История Трапезундской империи

Глава 13. Трапезундская империя и Кавказ

В представлениях грузинской исторической литературы раннего Средневековья Трапезунд с его областью нередко воспринимался как часть Западной Грузии, страна мегрелов, Семегрело[3275]. Это происходило отчасти из-за того, что на территории Восточного Понта проживало значительное картвельское (лазское и чанское) население[3276], отчасти из-за реминисценций прежнего Лазского царства и тесных экономических и политических связей Трапезунда с Картли. В грузинской агиографии VIII в. Трапезунд характеризовался как важнейший для земель Грузии порт[3277]. В Житии св. Або Трапезунд назван пристанью для Абхазии, принадлежавшей византийскому императору и свободной от неверных[3278]. В Трапезунде заканчивался Великий шелковый путь, соединявший Византию со Средней Азией и Китаем и проходивший через Закавказье[3279]. Церковные связи Тао с Трапезундом устанавливаются не позднее X в.[3280] Православное население Тао-Кларджети испытывало влияние как грузинской, так и византийской традиции. Двуязычными (с немалыми погрешностями в греческом языке) были приписки клириков и дарителей в сохранившейся рукописи коридетского евангелия[3281]. Как указывается в одной из приписок, село являлось вотчиной амиракора Жана Чиасдзе, который держал ее одновременно от имеретинского царя Давида VI Нарина (1258–1292) и от трапезундского императора Георгия (1266–1280)[3282]. С другой стороны, и в армянской раннесредневековой историографии Понт со столицей в Трапезунде именуется частью Великой Армении[3283], как из-за расширительной трактовки топонима, так и из-за того, что Трапезунд был для ее областей важным портом, выходом к морю. Византийское именование фемы Армениак, в которую входил и Трапезунд, также способствовало закреплению такой традиции.

История связей Трапезундской империи со странами Закавказья непроста и запутанна, лакунарна по состоянию источников и обременена произвольными толкованиями. Мы приводим в дальнейшем только те сведения, достоверность которых более или менее проверяется.

О роли Грузии в образовании Трапезундской империи и о родстве царицы Тамар с ее основателями уже писалось во 2-й главе. После смерти Тамар отношения Трапезундской империи с Грузией осложнились. В 1227/28 г. чаны (трапезундские?) вместе с грузинами боролись против нашествия хорезмшаха Джалал ал-Дин Манкбурны[3284]. Жамтаагмцерели сообщает, что в первой половине XIII в. турки Рума и многие другие народы нападали на Грузию. Борьба велась прежде всего за Тао-Кларджети, правители которой обратились за помощью к мтавару Самцхе Кваркваре. С его помощью были разгромлены, как сообщает летопись, тюрки и греки, нападавшие на месхов[3285]. Греками, порубежными с Тао и Самцхе, были только понтийцы. И если эти сведения признать достоверными, то вероятнее всего предположить, что Трапезундская империя, вместе со своими союзниками-сельджуками и соседними мелкими тюркскими эмиратами, боролась за какие-то порубежные территории или отряды ее войск участвовали как союзники Икония в совместной экспедиции в Юго-Западной Грузии. Такие отношения между сельджуками и Трапезундской империей существовали в 30-е гг. XIII в.[3286] Тогда же произошло ослабление Грузии, подвергшейся в 1223 г. опустошительному монголо-татарскому, а в 1225 г. — хорезмийскому разорению. В 1235–1240 гг. Грузия была завоевана монголами, в 1245 г. разделена. Более чем на век она попала под власть монголов[3287]. С середины 1240-х гг. Великие Комнины, как и Грузия, признавали сюзеренитет Ильханов[3288]. В «Истории» митрополита Сюнийского, князя Стефана Орбелиани, писавшего в конце XIII в., отмечается, что монголы покорили Азербайджан, Армению, часть румских владений и Трапезунд у моря Понтийского[3289]. Хотя Трапезунд не был завоеван монголами, подчинение империи монгольской власти было очевидно современникам. Перед Трапезундом, признавшим эту власть, как только единая монгольская империя стала распадаться, стоял лишь выбор ориентации: либо на Золотую Орду, улус Джучи, либо на более территориально близких Ильханов.

Отношения между Понтом и Грузией, как кажется, нормализовались. Общая угроза и сходная политическая ориентация сплачивали. Трапезундский император Мануил I был женат на некоей Русудани из Ивирии и имел от нее дочь Феодору. Панарет не только не называет какого-либо титула Русудани, но даже не именует ее, по обычаю, «кирой». Кем именно была эта Русудан, нам неизвестно и из других источников[3290].

