Избранный

Глава 36

Кор не торопился и только когда ощутил, что Лейла покинула ранчо, начал обыскивать дом, все шкафы, ящики и места возможных тайников. Он предположил, что если Братство оставалось здесь, то где-то должно храниться оружие… но не нашел ровным счетом ничего.

Дьявол.

Однако он обнаружил подходящую для себя одежду. На пути к гаражу располагался шкаф для верхней одежды, и там он нашел парку и утепленные штаны, достаточно большие, чтобы подойти ему, а также лыжные перчатки и обтягивающую шапку. К несчастью, все было черного цвета, и на снегу он будет заметен, как искра света — в темноте… но бедному да вору и все такое[88].

Однако нашлось кое-что, что компенсировало его броское и потому потенциально опасное одеяние.

После того, как он утеплился, Кор вышел в гараж и подошел к «Рендж Роверу», на котором его вывозили из леса прошлой ночью. Внедорожник выглядел так, будто принимал солевую ванну, на кузове, капоте и багажнике виднелись белые разводы. Ключей не нашлось, и это не удивительно. Без сомнений, Вишес забрал их с собой.

Но автомобиль был не заперт, и то, что Кор рассчитывал найти, обнаружилось в заднем отсеке: он достал три сигнальных ракеты из автомобильного набора, спрятал в полах парки и застегнулся, чтобы оградить их от снега.

А потом он вернулся в дом, включил сигнализацию и быстро вышел через раздвижную дверь в кухне. Он сомневался, что Лейла вернется сюда в течение ночи, но на всякий случай хотел, чтобы она смогла войти в более-менее защищенный дом. К тому же, у него не было возможности запереть ранчо так, чтобы потом вернуться на день.

Хотя, вряд ли он вернется.

Кор вышел на крыльцо, и погода мгновенно и с яростью набросилась на него, снег под действием порывистых ветров сыпал огромными хлопьями, создавалось впечатление бури внутри бури. Видимость была весьма скудная, и он был уверен, что людей на улицах практически не встретишь. Это сработает ему на руку.

Закрывая глаза, он дематериализовался…

… принимая форму в районе в пятнадцати милях на юго-запад.

Кор появился в тупике между двухэтажными зданиями в колониальном стиле, дома более дорогие, чем ранчо Братства, но все равно не дотягивающие до статуса особняков. Повсюду горели огни — в гостиных и спальнях, у гаражей и на деревьях, но плотный снегопад изолировал лампы, не давая свету распространиться.

Оставшееся расстояние он шел против ветра, его тяжелые ботинки утопали в пухляке, острота зрения колебалась в зависимости от направления ветра. Конкретный дом, к которому он направлялся, располагался в задней части, и, как и в других домах, в нем было освещено неприлично много комнат. Остановившись перед домом, он через окно наблюдал, как долговязый человеческий юноша пятнадцати-шестнадцати лет пересек гостиную и сказал что-то женщине среднего возраста, сидевшей перед зажжённым камином и разговаривавшей по телефону.

Кор пошел по дорожке, которая давно перестала быть таковой, снег сыпал с такой интенсивностью, что никто даже не пытался расчищать его до прекращения снегопада. Он подошел к двери, на которой висел еловый венок, и протянул руку к медной ручке.

Дверь оказалась не заперта, поэтому Кор просто открыл ее и вошел внутрь.

В гостиной все застыли. Молодой мужчина оглянулся через плечо, а потом испуганно отпрыгнул. Женщина вскочила на ноги, выронив кружку с какой-то горячей жидкостью.

Кор закрыл дверь, когда сын спрятался за свою мать.

Трус.

И все же, когда мать прикрыла своего ребенка, хотя парень был выше ее и, наверное, немного сильнее, Кор ощутил болезненный укол странной эмоции, которую он не желал понимать.

— Ч-что… в-вы хотите? — запинаясь, спросила женщина.

Когда прядь каштановых волос упала на лицо, женщина сдула ее с глаз, ведь ее руки были заняты, закрывая сына.

— Там… — голос женщины перешел на писк — Моя сумка в кухне, на столе. Забирайте, что хотите… на втором этаже есть украшения. Прошу… не трогайте нас…

Кор, словно находясь на большом расстоянии, отметил ее раскрасневшиеся щеки и дрожь в теле. Потом оглянулся по сторонам. Мебель поменялась с тех пор, как он и его Ублюдки жили под этой крышей, секционный диван, а также горы коробок от пиццы и вещевые мешки исчезли, вместе с оружием и боеприпасами, ботинками и кинжалами.

— Я пришел не за вашими деньгами, — сказал Кор низким голосом.

Она зажмурилась, ее лицо мгновенно побелело.

— И я пришел не за вами. — Кор вскинул ладонь, понимая, что они непроизвольно сфокусируются на ней. — Я не трогаю женщин и детей.

Когда человеческие глаза обратились к поднятой руке, Кор вторгся в их разум и заморозил тела, оставляя стоять на месте и моргать. Тем временем телефон, лежавший на полу там, где женщина его выронила, оставался включенным и из крошечного динамика доносился взволнованный голос, требуя ответа.

Но вряд ли разговор с вампиром успокоит тревоги того, кто находился на другом конце связи.

Оставляя звонившего наедине с его истерикой, Кор топнул ботинками, стряхивая почти весь снег, а потом взбежал по лестнице, перешагивая через ступеньку. Оказавшись на втором этаже, он направился в главную спальню, которая была редекорирована в бело-голубых тонах.

