К-кого? За-за что?

– Того ублюдка, что отправил за нами грабителей. Мы ведь выяснили, что это был торговец игрушками с рынка… Я проследил за ним сегодня, и зарезал прямо на пороге дома. И меня, кажись, заметили…

– Ты..! Господи, Эд! – воскликнула и села рядом. – Зачем ты это сделал? Кто тебя просил?

– Я не мог оставить всё как есть. Он мог нанять новых и продолжить грабить людей, а то и вовсе натравить целую толпу головорезов на нашу семью.

– Ох! – Рута накрыла лицо руками и тихо заплакала. – Что же это будет, если тебя раскроют… На тебе уже четыре трупа. Они не станут разбираться и просто повесят тебя, ты понимаешь? Что за день сегодня такой!

– Ну, ну, успокойся! – я обнял её за плечи. – Просто верь, что всё будет хорошо. И что не так с этим днём?

– Приходил мой отец… – ответила Рута. – Хотел узнать, как дела. Ему открыл Ольгерд.

– И?

– Стал выяснять. Я хотела, поначалу, сказать, что приютила сироту, но он увидел твою обувь и верхнюю одежду и всё понял. Его это взбесило, – продолжила она.

– Что теперь? – спросил я.

– Да ничего. Мы с ним поссорились, я крикнула что-то вроде: «Это моя жизнь и мне решать!», – и он ушёл. Странно, что до этого он не навещал меня. Я даже не успела спросить, как там мама.

– Прости… Отчасти, в этом моя вина, что я столько лет у тебя живу…

– Даже думать не смей! – Рута взяла меня за руку. – Теперь мы семья. Ведь так?

– Получается… Ты ведь любишь меня?

– Ну, конечно, глупенький!

Я поднял Руту на руки и отнёс в спальню, где волна страсти уняла моё бьющееся от страха сердце.

***

– Эдгар! – в уши ворвался голос Оль… Марко.

Я тут же приподнял голову и скинул плед. Мотнув головой, посмотрел на перепуганного мальчишку. Рука легла кобуру револьвера.

– Что стряслось? – сонным голосом ответил я.

– Окно! – лаконично ответил паренёк и ткнул пальцем мне за спину.

Протерев глаза, я обернулся назад вместе с креслом и тут же вскочил, узрев пару пустых серых глаз. Выхватив револьвер и взведя курок, я замер в ожидании.

Из окна на нас смотрела морда жуткого существа. Оно напоминало человека… в общих чертах. Лунный свет позволял узреть это во всей красе. Длинный нос, торчащие уши и свалявшиеся, грязные волосы. Кожа лица была бледной и потрескавшейся, будто физиономия облезшей куклы. Относительно целые участки покрывали гнойные нарывы и угри.

И улыбка… точнее лютый оскал, смешанный с безумством. Губы настолько сильно были натянуты, что виднелись воспалённые дёсны. Зубы явно были больше, чем у любого нормального человека, и длинней. Их покрывал жуткий налёт, которого я не видел у самый последних бездомных Норвилла и Бригга. Словно существо это, никогда и не принимало пищу, и грязь просто налипла на раскрытые зубы с годами.

А может, так оно и было…

Но, что меня поражало и шокировало одновременно – неподвижность этого. Оно казалось монолитным. Не дышало, не моргало и не делало, что-либо, в принципе. Ни один человек, даже, если бы очень сильно старался замереть, не смог бы стать похожим на натуральную статую.

Статую… да! Оно напоминало чучело, но… живое! Я определённо чувствовал на себе взгляд ночного гостя. Большего, через пыльное окно мне было увидеть не дано.

– Что это? – произнёс я вслух.

– Хотел бы у тебя узнать, Эдгар! – ответил Марко. – Это ведь мракоборцы сражались с проклятьями.

– Впервые вижу, – сказал я мальчишке. – Неужто, это он… или они за нами следили? Где Этна, кстати?!

– Она спит на втором этаже, – шепнул Марко. – Мы заснули вместе. Но мне что-то не спалось, я решил спуститься и попить воды из бурдюка, и тут увидел у тебя за спиной, в окне.

– Иди буди её, я прослежу за ним, – приказал я.

Даже отбросив страх, мне не давала покоя неподвижность чудовища… или ангела? Когда мы с боевыми братьями вели походы против еретиков, то, при близком контакте, по взгляду, подёргиваниям и прочим мелким движениям, можно было определить собирается ли противник тебя атаковать и в какую сторону, если да. Тут же – полное неведение.

– Ты враг нам?! – решился я спросить.

В конце концов, если это существо такое же, как и те, со светящимися глазами, то оно знает человеческую речь.

Ответом стала тишина и завывания ветра, где-то на улице.

