Ищущий во мраке

Шестнадцатое воспоминание

Этна сказала, что я проспал дольше, чем обычно, и пропустил два приёма пищи, поэтому мне досталась остывшая банка консерв. Впрочем, я бы и медведя съел. Организм требовал жрать особенно много, чтобы восстановить ногу.

Осмотрев рану, я обнаружил появившуюся корку и небольшое загноение, которое промыл спиртом. Сменив бинты и поев, я спросил об Эйнаре. Марко ответил, что тот не появлялся с тех пор, как ушёл.

– Как ты? – поинтересовалась Этна.

– Уже получше. Но было бы идеально не попадать в такую ситуацию вовсе. Думаю, придётся пожить тут какое-то время, – ответил я. – Найдите мне какую-нибудь длинную палку, пойду поищу нашего безумца.

– Я с тобой! – вызвался Марко.

– Позаботься о сестре, воин, – улыбнулся я. – Ружьё отныне принадлежит тебе.

– Есть! – отдал честь паренёк с гордо поднятой головой.

Среди кучи сломанной утвари, Этна откопала для меня швабру. Отломав кончик, я опёрся на неё и потопал на выход из обиталища Эйнара.

По следам ног на пыльном полу поднялся на чердак института. «Хорошо, что прихватил плащ», – подумал я, застёгиваясь. Эта часть строения давно обветшала, половицы отсырели и покрылись коркой льда. Ненароком, можно было что-то сломать себе, в довесок к пылевому ранению бедра.

Дыры в крыше были неумело заколочены, и через них проходили редкие лунные лучи. Эйнар сидел в самом конце и глядел в разбитое окно – единственное отверстие, что никак не было заграждено. Он закутался в несколько штопанных одеял, не боясь замёрзнуть.

Подойдя поближе, я проследил за направлением его взгляда. Он упирался в редкие звёзды, что не были сокрыты тучами. В центре небосвода светила полая луна, кольцо белого света, которого едва хватало в открытом поле, не то, что в городе или глухом лесу.

– Тридцать лет… – шептал себе Эйнар. – Тридцать…

– Дольше, чем я помню, когда свет ещё не погас, – я прервал его одинокий трепет.

– Мы думали, что это затмение, – ответил Эйнар. – Очень долгое затмение. До тех пор, пока на календаре не закончился последний лист… Ещё несколько лет единицы из нас пытались считать дни, но и они сбились и забыли.

– Почему ты не заколотил это окно, как другие? – спросил я.

– Не смогу ответить. Просто так решил… – пожал плечом Эйнар. – В последнее время, годы, а может и десятилетие, я часто сюда поднимаюсь. Делать большую часть времени мне нечего… Это… Прости, ещё раз…

– Я уже не обижаюсь. Ты главное, не напоминай лишний раз, а то в ноге свербит, – хмыкнул я. – У тебя тут нет подушки?

– Вот… – он встал и протянул мне свою.

– Нам нужна карта, – напомнил я.

– Их тут полно. Я сохранил несколько на случай, если твари исчезнут, – обнадёжил Эйнар. – Куда вы направляетесь?

– На север. Этна рассказала, что есть надежда на поселение выживших за горами.

– Надежда… – произнёс учёный. – Уже что-то…

– Не знаю. Мне слабо верится в подобное, но… А куда ещё идти? – подумал я.

– Это не твои дети? – поинтересовался Эйнар.

– Нет. Хотя… наверно, уже мои. По крайней мере, я чувствую… нет, знаю, что в них – мой смысл жизни. Пока живы Этна и Марко, моё путешествие имеет хоть какое-то значение. Это всё о чём я мечтаю – оставить что-то в этом мире после себя…

– Это… – шмыгнул носом учёный. – Это прекрасно… – и он заплакал.

Я положил ему руку на плечо и слегка притянул к себе. «Человек, – подумал я. – Живой человек. Он так давно ни с кем не общался… Удивительно, что он всё ещё сохранил свой рассудок достаточно ясным, чтобы понимать меня».

– Если хотите добраться до севера и преодолеть горы без существенных препятствий, я могу дать подсказку… – успокоившись, сказал учёный. – Учитывай, что эта информация может оказаться просроченной на три десятилетия. Если спуститься с гор и пройти на восток, то где-то там раньше находилось местечко Эйррейс. Оно славилось своими воздушными шарами. Если сможете найти хотя бы один уцелевший и взлететь на нём, то сократите время пути с нескольких месяцев, до пары недель.