Долой омерзительные рюши и оборки. Также исчезли бутоны роз, уродовавшие розовую ванную.

И пусть когда-то эта комната оскорбляла его взгляд, Кор не потратил ни секунды на восхищение новым декором. Он направился прямо к высокому узкому шкафу возле душевой, в которой он бы хранил полотенца, будь они у него в то время, когда он жил здесь…

О, конечно, сейчас полки были завалены аккуратно свернутыми кипенно-белыми махровыми полотенцами.

Опустившись на колени, Кор вытащил стопку с нижней полки, открывая взгляду напольную плитку, которую — хвала Богам — новый владелец оставил нетронутой. Тайник, созданный им ранее, размером в квадратный фут, располагался у самой стены, и ему пришлось стянуть перчатки, чтобы нащупать выступающий край плитки и подцепить его пальцами. Потом он вытянул руку, запуская ее в тайник.

В котором хранились два пистолета, там, где он их оставил.

А также коробка с патронами.

Кор вернул плитку на место лишь для того, чтобы облегчить себе работу по зачистке памяти тех людей на первом этаже.

Он вышел из ванной, прошел мимо кровати и помедлил в дверном проеме. Окинув взглядом спальню, он вспомнил время, проведенное в этом доме с его товарищами.

И удивился сильному желанию увидеть их вновь.

Спуск вниз практически не занял времени, и, оказавшись на первом этаже, он остановился перед матерью и сыном. Они все еще стояли вместе, женщина закрывала собой драгоценного ребенка, пытаясь собственным телом защитить то, что принесла в этот мир.

Кор снова погрузился в их разум:

— Вы услышали шум. Вышли на улицу. Ничего не обнаружили. Вернулись в дом, оставив за собой влажный след на коврике. Странная выдалась ночь. Наверное, это ветер. Слава Богу, это ложная тревога.

Кор дематериализовался из дома, и какое-то мгновение наблюдал через окно, как эти двое очухались и посмотрели друг на друга так, словно не понимали, почему держатся за руки. А потом мама потерла висок, будто от боли, а парень обернулся по сторонам и размял шею.

Они оба посмотрели на дверь.

Когда женщина наклонилась, чтобы поднять телефон, Кор дематериализовался.

***

Святилище было сакральным местом, где всегда царили мир и покой, и Лейла, сев возле фонтана Девы-Летописецы, смогла сделать глубокий вдох. Они втроем устроились на мягком плотном покрывале, температура воздуха была идеальной, мягкой и теплой, как вода. Над ними нависло молочно-белое небо, яркое, но не слепящее, а белый мрамор дворика, казалось, светился изнутри.

Лирик и Рэмп с успехом перенесли путешествие, и Кормия, словно чувствуя, что Лейла хотела побыть с малышами наедине, покинула их сразу после того, как малышей устроили здесь, среди сверкающей воды и цветущего дерева, на которое слетелась новая стайка певчих птиц.

Поджав под себя ноги, Лейла помахала желтым тюльпаном над одним малышом, потом над другим… чтобы снова вернуться к первому.

— Разве он не прекрасен? Тюльпан… это тюльпан.

Воистину, лепестки, как и зеленая трава с голубой журчащей водой в фонтане, были восхитительны и своим цветом напоминали драгоценные камни. Было что-то особенное в местном свете, без видимого источника и не падавшем под каким-то одним углом… а, может, то было волшебство этого места в действии.

И это забавно. Лейла чувствовала, как ее малыши набираются сил от энергетики Святилища, их щечки розовели, глаза еще больше лучились здоровьем, движения казались более осознанными.

Да, подумала она. В них текла ее кровь. Даже Рэмп, который был до ужаса похож Куина, был и ее сыном. Избранные всегда наполнялись энергией, приходя на Эту Сторону для отдыха.

Поэтому, время здесь может пойти малышам на пользу…

Странное чувство, что за ней следят, заставило Лейлу обернуться. Но за колоннами никого не было, как и в открытом арочном проеме, ведущем в личные покои Девы-Летописецы. На Этой Стороне не было ни души.

Она вспомнила времена, когда все было иначе: Избранные появлялись на свет и воспитывали следующие поколения Избранных и Братьев, служили Деве-Летописеце, строго придерживаясь установленного графика молитв, отдыха и празднеств. В их жизнях была радость и счастье, цель и предназначение… но также присутствовала неизбежная жертвенность.

И полное отсутствие цвета.

Протянув руку, Лейла погладила мягкую щечку Лирик. Как бы она ни почитала Деву-Летописецу и ее уважаемые и значимые традиции, Лейла радовалась тому, что ее дочери не будет навязана жизнь в услужении другим, из которой не было выхода.

Да, как бы она ни скучала по былым временам и традициям, как бы ни было грустно наблюдать за пустотой и безжизненностью этого чудесного места, она ни о чем не жалела.

Ее поколение познало и рабство, и вольную жизнь, и последней сопутствовали трудности и трагедии. Но, по крайней мере, сейчас Лейла начинала осознавать себя как личность, у нее появились собственные, никем не навязанные желания. Она также родила двух чудесных малышей, которые будут вольны выбирать свой путь в этой жизни.

Всегда лучше идти своей ухабистой дорогой, чем плыть по течению чужих замыслов.

Первый путь сложнее, но позволял прожить яркую жизнь. Последний подобен смерти при жизни… пребывая в коме, ты не осознаешь, что умираешь.