По сообщению анонимного грузинского «Хронографа» XIV в. (в Картлис Цховреба) трапезундская царевна была выдана замуж за царя Картли Димитрэ II (1273–1289) в годы его отрочества. Армянская хроника епископа Степаноса под 1273 г. пишет о браке царевны с грузинским дидебули («дитопалом»)[3291]. Идет ли речь об одном и том же событии или о двух?

Мы склоняемся к первому предположению и из-за хронологической близости событий, и принимая во внимание политическую целесообразность и престиж Комнинов. Необходимо сразу же оговориться, что четких доказательств этого не существует и что возможны разные толкования. Мы предполагаем, что, вероятнее всего, имелась в виду дочь Георгия (царствующего на тот момент монарха), а не дочь уже покойного Мануила Великого Комнина[3292]. В глазах грузинского хрониста брак Димитрэ с дочерью трапезундского «греческого царя» Комнина «из семени Великого Константина» был высокой честью. Хронист указывает, что инициатива заключения брака исходила из Грузии, откуда на Понт был отправлен специальный посол, царевну привезли во славе и с большими дарами, а свадьба происходила «по царскому чину». В Трапезунде же, видимо, этот брак не считали столь важным событием (в отличие от позднейшего союза Анны Великой Комнины и Баграта V): он вовсе не отмечен Панаретом. Впрочем, хронист мог опустить упоминание также из-за негативного отношения к низложенному местной знатью василевсу Георгию, о чьей дочери он умолчал.

Западная Грузия тогда попыталась усилить свои позиции на Понте и вмешаться в борьбу тамошних динатов. Для этого был предпринят поход Давида VI Нарина, царя Имеретин, на Трапезунд в 1282 г. Панарет сообщает, что в апреле 6790 (1282) г. царь Ивирии Давид пришел и осадил Трапезунд, но не имел успеха и вернулся с пустыми руками[3293]. Это нападение произошло в тот момент, когда молодой трапезундский император Иоанн II, сменивший Георгия, преданного и выданного родственниками хану Абаке, находился в Константинополе, где он вступил в брак с дочерью византийского императора Михаила VIII Евдокией. Приход к власти Иоанна II и поддерживавшей его группировки означал перемену внешнеполитического курса Трапезундской империи. От враждебности к Ильханам, союза с Восточной Грузией и виртуального — с ханами Золотой Орды и мамлюками Египта при Георгии[3294], Трапезунд склонился к союзу с Византией и Ильханами. К этому примешивались и непростые отношения двух грузинских царств и крупных мтаварств между собой. Время нападения было выбрано очень удачно: в апреле 1282 г. умирает Ильхан Абака, что облегчало задачу Давида VI. Однако поддержки трапезундской знати он, видимо, не получил, и цели не достиг. Попытки переворота в это же время безуспешно осуществляли некий Пападопул (1281)[3295] и сам Георгий, отпущенный татарами, блуждавший у Трапезунда и плененный под его стенами в 1284 г.[3296] На короткое время перед этим власть удалось захватить Феодоре, дочери императора Мануила I и грузинки Русудан. Феодора столь же неожиданно была низложена, как и воцарилась[3297]. Память об этом коротком правлении оставили немногочисленные и редкие аспры с ее изображением[3298]. Возможно, это была последняя, неудачная, попытка вернуть Трапезунд к имеретинско-золотоордынской ориентации, и, вероятно, она опиралась на помощь Давида Нарина или грузинских дидебулей[3299].

После смерти Иоанна II (1296) его сын и наследник Алексей II вновь меняет внешнеполитический курс. Заручившись поддержкой матери, он отвергает планы матримониального союза с дочерью византийского аристократа Никифора Хумна Ириной и вступает в брак с дочерью Бека I Жакели, эристава соседнего грузинского княжества Самцхе (1285–1312)[3300]. Бека I, кроме Самцхе, владел Кларджети, Шавшети, Чанети, большей частью Тао и другими землями[3301] и был одним из самых влиятельных и независимых князей Западной Грузии. При его отце Саргисе I (1266–1285) и при нем самом были заложены основы могущества этого рода и княжества[3302]. Вторая дочь Беки была третьей женой грузинского царя Димитрэ II[3303]. Отряд ивирского войска (вероятно, прибывший с дочерью Беки или присланный им в помощь зятю) оказывал сопротивление генуэзцам в конфликте их с Алексеем II в 1304 г.[3304] Грузинский хронограф сообщает, что область Чанети была передана Беке «царем греческим Комниносом Киром Михаилом», женатым на его дочери, очевидно путая Алексея II с Михаилом[3305]. Войска Беки Жакели и его сына Саргиса в начале XIV в. вели напряженную борьбу на восточных границах Трапезундской империи, вплоть до Испира и Байбурта, отражая тюркские вторжения в горную область Пархарис[3306], и тем самым оказывали значительную помощь Алексею II в борьбе с кочевыми ордами.