– Сможешь показать точный путь на карте? – спросил я.

– Постараюсь… – утирая слёзы, ответил Эйнар.

Он помог мне встать, и мы вместе отправились обратно. По дороге, Эйнар сказал:

– Думаю, тебе стоит подождать, пока нога заживёт. Еды тут хватит, а я столько уже не проживу, чтобы всё съесть.

– У меня не так много времени, и это не из-за твоего выстрела. Подожду, пока боль перестанет причинять дискомфорт и двину дальше.

Оказавшись перед пристанищем, Эйнар сказал, что сам сходит за картами. Я вошёл внутрь, Этна как раз разогрела мне парочку консерв из запасов института.

– Ну как? – спросил Марко.

– Он даст нам карты, – обрадовал я.

Дети тут же обняли друг друга от радости.

– Я думаю, нужно подождать, пока ты поправишься, – сказала Этна.

– Эйнар тоже так считает, но моё решение уже принято: мы выдвинемся через несколько дней.

– Дядь, при всём уважении, я тебя не смогу понести, – подметил Марко.

– Я не настолько стар! – отшутился я. – Поймите… не так много времени осталось до момента, когда я не смогу вас защищать.

– Что?! – воскликнула Этна.

– Вы знаете, о чём я говорю… Моё тело ещё держится, несмотря на все испытания. Это чудо, для моего-то возраста, – сообщил я, ненароком задумываясь: «А сколько мне точно лет? Должно быть пятьдесят четыре… или пятьдесят шесть…»

– Не гони, дядь! Я запрещаю тебе умирать! – стукнул по столу Марко.

Этна тут же положила ему руку на плечо.

– Эдгар, я прошу тебя… Побереги себя. Если мы доберёмся до отца Севастьяна, то сможем, наконец, отдохнуть. Разве нам сейчас что-то угрожает? Почему ты так себя не ценишь?

– Почему-почему… – вздохнул я. – Я просто хочу поскорее убедиться, что вам ничего не угрожает. Своя жизнь меня не интересует.

– Но это неправильно! Ты ведь тоже человек! Разве тебе не хочется прожить подольше? – вскинула руки девчонка.

– Ради чего, Этна? Только ради вас с Марко. Время не знает пощады. Вам не будет и двадцати, когда меня не станет. Моя могила давно вырыта рядом с теми, кого я не смог защитить тогда…

– А ты не думал, что мы тоже хотим тебя защитить? – спросил вдруг Марко. – Я может тоже хочу побыть немного героем!

«Глупый мальчишка… Что взять с ребёнка?» – улыбнулся я.

– Раньше нас было четверо, осталось двое! Но потом в нашей жизни появился ты и… – его голос скрипнул. – Ты дал надежду, что не все взрослые в этом мире – ублюдки! Ты стал нашей семьёй, ты заботился о нас, хотя и не должен был! Не лишай нас права отплатить тем же!

– Эдгар… Просто постарайся выжить, ладно? – сдерживая слёзы произнесла Этна.

В груди защемило. «Странное чувство… Грусть ностальгии и счастье от осознания того, что ты кому-то ещё нужен». Я встал с кровати и позволил двум мальцам обнять себя.

– Ну всё-всё! Не ревите. Ради вас, я подожду, пока нога не заживёт, – утешил их.

«Плана это не изменит. Дети не должны защищать старика. Мои внутренние часы говорят мне, что у меня меньше трёх лет. Этого хватит с лихвой, даже, если мы пойдём на север пешком».

***

Я не замечал ни боли, ни усталости, пока бежал до квартиры. Меня миновали пролетающие над головой ядра, за что я не забывал мимолётно благодарить Господа.

Люди прятались по домам, поскольку осколки на тротуаре доставали их куда чаще, чем сами ядра зданиях. Я видел разорванных на куски женщин и детей, мчащуюся лошадь с подожжённым хвостом, за которой волочилось тело полицмейстера. Я не был уверен, что это сделала акаимская пушка, а не какой-нибудь отброс, воспользовавшийся шансом отомстить блюстителям закона.

«Ха, отброс! Да ты сам только что застрелил коронера!!» – пронеслось в голове.

– Помогите…

Пробегая мимо очередного переулка, я заметил воронку от снаряда. В нескольких метрах от неё разлилась лужа крови, следы от которой тянулись в пространство между домами. Сжимая ногу, ко мне обратился мужчина лет пятидесяти во фраке. Его лицо слегка порешило осколками, очки треснули, также, как и сломанная пополам трость, лежавшая рядом.