«Господь, какую же миссию ты преследуешь на этой вымершей земле?» – задав этот вопрос, я опустил револьвер и сделал шаг назад. Затем, чутка обернулся вправо и шагнул ещё пару раз, пока не оказался в коридоре. За этим ничего не последовало. Ночной гость не ворвался в дом и не выпотрошил меня.

Однако уверенность в том, что именно он устроил бойню на деревенской площади, достигла пика.

– Что случилось, Эдгар?! – на лестнице показалась Ру… Этна. – Марко нёс какую-то чушь про мон…

– Это не чушь, Этна, – мотнул я головой. – Нам нужно уходить. И лучше не выходи в гостиную.

Ослушавшись меня, девчонка заглянула в комнату и тут же спряталась за стену в коридоре.

– Великий О, спаси и сохрани! – приложив четыре пальца ко лбу, она поочерёдно осенила левое и правое плечи, а затем низ живота.

– Я принёс вещи, – сообщил спустившийся следом брат девчонки.

– Дай-ка ружьё сюда, – кивнул я.

Мокрую одежду решено было оставить здесь. От моего старого наряда мракоборца осталась только длинная шляпа. Но в условиях ни то слишком холодной осени, ни то слишком тёплой зимы, эти обноски давно пора было выкинуть.

– Сейчас, выходим, – осенив себя святым знамением, я толкнул ногой дверь дома наружу, направляя ружьё в проход.

Как только в глаза ударили лучи полой луны, и мне открылась творящаяся на крыльце картина, палец сам нажал на курок. Посреди призрачного Серпина раздался грохот. Мне аж самому заложило уши, ибо я был непривыкший к стрельбе из ружья.

Пуля угодила в грудь существа, стоящего на первой ступеньке и… была расплющена, мёртвой мухой упав под грязные ноги с длинными, ороговевшими ногтями.

Оно не дрогнуло. Не напало на меня, всё также безучастно глядя сквозь время и пространство куда-то вдаль. А вдоль крыльца, стройными рядами выстроилось ещё двенадцать таких же чудовищ.

Теперь, я точно мог сказать, что это их мы могли видеть среди деревьев. Они были похожи на ангелов, но только в самом их извращённом варианте. Действительно, если они и были чьими-то посланниками, то только Смерти.

Их вытянутые, худые тела, перевитые канатами мышц, блестели от грязи и пота. Кожа на ногах и предплечьях напоминала ощипанную куриную. Хоть и выглядели они, как мужчины, но между ног была абсолютная пустота. Я видел кастратов, в том числе и тех, кто лишился гениталий на войне, но даже у них было что-то.

А здесь… просто гладкая кожа на месте паха.

Ногти на руках ничем отличались от тех, что на ногах – такие же длинные, чёрные и, вероятно, очень твёрдые. Способные проделать дыру в теле взрослого человека…

Но больше всего привлекали их крылья. Они росли прямо из спины, и напоминали часть дешёвого костюма бродячей театральной трупы. Я никогда не думал, что у ангелов могут быть настолько уродливые крылья. Словно конструкция из проволоки, обтянутая кожей и с прилепленными наспех перьями от разных птиц, не подходящие, ни по цвету, ни по форме друг к другу.

– Жуть… – прошептала Этна. – Они нас убью?

– Пока не убили, – ответил Марко. – Хотя дядя по одному из них уже пальнуть успел…

– Держитесь рядом, мы просто пройдём мимо, – собравшись с мыслями, я опустил ружьё и шагнул вперёд.

Ангелы, чудовища, твари, существа… кто бы они ни были, оставались неподвижны. Они не провожали нас даже взглядом, но я чувствовал их надзор. Словно работники дома скорби, мимо которых проходят пациенты, излеченные лоботомией.

Преодолев невысокую лестницу и поросшую травой топу к дому, по обе стороны которой стояли они, я подошёл впритык к тому, в которого выстрелил. Существо было выше меня на голову, мы не могли встретиться взглядами на уровне земли, и я уже подумал просто обойти его, но тут, в мою голову поступил импульс.

«Ты не хочешь туда идти! Остановись!» – говорил мне голос, ни то мужской, ни то женский, ни то ребёнка, ни то седого старика.

Я задрал голову, чтобы посмотреть на лицо чудовищного ангела. «Разве оно умеет говорить?!» Но очень скоро убедился, что на лице существа не дрогнул ни единый мускул.

– Вы ничего не слышали? – спросил я детей.

– Дядя, ты бы отошёл от него… А то ещё нападёт! – трясся от страха Марко.

– Не нападёт… – вздохнул я. – Идёмте.

Идти также, через реку, не имело смысла. Путь на гору вёл нас от Серпина вглубь леса. Рано или поздно, там должна была встретиться тропа, по которой можно подняться.

В конце концов, спустя, наверно, недели блужданий на пайке из полусырого мяса и ночлега под открытым тёмным небом, нам попалась извилистая дорога.

А спустя ещё много времени и ржавый указатель «Институт геологии».

«Вот-вот мы достигнем цели…»