Предполагалось, что какие-то отряды грузинских (скорее — тюркских) войск участвовали на стороне Алексея III в войне против мятежных архонтов Схолариев, укрепившихся в Керасунте в 1354–1355 гг. и в штурме города[3307]. Трое детей от брака Алексея II с княжной Самцхети имели тюркские прозвища: Михаил Азахутлу, Георгий Ахпуга, Анна Анахутлу. Как доказывал М. Куршанскис, они унаследованы от принятой в Грузии тех лет, зависимой от монголо-татар, практики именования детей[3308]. Не случайно и грузинский хронограф подчеркивает, что Бека I платил Ильхану Газану харадж и вспомоществовал войском[3309].

Оценивая отношения Трапезундской империи и Грузии, необходимо отметить, что Великие Комнины ни в какой степени не были вассалами Грузии или ее данниками[3310]. Административное устройство, культура и язык империи Великих Комнинов были византийскими. По мнению ал-Умари, опиравшегося, очевидно, на генуэзского информатора, Трапезундская империя была обширнее и значительнее Грузии в глазах христианских монархов[3311]. Титул трапезундских василевсов с 1282 г. включал их именование как царей Ивирии. Реальное содержание этого именования — не претензия на власть над всей Грузией, но включенность Лазики, а также части Тао в состав империи, равно как и сюзеренитет над Гурией. В записках янычара, участвовавшего в походе Мехмеда II на Трапезунд в 1461 г. Константина Михайловича из Островицы, прямо указывается, что страна Джурджистан, лежащая выше (к северу) от Трапезунда, большая и многолюдная, зависит от трапезундского императора, хотя и имеет своего правителя[3312]. Таким образом, в иерархии международных связей XIV–XV вв. Трапезундская империя занимала более высокое положение, чем Грузия. Она была тесно связана с западногрузинскими землями (особенно Самцхе) и обладала ограниченным суверенитетом над некоторыми из них (Гурией), разделяя его с царями династии Багратидов. В «Грузию», очевидно, Самцхе и Гурию, бежали трапезундские архонты при неожиданном нападении на город шейха Джунайда в 1456 г.[3313]

В Грузии стали чеканить так называемые кирманеули — серебряные монеты, имитировавшие трапезундские аспры Иоанна II. Они назывались по имени его отца Мануила I, в правление которого трапезундская монета стала широко обращаться в Грузии и породила позднейшие подражания. Кирманеули тетри («серебряные») стали даже синонимом денег в Западной Грузии. Эти монеты, весом около 2 г, находились в интенсивном обращении в XIV–XV вв. и использовались как средство платежа вплоть до XVII в., все более варваризируясь и отходя от прообраза[3314].

Возможно, родственные архитектуре Грузии черты проявлялись в архитектуре трапезундских храмов (формы окон и многоугольные абсиды) и дворца Великих Комнинов, украшенного пирамидальным куполом грузинского стиля[3315]. Внешнее оформление стен храмов и особенности декора также свидетельствуют о культурном взаимодействии регионов[3316]. С другой стороны, появление в Западной Грузии отдельно стоящих колоколен относится к концу XIII в. и, возможно, связано с византийскими влияниями, шедшими через Понт[3317].

Матримониальные связи Великих Комнинов с Багратидами укрепились во второй половине XIV в. Баграт V вступил в 1367 г. в брак с Анной, дочерью Алексея III[3318]. Этим браком, кстати, устанавливалось родство не только с грузинской царской династией, но и укреплялось с родом мтаваров Самцхе Жакели, ибо Баграт был сыном Давида VII и дочери Ивана I Жакели Синдухтар[3319]. Для заключения брака трапезундский василевс отправился к границам Грузии, Макругиалу, с войском и флотом. Устанавливался не только династический, но и военный союз. Он был подкреплен новым императорским визитом к Баграту в 1372 г., проходившим на фоне победных военных кампаний василевса против туркменов[3320]. Во время этого визита император явился в сопровождении войск и флота в Вати, куда к нему прибыл князь Гурии для проскинесиса, т. е. выражения вассальной зависимости от сюзерена[3321]. Возможно, Гуриели признавали тогда двойной сюзеренитет — трапезундского императора и грузинского царя. В 1377 г. Алексей III вновь отправился в Лазику и прибыл летом в Макругиал. Туда из Гонии приехала грузинская царевна Кулканхат (Гюльхан хатунь), дочь «тифлисского царя» Давида, видимо, Давида VII, отца Баграта V. Она названа Панаретом племянницей Ахпуги, т. е. отца мтавара Самцхе Ивана. Интересно, что трапезундский хронист вновь подчеркивает родство с родом правителей Самцхе![3322] Принцесса была помолвлена с наследником Трапезундского престола Андроником, но после его неожиданной гибели была выдана замуж за другого сына Алексея III, Мануила, будущего василевса Мануила III. В сентябре 1377 г., до заключения брака она получила имя Евдокии. Венец на нее возложил император, названный и стефанократором и отцом. Не значит ли это, что царевна (может быть, мусульманка?) была крещена? Торжества по случаю бракосочетания были особенно пышными: продолжались они более недели, о чем счел нужным специально сообщить придворный хронист[3323]. 19 июня 1382 г. у супругов родился сын, названный в честь прадеда Василием[3324].