«Крови натекло много, перебита артерия. У меня нет с собой ничего, чем можно было бы остановить кровотечение… Можно, в теории, поискать рядом какую-нибудь верёвку, но…»

Время. Пока я стоял, Норвилл продолжали обстреливать. «Моя задержка может стоить жизней Руте и Олли!»

– Умоляю… помогите… – по щекам мужчины потекли слёзы боли. Не разбираясь в строении человеческого тела, он даже зажать артерию правильно не мог.

– Чёрт с тобой! Смотри внимательно! – я подошёл к нему и взял его руки в свои. Разорвав дырявую штанину до паха, я надавил его пальцами на нужное место, окончательно остановив кровотечение. – Дальше, каждый сам за себя! Простите!

– Постой… мне, что, так и сидеть… Ох!

Дальше я уже не слышал, что он там кричал. Спустя минут десять, наконец, смог добраться до нашего подъезда. «Спасибо О, что дом уцелел!»

Влетев в квартиру, я не на шутку испугал Руту. Девушка вскрикнула, увидев кровь на левой половине лица.

– Ничего страшного, просто перепонка лопнула! – махнул я, проходя в зал. – Олли…

Рута успела собрать кое-какие вещи и переодеть Олли. Но увидев меня, братик вдруг насупился и сложил руки на груди.

– Что случилось? – спросил я, вытирая кровь с лица.

– Тот дядька сказал… что ты убил много людей… Это правда? – он заглянул мне в душу своими слезящимися глазами. И я понял: у меня не выйдет соврать, но… я соврал.

– Мало ли, кто, что говорит? Помнишь тех хулиганов? Они ведь тоже всякое о тебе говорили! – присев перед братом, я попытался его обнять.

– Это не хулиган! Это сказал дядя полицмейстер! Он врать не будет! – воскликнул Олли.

– Послушай… Работа полицмейстера состоит в том, чтобы ловить преступников. Для этого, он проходится по подозреваемым. Но не всякий подозреваемый – виновен! Скажи, разве я похож на убийцу? – мне пришлось надавить на него.

– Нет… – понурил голову Олли.

– Вот видишь! Он ошибся, я не вру тебе, Ольгерд! И даже, если мне придётся ещё не раз тебя в этом убеждать, то давай я сделаю это где-то вне Норвилла, хорошо? Нужно уходить, срочно!

Достав из-под кровати свой саквояж, я быстро набил его всеми лекарствами и препаратами, которые были в доме. Что не влезло – растасовал по карманам. Взяв свою самую тёплую дублёнку, штаны и носки, отправился в ванную. Засунув голову под душ, смысл кровь, после чего, засунул в раненное ухо вату и закрепил её парой мотков бинта вокруг черепа.

Шансов, что левое ухо когда-нибудь снова услышит не было. В самом лучшем случае, я бы до конца жизни слышал звон, но из-за близости столь мощного взрыва, перепонка была полностью уничтожена.

«Не сказать, чтобы я до этого не следил за здоровьем ушей, но теперь к этому вопросу придётся подойти с ещё большим трепетом. Даже отит может сделать меня полностью глухим, чего нельзя допустить», – подумал я, надевая шляпу, чтобы прикрыть повязку.

Переодевшись в чистое, я вышел в прихожую, где меня уже ждала семья.

– Ну, Господь нам в помощь! – произнёс я, открывая дверь.

Я запер квартиру, хоть и понимал, что скорее всего, мы никогда сюда уже не вернёмся. Даже после окончания войны.

Когда мы вышли из подъезда, нам донесли, что обстрел прекратился: близ Норвилла появилась новая флотилия Бритонского королевства, что отогнала захватчиков. Я же понимал, что это ненадолго. Оставаться здесь больше было небезопасно.

Я не часто пользовался услугами извозчика, но пару проверенных знал. Войдя во двор одного такого, я отдал почти все деньги, что были у нас, дабы без очереди попасть в Бригг.

– Хочешь отправиться в столицу? – спросила Рута, косо глядя на то, как я в одночасье расстался с целым мешочком клети.

– Боюсь, это самый надёжный вариант. Если война продолжится не в нашу пользу, то скоро все туда побредут. У нас будет небольшая фора, чтобы обустроиться, – ответил я, складывая саквояж в повозку.

Извозчику понадобилось где-то полчаса, чтобы запрячь лошадей и напоить их перед длительной дорогой. Я помог Ольгерду забраться внутрь и сел в обнимку с ним и Рутой. Наконец, мужчина рассёк воздух кнутом и с криком: «Но!» – мы выехали со двора.

***

Некоторое время спустя, после нашего разговора с детьми, я чистил разобранное ружьё. Рана на ноге покрылась внушительных размеров коркой и перестала гноиться. Дело шло к выздоровлению, я даже обходился без костыля, но большую часть времени, по назиданию Руты, проводил в кровати.

Девочка кормила меня супчиками из той требухи, что была у нас с собой и запасами консервированных бобов из подвала института.

– Знаешь… ты был первым, в кого я стрелял за жизнь, – произнёс Эйнар, когда мы остались наедине.

Марко, как я узнал, практиковался стрельбе из ружья по тарелкам. Патронов было всяко больше, чем мы могли бы израсходовать, поэтому я закрывал глаза на такой досуг. В конце концов, пришлось смириться с мыслью, что детям, рано или поздно, придётся защищать себя самим.

– Вот так честь, – хмыкнул я, протирая ствол тряпочкой.

– А ты? Много убил наверно… – спросил учёный.

– Я не считал.

– Эвона-как! – удивился Эйнар.

– Ты что-то хотел? – спросил я.

– Вы ведь скоро уйдёте? Выходит, я снова останусь один. Твари меня не отпустят. – сообщил он. – Я понимаю, что не могу заставить вас остаться, да и смысла в этом нет, поэтому… Ничего страшного ведь не произойдёт, если ты меня застрелишь?

Мне сразу вспомнился Филимон… «Благодаря тебе, старик, я всё ещё жив».

– Всё-таки, ты решил последовать за пророчеством, – сказал я. – Почему сам себе пулю в голову не пустишь?

– Грешное дело, – пожал плечами Эйнар. – Да и… мне духу не хватит… Я совершил достаточно плохих вещей в своей жизни.

– Хочешь исповедоваться? – я свесил ноги с кровати.

– Можно и так сказать… – ответил старик-ровесник.

– Ну, – отложил в сторону ружьё, – я тебя слушаю.

Эйнар вдруг замолчал на несколько минут. Его пальцы постоянно натирали грязную рясу, остекленевшие глаза смотрели в пол, не моргая. Он кусал свою нижнюю губу до того, что по краям рта пошли алые змейки.

Когда я уже хотел, было, его потормошить, он произнёс:

– До того, как серая гниль распространилась на всё Бритонское королевство, у меня были жена и девятилетний сынишка... Большую часть года я проводил здесь, в институте, занимаясь любимым делом и редко уделял им внимание. Сейчас, я ненавижу себя за это, но… Это не самое ужасное, – дряхлой рукой, Эйнар вытер проступившие на глазах слёзы. – Когда эпидемия началась, многие из моих друзей отправились домой, вывозить свои семьи, а я… Я струсил! – скрипнул зубами Эйнар. – Несколько человек вернулись обратно, сказав, что подножие заполонили безумцы, жгущие всё на своём пути. Другим удалось пробраться к себе домой. Не знаю, вышло ли у них спасти свои семьи, но сам факт того, что я даже не попытался… Даже не попробовал… Мари… Кайл… – учёный накрыл лицо руками и тихо заскулил.

Мерзко. Я даже мысленно спроецировать не мог такую ситуацию, в которой я бы бросил Руту и Олли или Этну и Марко. Эйнар, на поверку, оказался таким же жалким, как и его внешний вид.

Его трусость стала его проклятием. Теперь я понимал, за что ангелы заперли его здесь, оставив жизнь. Чтобы каждый день он вспоминал о тех, кого бросил снаружи на смерть... Мне даже стало интересно: Господь специально таких людей мне на пути подкидывает? Один перестрелял свою команду, другой бросил жену и сына...

Почему весь цвет рода людского погиб от серой гнили, а такие, как он остались жить? Хотя... всё-таки, смысл в этом есть. Ведь смерть была бы предпочтительней такой «жизни».

– Мне нет прощения, Эдгар! Я так боялся за свою шкуру... так... так...

«По крайней мере, он признаёт это. Должно быть, тридцати лет оказалось более, чем достаточно для этого».