В этих условиях прочных союзных отношений с грузинскими соседями тяжелым ударом для трапезундцев было известие о разгроме Баграта войсками Тамерлана, пленении его, его жены Анны и сына Давида, о разграблении страны и захвате Тифлиса в ноябре 1386 г.[3325] Подробно описавший эти события Панарет особенно скорбит об общем горе, назвав Тифлис чудесным (θαυμάσιον), Анну прекраснейшей, а Баграта — великим полководцем (στρατηγικώτατος). Так в Хронике назван еще лишь один человек — прославленный император Мануил I[3326]. Баграт, многие его близкие и окружение были обращены в ислам. Это было условием их освобождения. Вспомним еще раз о мусульманских именах грузинских (и через них) некоторых трапезундских царевен и царевичей. Впоследствии Грузия еще пять раз подвергалась опустошительным походам Тимура в 1394–1403 гг. Войска Тимура проходили через Самцхе, население которого особенно пострадало, а частично было вырезано[3327]. Связи Трапезунда с Западной Грузией ослабели, и она временно потеряла для Великих Комнинов значение стратегического союзника.

В XV в. ситуация стала меняться. Трапезундский источник, использованный Халкокондилом, сообщал, что сын Алексея IV Иоанн, замыслив переворот, бежал в Ивирию (до 1426 г.), вступил там в брак с дочерью царя Александра I (1412–1442)[3328]. Испанский путешественник Перо Тафур под 1438 г. писал, что Иоанн был женат на турчанке[3329]. Сообщение Перо Тафура может быть истолковано двояко. Во-первых, как свидетельство второго брака василевса[3330]. Во-вторых, как возможность первоначальной принадлежности деспины мусульманской вере, ибо именно конфессиональный (обращение в христианство), а не этнический аспект заботит Тафура и обсуждается им с государем. Наконец, просто близкие к востоку и непонятные чужестранцу обычаи и окружение царицы могли ввести его в заблуждение. К тому же, как мы помним, грузинские царевны после монголо-татарского завоевания нередко пользовались тюркскими эпонимами[3331], а семейство Баграта V, как отмечалось, было даже насильственно обращено в ислам Тимуром (этот отказ от православия, впрочем, носил, видимо, формальный характер). Ведя переговоры в Генуе в 1449 г., Георгий Амируци сообщал дожу, что сын императора Иоанна являлся по матери единственным наследником «иберийской», т. е. Грузинской, империи[3332]. Сведения генуэзских официальных источников подтверждает грузинский брак василевса.

Туманов считает, что институт соправительства царей в Грузии (названный им коллегиальным суверенитетом) перешел в Грузию из Византии и был усилен при Великих Комнинах и Кантакузинах. Однако лишь с Мануила III он ясно зафиксирован в Трапезунде, тогда как в Грузии — с 1291–1318 гг. Нумизматические памятники корректируют эту гипотезу. Вероятным соправителем отца, Иоанна II, был его сын Алексей II. Известен аспр с их двойным изображением (ок. 1297 г.)[3333]. Но ни в Византии, ни на Понте института коллегиального соправительства не было. Коронование монархом сына или другого ближайшего члена династии не дробило государство, а закрепляло или упорядочивало престолонаследие. Другое дело, что был институт совместного управления трапезундским василевсом и грузинским царем или мтаваром порубежными территориями. Случай с Коридети в середине XIII в. уже был рассмотрен выше. В таком же положении находились и князья Гурии — Гуриели, владевшие важными портами Вати и Гонией. В 1372 г., как отмечалось, Гуриели совершил проскинесис перед императором Алексеем III. В 1445 г. по прямому настоянию трапезундского императора патано (таким грузинским словом он назван и в бургундском источнике) Гуриели отпустил из плена капитана бургундского пиратского корабля Жоффруа де Туаси, напавшего на его территорию, разгромленного и захваченного[3334]. Некий «архонт Гурии» был похоронен в трапезундском храме Св. Софии[3335]. Зная о тесных связях Гуриели с Великими Комнинами, позднейшие источники приводят легенду, что перед падением Трапезунда в 1461 г. последний император Давид отправил свою (несуществующую в действительности) жену Елену Кантакузину к Мамие Гуриели[3336].