– Я прощаю тебя, Эйнар, как последний из мракоборцев. Надеюсь, Господь услышит твоё покаяние, и вы встретитесь на светлой стороне жизни, – вымученно ответил я.

«Не думаю, что его поступок достоин прощения. Но у меня нет ни малейшего желания корить его или устраивать скандал. Его наказание продолжится после нашего ухода».

– П-правда?! – резко поднял голову учёный, не на шутку меня напугав.

В его глазах одновременно вспыхнул огонёк надежды и безумия. И я не знал, что из этого может быть более опасным.

– Воспользуйся оставшимся тебе временем для молитв и внутреннего умиротворения, – я похлопал его по плечу и поспешил удалиться из комнаты, прихватив с собой ружьё и револьверы.

Пройдя до конца рекреации, я услышал доносящиеся с первого этажа института выстрела. «Марко опять практикуется». Подойдя к заколоченному окну, я медленно выковырял торчащий ржавый гвоздь и опустил вниз доску, позволяя ледяному лунному свету лизнуть мой морщинистый лоб.

– Господь, как я устал…

– Я же просила тебя не вставать! – послышался сзади голос Руты.

– Эйнару требуется побыть одному, а мне уже надоело лежать, – ответил я, обернувшись. – Кровь в жилах стынет, а её у меня не сказать, чтобы много.

«Этна… Её зовут Этна…»

– Так прогнал бы его. Тебе покой нужнее, – насупилась светловолосая девчонка.

– Да ладно, я уже почти исцелился, – ответил я, поправляя ворот рубашки. – Что мы будем есть, кстати?

– Коренья с вяленым мясом. Пресная вода у нас закончилась. Наверно, пошлю Марко набрать снега, – ответила Этна и подошла ко мне впритык.

– Что такое? – спросил я.

Девчонка вытянула руку и принялась дёргать мою пуговицу.

– Я стала задумываться… Вдруг, мы никого не встретим там, на севере? Или их поселения давно сгноила зараза, или прокажённые добрались всё-таки…

– Отставить панику! Ты ведь сама толкнула нас на эту идею? – я погладил её по голове.

– Да, но… Разве у кого-то ещё были идеи? – произнесла Этна.

– Нет, – согласился я.

– А теперь я и сама не уверена… Вдруг, там остался один какой-нибудь… Как Эйнар, короче… Значит ли это, что человечеству настал конец? – спросила она.

«Да он давно уже настал, просто ты не знаешь…» – вздохнул я, а вслух ответил.

– Наверно, где-то ещё остались люди. Мы точно не узнаем никогда. Если нам будет, где остановиться, то… – я пытался подобрать слова. – Для меня это будет последнее путешествие. В лучшем случае, я умру от старости. Просто держи в голове мысль… – всё это сложно было объяснить ребёнку. Вряд ли Этна сталкивалась с таким уровнем безнадёжности, какой я испытывал каждый день на протяжении последних тридцати лет. – Мысль, что самым лучшим исходом для вас будет просто жить вместе в ожидании естественной смерти. Вы будете с Марко охотиться, добывать себе чистую воду и коренья. Это лучше, чем пасть под ножами прокажённых, хотя… Думаю, скоро их не останется.

– И что же это выходит?! – воскликнула Этна. – Земля опустеет?! А что потом?!

– Ничего, – грустно покачав головой, ответил я. – Не будет людей, не будет света. Даже тьма потеряет свой смысл.

– Но… – Этна всхлипнула. – Я не хочу, чтобы так произошло… Я бы хотела жить так, как жило ваше поколение… Когда людей было много, когда существовали города и страны…

– Быть может, О смилуется и создаст новых, совершенных людей, лишённых искушения. Абсолютно безгрешных. Тогда, всё будет как когда-то тогда, и даже лучше, но… Мы не узнаем.

– Выходит, я зря учила с братом Солару наизусть? – заплакала Этна.

– Если мы встретим людей, знания в твоей голове помогут возродить нам цивилизацию. Подумай об этом, как о надёжном плане и на душе станет легче, – улыбнулся я.

– И правда… – спустя несколько секунд ответила девочка. – Стало легче, когда подумала о том, что всё получится…

– Вот и отлично, – сказал я, приобняв Этну.

После того разговора, я почти не пересекался с Эйнаром. Он заперся где-то в другом конце института, и мы даже не знали, ест ли он хоть что-то. Когда моё бедро окончательно зажило, было решено готовиться к решающему походу.

Я основательно проверил ружья (без слов, мы решили, что учёному его ствол не пригодится) и револьверы. Раз уж нам предстояло путешествовать на воздушном шаре, то и много груза с собой брать не имело смысла. Этна сшила из меха и шкур, что мы таскали с собой перчатки и шапки для себя и Марко. Копаясь в пожитках давно почивших геологов, я отыскал новые утеплённые штаны и шарфы.

Было решено взять только самое необходимое: еду, верёвку и несколько инструментов. Запасы парусины, что так и не были израсходованы полностью, решили оставить. «Может, сгодиться Эйнару…»

Наконец, я достал из тубуса карту. Решил взять несколько, чтобы не страшно было терять. Город, где, как говорил Эйнар, находилась станция воздушных шаров находился на юго-востоке от гор, всего в пятнадцати-двадцати километрах.

Опыта управления таким у меня не было. Инициатива казалась довольно смутной, но пешее путешествие я мог банально не пережить из-за свойственных моему возрасту болезней.

Правое ухо значительно хуже стало слышать, особенно, после купания в ледяной реке, хоть я его и не мочил. Руки частенько тряслись без причины, спина ныла, а зрение, спустя, может, восемь-десять часов без сна, начинало садиться так, что практически ничего и видно не было.

Только обонянию я мог доверять, как и прежде. Миновало О знает сколько недель с тех пор, как я последний раз стрелял из своих револьверов. Я не исключал такого варианта, что промахнусь с пары метров, когда ситуация потребует ощетиниться.

– Вы готовы? – спросил я детей.

– А ты? – спросил Марко.

– Как никогда, – ответил ему, ткнув пальцем в плечо.

Мы покинули институт также, как когда-то пришли, через подземный переход. Эйнар даже не вышел с нами проститься. «Неужто и правда решил до скончания дней своих молиться? Впрочем, мне всё равно».

Обойдя институт со стороны фасада, мы бросили последний взгляд на его покосившуюся крышу, приютившую нас, пусть, и не столь дружелюбно, как хотелось бы.

Крылатые наблюдатели всё также неподвижно сидели на месте статуй.

– И всё-таки, жалко этого Эйнара, по-человечески, – вздохнула Рута.

– Не знаю, я так и не простил его. Тебе следовало вынести ему мозги, Эдгар! – заявил Олли.

Я мотнул головой.

– Что же, пойдёмте, нам предстоит нелёгкий спуск, – сказал я Этне и Марко и уже развернулся к воротам, как вдруг, услышал звук отпирающихся дверей института.

Скрипнули обветшалые петли. Изнутри раздался смех безумца.

«О нет! Что за кретин?!» – обернулся я.

На пороге между безопасным укрытием и занесённым сугробами крыльцом показался Эйнар. В глазах учёного не осталось ни капли здравого рассудка. Набрав холодного воздуха в грудь, он выкрикнул:

– Свободен! – и шагнул вперёд.

– Остановись! – воскликнула Рута.

Я же, посмотрел на ангелов смерти, что резко повернули головы в сторону безумца.

«Сбылось всё-таки. Моё прощение подарило ему смерть», – хмыкнул я.

Впервые мне довелось увидеть, как натягиваются губы наблюдателей, ещё сильнее обнажая пожелтевшие клыки. Их крылья медленно начали взмахивать.

– Свободен! Свободен! Свободен! – скандировал в небо Эйнар.

«Да, они сделают тебя свободным. Только на свой манер», – кивнул я.

– Беги обратно, дурень! – спохватился Марко, делая шаг вперёд.

– Не смотрите, – сказал я, накрыв их глаза ладонями. – Зажмите уши.

– Свободен!

Один за другим, ангелы смерти срывались с карниза, бросаясь на обезумевшего геолога. Самый первый из них, оказавшись перед Эйнаром, повалил его на землю, разрывая живот когтями. Другой подлетел сзади и буквально отломал старику правую кисть.

Но несмотря на, должно быть, невыносимую боль, тот всё ещё кричал об «освобождении», пока горло не заполонила кровь. Наблюдатели рвали тело Эйнара на части, пока от того не осталась огромная багряная лужа на снегу.

После чего, они просто улетели в неизвестном направлении. Над горой воцарилась тишина.

– Отвернитесь и идите вперёд, – приказал я детям.

«Быть может, твоя смерть дарует тебе настоящее прощение, и ты увидишься с семьёй. Пусть так и будет», – подумал я, и больше не оборачивался к институту.