Посещая Трапезунд, атабеги Самцхе приглашали к себе на родину клириков Понта, занимавших подчас и епископские кафедры в их землях[3337].

Армяне, как и картвелы, составляли значительную часть населения Трапезундской империи[3338]. На ее восточных границах, в Великой Армении, вплоть до Тебриза и Султании, армяне были важнейшим этносом[3339], постепенно вытесняемым лишь в ходе тюркских завоеваний[3340]. В X–XI вв. Трапезунд служил для Византии опорной базой утверждения на Кавказе и в Армении. В 1022 г., например, Василий II приглашал в Трапезунд для переговоров католикоса Петроса, совершившего, по преданию, там чудо в день Богоявления[3341]. Это не были разговоры чужеземцев. Все византийские императоры от Василия I до Василия II (867–1025) были полностью или частично армянского происхождения, и армяне занимали ведущие роли в командовании и в управлении восточных фем[3342]. Позднее, в эпоху Великих Комнинов, армянские купцы вели активную торговлю в Трапезунде и через него[3343]. Как уже отмечалось, Трапезунд был центром армянского епископства, а близ города существовали армянские монастыри, наиболее известным из которых был Каймаклы, где поздние фрески храма сохранились и поныне, несмотря на разрушения.

В юго-восточной части Трапезундской империи, в Понтийских Альпах, образовалось полунезависимое армянское княжество Хамшен (Хемшин), где существовали армянские монастыри со своими скрипториями и которое управлялось местными князьями. Этот анклав на границе Трапезундской империи и Тайка возник после переселения сюда армян (с согласия императора Византии Константина VI) из завоеванных арабами областей Анатолии в конце VIII в. Территория была труднодоступной завоевателям не только из-за высоких гор, достигавших 3000 м, но и постоянных туманов, самой высокой влажности в регионе, проливных дождей и густого леса. Область Хемшина считается самой влажной в Турции. Армяне Хамшена принадлежали к григорианской церкви и не были халкидонитами, как население Тайка. Вместе с тем они отличались от трапезундских армян по диалекту, на котором они говорили, и по обычаям. Город Хамшен находился в горах на высоте 1800 м близ современного Варош Кале. Армяне Хамшена заняли высокогорную территорию над землями, занимаемыми лазами, возводили на ней достаточно мощные фортификации, как, например, Зил Кале[3344]. Постепенно связи этой территории с Трапезундом слабели, и она все более подпадала под власть и влияние соседних мусульманских правителей Испира, Кара-Куйунлу и Ак-Куйунлу, пока не была завоевана османами около 1486 г.[3345]

Трапезундская империя служила местом эмиграции и транзитным пунктом для дальнейших переселений армян, теснимых тюрками, из Восточной Анатолии. Армянское население Севастии, Байбурта, Исфагана и других мест, спасаясь от нашествия Тамерлана в 1400/01 г. (как, видимо, и ранее от тюркских и татарских набегов) бежало, по сообщениям Historia Turchesca, в Трапезунд, а оттуда в Северное Причерноморье. Автор основной части этого сочинения нач. ХVІ в., вероятно, Дж.-М. Анджойелло, указывает, что сев в Трапезунде на суда, они отправились в Ликостомо, Монкастро и другие районы, принадлежавшие «малому татарину», т. е. Крымскому хану[3346]. В 1413 г. 80 армянских семейств из Трапезунда и Севастии просили венецианские власти дать им позволение переселиться на Крит. Просьба была удовлетворена. Податель петиции Абрам из Антерона уже давно пользовался правами венецианского гражданина[3347]. Связи армян с генуэзскими властями, особенно Крыма, были еще более прочными[3348]. Значительное количество армян, главным образом из Севастии, осело и в самом Трапезунде и его округе. Периоде 10-х по 30-е гг. XV в. ознаменовался интенсивным строительством армянских церквей в Трапезунде, армянского монастыря Каймаклы[3349]. Проявляя терпимость по отношению к армянам-григорианам, Трапезундская империя учитывала тюркскую угрозу, считалась с многочисленностью армянского населения и принимала определенные меры предосторожности во внешней политике.